В этот день воспитательница Карацупа-сан пришла в детский сад с загадочным видом.

– Сегодня, дети, – шёпотом сказала она, – мы пойдём гулять на Пять Горок!

– Ура-а-а-а-а!!! – радостно завопили дети.

– А знаете, что это за Пять Горок?

– Нет... – хором задумалась малышня.

– Ну тогда я вам сейчас расскажу. Первая горка – красная, на ней растут большие вкусные яблоки. Вторая горка – жёлтая, на ней растут длинные сладкие бананы. Третья – оранжевая, на ней растут душистые апельсины. Четвёртая – чёрная, на ней ничего хорошего не растёт. Пятая – розовая, на ней растут сочные персики.

– ЗдОрово! – запрыгали дети.

– Сначала мы пойдём гулять на первую горку. Там каждый из вас сорвёт себе и съест по одному яблоку. Запомните, дети – только по одному! Потом мы пойдём на вторую, там каждый съест по одному банану. Потом – на третью, там вы – что сделаете, Вовочка?

– Съедим по одному апельсину! – ответил сообразительный Вовочка.

– Правильно! Потом...

Карацупа-сан сделала паузу и многозначительно нахмурилась. Дети попритихли, чувствуя, что сейчас им скажут что-то особенно важное.

– На четвёртой горке, как я уже говорила, ничего интересного нет, и вообще она плохая, поэтому мы туда гулять не будем, а пойдём мимо неё сразу на пятую. Там вы съедите по одному персику. А потом уже вернёмся в садик.

– Ура-а-а-аа!!! – запрыгала малышня, предвкушая лакомство.

– Но помните, дети, повторяю вам ещё раз! – подняла палец воспитательница. – На каждой горке – только по одному фрукту! Не больше, ни в коем случае!

– А почему? – спросили ребята.

– Потому что жадничать нехорошо, – пояснила Карацупа-сан. – Ну как, поняли?

– Поняли! – закивали детишки, и прогулка началась.

Весело светило солнышко, пели птички, и группа под присмотром воспитательницы вприпрыжку двигалась к пяти разноцветным горкам, виднеющимся вдали. Лишь однажды, словно набежала тучка, ребята испуганно притихли и на минутку остановились – случилось это возле невзрачного забора, обнесённого колючей проволокой, где Карацупа-сан остановила всех за кустами и отлучилась на разведку. В тревожном молчании глядели детишки на злобно чернеющую вдалеке горку номер четыре. От одного её вида бегали мурашки по коже. Да, правильно мудрая воспитательница решила не гулять их туда – место явно нехорошее!

– Порядок, дети! – сказала Карацупа-сан, возвращаясь с разведки. – Идём, пока персики не протухли.

На первой горке действительно росли яблоки. Были они очень большие и очень красные – каждое приходилось держать двумя руками! Дети, послушные и воспитанные, сделали, как и велела воспитательница – съели по одному яблоку. И только один жадный мальчик – звали его Сигэру – съел два.

На второй горке росли спелые бананы. В этом году они удались на славу – каждый банан был в половину детского роста! Все взяли себе по одному банану, и только жадный Сигэру опять взял два.

На третьей горке росли апельсины – такие толстые, что кожуру приходилось отковыривать отвёрткой и лобзиком. К счастью, предусмотрительная Карацупа-сан не забыла перед прогулкой выдать всем детям по инструменту. И опять все съели по одному апельсину, а кое-кто – вы уже догадались, как его звали – слопал два.

На подходе была пятая горка. И вот тут-то Сигэру и заколбасило.

– Что случилось? Что с тобой? – встревоженно зашумели дети, столпившись вокруг пострадавшего.

– Ой, мой живот! – причитал Сигэру, держась за пузо и катаясь по земле. – Мой бедный животик!

А внутри него что-то грозно бурчало.

– Признавайся, ты ел по два фрукта вместо одного? – сразу догадалась опытная Карацупа-сан.

– Да-а-а-а... – ныл Сигэру.

– А я предупреждала, что жадничать нехорошо! – назидательно сказала воспитательница и вздохнула. – Ну что же с тобой делать, горе ты моё? Не прерывать же из-за одного тебя кормление детей? Давай-ка вот что – дуй обратно в детский садик, и сразу к доктору. Хорошо?

– Хо-ро-шо-о... – выдавил из себя Сигэру и, скрючившись, понёсся обратно нездоровыми скачками. Группа провожала выбывшего товарища потрясённым взглядом.

– Теперь его будет лечить доктор, – говорила Карацупа-сан, обходя и утешая малышей. – А вы, дети, молодцы, потому что слушались воспитательницу. Идёмте за персиками.

А Сигэру бежал, мучаясь животом, но терпел – всё-таки он был будущий мужчина!

– Добегу до доктора, – повторял себе мальчик, стиснув зубы, – вот он меня вылечит!..

Но через некоторое время стало ясно, что до доктора не добежать. Молодой детский организм окончательно решил, что не справится с заданной нагрузкой, и настроился на немедленное облегчение. Что делать?

И надо ж такому случиться – застигла его напасть аккурат возле страшной четвёртой горки!

– Нет! Не хочу! – плакал Сигэру, оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь ещё подходящего места. Хотя бы кустики! Хотя бы одуванчики! Но – увы...

Поняв, что выбора нет, мальчик вытер слёзы, смирился с кармой и потопал опорожняться к страшной горке.

Мрачно было на чёрной горке. Повсюду валялись кости, присыпанные землёй, сгнившие доски, заржавевшие автоматы и каски из чёрной стали... Стоял тяжёлый смрад, на который с жужжанием слетались большие чёрные мухи. Слетались, ползали в поисках съестного, да тут же и дохли, натыкаясь на местный хлам. Видимо, ещё со времён войны было здесь плохое место!

Страшно было Сигэру попасть в такой закоулок, не говоря уж о том, чтобы тут остановиться и доверить ему самое сокровенное. Но диарея – не тётка, бойся не бойся – не отпустит, только ещё хуже прихватит...

Пришлось мальчику побороть свой страх, выбрать уголок поприличнее, да и присесть по природной необходимости.

А природная необходимость, сволочь такая, словно поиздеваться решила – взяла, да и не пошла!

Сидит обескураженный Сигэру, тужится, глаза уже с монету в пять тугриков, а каменный цветок всё не выходит. Как же такое возможно?

– Да так и возможно! – захохотал чей-то зловещий голос.

– Кто здесь? – воскликнул Сигэру, подбирая штанишки и в ужасе озираясь.

– Я – Трэш-Рю, мусорный дракон, – ответил голос. – Живу здесь в норе... Да ты, мальчик, продолжай, не стесняйся, я живых людей не ем. Только покойников!

– Ну, тогда ты ничего со мной не сделаешь, – расслабился Сигэру.

– А зачем мне с тобой что-то делать? – согласился Трэш-Рю. – Подожду, пока ты сам по себе помрёшь – тут-то я и при деле окажусь!

– Я ещё молодой! – возмутился Сигэру. – Задолбёшься ждать!

– Фу! Такой маленький, а какие некрасивые слова знает! – укоризненно заметил Трэш-Рю и гнусно захихикал. – Не боись, мальчик, никуда ты от меня не денешься. Ты шо, думаешь, до тебя сюда никто не забегал, фруктами обожравшись? Забегали, да и сидели, как миленькие, пока кеды не заворачивали.

– Это почему? – похолодел Сигэру.

– Да очень просто – некуда им больше податься. Других отхожих мест вокруг за километр нету, а дальше бежать – опасно, вдруг прорвёт на глазах у честного народа? Вот и сидят, ждут, пока не выйдет. А оно не выходит. Так и скопычиваются – то с голодухи, то с заворота кишок... И ты, мальчик, никуда от кармы не убежишь!

Испугался Сигэру, но ещё больше рассердился. Подумать только – какое-то непотребное мусорное животное предсказывает его судьбу, да ещё и своё гастрономическое расписание планирует на основании собственных же предсказаний! Причём, что самое обидное, правильно ведь предсказывает-то, скотина...

– Нет! Я не стану пищей мусорного дракона! – крикнул Сигэру, стиснул зубы и напрягся с удвоенной силой.

– Правильно, – одобрил Трэш-Рю. – Борись, мальчик, борись – иначе совсем неинтересно будет, правда?

– Ы-ы-ы! – тужился Сигэру.

– Какая драма! Какая воля к жизни! – издевательски восторгался мусорный дракон. – Достойный сын человечества не посрамляет своей фамилии! Надолго ли хватит у него сил? Делаем ставки!

– ЫЫЫЫЫ!!!... – не сдавался Сигэру.

Трэш-Рю глумливо пофыркивал.

"Неужели так и суждено мне откинуться от запора со спущенными штанами, на потеху грязному дракону?" – совсем уже отчаялся Сигэру, как вдруг увидел чуть поотдаль белый ларёк с красным крестиком, ромбиком и полумесяцем.

– Не смотри туда, – посоветовал Трэш-Рю, – ничего там интересного нету.

Но Сигэру был неглупым мальчиком и сразу понял – если и есть интересное, то именно там. Подобрав штанишки, он приковылял к ларьку и увидел в окошке женщину неземной красоты с голубыми волосами.

– Здравствуй, Сигэру, – сказала женщина.

– Здравствуйте, тётенька, – ответил мальчик. – А вы кто?

– Я – добрая аптекарша. Продаю людям лекарства от всех болезней, а особо нуждающимся даю в кредит. Тебе что-то нужно? Вижу по твоим измученным глазам, что не просто так ты сюда заглянул.

– Вы-то мне и нужны! – радостно подпрыгнул Сигэру, ощутив укол новой надежды. – Дайте мне, пожалуйста... э-э-э, как его Карацупа-сан называла... пурген! Две порции!

– Фруктов переел? – догадалась добрая аптекарша. – А ведь воспитательница тебе, наверное, говорила, что жадничать нехорошо... Ладно, держи!

Сигэру прискакал обратно, опрокинул в себя лекарство и снова присел.

– Мальчик, ты что задумал? – встревоженно спросил Трэш-Рю. – Лучше и не пытайся, у тебя всё равно ничего не выйдет!

И действительно, не выходило. Но уже слышал Сигэру нарастающий внутри победный рёв рвущихся на волю масс, и чувствовал, что осталась лишь самая малость... Он снова сбегал к ларьку.

– Опять ты? – удивилась аптекарша.

– Мне, пожалуйста, ещё пурген. Четыре порции! – в нетерпении подпрыгивал Сигэру.

Аптекарша удивлённо захлопала длинными ресницами, но решила не спорить и дала странному мальчику ещё пургена.

– Пацан, ты это немедленно брось! – протестовал Трэш-Рю. – Не будь дураком! Против кармы не попрёшь!

Но даже не будь в его голосе предательской дрожи, и так было ясно, что торжество добродетели неизбежно. Столь энергично торжествовал живот мальчика, что началось землетрясение, поднялись суровые ветры, и загрохотало вдалеке извержение священного вулкана...

– Пацан, отступись! – вопил Трэш-Рю.

– Ы! – тужился Сигэру.

– Ну!.. – сжав кулаки, шептала добрая аптекарша.

– Пацан, без шансов! – верещал Трэш-Рю.

– ЫЫ! – тужился Сигэру пуще прежнего.

– Ну!! – в нетерпении скандировали на пятой горке Карацупа-сан и остальные дети. Они не знали, в чём дело, но, глядя на небывалое буйство природы, и самый непричастный прохожий не мог не понять, что сейчас разрешится нечто очень важное.

– Пацан, ты не обманешь природу! – сипел Трэш-Рю, ибо сорвал голос, и на большее его не хватало. Да если б и хватало – разве кого теперь трясло мнение какого-то потерянного мусорного драконишки?

– ЫЫЫ! – натужился Сигэру – так, как никогда в жизни.

– Ну!!! – в нетерпении скандировала вся страна. На улицах остановились машины и пешеходы, из офисов высыпали работники, пограничники оставили в покое браконьеров, а браконьеры и не подумали убегать – все устремили взгляды на трясущееся солнце, в смятении ожидая развязки.

– Пацааа-а-ан! – из последних сил вякал Трэш-Рю. – Ты... бы-бы-бы-буль-буль-буль-буль...

Несусветный грохот понятно чего заглушил прощальные слова, а сам мусорный дракон, так и не докончив какой-то фразы, захлебнулся в бурном потоке понятно чего, затопившем его логово. Так пришёл позорный и бездарный конец самому Трэш-Рю, духу четвёртой горки. Да и самой горке, как она была, тоже пришёл конец – далеко не чёрной она стала отныне...

Но и самому Сигэру победа над организмом далась дорогой ценой. Вместе с тем, чем надо, из него вывалился геморрой, почки, полсотни метров кишечника, да и вообще практически всё, кроме запломбированного, третьего справа, зуба. Так и полёг маленький герой прямо на поле боя, совершив свой первый и последний в жизни подвиг.

А остальные дети продолжали жить и радоваться. Но недолго. Уже к вечеру их начало пучить да пошатывать, на юных личиках повыскакивали прыщи, и к рассвету все отдали концы, пребывая в телесных муках и глубокой душевной скорби. Дольше всех протянул Вовочка. Он успел встретить восход, как истинный самурай – японским трёхстишием:

Блюю в потолок,

И скончался, указав напоследок пальцем в окно.

Как видите, примерное поведение детишек не спасло.

А всё потому, что четвёртая горка была могильником радиоактивных материалов, и на всех остальных горках фрукты росли заражённые. А вы что думали – они сами по себе такие огромные вымахали? Да и заборчик с колючей проволокой не зря там был поставлен, ох, не зря!

Всё из-за Карацупы-сан. Написано же по-человечески – "радиоактивная опасность, вход воспрещён!" А она забила и повела детей в запрещённую зону – кем, по-вашему, нужно для этого быть?

Сама-то воспиталка, кстати, не отравилась, потому что ни одного фрукта не съела. Фигуру, видите ли, берегла. Она ведь в каждую свободную минутку отлучалась с рабочего места и по мужикам бегала, распутница. Да только в детском садике мужиков мало работает – приходилось ограничиваться местным сантехником.

Так и встретила, шалава, новый день живой и здоровой. Но ненадолго – на ближайшем же медосмотре гинеколог обнаружил у неё редкую и запущенную форму куриного сифилиса.

– Какой ужас, девушка! – всплеснул он руками. – Лечить! Срочно, немедленно лечить!

Спеленали Карацупу и увезли в клинику, где принялись лечить электричеством и инъекциями какого-то дорогого экспериментального препарата. Пролежала она там примерно с месяц, да и окочурилась.

А весь цинус в том, что никакого куриного сифилиса у неё не было. Просто надо было на ком-то новое лечение испытать, а где ж добровольцев-то под такое дело сыщешь? Дураков нема. Вот и башляла фирма продажному гинекологу, чтоб ставил нужные диагнозы и направлял несчастных к ним на опыты. Он себе на эти откаты отгрохал приличный коттедж, накупил золотых колец, два мерседеса и курил исключительно дорогие сигары. Подлец, одно слово.

А сантехник, Карацупин хахаль, тоже долго не прожил – траванулся палёной водкой.

А коррумпированный гинеколог недолго ходил безнаказанным. Лёг он как-то поспать, и вдруг посреди ночи чья-то противоугонная сигнализация ка-ак завопит! Какой уж тут сон... Ворочался гинеколог, ворочался, и наконец, не вытерпел.

– Чья машина, сволочи? – завопил он, выбежав во двор. – Быстро заткните ей глотку!

Но ночь отвечала на его вопли презрительным молчанием.

– Ах, так? – разъярился гинеколог. – Считаю до трёх, и, если хозяин не отыщется, раздолбаю эту тачку к чёртовой матери! Раз, два, три! Всё, я предупреждал! Я, итить-колотить четыре раза пень-колоду драным конём через коромысло, предупреждал!..

Сказавши так, сбегал свирепый врач домой, притащил пожарный топор, и по лобовому стеклу вопящей машины со всего маху – хрясь! А стекло-то оказалось пуленепробиваемое... Отскочил от него топор, как горох от стенки, и – прямо незадачливому махальцу по лбу!

Забрызгал продажный злыдень слюнями, засмеялся нездоровым смехом, завыл по-волчьи на луну, убежал на четвереньках к себе в коттедж и повесился на подтяжках. И поделом!

А тачка, кстати, не по доброй воле орала без затыку – так уж случилось, что заткнуть сигнализацию оказалось некому. Она ведь принадлежала той самой доброй аптекарше, которая Сигэру пурген продала. А аптекарша, буквально накануне той роковой для коррупционера ночи, умерла сама собой.

Вот так, из-за проклятого антинародного режима, в стране значительно ухудшилась демографическая ситуация.