Баня!

Одна из нехитрых, но надёжных радостей немирного времени, о которой втайне мечтают бойцы наряду с куревом и выпивкой! Где ещё, как не в бане, каждый может на время забыть о субординации и почувствовать себя одним из равных (ибо голые практически все равны)? Где, как не здесь, можно воспользоваться уникальным шансом смыть очередной налёт профессиональной грязи?

Сегодня, в банный день, мылись все, в том числе и экипаж легендарного танка "Неистовый борец за прогресс и достоинство человеческой цивилизации товарищ Максимилиан Покровский" во главе с Великим Танкистом (как мы помним, ветераном четырёх войн, опытным солдатом, командиром, организатором и, наконец, справедливейшей души человеком, а также одним из немногочисленных трёхкратных кавалеров ордена Сам-Сунга, того самого, на котором внушительный мужчина с необыкновенно свирепым выражением лица в пух и прах раздирает пасть какому-то зверю).

Вокруг стояла совершенно раскрепощённая обстановка. Помимо всего прочего, в её причины входила долгожданный успех наших войск на близлежащем участке боевых действий, в результате которого населённый пункт значительно отодвинулся от линии фронта, и расквартированные в нём войска, в которых пока не было немедленной необходимости, временно перевели в состояние пониженной боеготовности, дабы предоставить возможность перевести боевой дух.

Бойцы максимально использовали один из столь редких ныне отдыхов, предоставляемых судьбой. Они брызгали друг в друга водой, травили солёные солдатские анекдоты, пускали пузыри и даже просто мылись. Одним словом, стоял полный восторг. И только Великий Танкист, видимо, размышляя над деталями сумрачного и изменчивого военного будущего, не отвлекался, храня профессиональное спокойствие, внушавшее уважение всем в радиусе трёх метров вокруг него.

Гедевар сидел рядом и, подвывая, тёрся мочалкой.

Его действия представляли собой не то чтобы мытьё в каноническом смысле, но, скорее, широкий жест для общественности. Для проявления на водителе-механике легендарного танка хоть сколько-нибудь видимых результатов помывки было по определению недостаточно однократного (и даже десятикратного) захода в баню.

– Гедевар, – строго сказал Великий Танкист, заметив это, – не хулигань. Ты с этой мочалкой поиграешься и бросишь, а другим людям, между прочим, потом ей мыться.

Гедевар, обиженно проворчав, отложил мочалку в сторону.

Два солдата из параллельного экипажа, сидевшие чуть поотдаль, поспешили отодвинуться от побывавшего в гедеваровских руках предмета, поскольку данный предмет вдруг как-то странно позеленел и пошёл пузырями. На некоторое время восторг в бане даже притих – многие бойцы перестали мыться и с прискорбием посмотрели на скончавшуюся банную принадлежность.

– Ну вот, опоздал... – огорчился Великий Танкист. – Смотри, Петя, никогда не запускай себя до такого состояния.

– Да нет, товарищ каперанг, – возразил Петя. Он был занят тем, что при помощи веника отгонял клопов, сползавших с Гедевара и стройными рядами маршировавших в его сторону. – Гедевар себя не запускает. У него просто, понимаете, организм такой... что ли...

Однако прежде, чем успела развернуться дискуссия на тему эстетики и гигиены среди Гедевара, произошло нечто непредвиденное и ужасное. В баню вбежал лейтенант Сергеев, на мгновение выглянувший в предбанник за новой мочалкой. Лейтенант был сам не свой – страшно выпучив глаза и приплясывая, он принялся тыкать пальцем в сторону выхода и выдавливать из себя что-то вроде:

– А... а... а... а... а-а-а!..

Солдаты встревожились. Они знали, что лейтенант Сергеев, помимо прочих достоинств, отличается безупречным нордическим характером, и если уж произошло что-то, способное привести его в такое смятение, то сомневаться не приходилось – это действительно кошмарная штука.

Столпившись вокруг лейтенанта, бойцы принялись сыпать вопросами (в общем-то, довольно глупыми).

– Что случилось?!

– Не тяни, брат, рассказывай!

Лейтенант Сергеев, невероятным усилием воли собравшись со словами, сделал глубокий вдох и истошно прокричал:

– Одежду спёрли!!!

На мгновение в бане повисла тишина, столь мёртвая, что даже грохот корыта, выроненного Петей из рук, казалось, мгновенно в ней растворился.

– Как так? – ошеломлённо спросили все. – Совсем?!

– Я, значит, выхожу... – путаясь в словах и заикаясь от негодования, рассказывал лейтенант. – Смотрю – а там... И только несколько шапок оставили... СВОЛОЧИ! СВО-ЛО-ЧИ-И-И-И!!!

Бойцы стояли, как ошарашенные.

Не то чтобы возможность подобного происшествия была совсем уж пренебрежимой – отдельные случаи хищения и мародёрства в немирное время, в том числе и со стороны сброда из категории "местное население", имели место всегда и везде, и даже бдительная охрана хотя и способствовала снижению числа подобных инцидентов, но не могла окончательно искоренить порок. Но столь дерзкий и беспардонный грабёж средь бела дня, при живых людях, да ещё и в таком количестве за один раз, был просто беспрецедентным безобразием, для которого требовалась исключительно выдающаяся степень обнагления. Словом, причины заикания лейтенанта были вполне понятны.

В небывалом возбуждении бойцы повыскакивали в предбанник, где их взору открылось безрадостное зрелище. В том месте, где положено было быть одежде, от таковой остались лишь незначительные финтифлюшки, вроде Петиной шапки, которых явно недоставало, чтобы хоть что-нибудь ими вразумительно прикрыть. Банщик, очевидно, пытавшийся помешать беспределу, был подавлен численным превосходством, раздет, обезоружен и надёжно связан собственными подтяжками. Примерно такая же ситуация приключилась с отделением, охранявшим вход.

– Чем вы хлопали, балбесы?! – накинулись разъярённые бойцы на несчастную охрану. – На хрена вам родина оружие дала?!

На счастье не справившегося с поставленной задачей отделения, ефрейтор Семилюпус, известный своей наблюдательностью, быстро обнаружил и изучил вещественное доказательство – один из магазинов, впопыхах обороненный грабителями.

– Стойте, хлопцы! – вмешался он. – Не виноватые они! Глядите, им же резиновые пули выдали...

Один из охранников, будучи освобождённым от затычки во рту, подтвердил версию.

– Мы стреляли-стреляли, а им хоть бы хны... – произнёс несчастный с нескрываемым отчаянием. – Думали было, у них ватники заговорённые... А они ведь знали, выходит!

Негодование бойцов незамедлительно переключилось на паразитов, допустивших столь вопиющий промах с вооружением.

– Надо же, и лампочки свинтили! – причитал Сергеев, рвя на себе немногочисленные волосы. – Гады! Гады!!

Дерзкие мародёры не ограничились простым выносом одежды и имущества. Кто-то из них, не иначе, как из подросткового желания самоутвердиться, нацарапал на стене слово "козлы". Но что было оскорбительнее всего, так это то, что слово сие, помимо самогО гнусного факта своего присутствия, содержало грамматическую ошибку.

– Однако! – сказал кто-то, показывая на распахнутую дверь.

Один из мародёров с охапкой награбленных вещей, оказывается, всё ещё находился в пределах видимости.

Негодованию солдат не было предела.

– Эй, ты! А ну, стоять!!!

Но мерзкая личность даже не потрудилась ускорить шага.

Подразделение попыталось удариться в погоню, но затея быстро провалилась – злоумышленники предусмотрительно усыпали путь своего отхода битым стеклом и кнопками.

– К танкам! – грянул звучный призыв, но его издателя быстро охладили:

– А ключики-то где, родной? В карманах ключики. Забыл?

Стало совершенно очевидно, что акцию демонстрации неуважения подготовили тщательнейшим образом, и предусмотрели каждую мелочь. Из факторов, способных помешать успеху тёмного замысла, оставалось всего ничего – разве что оставшаяся в строю охрана на башнях. Но, судя по тому, как бессильно те палили вслед удаляющемуся врагу, резиновость вооружения свела на нет и эту преграду. Оставалось ещё местное население, но на него рассчитывать было и вовсе нечего. Во-первых, по причине исторической специфики региона, здесь относились к нашим войскам с некоторой прохладцей, а во-вторых, глядя на внушительные физиономии мародёров (таким куличам больше пристало произрастать на ночных торговцах кирпичами), население предпочитало отходить с дороги и не задавать лишних вопросов.

Бойцы бестолково сновали по двору под звуки надсаживающейся сирены. К месту событий уже подбегал взбешённый генерал Дубовой и два связиста, обеспечивающие кабелем командирский телефон. Сам телефон, сорванный непосредственно со штабного стола, находился в руке у генерала и активно использовался по назначению.

–...Да?! – ревел военачальник кому-то невидимому на той стороне линии. – Да ну?!!.. Нет, это ты послушай, паразит: у меня тут целый полк обокрали!.. Нет, ты не понял – мы теперь совсем не при делах!.. Короче – делайте, что хотите, но чтобы не позднее вечера нам было, чем воевать!.. Ч-чёрт... Алё, это Центр?.. Аа, узнал?.. Да-да, я самый. Скажи-ка мне, Мануэль Игнатьич, какая сцука приказала вооружить нас резиновой аммуницией?.. Что-что?.. В знак демонстрации добрых намерений перед местному населением?!! Ну ни хрена ж себе!!!.. Нет, ты другое объясни – почему меня не поставили в известность?!..

– Нас тоже, – подковыляв и отдав честь, доложил представитель охранной роты. – До самого последнего момента думали, что стреляем боевыми...

– Прямой приказ?.. Для избежания волнений в части?!!.. Блин!!!.. Едрипть твою налево!!!.. Маня, да я ж вас собственными руками задушу! Политики, японский городовой через четыре коромысла!!! Лучше всё-таки скажи, кто именно, не то схлопочете у меня все!.. Маня, ты знаешь такое слово – говно?.. Вот ч-черти...

Бойцы неловко толпились вокруг начальства.

– Товарищ генерал, а как дальше-то быть?

– Дальше, – сказал генерал, оставляя в покое телефон и передавая ему в руки связистам, – я поеду кое-куда и буду кое-кого убивать.

– А нам-то как быть?

– Мы ведь теперь много не навоюем. Ключи от танков вместе с одеждой поспёрли...

– К вечеру будете на колёсах, а если нет – я поеду убивать ещё кое-кого. – Генерал высказался в адрес неведомого кое-кого весьма заковыристым образом, но осёкся на полуслове, заметив суровое и сосредоточенное лицо Великого Танкиста, выходящего из бани вместе с Петей и Гедеваром. Причина задержки их выхода по сравнению с остальными вскоре прояснилась – экипаж легендарного танка потратил некоторое время на сооружение подобия сандалей из губок и полотенец.

– Ну как? – спросил Великий Танкист у Пети.

– Идти можно, товарищ каперанг, – ответствовал тот, потоптавшись на разбросанных мародёрами стёклах – сначала осторожно, потом увереннее.

– Отлично.

– Товарищ полковник, вы что-то придумали? – воодушевились солдаты. Генерал не сказал ничего, но вопросительно приподнял бровь, давая понять, что присоединяется к вопросу.

– Разумеется, – заверил Великий Танкист. – Хамство не должно остаться безнаказанным. Мы немедленно снаряжаем погоню!

Удивлению солдат не было предела. Возбуждённо загалдели и со стороны ворот в охраняемую зону: местное население, не замедлив проникнуться интригой ситуации, сформировало в указанном месте толпу народа размером с мало-мальски приличный митинг. Зеваки с живым интересом наблюдали за реакцией оголённого войска, гадали, нет ли у солдат плана на столь нестандартный случай, и немало изумились, увидав, что план всё-таки наличенствует.

– Товарищ полковник, вы же не при форме... Да и ключи...

Великий Танкист сурово и назидательно изрёк мудрость, которую минутой назад сказал Пете:

– Запомните, товарищи бойцы: единственная вещь, которая может остановить настоящего танкиста – это отсутствие танка!

Гедевар, довольно мыча, снял шапку-ушанку с водительскими очками (обычно он её не снимал, чтобы лишний раз не ужасать общественность), покопался в своей дремучей шевелюре и извлёк оттуда несколько полезных вещей, в том числе – запасной набор ключей.

На мгновение солдаты замерли в немом восхищении, а потом воздух взорвался аплодисментами и бронебойным "ура!". Сам генерал Дубовой, не сдержавшись, подбросил в воздух шапку и присоединился к солдатскому рёву.

– Покажите им, паскудникам! – в упоении вопили десятки бойцов, потрясая кулаками.

К сожалению, похвастаться подобной предусмотрительностью мог лишь экипаж Великого Танкиста. А это, в свою очередь, означало, что операцию по задержанию мародёров легендарному танку предстоит проводить в одиночку...

Сидеть в танке нагишом оказалось слегка непривычно, но терпимо. Петя с удивлением выяснил, что Великий Танкист не доверяет гардеробам и хранит свою знаменитую каску в танке – и, как показал недавний урок истории, такая предосторожность оказалась отнюдь не излишней.

Местное население по достоинству оценило мужество танкистов. Момент, когда танк, взревев, вырвался из ворот и ринулся в погоню, встретили бурными аплодисментами.

– Товарищ каперанг, вижу засранцев! – доложил Петя, посмотрев в бинокль и для надёжности продублировав наблюдение невооружённым глазом. Необходимость в бинокле, собственно говоря, отсутствовала – уверенные в своей безнаказанности, мародёры двигались очень средним темпом. Но Петя не мог отказать себе в удовольствии поподробнее рассмотреть морду лица последнего из злыдней, когда тот обернулся, чтобы выяснить, чем вызван столь восторженный шум толпы. Мародёры, определённо, не ожидали от наших солдат столь смелого хода. Во всяком случае, Петя разглядел на вышеупомянутой морде лица явное отсутствие радости по поводу приближающегося танка.

Великий Танкист занял своё место на башне и достал мегафон.

– Товарищи расхитители военного имущества! – воззвал он к здравому смыслу мародёрской банды. – Вы совершили противоправное действие, за которое полагается самое суровое наказание! Образумьтесь и посмотрите на вещи в реальном свете! От погони вам не скрыться! Пока не поздно, сдавайтесь сами и верните вооружённым силам отечества преступно присвоенное вами имущество! В этом случае суд, возможно, примет во внимание вашу добровольную сдачу и окажет некоторое (совсем небольшое!) снисхождение к вашему омерзительному проступку!

Мародёры перемещались уже со значительно большей резвостью, нежели возле бани. Оно было и понятно – танк приближался не то чтобы очень быстро, но неминуемо. К тому же Гедевар, высунувшись из окна, махал кулаком и злорадно хохотал, что, несомненно, усиливало неуверенность.

– Гера-а-а! – вопил последний мародёр, спешно нагоняя остальных. – Ты же говорил, что у них кишка тонка будет! Ты же, зараза, нас всех под монастырь подставил!!!

– Да вижу, вижу, – отхрюкивался передний с краю правонарушитель. – Что, по-твоему, я теперь-то могу сделать? Не отставай, брат Курт!

Петя ещё раз посмотрел на преследуемых через бинокль.

– Товарищ каперанг, оружие находится в боевой готовности. Разрешите стрельнуть по паразитам?

– Ни в коем случае, Петя, – предостерёг Великий Танкист. – Продырявишь нашу одежду. Будем пока действовать психологическими методами. Как говорится, вроде и гуманнее, а всё равно приятно. Экипаж, задействовать психологический метод номер раз!

Гедевар, одобрительно рыча, включил мигалки, сирену и ещё какие-то системы, а Петя пощёлкал тумблерами, занавесил все смотровые окна и надел наушники с успокаивающей музыкой. Он хорошо понял глубинный смысл распоряжения Великого Танкиста. Наши талантливые инженеры разработали такие психологические методы, от которых становилось не по себе не только объектам воздействия, но и недостаточно закалённым танкистам, вроде Пети.

Танк огласил окрестности пронзительным воем сирены, переливался всеми цветами радуги. Кроме того, из колёс высунулись шипы, которые тут же стали подстригать придорожную крапиву, и вообще поверх основной брони танка возникла дополнительная, для особо тяжёлых боевых действий. В дополнение к своему внешнему виду, и без того озадачивающему, это покрытие специально в целях первого психологического метода было в своё время старательно разрисовано Гедеваром. Насколько помнил Петя, самыми невинными из его художеств был отлично выполненный череп со звериными глазами и свёрнутой кровавой челюстью, из которой торчал лом. Под этим произведением искусства имелась надпись готическими буквами из одного-единственного слова, которая прозрачно намекала, что, дескать, всё, парень, ты допрыгался.

Но и это было ещё не всё. Из бортов танка выдвигались ракетные батареи, главное орудие обрастало набором дополнительных стволов, а на каждом калибре включалось по лазерному прицелу. По мародёрам запрыгали красные точки, треугольнички и прочие картинки, дающие понять, что система наведения работает безотказно.

Великий Танкист, вглядевшись в крайне озадаченные физиономии преследуемых, удовлетворённо заметил:

– А если будут упорствовать – применим психологический метод номер два. Будете упорствовать, товарищи расхитители? У вас ровно одна секунда на размышление... Время истекло. Гедевар, метод номер два. Приготовиться к лобовому соударению!

– Догоняют!!! – вопил брат Курт. – А-А-А!!!

Грозно взревев, танк поддал бортом ему в зад. Мародёр издал противный визг.

– Как визжит-то, товарищ каперанг, – удивился Петя. – Не иначе, как в самую душу ранили!

– А они, можно подумать, своим свинством никого в душу не ранили, – справедливо заметил Великий Танкист. – Гедевар, а ну-ка, ещё раз!

Второй визг был значительно противнее первого.

– Газуйте! Газуйте! – вопил передний мародёр, показывая чудеса спринтерского искусства. – Они же психи! Они же всех на фиг давить начнут!!!

Шайка, роняя пену изо рта, поднажала и стала выдаваться вперёд.

– Уходят, товарищ каперанг! – закричал Петя.

– Не уходят, – успокоил Великий Танкист. – Гедевар специально притормозил для усиления эффекта. Они сейчас подумают, что мы поддались, расслабятся, и вот тут-то... а, за холм забежали. Пора!

Гедевар, злодейски посмеиваясь, вывел танк за холм.

За холмом их ожидал довольно неприятный момент: против всех расчётов, панорама открыла отнюдь не сверкающие пятки преследуемых, а вполне благопристойную сцену сельской жизни. Была дорога, была деревня, а самих мародёров не наблюдалось.

– Вот ведь мерзопакость! – не сдержался Петя. – Объегорили, волосатые!

– Петя, сохраняй спокойствие, – ободряюще сказал Великий Танкист. – Момент, безусловно, неприятный, но не будем падать духом. Падение духом может быть не менее болезненно, чем падение об асфальт.

– А что же делать, товарищ каперанг? – развёл руками Петя. – Супостат-то скрылся!

– Супостат не скрылся, – возразил Великий Танкист. – Супостат лишь временно думает, будто ему удалось нас хитро обмануть – что, конечно же, неправильно.

– Это как это? – удивился Петя, а Гедевар, не менее озадаченный, вопросительно произнёс:

– Ы?

– Всё очень просто. Деревню видите?

– Так точно.

– Как деревня называется?

– Конды-Бобер.

– Вот именно.

***

Славная деревня Конды-Бобер была вполне достойна отдельной песни, можно даже сказать, эпопеи.

Деревня была невелика, зато там жил, как любят выражаться работники пера и топора (то бишь журналисты), "маленький, но очень гордый и, как следствие, непобедимый народ холмов". Гордости в этом народе с запасом хватало не только на деревню, но и на половину всей нашей необъятной родины. Эпитет о непобедимости также имел под собой определённые основания.

На данный момент деревня Конды-Бобер, формально находясь в составе державы, обладала максимальной степенью самоуправления, и с нашей родиной её связывало только то, что нашим время от времени приходилось переводить туда весьма крупные суммы якобы на восстановление чего-то.

Наши старались обходить сию деревню стороной, поскольку аборигены не упускали случая продемонстрировать свою к нам нелюбовь и хоть как-нибудь навредить. В окрестностях деревни постоянно пропадали граждане, взрывались мирные дома и портилась питьевая вода для военных частей. Здесь регулярно находили постоянное и временное прибежище всякие сомнительные фигуры, скрывающиеся от нашего правосудия. После начала войны жители активно помогали басурмекам и прочим недругам. Вот почему наши предпочитали отгораживаться от славной деревни колючей проволокой и дистанцией не менее 20 км (именно столько и пришлось пробежать мародёрам, удирая от погони).

Как ни странно, но при всём при этом во всём остальном мире о деревне Конды-Бобер говорили лишь как о порядочнейшей деревне и вообще достойном образце современного общества.

– У нас, – говорил староста деревни, не первой свежести джигит по названию Хахмат-сан, – единственное в этой отсталой стране место, где соблюдаются права человека. Пусть те, кто надеется разводить преступную деятельность у нас в деревне, знают, что им это не удастся!

Но позвольте, спросят некоторые из вас, как же наши могли смотреть на всё это безобразие, терпеть плевки в свой адрес, молчать, да ещё и приплачивать денежку?

Дело в том, что Хахмат-сан – хитрейшей души человек! – имел обширнейшие связи с крупнейшими международными корпорациями, религиозным экстремизмом и позорным милитаризмом, причём ухитрялся поддерживать со всеми ними наилучшие отношения.

Естественно, всё делалось отнюдь небескорыстно. Корпорации нетерпеливо ожидали, когда наша родина окончательно рухнет, а они сразу же получат возможность на разработку обширных ресурсов, якобы имеющихся около Конды-Бобера. Религиозный экстремизм с волнением представлял себе светлое будущее – ещё одно великое теократическое государство с центром во славной деревне. Позорный милитаризм со слезами умиления слушал красивые сказки о том, как он сможет размещать свои танки и ракеты в столь непосредственной близости от нас и оттуда – уже безбоязненно – диктовать миру свои условия.

Вот почему так распинались продажные журналисты и гнусные активисты, поющие дифирамбы порядочной деревне и старательно формируя общественное мнение. Вот почему все попытки расследования правонарушений, следы которых проходили через Конды-Бобер, были обречены на провал и саботаж. Тёмные силы оказывали посильную помощь гордому маленькому народу – ну и, само собой разумеется, ждали звёздного часа, не особенно обращая внимание на свисающую с ушей лапшу...

Увы, товарищи, здесь мы имеем наилучший пример того, чем на самом деле является справедливейшее международное сообщество!

Любая идея о том, что пора наконец взяться за дело как следует, засучить рукава, перестать наконец платить нахалам, или вообще навести в деревне раз и навсегда самый элементарный порядок (освободить насильственно удерживаемых, вернуть наворованное, привлечь непривлечённых и прочее подобное), представлялась бесперспективной по определению. При первых же намёках на то, что подобная деятельность начинает иметь место, Хахмат-сан сразу же брался за два телефона, четыре сотовых трубы и спутниковый Интернет, после чего начинался форменный скандал международного масштаба. В городах мира ревущие толпы с плакатами осаждали посольства, плевали на флаг нашей родины и кричали "ФУ!". Интеллигенция собиралась в своих притонах и под дирижирование какого-нибудь маэстро хором скандировала: "Осужда-а-а-аем!". Прогрессивная молодёжь (которая, как известно, отличается от стада баранов в основном знанием слов "права человека"), пользуясь очередным поводом, начинала дебоширить, пиша на стенах ругательные слова, прокалывая шины иномаркам, громя магазины и демонстрируя в камеры и фотоаппараты репортёров свои раскрасневшиеся от небывалого либерального рвения физиономии.

Жители порядочной деревни тоже не теряли времени даром и в меру своих скромных возможностей подливали масла в огонь. Периодически во всех телевизорах земного шара показывали мужественное лицо Хахмат-сана, который на фоне деревенского пейзажа с мрачными абреками, бряцающими оружием, говорил о готовности простых сельскохозяйственных тружеников защищать так непросто приобретённые счастье и свободу с оружием в руках и до победного, как говорится, конца.

Не нужно и говорить, что жалкое попискивание насчёт правопорядка оказывалось придушено в корне, а имевший неосторожность его издать потом старался долго избегать встреч с общественностью. Его личность, которая месяц показывалась в тех же телевизорах с обязательным ярлыком: "Посмотрите на плохого человека, пока в лес не убежал", успевала надолго запомниться публике.

Показательна была хорошо помнимая нашими солдатами история некоего Цирингуса, отважного артиллериста, у которого в районе сей порядочной деревни пропал родственник, а все поисково-освободительные инициативы развалились об авторитет непреклонного старосты.

– Посмотрим-ка, как это чмо вот это вот скушает, – сказал Цирингус и пальнул из пушки с таким расчётом, чтобы попасть не куда-нибудь, а в личный свинарник Хахмат-сана, где только что отелилась его любимая свинья. Расчёт был более чем точен: никто из деревенщин, в принципе, не пострадал, но зато им пришлось просыпать немало пота и проклятий, соскребая мясо со своих грядок (свинью аккуратно разделало и вместе с поросятами раскидало по округе).

Цирингус, наблюдая в бинокль за этим зрелищем, впервые в жизни испытал тихое счастье, но продлилось оно недолго. Не прошло и недели, как буйствующие демонстрации требовали самых решительных мер по отношению к ироду и фашисту, а телевизионные дикторы с дрожью в голосе вещали о жутких разрушениях и жертвах, которые повлекли за собой преступные деяния артиллериста. Жертвы организовывались в лучших традициях системы Станиславского – рыдающие старые перечницы, старательно облепленные углём и драными косынками, артистично ломали руки в камеру и повторяли тщательно отрепетированную фразу о погубленных детях.

Отважный артиллерист оказался перед выбором – либо предстать перед позорным судилищем, которое правительство, оказавшись под нешуточным давлением, вынуждено было бы рано или поздно организовать, либо эмигрировать в Аргентину. Скрепя сердце, бывалый солдат всё же выбрал последнее, хотя напоследок и заверил, что всех паразитов он прекрасно запомнил.

Учитывая все перечисленные обстоятельства, а также тот вполне очевидный факт, что мерзкие мародёры вместе с краденой одеждой, несомненно, решили отсидеться именно здесь, перед экипажем Великого Танкиста стояла довольно сложная задача.

Гедевар недовольно заворчал, а Петя, почесав в затылке, спросил:

– Товарищ каперанг, разрешите спросить? Объект сложный, с ним всей страной не справлялись, а у нас только один танк... Как же действовать?

– Странный вопрос, Петя, – удивился Великий Танкист. – Учебник по законам военного времени читал? Вот прямо по учебнику. Мосты, телеграфы, телефоны – самая что ни на есть классическая стратегия!

– Но если всё так просто, почему раньше никто не додумался?

– Те, кто раньше, готовились слишком долго и громко, а мы импровизируем и берём наглостью. Так что, Гедевар, приступай к оперативному плану №2, Петя, действуй по пункту 6.14.

– Есть, – отозвался Петя, открывая специальным ключиком дверь в подсобный подотсек, где содержалась уйма всяческих винтовок, гранатомётов и прочих навесных агрегатов. Гедевар подвёл танк поближе к деревне и, нагрузившись рюкзаком, куда-то выскочил.

– А на себя, – сказал Великий Танкист, надвигая каску на глаза и наблюдая за приближением со стороны деревни массовки во главе с Хахмат-саном, – беру самую ответственную часть.

Жители подошли к танку и столпились вокруг.

– Здравия желаю, – сказал Великий Танкист, бросая мимолётный взгляд на корпус танка и на четыре витка персонального имени машины, его опоясывающих. – Командир танка, название которого вы в состоянии прочитать самостоятельно. Честь не отдаю, поскольку не при форме.

Хахмат-сан оказался человечишкой невыдающегося роста, но зато в крайне внушительном прикиде с национальным колоритом: папаха, закинутый за спину меч и белое кимоно с оранжевым кругом на груди.

– Да приберёт вас шайтан, – не особенно любезно поприветствовал он. – По какому праву вы имеете наглость без предупреждения и объяснений вторгаться в мирную и порядочную деревню?

"Именно порядочная, – подумал Петя, – Вас всех пора подчистую брать и одевать в одежду с порядковыми номерами. Интересно, а Гедевар что делает?"

Гедевар как раз вернулся, имея страшно довольное лицо, загнутые кусачки и держа в зубах обрывок колючей проволоки.

– А вот и Гедевар, – заметил Великий Танкист. – Всё приведено в соответствии с уставом?

Гедевар утвердительно крякнул.

– Отлично. Теперь, товарищи граждане, советую вам очистить дорогу. Вероятно, что у большинства из вас возникает некоторое недопонимание и естественное желание получить комментарии к происходящему, но, согласно существующему распорядку, в сложившейся ситуации я не имею права комментировать что-либо до того, как будет сделано официальное заявление. Официальное заявление будет сделано на главной улице. Гедевар...

– Минутку, – заявил Хахмат-сан. – Никуда вы не поедете, пока немедленно не объясните, что тут происходит и по чьему приказу вы творите беззаконие!

Местные жители, изображая решимость, преградили танку дорогу. К их великому разочарованию, дорогу пришлось тут же освободить, потому что Гедевар, подойдя поближе, угрожающе рыкнул, соскрёб с себя пачку клопов и припугнул ими толпу народа. В совокупности с его оголотелым видом впечатление получилось настолько дикое, что вся решимость тут же испарилась.

Танк с достоинством начал движение в сторону главной улицы, сопровождаемый практически гробовым молчанием. Местные жители привыкли, что любые вхождения войск в добропорядочную деревню начинаются (и тут же завершаются) с того, что представители нашей власти (в чине не ниже генералиссимуса), тщательно подбирая выражения, пытаются выпросить на это разрешения. В этих условиях совершенно классический подход, предпринятый Великим Танкистом, никак не укладывался в их понимании и вызывал вполне понятное отвисание челюстей.

Первым, кто более-менее собрался с мыслями, был Хахмат-сан.

– Только через мой труп! – кричал он, бросаясь и становясь на пути танка. – Стойте! Стоять! Ах, не хотите? Ну что ж, вот он я – давите, фашисты, убийцы, изверги! Давите, но знайте, что за меня отомстят!

Но экипаж танка не обращал ни малейшего внимания на его усилия, равно как и на вопли возмущения и позорящего характера, наконец-то начавшие раздаваться из толпы местных жителей. Гораздо больший интерес представляли всякие куры и прочая сельскохозяйственная живность, которая, как ей и было положено, крякала, кудахтала и носилась через дорогу. Гедевар мастерски их обруливал.

– Петя, заноси в бортовой журнал габариты и тип объезжаемых препятствий для отчётности по расходу бензина, – попросил Великий Танкист.

– Понял, товарищ каперанг, приступаю. 0,5 м, тип – животное курица... 0,5 м, тип – животное ещё одна курица... 0,83 м, тип – пень. 1,4 м, тип – животное свинья... 0,83 м, тип – второй пень... 1 м, тип... э-э... ну, в общем, тоже пень...

Последняя запись относилась к Хахмат-сану, который от столь неожиданной классификации своей персоны тот впал в кратковременный ступор и вышел из оного только тогда, когда танк уже занял самое видное место посередине главной улицы. Петя, отложив бортовой журнал, выставил наружу бронированную акустическую систему и стал налаживать усилитель, Великий Танкист держал в руках текст официального заявления, а Гедевар выпрыгнул с ведёрком краски и нарисовал поперёк портрета Хахмат-сана, выложенного на дороге цветным гранитом, жирную белую прямую.

Небывало разгневанный староста внось оказался первым из местных жителей, подбежавших к танку.

– Да кто вы такие... – начал он, потрясая кулаками, но его яростные реплики был потоплены в противнейшем визге нстраиваемого усилителя. Сельскохозяйственная живность в округе (козлы-бараны, свинина и всё те же курицы), заинтригованная новым для себя звуком, начала подавать голос.

– Все вопросы после официального заявления, – напомнил Великий Танкист, даже не глядя на зажавшего уши Хахмат-сана. – Петя, есть звук?

– Готово, товарищ каперанг, – доложил Петя, подключая микрофон.

– Отлично. Итак, товарищи местные жители, попрошу вашего внимания! В соответствии с утверждённой такого-то числа Инструкцией по реагированию на противоправные действия в военное время, существующим Законодательством и Федеральной Конвенцией №4121, довожу до вашего сведения сложившуюся ситуацию. Петя, зафиксируй в бортовом журнале, что командиром экипажа сделано официальное заявление. Обязательно укажи время с точностью до 30 секунд и количество звёздочек в звании командира.

– Сделано, – подтвердил Петя.

Местные жители добросовестно пытались истошными криками протеста заглушить и, в общем, сорвать официальное заявление, но усилитель отладили на совесть – громоподобный рёв, идущий из колонок, сотрясал стёкла в самых отдалённых домах и без труда пересиливал даже самых отчаянных ораторов, вместе взятых.

ОФИЦИАЛЬНОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ

Сегодня три часа назад с территории воинской части №138-ТА, находящейся в 20 километрах отсюда, было похищено казённое обмундирование личного состава. Согласно действующему Законодательству, были немедленно возбуждены оперативно-розыскные мероприятия, имеющие целью задержание преступников и возврат похищенного на территорию части. В ходе операции преследования группы правонарушителей ими была предпринята попытка скрыться на территории населённого пункта Конды-Бобер, то есть здесь, что достоверно подтверждается достоверными данными фотографической, геологической и рентгенологической съёмок местности, произведённых со спутника и трёх различных наблюдательных постов.

(Великий Танкист помахал стопкой малопонятных карточек, перетянутых лентой с надписью: "Показания свидетелей, данные съёмок, хронометрические протоколы и прочие материалы, имеющие силу вещественных доказательств по статье 512 Процессуального Кодекса Отечества".)

На основании собранных вещественных доказательств и действующей Инструкции, по территории деревни Конды-Бобер вводится особый режим 4-й степени, характеризующийся ограничением связи, пропускной системой и наличием приписанной военно-милицейской технической единицы, например, танка. 4-я степень предусматривает, что обыск не производится без согласия местной администрации.

Окончание официального заявления было встречено столь же гробовым молчанием, как и незадолго до этого вторжение танка. Местные жители поумнее, замолчали сразу, как только поняли, что перекричать чудо репродукционной техники никак не получится, а их товарищи поглупее охрипли и в силу этого тоже замолчали.

В этой тишине вернулся Гедевар, как раз закончивший оформление второго проволочного кольца. В кольце имелся довольно узкий проход, загороженный танком, перед которым тут же организовали окоп, шлагбаум и складную будку с надписью: "КПП". Гедевар, взяв поданный Петей ящик с орудиями смертоубийства, принялся вооружать новоиспечённый КПП до зубов.

– Товарищи мирные жители, напоминаю, что в передвижной канцелярии производится постановка всех желающих на учёт, – напомнил Великий Танкист.

Петя с ручкой и листком бумаги высунулся из бойницы, над которой прицепил табличку: "Канцелярия".

– Называйте фамилию/имя/отчество, адрес постоянной прописки, национальность, фотографии и отпечатки пальцев, – официальным голосом произнёс он.

Желающих встать на учёт не нашлось – совсем наоборот, толпа довольно быстро рассосалась. Остался только окончательно рассвирепевший Хахмат-сан и пара помятых типов, представлявшихся охраной.

– Вы перешли все границы!!! – кричал он, потрясая кулаками. – Думаете, что можете просто так являться и устраивать хунту в мирной деревне? Предупреждаю – вам это даром не пройдёт! Эй, командир, ты что, не слышишь? Тебя это прежде всего касается! Нет, ну каков нахал!..

Великий Танкист молча посмотрел на Петю, который достал и вывесил ещё одну табличку. Табличка гласила: "Образец обращения к командиру операции: товарищ полковник, разрешите обратиться (спросить, сообщить)".

Хахмат-сан перестал вопить, зато невероятно позеленел.

– Что это такое, а? – спросил он. – Да кто ты такой, что в моей деревне раскомандовался? А ты знаешь, что есть закон о местном самоуправлении, по которому ты должен при первом же моём требовании покинуть территорию в течение одного часа? Так что давай...

Великий Танкист внимательно посмотрел на табличку, вывешенную Петей.

– Образец обращения к командиру операции написан внятно и на государственном языке, – заметил он и командным голосом произнёс: – Кру-гом! Десять шагов вперёд. Потом вернуться и обратиться согласно образцу.

Помятые типы, представлявшиеся охраной, издав боевой клич уроженцев холмов, повытаскивали кривые сабли, но Гедевар предостерегающе рявкнул и нацелил на них многоствольную противотанковую пушку. Воинственных холмистов сдуло как ветром.

– В законе о местном самоуправлении имеется поправка, о которой отдельные обормоты вспоминать очень не любят, – говорил Великий Танкист, пока Хахмат-сан отсчитывал десять шагов. – По ней... долго объяснять, но, если проще, единственное, чего в наших действиях может быть противоправного – это если бы танк стоял в неположенном месте, которое должно быть отмечено специальным знаком.

– Товарищ каперанг, – заметил Петя. – А знак ведь и правда имеется!

– Нет, Петя, это не знак, – возразил Великий Танкист, поглядев на стоящий неподалёку синий круг с красным крестом. – По ГОСТу, знак должен быть круглой формы. А это что?

Знак действительно имел форму, отличную от круга, поскольку Гедевар только что отъел от него внушительный кусок.

– Вот что, – угрожающе сказал староста. – Мы – люди авторитетные. Так что, командир, выбирай: ты или выметаешься со своим трактором, или дорого за это ответишь. Был тут до тебя один, из пушки пострелять любитель...

– А вот танк, – посуровел Великий Танкист, – попрошу не оскорблять... папаша!

Хахмат-сан, не выдержав внезапно наставленной на него "козы", резво отбежал на безопасное расстояние, погрозил кулаком и побежал к дому, где у него содержались телефоны, сотовые трубы и спутниковый Интернет.

– Плохо дело, товарищ каперанг, – сказал Петя. – Сейчас журналюги набегут, навоз лить начнут...

– Не волнуйся, Петя. Как я уже сказал в официальном заявлении, концепция особого режима предполагает ограничение связи, то есть перерезание телефонных кабелей и глушение всех невоенных радиоканалов. А Гедевар работает добросовестно и строго по правилам.

Гедевар, пакостно гыгыкнув, нажал пимпочку на неком хитроумном радиоэлектронном агрегате, а также продемонстрировал обгрызенный пучок из толстых проводов и бесцеремонно содранную тарелку для спутниковой связи. Великий Танкист, одобрительно кивнув, выставил перед собой телефонный аппарат допотопного вида с надписью: "Горячая линия", единственную отныне точку связи с внешним миром, и оглянулся в сторону дома старосты, откуда вдруг посыпались ужасные ругательства.

– Поэтому, – не без тени злорадства продолжал он, – нам не следует опасаться информационного противодействия, а следует разве что быть готовыми к альтернативным мерам с их стороны.

Альтернативные меры не заставили себя долго ждать: через некоторое время после с треском провалившейся попытки привлечь внимание прессы в сторону танка направилась рота угрюмых джигитов, вооружённых ружьями, гранатомётами и автоматами.

Петю вид этой процессии не то чтобы очень воодушевил.

– Товарищ каперанг, – заметил он, прячась в бойницу и заменяя табличку "Канцелярия" на "В канцелярии обеденный перерыв". – По-моему, сейчас начнутся боевые действия!

– Не обращай внимания, Петя, – отмахнулся Великий Танкист. – Этот дохлый номер даже не стоит принимать во внимание.

– Да как же не принимать, товарищ каперанг! Вон как решительно выглядят...

– Решительно, говоришь? Давай-ка, пошли в спутник наши координаты и сообщи, что оттуда видно.

– Сделано. Докладываю результаты наблюдения... Ого! Наблюдаю боевую машину весом не менее 30 тонн. Броня монолитная, выдержит как минимум прямое попадание метеорита. Машина вооружена до зубов. Боеприпасов по приблизительным оценкам хватит на... очень долго. Товарищ каперанг, да ведь из этой махинации можно за один раз так дать, что мало не покажется!

– Правильно, Петя. А теперь представь себе, что идёшь ты себе по своим делам, положим, с гранатомётом, и вдруг видишь такую машину. Твои действия?

– Ну... Я бы, наверное, пошёл в другую сторону. Что я, полудурок, что ли, по такой зверюге стрелять? Дам туда одну ракету, а оттуда – двадцать!

– Совершенно справедливо. А теперь, Петя, посмотри на этих джигитов. Похожи они на полудурков?

– Никак нет, товарищ каперанг.

– То-то и оно.

И действительно, по мере приближения к танку угрюмые джигиты выглядели всё менее и менее решительно. За двадцать метров до танка рота дружно повернулась на 90 градусов и демонстративно продефилировала за ближайший дом. При этом на лицах роты старательно изображалось выражение: "А мы тут, типа, просто по делам пошли", – а оружие самым загадочным образом исчезло.

Ночью была предпринята попытка установить связь с внешним миром в обход блокады. На укромный пустырь вышли две тёмных личности, одна из которых держала ракетницу и несколько пачек боеприпасов, а вторая инструктировала:

– Йура, готов? Посылай сообщение. "Деревня занята оккупантами. Дороги перекрыты. Ждём поддержки..."

Разноцветные ракеты принялись взлететь в небо в определённой последовательности, но, к удивлению тёмных личностей, ни одной из них не удалось пролететь больше трёх метров. Расследование показало, что из танка, несмотря на нахождение оного на противоположном конце деревни, по взлетающим ракетам ведётся меткая прицельная стрельба. Тёмные личности быстро смекнули, что тоже находятся под прицелом, и почувствовали себя крайне некомфортно, в связи с чем дальнейшие попытки докричаться до внешнего мира были отложены на неопределённое время.

***

В эту же ночь в невзрачном сарае на дворе Хахмат-сана (том самом, в котором когда-то в последний раз отелилась его свинья) собрался срочный совет. На совете, кроме самого старосты, присутствовали несколько аксакалов (2 штуки) и ещё несколько не менее одиозных личностей. Были здесь и мародёры, которых спрятали в секретном подвале как раз под этим сараем. И, наконец, несомненный гвоздь программы – некто Абрекумба Бейбасов. Этот небезызвестный антигосударственный деятель, не очень заметный в ночной тьме из-за своей тёмной кожи и узкого разреза глаз, занимался тем, чем обычно и занимался в свободное от антигосударственной деятельности время – точил свой огромный ножик.

– Это возмутительно! – Один из аксакалов был возбуждён настолько, что чуть было не срывался на крик. – Такого в нашей деревне ещё никогда не было...

Его перебил второй аксакал, не менее возбуждённый.

– Мало того, что они тут устроили, ещё и в голом виде! Какой позор и бесчестие для наших женщин...

Его перебил первый аксакал.

– Это оскорбление может быть смыто только кро...

– Дайте мне хоть слово вставить! – Хахмат-сан, заложив руки за спину, ходил по сараю с задумчивым видом. – Понимаю ваше беспокойство, уважаемые, сам возмущён не меньше вашего. Но давайте успокоимся и будем рассуждать и действовать, как и подобает истинным сынам нашего народа.

– Правду говоришь, – согласились аксакалы и несколько успокоились, а Бейбасов, перестав точить ножик, изобразил на лице торжественное выражение и заметил:

– Вах, Хахмат-сан, хорошо сказал!

– Итак, что мы имеем? – начал староста. – Деревню оккупировали.

– Вот-вот, – подтвердил Бейбасов. – Три голых танкиста встали посреди улицы, огородились проволокой и никого не выпускают. Хэ-хэ...

– Ничего смешного. И вообще, помолчи, – укоризненно сказал ему один из аксакалов. – Имей уважение к старшим. Когда твоё мнение потребуется, тебя спросят.

– Хочу подчеркнуть, и на это тоже стоит обратить внимание, – заметил староста. – То, что они пошли даже на такой шаг, доказывает серьёзность их намерений. Стоит заметить, что в случившемся есть и вина наших братьев по общему делу.

Он постучал ногой по крышке, под которой мародёры, сидя в обнимку с украденной одеждой, прислушивались к происходящему.

– Да-да, братцы, – снова вставил Бейбасов. – Обнаглели вы сверх меры. Спионерили бы поменьше – глядишь, и не прислали бы к нам голых танкистов. Хэ-хэ...

– В общем, хотели мы этого или нет, но деревню оккупировали, и настроены они очень серьёзно. Как вы сами видели, джигиты не справились.

– Ну ещё бы они справились, джигиты наши, – посмеялся Бейбасов. – Против такой-то бандуры с пушкой, хэ-хэ...

– Вопрос уже не в этом. – Хахмат-сан опёрся на стол и оглядел присутствующих, особенно Бейбасова. – Что делать теперь будем? Вот ты, сосуд мудрости, поговорить любитель. Давай, скажи чего-нибудь. Чушь пороть ты известный мастер, посмотрим, мастер ли ты чего-нибудь умное предложить.

– А чего тут предлагать? – удивился Бейбасов. – Ситуация-то – курам на смех! Такой крутой староста, большими деньгами крутит, всех вокруг в смертном страхе держит, большие шишки перед ним на раз-два-три ползают, а тут вдруг три голых танкиста, три весёлых друга с горы, пришли и на место его поставили. Ну не позор?

– Короче и по делу! – прикрикнул Хахмат-сан.

– Вах, дорогой, какие мы страшные... Только танкисты-то голые тебя почему-то не боятся, а?

Хахмат-сан сделал выражение лица, преисполненное следующего смысла: "Вот бы я тебя, фикус непальский, отдубасил, да скажи спасибо, что папаша у тебя влиятельный!"

– В общем, – сказал Бейбасов, откладывая ножик, – будет сейчас тебе умное предложение. Сколько, как ты думаешь, танкисты эти твои продержатся?

– А ты сам-то как думаешь, мудрости ночная ваза?

– А вот и неправильно. Не столько, как ты сказал, а пока у них продукты не кончатся. А когда у них продукты кончатся? Через два, максимум – три дня. Подкрепления, скорее всего, не будет – уж очень там, дорогой, тебя боятся, даже форму им дать, хэ-хэ, забыли. Поэтому, как говорится, подтягивай поясок и набирайся терпения. Как стояли, так и уедут. А что касается братьев наших недоделанных, посидят здесь и переждут, голодом не уморим. Проблему-то придумали – яйца кобыльего не стоит!

– А вдруг у них не на три дня продуктов, а побольше, а? – прищурился староста. – А вдруг мы три дня не вытерпим, а?

– Никуда не денетесь, – заверил Бейбасов, снова берясь за ножик. – Если совсем невмоготу будет – поторопи. Создай, так сказать, недружественную атмосферу. Не мне тебя учить, как – вон какой цирк каждый раз по ящикам закатываешь. Весь мир, хэ-хэ, на уши встаёт.

Некоторое время в сарае сохранялось молчание, если не считать неудачного предложения, поданного из подвала одним из мародёров, видимо, братом Куртом:

– А по-моему, надо сдаться...

О неудачности предложения свидетельствовал тот факт, что оно, не успев даже закончиться, заглохло под серией пинков и реплик вроде: "Заткнись, урод!"

– Хорошо, – после некоторых размышлений решил Хахмат-сан. – За неимением лучших предложений, пока примем твой вариант. Но учти, мудрец: вход и выход в деревню закрыт для всех, поэтому тебе придётся пожить здесь и на собственной шкуре проверить, как твой план работает.

– Всегда готов, – небрежно бросил Бейбасов, испытывая остроту ножика путём кидания в пробегавшего мимо таракана. В таракана он не попал, и тот, погрозив лапкой, продолжил путь.

***

На следующее утро деревня Конды-Бобер дружно встретила экипаж полнейшим презрением. А чтобы стало понятно, что это именно презрение, каждые пять минут мимо проходило по местному жителю со словами:

– Убирайтесь из нашей деревни!

Одна тётка поставила около танка корзину, полную мусора, и сделала вид, что ушла куда-то по срочному делу. Корзина ещё долго стояла, портя пейзаж и воздух.

В течение дня недружественная атмосфера активно усиливалась. Появились ещё несколько корзин, рядом шлёпнулось брошенное откуда-то недоеденное яблоко. На утро следующего дня откуда-то явилась группа малолетних, которые выстроились возле танка и принялись дразниться, обзываться, высмеивать и плеваться через трубки ягодками рябины.

– Дети, – любил говорить Хахмат-сан, когда его не показывали по телевизорам, – есть не только наше будущее, но и самое надёжное оружие. То, что не дозволено здоровому битюгу, прощается детям. В конце концов, что с детей возьмёшь, верно? В их возрасте свойственно шалить, а если они даже и шалят с оружием... что ж, в этом виноваты те, кто принёс войну на мирную землю!

– Что там, Петя? – спросил Великий Танкист, разбуженный грохотом рябины об танк и макушку патрулирующего его окрестности Гедевара. Гедевар не отвлекался на эти мизерные провокации. К этому времени он уже успел соорудить себе некоторый суррогат формы – импровизированные штаны из большой половой тряпки и бронежилет из газеты.

Петя старался не высовываться слишком сильно, чтобы тоже не словить ягодку от злобных детей. Надо сказать, что старания местных жителей уже давно начали вводить его в уныние. Спасала только заранее припасённая электронная игра "Убий сепаратиста".

– Товарищ каперанг, – заметил Петя. – По-моему, нас отсюда выкуривают.

Великий Танкист выглянул из башню и оценил ситуацию.

– Ты прав, Петя, – согласился Великий Танкист. – Но мы ещё посмотрим, кто кого выкурит.

– Значит, наконец-то принимем контрмеры? – обрадованно спросил Петя, а Гедевар остановился и заинтересованно посмотрел в сторону танка, ожидая командирского решения.

– Именно так, – подтвердил Великий Танкист. – Но исключительно в рамках закона.

– У-у-у... – разочарованно протянул Гедевар, пряча заготовленную было гранату.

– Рамок закона нам будет вполне достаточно, – заверил Великий Танкист. – Вот, например, что эти сорванцы вытворяют?

– Балуются, товарищ каперанг.

– Балуются не балуются, а танк портят. Как это называется? Хулиганство. А хулиганство по закону надо пресекать. Так что, Петя, давай лазерное наведение из огневой позиции А, Гедевар, калибр 3, тактика прицельного убоя.

– Товарищ каперанг... – испугался Петя. – Мы же не будем в детей стрелять?

Гедевар в это время с радостным ворчанием подготавливал огроменную двустволку с навороченным оптическим прицелом.

– Запомни, Петя, – назидательно сказал Великий Танкист. – В детей, хулиганов, насильников и прочих извращенцев не стреляют – к ним применяют административно-воспитательные меры. А насчёт того, что такое суть административно-воспитательные меры, закон умалчивает. Что, при правильном подходе, создаёт почву не только для всяких вольтерьянских спекуляций, но и реально действенных методов. Прицел!

Некоторое количество детей, напуганных зловещими приготовлениями, разбежалось, остались лишь наиболее упорные, которые были научены, что большие дядьки военные в детей не стреляют, а берут исключительно на понт.

Петя достал лазерную указку и сфокусировал зловещую точку как раз на выходном отверстии трубочки, принадлежащей одному особо старательному мальцу.

– Гедевар, наведение! Огонь! – скомандовал Великий Танкист как раз в тот момент, когда старательный малец, зарядив свою плевательницу, уже вдохнул поглубже и готовился к очередному залпу.

Двустволка оказалась пневматической и заряженной одной из ранее пущенных в адрес танка ягодок. Выстрел из неё попал точно в трубочку зловредного малолетнего снайпера, разнеся эту самую трубочку по принципу банана и протолкнув уже вылетавшую оттуда рябинку обратно.

Малолетний снайпер подобного оборота событий совсем не ожидал. Во всяком случае, глаза у него приняли некое нестандартное положение, а организм не нашёл ничего лучшего, как ответить на неординарное событие приступом икоты.

Гадкие дети, заметив такой быстрый и ужасный выход из строя своего друга и соратника, с воплями разбежались от греха подальше, а на шум, издаваемый пострадавшим дитём, собрались местные жители. Картина, открывшаяся им, была не из числа особо радостных. Малолетний герой был не в силах не то что побороть приступ икоты, но даже и высвободить руку, которую прищемило к лицу ромашкой, образовавшейся из трубочки.

– Ах вы ж фашисты!!! – загремел кто-то, потрясая кулаками. – Искалечили ребёнка!!!

– Кто кого искалечил? – не понял Великий Танкист. – Ребёнок всего лишь подавился рябиной. Между прочим, именно к этому дело и шло. Медицина неоднократно предупреждала: отучайте своих детей брать в рот разную гадость, иначе могут не только подавиться, но и задохнуться, а то и отравиться. Так что, товарищи мирные жители, вся вина за случившееся лежит исключительно на вас, поскольку вы не уделяете внимания самым элементарным нормам санитарно-гигиенического надзора, воспитания и окультуривания молодняка.

Мирные жители не нашли ничего лучшего, чем разойтись, увлекая покалеченного ребёнка за ухо на санитарно-гигиеническое воспитание.

На этом контрмеры не закончились. Вскоре Гедевар вынес из танка огромный баул, переполненный отходами, и направился с ним прямо к дому той женщины, которая оставила около танка первое ведро с мусором.

– Что вы делаете?!! – завизжала та, увидев происходящее.

– Плановая очистка танка, – пояснил Великий Танкист. – Строго по уставу. Имеются возражения?

– Имеются!!! – верещала та. – Вон из моего дома!!! Помойка вон там!!!

– Во-первых, – заметил Великий Танкист, – в уставе не сказано, куда именно надо выносить мусор, там просто сказано: "Собрать мусор, найденный в танке, и переместить его за пределы танка". Во-вторых, в том же уставе сказано: "Уважать и по мере возможностей принимать участие в обычаях местного населения, какими бы дебильными они не казались". А что у нас там с обычаями, Петя?

Петя высунулся с книжкой "Обычаи и обряды горских племён юго-восточной части отечества".

– В племенах холмов юго-восточной части отечества широко распространён обычай гостеприимства, – прочитал он. – По этой традиции, званым и даже незваным гостям деревни первым делом выносится в дар самый лучший продукт, выпускаемый в деревне, а гость должен поклониться и преподнести дарителю сего продукта аналогичный. Нарушение данной традиции и неподношение ответного дара считается признаком невежества и вообще грубым поступком. На самом деле, товарищ каперанг, здесь написано, что этот обычай очень древний и уже мало кем помнится, хотя ещё никем не отменялся...

– Мы же не хотим быть невежественными и грубыми, – сказал Великий Танкист. – Мы – честные танкисты, поэтому будем следовать уставу и местным обычаям, заодно совместив это дело с положенным по регламенту мероприятием. Какой дар нам преподнесли первым делом? Вот именно. Гедевар, поклонись женщине и преподнеси ответный дар.

Гедевар церемонно поклонился и, не обращая внимания на визг женщины, вывалил содержимое баула в её огород. Произраставший там инжир мгновенно завял.

– Сейчас я его сниму, – предложил Бейбасов, спрятавшийся в деревенском сортире со снайперской винтовкой.

– С ума сошёл? – Сидевший рядом Хахмат-сан попытался отобрать у него винтовку. – Повод дать хочешь?!

Впрочем, план Бейбасова по-любому бы провалился. Дело в том, что клопы с Гедевара, не связанные условностями законодательства, к тому времени уже расползлись по местности и приступили к активным действиям. Один из клопов заполз в сортир и, расположившись как раз перед оптическим прицелом винтовки, состроил туда довольно страшную рожу. Когда Бейбасов, случайно снова взглянув в окуляр, обнаружил этот факт, он смалодушничал и выронил оружие. Послышался выстрел, и в потолке сортира образовалась аккуратная дырочка.

– Стреляют! – оживился Великий Танкист, опускаясь внутрь башни. – Подразделение, полная боевая готовность №1! Гедевар, бегом на боевой пост. Петя! Установи дымовую завесу, определи координаты и дальность.

– Дымовая завеса активизирована, – доложил Петя. – Координаты установлены. Азимут шестьдесят, расстояние – двести восемнадцать метров. По карте в этом месте находится сортир.

Гедевар, энергично фыркая, подполз к танку и занял место в окопе. Его маршрут, проделанный от дома женщины, отмечался неглубокой бороздой и облаком пыли, потому что был проделан по-пластунски.

– А теперь, товарищи провокаторы, – обратился Великий Танкист через усилитель, – попрошу вас выйти выбросить оружие из строения и выйти с поднятыми и пустыми руками! Предупреждаю, что в случае дальнейших провокаторских поползновений с вашей стороны нами будут предприняты адекватные ответные действия.

Местные жители, попрятавшись за ближайшими булыжниками, напряжённо следили за танком, изо всех дырок которого валила дымовая завеса, за Гедеваром, который, облачившись в инфракрасные очки, держался, как минимум, за четыре оружия, и особенно за самим оружием, ассортимент которого был необыкновенно разнообразен. Внушительным, но далеко не самым безобидным его видом являлись две ракетницы, находившиеся по бокам танка. Петя, взяв пистолет, занял удобное место у одной из бойниц, а для страховки и введения врага в заблуждение на всякий случай выставил из двух других по винтовке и каске.

Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы Хахмат-сан в очередной раз не проявил изобретательности. Взяв Бейбасова за ухо, он вывел его из туалета, демонстративно поддавая коленом под героический зад со словами:

– Совсем совесть потерял! Ты сколько сегодня гороха съел, обжора? И хоть бы постыдился в самом людном-то месте...

– Товарищ каперанг, похоже, мы обознались, – заключил Петя.

– Досадно. – Великий Танкист снова занял место на башне. – Ну что ж, и такое тоже случается. Подразделение, отбой!

Ракетницы спрятались в борт танка, Гедевар снова замаскировал свой арсенал под растительность, а Петя убрал каски с винтовками и, помахивая книжкой про обычаи племён холмов, разогнал дымовую завесу.

Хахмат-сан, заведя Бейбасова за угол, отвесил ему особо крупный пинок и предостерёг:

– Чтоб больше такого не было, понял?

– Больно, – хныкал Бейбасов, потирая пострадавший зад.

– Вот узнает твой отец, да не оставит всевышний его своею милостию, он тебе ещё не так поддаст. Или тебе жить надоело? Они же из своего танка всю деревню разнести могут, и ещё останется!

Что примечательно, что после этого инцидента местные жители поспешили забрать свои корзины с мусором, всё ещё красовавшиеся возле танка, и перестали каждые пять минут выказывать полное презрение.

Однако изюминкой контрмер, предпринятых экипажем, стал гимн отечества, неожиданно грянувший посреди ночи. Всполошившаяся сельскохозяйственная живность снова подала голос, а возбуждённое население повыскакивало из домов.

– Вы что, шайтан вас задери, вытворяете? – вразнобой послышались возмущённые вопли.

– Плановая проверка оборудования, – невозмутимо разъяснил Великий Танкист. – По уставу положено два раза в неделю в 12 часов дня по Восточному Меридиану проводить проверку оборудования в режиме холостого хода.

– Сейчас же полночь! – выкрикнул кто-то.

– Ничего не могу поделать, – развёл руками Великий Танкист. – Мы выполняем устав. Если кому-то не нравится способ отсчёта времени – все претензии к Английской палате мер и весов.

– И вообще, – заметил Петя, – под гимн стоять полагается, ясно?

И экипаж добросовестно отстоял, пока гимн не закончился. После этого по очереди началась проверка остального оборудования, в результате чего ночной сон деревни оказался благополучно сорван.

После данного происшествия последовала вторая попытка выйти на связь с внешним миром. Уже знакомые нам по первой попытке тёмные личности собрались на другом пустыре, на этот раз предварительно убедившись, что на линии прямой наводки между избранным местом и танкистами стоит деревенский склад. Там они развели большой костёр и подготовили одеяло, которому предстояло сыграть роль заслонки для модуляции светового сигнала. Для надёжности была предпринята ещё одна проверка, и только после неё начался собственно процесс.

– Йура, передавай, – приступила тёмная личность, сверяясь по бумажке. – "Мы отрезаны от внешнего мира. Провиант на исходе. Помогите выстоять гордой дерев..."

Прямая наводка, спору нет, надёжно перекрывалась сараем, но это никоим образом не мешало стрелять навесом. В данном факте незадачливые связисты убедились со всей очевидностью, когда прямо в костёр метко запульнули мощным огнетушителем – не прошло и секунды, как все надежды на уведомление мира об отчаянном положении гордого и непобедимого народа холмов, вместе с самими надеющимися, оказались погребены под толстым слоем пены.

***

Следующий срочный совет в сарае Хахмат-сана проходил намного острее первого.

– Три дня прошли! – кричал первый аксакал, держа пальцы веером и норовя приблизить их к лицу старосты. – Уже неделя, как они здесь околачиваются, а...

Второй аксакал, державший пальцы аналогичным образом, не дал ему договорить.

– Наше терпение на исходе! Мы больше не можем выносить...

– А никто и не говорит, что мы будем выносить, – встрял Бейбасов, к которому успело вернуться хорошее расположение духа. – Скорее, нас вынесут. Хе-хе...

– Постеснялся бы языком молоть, недостойный сын своего отца! – набросился первый аксакал. – Между прочим, это ты...

– Правду он говорит! – перебил второй аксакал. – Эти три дня, потраченные впустую, нам недёшево дались! Мы терпели их выходки...

– А моя жена, цвет моей жизни, – перебил первый аксакал, злобно косясь на подвал с мародёрами, – три раза в день носит еду этим... братьям нашим! Чем они нам братья? Только жрут исправно...

– Молчите все! – скомандовал староста, и тишина восстановилась. – Теперь сделаем по-моему. Наших братьев переправим за пределы деревни, а потом разрешим этим недолюдям обыск. Пусть обыщут хоть каждый дом...

– Что?! – возмутились аксакалы.

– А у вас есть другие предложения, как избавиться от этой напасти, пока они нас не уморили? Говорите, уважаемые! Я вас слушаю...

Аксакалы пристыженно промолчали.

– Думаете, мне это нравится? – продолжал староста, нервно измеряя сарай шагами. – Мне это ничуть не нравится. Но такова правда жизни – в нашем деле бывают критические моменты, когда нужно уметь пойти на унижение. Утешимся тем, что с нами такие моменты случаются очень редко (полагаю, в этом-то вы со мной согласитесь!) Но посмотрите на эту гадость и с другой стороны. Сейчас мы немного наступим на горло собственному самоуважению – зато какой отличный повод отомстить у нас потом появится!

– Слушайте, что умный человек говорит, – иронически заметил Бейбасов.

– А тебе, мудрейший, мы тоже дело найдём, – пообещал староста. – Будешь по животным ходить и клопов с них собирать, которых эти танкисты нанесли.

– Фи, как маргинально, – поморщился Бейбасов.

– А как мы сделаем, чтобы они ничего не нашли? – снова вступил в полемику первый аксакал. – Они ведь искать будут с пристрастием, позорные шакалы!

– Они не смогут найти того, чего нет, – возразил Хахмат-сан. – Нам в любом случае, так или иначе, придётся вывозить братьев. К нашему горю, всё оборачивается труднее, чем предполагалось... Но есть у меня одна заготовка на крайний случай – и этот случай, сдаётся мне, как раз наступил.

– А по-моему, надо сдаться, – послышалось из подвала. Это предложение, как и в первый раз, сочли неудачным.

***

На следующий день к КПП подъехала крытая повозка.

– Уже собираетесь? – спросил Петя. – А пропуск есть?

Возница держался на редкость самоуверенно.

– Не просто пропуск, – сообщил он, доставая какую-то красочную бумажку, – а распоряжение из вашего правительства, что предъявитель этой бумаги выполняет работу на благо отечества, санкционированную на самом высоком уровне, поэтом имеет право сделать выезд с последующим возвратом при особом режиме любой степени. Если угодно подробностей – в нашей больнице закончились медикаменты, и я, в рамках государственной программы здравоохранения, выезжаю за новой партией. Будьте любезны пропустить!

Петя придирчиво осмотрел бумажку, но она оказалась самой что ни на есть настоящей. Молодой боец стушевался – такой ситуации совершенно не ожидалось.

– Товарищ каперанг, у них бумажка, – убито доложил он.

– Да, бумажка серьёзная, – заметил Великий Танкист, просматривая бумагу. – Гербовая... Конечно, возможен и такой вариант, что бланк просто спёрли, но по закону, если присутствует гербовая бумага такого уровня, удовлетворяющая всем степеням защиты, то мы должны считать, что она настоящая.

– Это что же получается, – смутился Петя, – придётся пропустить?

Возница улыбнулся самым невинным образом.

– Возможно, – задумчиво сказал Великий Танкист. – Но сначала, как говорится, чтобы совесть совсем уж была чиста, сделаем сначала ещё кое-что. Гербовая бумага имеет семь степеней защиты, из которых три невооружённым глазом проверить нельзя. У Гедевара в будке, если не ошибаюсь, есть специальное оборудование. Гедевар! Вот тебе гербовая бумага, проверь третью, пятую и шестую степени защиты.

– Угу, – сказал Гедевар из будки, принимая бумагу. Через некоторое время оттуда послышался хруст и чавканье.

– Что он там делает? – не понял возница.

– Не знаю, – пожал плечами Великий Танкист. – Я не силён в оборудовании для проверки подлинности гербовых бумаг. Впрочем... Есть у меня версия, но вам она, возможно, не понравится. По-моему, Гедевар просто кушает ваш документ.

Теперь пришлось смутиться уже вознице.

– То есть как это кушает? – не понял он.

Гедевар, вытирая губы волосатой рукой, выглянул из будки и протянул Великому Танкисту обглоданный железный герб.

– Ну, так и есть, – окончательно удостоверился Великий Танкист, вертя в руках остаток документа. – Гедевар, сколько раз повторять – для проверки шестой степени надо пользоваться оборудованием! Н-да... Единственный утешающий момент – бумага действительно была гербовая.

– Теперь я могу проехать? – с облегчением спросил возница.

– Не всё так просто, товарищ гражданин, – с сожалением заметил Великий Танкист. – Видите ли, бумаги уже нет, а без неё вас пропускать я не имею права.

Возница уже не улыбался. Его лицо теперь было совершенно каменное.

– Хотя есть и альтернативный вариант. – Великий Танкист взялся за телефон горячей линии. – Мы же не жестокие люди и понимаем, что больные страдают. В уставе специально для этого кое-что предусмотрено. Если вы постоите здесь и подождёте, то я позвоню в штаб и запрошу подтверждения на тот факт, что ваша бумага действительно выдавалась. Если будет подтверждение – пропустим.

– Но если не будет, – грозно добавил Петя, – то – всё!

– Да, – подтвердил Великий Танкист, набирая номер. – Если не подтвердят, что документ был выдан именно вам и именно для того, чтобы возить медикаменты, то значит, бумага действительно была краденая. Это будет очень неприятно. Тогда нам придётся вас арестовать.

– А с расхитителями бумаг государственного образца у нас не церемонятся! – заявил Петя. Гедевар одобрительно кивнул и с суровым ворчанием похлопал по своему увесистому автомату.

– Если вы откажетесь выезжать, то проверку, конечно, придётся отменить, – продолжал Великий Танкист, терпеливо вслушиваясь в гудки из трубки. – Но это обычная формальность, просто к вашему сведению. Не будете же вы неизвестно ради чего отменять поездку, от которой зависит здоровье и, может быть, даже жизнь многих людей? Больным обязательно нужно помочь.

Но больные, судя по всему, в медикаментах больше не нуждались. Возница, не спуская с лица каменного выражения, не стал дожидаться окончания проверки, а развернулся со своей повозкой на 180 градусов и поспешил уехать туда же, откуда начинал свой путь, то есть на задний двор Хахмат-сана.

– Вот видишь, Петя, – заметил Великий Танкист, кладя трубку, – а ты бумажки испугался. Помню, в училище наш ротный говорил так: если наше дело правое, то на каждую бумажку найдётся свой сфинктер. Грубый был человек, но мудрый...

Бейбасов, который в это время отскребал клопов от старостиной коровы, весело глядел, как возница в очередной раз поминает доброго дядю шайтана и выгружает из повозки насмерть перепуганных мародёров с похищенным имуществом.

– Ну что, – ехидно спросил он. – Не прошёл фокус с бумажкой? Обидно, дорогой. Да, без бумажки ты – какашка!

Хахмат-сан и возница, делая вид, что не обращают на него внимания, препроводили мародёров обратно в сарай.

– Придётся прибегнуть к запасному плану, хоть это и рискованно, – сухо сказал староста. – Сегодня ночью. А ты, друг, давай-давай, не ленись! На моей корове клопов быть не должно. И ещё сегодня поведёшь наших братьев по тайной тропе!

Ночью из сарая малозаметно выползли несколько тёмных фигур, которые направились в дальнюю сторону проволочного заграждения. Одна из них тащила на себе несколько рюкзаков, а ещё одна была вооружена.

– Готово, – сказал Бейбасов, озираясь по сторонам и перерезая проволоку. – Уж кто-кто, а эти нас оттуда точно не видят. Такой ведь простой план, а? И чего сразу так не сделал?

– Молись, чтобы, кроме них больше никто не видел! – Хахмат-сан дал Бейбасову пендаля, чтобы не расслаблялся сверх меры. – Полбеды, если вас просто выследят. Если они ещё и на плёнку все наши художества заснимут и разошлют, куда надо, то будет с нами потом разговор совсем другой. А уж если поймают, и вы там закукарекаете...

– Не боись, дорогой, – заверил Бейбасов. – Не поймают. Не для того я у папы в лагере три года учился. Эх, волосатая моя обезья-а-нка...

– Ты не пой, а работай давай, – поторопил староста, воровато озираясь. – Петь я буду.

– Работаю-работаю. – Бейбасов взял лобзик и стал примериваться к второму кольцу проволоки, а староста, изображая неспешную ночную прогулку, вышел на одну из боковых улиц и громко затянул экспрессивную горскую песню.

Второе кольцо было сделано из проволоки, значительно более толстой. Традиционный подход типа "кусачки" к ней был неприменим, поэтому приходилось использовать более действенные, хотя и менее изящные методы, например, распиливание. Ночная песня старосты, зашифрованная под очередной древний обычай сынов холмистых местностей, предназначалась для усыпления бдительности танкистов и заглушения скрипа бейбасовского лобзика.

– Ну что, – сказал Бейбасов, завершив свою деятельность и потыкав автоматом вокруг для достоверности. – Дорога открыта. Пошли!

В этот момент по периметру зажглись прожектора и заревела сирена, а громоподобный голос со стороны танка произнёс:

– Товарищи нарушители периметра! Ваша деятельность обнаружена. Рекомендую немедленно оставить свои попытки и вернуться на огороженную территорию. В противном случае мы будем вынуждены предпринять меры по вашему уничтожению.

– Засекли!!! – Мародёр с рюкзаками хотел рвануть обратно, но его поймали и быстро образумили.

– Фуфло, – шепотом сказал Бейбасов, оглядевшись. – Наши люди специально тут всё промерили и осмотрели. Отсюда нас совершенно не видно. Они, может, и узнали, что проволочку им того, но где мы конкретно находимся – вот этого им не узнать. На понт берут!

Среди мародёров раздались несколько нестройных и неуверенных смешков.

– Ну да... Точно-точно... Фуфло, факт...

– Всё продумано, – заверил Бейбасов, осторожно выползая за кольцо. – Идём!

Но беглецы не успели сделать и пятнадцати шагов, как перед ними взорвалась ракета.

– Перелёт! – послышалось со стороны танка.

– Вот шайтан!

Прежде чем Бейбасов придумал, что бы ещё сказать такого, что звучало бы утешительно и достаточно похоже на правду, вторая ракета взорвалась немного сзади.

– Недолёт!

– Товарищи нарушители периметра, мы ведь не шутим! Петя, заряд №2.

Мародёр с рюкзаками метался вдоль колючей проволоки.

– Не туда, балда! Так ты прямо к ним попадёшь!

– Какая разница, всё равно замочат!!!

– А вот и они, товарищ каперанг, – доложил Петя. – Прямо в зоне прямой видимости. Думали, наш многофункциональный радар так легко обмануть?

– Замечательно, – Великий Танкист поглядел в бинокль на банду, уже охваченную полноценным стадным инстинктом. – Гедевар, сирену! Прицел! Огонь! Петя, заряд №8.

– А может, лучше №6? – предложил Петя.

– Нельзя. Как я уже и говорил, нам нужна целая одежда. Прицел!..

Местные жители, разбуженные канонадой и сиреной, в исподнем белье метались по улицам. Среди них был и Хахмат-сан, который больше не пел, а сыпал проклятиями, тщетно пытаясь подрулить к дому и через каждые две минуты сталкиваясь лбом с прохожими.

– Они что, с цепи сорвались? – жалобно вскрикнул кто-то.

– Товарищи мирные жители, – послышался из усилителя приятный женский голос, записанный на кассету. – Просьба не волноваться и не поддаваться панике. Идёт обычная операция по уничтожению прорвавшейся вражеской группировки. Соблюдайте спокойствие и не сбивайтесь в большие толпы – жто уменьшит вероятность вашего попадания под поражающие факторы и упростит возможную последующую идентификацию останков.

– Сюда! – кричал Бейбасов, обнаруживший то место, из которого они выползли. – Вы, абрикосы, быстрее!

Если его и слышали, то не совсем хорошо понимали. Банда, истошно вереща, металась вправо-влево между взрывами самых разнообразных снарядов. Гедевар с самым что ни на есть ангельским выражением лица дал залп из гранатомёта с разделяющимися боеголовками, что вызвало серию красивых взрывов в месте роения банды, но не точно по цели, а подчёркнуто рядом. Очевидно, мера задумывалась скорее воспитательной, чем уничтожительной.

– Прекратите! – взмолился кто-то. – Вы же так какой-нибудь дом заденете!

– А вы что хотите? – удивился Петя. – Война – штука суровая.

– Огонь будет прекращён только в том случае, если нарушители сдадутся или вернутся на территорию периметра, – сообщил Великий Танкист. – Петя, заряд номер...

– Пожалейте хотя бы детей!

– Товарищи граждане! – Великий Танкист с упрёком взглянул на взбудораженную толпу. – Соблюдайте спокойствие. Мы стреляем исключительно аккуратно. Петя...

– Эй! – раздался не терпящий возражений приказ Хахмат-сана, обращённый к мародёрам. – Вы, уроды! А ну, в деревню, живо!

К призыву старосты моментально присоединился целый хор прочего населения, опасающегося за свою жизнь и добро, нажитое предательством и прочими низменными методами.

Мародёры наконец-то поняли, куда бежать. Когда последний из них залезал в периметр, всю банду колотила мелкая дрожь, не считая более индивидуальных и менее приглядных симптомов. Как ни странно, но рюкзаки при этом умудрились не растерять.

– Вот так-то лучше, – с удовлетворением отметил Великий Танкист. – Экипаж, прекратить огонь!

На следующий день Хахмат-сан старался как можно реже выходить на улицу, втайне опасаясь возможных вопросов по поводу ночного инцидента. Другие местные жители если и ходили по улице, то исключительно на цыпочках и делая вокруг танка крюк побольше.

Следующей ночью последовала третья по счёту отчаянная попытка достучаться до внешнего мира. Тёмные личности аккуратно прокрались в самый отдалённый уголок деревни и принесли с собой фонарик. Из соображений безопасности, фонарик подобрали с как можно более узким и невзрачным лучом, и долго не решались пустить его в дело.

– А вдруг всё-таки засекут? – мялась вторая тёмная личность.

– Да ты что, Йура! Фонаришко такой, что хуже некуда, и от периметра мы далеко... Как нас можно засечь – даже и не представляю.

– Даа, вчера тоже так думали, а как вышло?

– Да ладно, мы осторожнее их раз в тыщу. Таким темпом, нас и адресаты-то не заметят!

– А вдруг у них ракета какая есть, чтобы на фонарики наводиться?

– Ей смотри, как лететь придётся. – Первая тёмная личность прочертила в воздухе пальцем довольно замысловатую загогулину. – Есть ли у них ракета, которая так летать может? Да таких ракет и в природе-то нет. Давай, сигналь...

Фонарик опасливо потянулся вовне своим позорным лучиком – и тут же погас, аккуратно заткнутый воткнувшимся в него реактивным снарядом. Снаряд пролетел именно по такой траектории, как предсказывала первая тёмная личность, и к его стабилизатору была прилеплена записка: "У нас ещё и не такие ракеты есть!"

Тёмные личности подавленно расползлись по домам и больше коммуникативных попыток не предпринимали.

***

На третьем по счёту срочном совете вопрос стоял остро, как никогда. Даже аксакалы не особо высказывались, поскольку всё ещё пребывали в ошарашенном состоянии. Только разве что брат Курт вопил из подвала:

– Сдаться! Сдаться!

Его предложение, как и в первые два раза, было сочтено неудачным, но уже не так сильно и, похоже, не ногами.

– Что? – спросил неунывающий Бейбасов. – Клаустрофобия замучила? Хе-хе...

– Вы как хотите, – дрожащим голосом сказал староста, – но от этих молодцов пора избавляться. Как – меня не интересует.

– Я знаю! – сказал Бейбасов. – Но только это тебе не понравится. Метод самый, хе-хе, крайний, прямо даже скажу – мокрухой пахнет...

Староста поглядел на него тяжёлым металлическим взглядом.

– День, – поспешно пояснил Бейбасов. – Может быть, два. Но должно сработать!

***

Означенный период проходил в томительном ожидании.

– Только бы у братьев, шайтан их подери, крыша не съехала, только бы дров не наломали... – бормотал про себя староста, беспокойно гуляя по деревне.

Внезапно его внимание привлекла некоторая активность в районе помойки. Более пристальное наблюдение за данной активностью вполне могло бы вызвать опасения за состояние психического здоровья населения.

– Что вы тут делаете? – подошёл он.

– Не мешай, староста, – сказал ему один из тех угрюмых джигитов, которые в своё время пытались оказать на танк психологическое давление. – Не можешь помочь нам выкурить этих уродов – будем выкуривать сами.

– Вы что задумали?!

– Народная традиция, вот что. Каждую неделю с песнями и плясками спаливать помойку, чтобы радовать богов чистоты. Дым, чисто случайно, пойдёт в их сторону. Усёк?

Свежеиспечённую традицию уже практически организовали. В целях нового обычая, на помойку в целях нового обычая свалили различные изделия из пластмассы и все недоброкачественные продукты питания, какие только удалось наскрести. Дым от горения всего этого дела обещался быть значительно помощнее и попротивнее, нежели обычно.

– Что за дурацкая мысль! – возмутился Хахмат-сан. – Не дурите, орлы!

– А может, и не каждую неделю, а каждый день, – тем временем продолжал рассуждать джигит. – Посмотрим, как долго они это выдержат.

– По-хорошему прошу, – уговаривал староста. – Кончайте цирк. Чего вы этим добьётесь?

– Не стрелять же в открытую, – мрачно усмехнулся джигит. – А против традиции не попрёшь – законы долбаные не позволят. В кои-то веки благодарен этой стране за законы... Поджигайте!

Женщины, дети и пенсионеры, урядившись в специально подготовленные тряпки кричащего цвета, выстроились в ряд у помойки, пропели корявую, якобы народную песенку, и принялись размахивать руками и прочими предметами, стараясь как можно прямолинейнее направить дым от горящей помойки в сторону танка.

Результат оказался настолько сочного и чёрного цвета, что даже Хахмат-сан на время прекратил уговоры и начал непроизвольно потирать руки в предвкушении результата.

Экипаж своевременно заметил перемещение дыма.

– Внимание, Петя, – скомандовал Великий Танкист, – газовая атака!

– Понял, – сказал Петя, задраивая люки и включая очередное хитрое оборудование танка. На сей раз это оказался мощный вентилятор, который без труда развернул поток дыма в диаметрально противоположном направлении.

Мстительные смешки жителей, увлечённо наблюдавших за распространением дыма, плавно перешли в сдавленное покашливание.

– Вот шайтан! – выругался кто-то. – Тушите, пока совсем не задохнулись!

Но костёр из помойки, заведённый с любовью и знанием дела, тушиться не пожелал, а только разгорелся ещё сильнее. Вокруг резко потемнело. Сельскохозяйственная живность, почуяв безрадостную перспективу, возбуждённо закудахтала и захрюкала.

– Накройте одеждой! – хрипел Хахмат-сан, на ощупь продвигаясь к ближайшему помещению. – Говорил же я – дурацкая затея? Спрячьте в домах детей и женщин, окна и дыры заткните... кхе-кхе... Где огнетушители?! Кхе-кхе-кхе... О, шайтан!

– Несу-несу! – покашливая, крикнул кто-то.

– А ты то ли несёшь? Э! Ушлёпок, это же не огнетушители, это с газом баллоны!!!

Но было поздно – уже рвануло.

Оценить количество пострадавших представлялось затруднительным, в силу того, что и без них округу оглашали крики, ругательства и вопли некоторых личностей, сослепу вписавшихся прямо в центр пожара.

– Фу! – высказал Петя своё однозначное мнение по этому поводу. – Какая нечистоплотная традиция, товарищ каперанг.

Гедевар, облокотившись на край окопа и подперев рукой подбородок, с умилением взирал на происходящее. Ради такого зрелища он даже временно приостановил патрулирование, готовый, впрочем, ко всем возможным активным действиям.

– Накройте же чем-нибудь этот шайтанский костёр!!! – Староста, отчаянно кашляя, пытался перекричать царящий вокруг содом. В рамках достойного примера он сорвал с себя халат и кинул туда, где, по его расчётам, находился один из эпицентров возгорания. При этом он попал ботинком в одну из обгоревших пластмассовых коробок и споткнулся об курицу.

Внезапный порыв ветра образовал в дыме небольшой просвет, в который просунулась окончательно почерневшая физиономия Бейбасова.

– Нашли огнетушители? – спросил староста, уворачиваясь от пробегавшего мимо жителя с дымящимся задом. – Ну, что глазами лупаешь? Бери джигитов и наводи порядок!

– Уже, – сообщил Бейбасов. – Огонь потушили, но немного ещё подымит, и два дома от взрыва покосилось. Пошли кого-нибудь с того конца, чтобы подули, дым отогнали.

– Чтобы наши женщины стояли задом к этим... танкистам? – В Хахмат-сане не совсем вовремя проснулась ущемлённая национальная гордость. – Ни за что!

– Ну, – развёл руками Бейбасов, исчезая обратно в дыме, – тогда дышите.

– А, впрочем, пёс с ним! – выругался Хахмат-сан. – Женщины...

Оказалось, что его хватает не на команду, а разве что на громкий кашель.

К счастью, несколько жителей и так сообразили, что делать, и махали с другого конца улицы разными тряпками. Дым постепенно оставил закопчённую деревню в покое и направился в сторону дальней горы.

– Вот, кстати, Петя, – сказал Великий Танкист. – Прими на заметку, как можно бороться со стратегическими планами противника. Если газовая атака закрывает от противника карту, он не сможет оценить по ней обстановку и никаких стратегических планов просто не придумает.

Мирные жители отдувались и успокаивали ошалевшую сельскохозяйственную живность, беспорядочно мечущуюся вокруг. Но если они решили, что проблема исчерпана, то жестоко ошиблись: дальняя гора, которую накрыло улетевшим дымом, оказалась отнюдь не пустой. Как раз в этот момент по ней перемещалась когорта басурмеков, нёсших бачок с химическим оружием для борьбы против нашей армии.

– Что такое? – спросил предводитель, учуяв противный запах и ухудшение видимости.

Один из подчинённых приставил ко лбу ладонь и покрутил головой, заценивая обстановку.

– Это на нас вон из того кишлака в нас дымовуху делают, – доложил он.

– Что за кишлак?

– А они там родину продают. Мы как-то там были – они нам говорили, что, типа, мы им друзья навек.

Предводитель, разгоняя дым лапой, пригляделся к живописной картине деревни. Картина вызвала у него немало подозрений.

– А нафиг тогда огородились, танк запустили и вредительствуют?

– Ну, значит, наверное, мы им, типа, уже не друзья, – подумав, предположил наблюдательный подчинённый.

– Вот сволочи, – обиженно сказал предводитель.

– Точно, сволочи.

– А давай в них за это газанём, – предложил предводитель.

– Давай!

Пара басурмеков с особо волосатыми лапами открутила вентиль на бачке, а третий, взявшись за трубку на другом его конце, принялся в неё дуть. Из ёмкости вырвалось облачко неприятно зелёного цвета, неторопливо опустившееся на деревню.

Под действием басурмекского химического оружия в среде местных жителей и сельскохозяйственной живности начались массовые полысения. Кроме того, были безвозвратно загублены посевы мака и ещё какой-то травы (какой именно – теперь уже было трудно сказать, но вообще считалось, что это укроп, хотя некоторые эксперты находили в сем укропе (да и в стратегии его реализации на рынке) отчётливые признаки конопли).

***

На следующем срочном совете вопрос стоял ребром.

– Ты плохой староста! – ругался первый аксакал. – Вот что у меня получилось из-за...

– Наше хозяйство загублено! – перебил второй аксакал. – Трава пропала, овцы пропали! Вот, посмотри!

Мимо по улице, видной через обвалившееся перекрытие, с шумом пробежала курица, терроризируемая гедеваровскими клопами. Хахмат-сан, стоявший в обгоревшем халате посередине сарая, виновато молчал.

– А моя жена, цвет жизни моей, – не отставал первый аксакал, показывая на лысину, образовавшуюся вследствие газовой атаки, – из-за вот этого на меня теперь и вовсе смотреть не может!

– Ты очень плохой староста! – продолжал второй аксакал. – Ты совсем о людях не заботишься! Ты им помогать должен, а сам что делаешь? Париков в деревне не хватает, а ты себе первым захапал!

Хахмат-сан с видимым достоинством поправил парик – длинную ярко-рыжую мочалку, которая совсем не гармонировала с его седыми усами. Париков в деревне действительно ощущалась явная недоукомплектация, и после массового полысения недостаточно расторопным их не досталось. Оба аксакала оказались в числе нерасторопных и теперь совершенно закономерно возмущались.

– Только о себе и думаешь! – красноречиво жестикулируя, упрекал его первый аксакал.

– Потише прыгай, дорогой, – посоветовал Бейбасов, так и не потерявший своего весёлого настроения (теперь стало очевидно, что это давным-давно не подлежит лечению). – Свечка от лысины через дырку отражается, зайчик делает. Могут засечь.

– А с тобой, ты, недостойный... – Аксакал стал засучивать рукава.

Наверное, они бы подрались, если б в этот момент Хахмат-сан вдруг случайно не выглянул через крышу и не заметил нечто нестандартное.

– Глядите! – сказал он.

Все присутствующие посмотрели, как прямо в дырку опускается странный объект.

– Что это? – спросили аксакалы.

– А это как раз наш крайний метод, – потёр руки Бейбасов. – Освободите-ка место посадки...

Странный объект приземлился на освобождённом месте, вызвав хлопок и облако фиолетового дыма. Когда дым рассеялся, в помещении обнаружился внушительный дядя в розовом плаще, залихватской маске и при ослепительно белозубой улыбке.

– Да ведь это же... – Даже Хахмат-сан был не в силах скрыть восхищения.

– Да! – заявил дядя. – Ваши глаза вас не обманывают! Перед вами – гениальный мастер своего дела, мечта всех женщин, лучший в мире специалист, супергерой, – в общем, я, капитан Тротилло! Прошу любить и жаловать.

Бейбасов изобразил аплодисменты.

– В мире нет никого, кто бы лучше меня справлялся со своим делом, – продолжал капитан Тротилло. – Взрываю всё, что угодно, и всем, чем угодно – военную технику, неприступные крепости, бронепоезда, больницы и мирные дома! Я непобедим и неуловим! Нет в мире такого человека, который мог бы меня поймать, и нет такого сейфа, который бы мог меня остановить! Я всегда там, где надо защитить правое дело, а правое дело – это там, где мне больше платят! Ура капитану Тротилло! Ура!

– Ура, – согласился Хахмат-сан, робко приближаясь к прославленному супергерою. – Капитан, мы, благородные жители деревни Конды-Бобер, просим у вас защиты и помощи в решении нашего затруднения.

– Ну разумеется! – сказал капитан, разглядывая окрестности в свой супербинокль, проверяя свой суперплащ-невидимку и турбосапоги. – Что подзорвать? Чем? Требуемые масштабы разрушения? И (самое главное!) каков тариф?

Договориться с капитаном Тротилло удалось быстро. Танковая проблема уже настолько сидела у всех в печёнках, что Хахмат-сан особенно не торговался, а присутствующие не особенно склоняли его к этому.

– Парень страдает словесным поносом, – заметил Бейбасов, когда капитан, заверив, что всё уже практически сделано, внезапно исчез из поля зрения, – но дело своё знает отменно. Он – лучший из лучших!

– Да-а... – согласились аксакалы, а староста снял парик и вытер им вспотевший лоб.

Операцию наметили на четыре часа утра, когда, если верить расчётам и статистике, накопленной человечеством за всю его военную деятельность, сон наиболее крепок, а действия охраны, даже не самой непросыхающей, наиболее тупы, замедленны и предсказуемы.

Фигура капитана Тротилло материализовалась из воздуха как раз в том месте, где этого меньше всего ожидали, то есть около самого танкового борта. Улыбнувшись в перспективу, капитан оценил ситуацию и остался доволен – силуэт в шапке с винтовкой, перемещавшийся по другую сторону танка, никак не отреагировал на опасное изменение ситуации. Да и из самого танка не подавалось никаких признаков жизнедеятельности, кроме богатырского храпа, и лишь бак с мусором, предназначенный для завтрашнего опорожнения по плановой чистке, одиноко стоял возле машины. Капитан подкрался к баку и, подложив туда бомбочку с фитилём, зажёг спичку.

Коварный план несомненно бы удался, если бы в этот самый момент спичка предательски не погасла.

Капитан терпеливо достал вторую и третью спичку, но их постигла та же участь. Кроме того, прославленный герой подрывного дела обратил внимание на то, что каждый раз, когда спичка оказывается около фитиля, доносится загадочное хриплое пыхтение. Отточенный аналитический ум капитана подсказал, что имеет место далеко не случайное стечение обстоятельств, и потому после некоторых размышлений было решено изучить внутреннее содержимое бака.

К величайшему огорчению и ужасу капитана, в баке обнаружился Гедевар, который тут же выпрыгнул и, грозно рявкнув, взял его на прицел длинного ружья. Из капитана вырвался эксцентричный возглас, полный обиды и негодования.

Из танка выглянул Петя, державший в руках пульт дистанционного управления. Неожиданно выяснилось, что силуэт с винтовкой на заднем плане оказался специально сооружённым пугалом, перемещавшимся благодаря игрушечной радиоуправляемой машинке в его основании.

– Товарищ каперанг, – торжествующе объявил наводчик, – диверсанта поймали!

– Отлично, – одобрил Великий Танкист. – Можно выключать магнитофон.

Петя щёлкнул чем-то внутри танка, и богатырский храп прервался.

Тем временем Гедевар продолжал грозно рявкать и тыкать в капитана Тротилло ружьём. Капитан же, за неимением других альтернатив, продолжал издавать эксцентричные возгласы.

– Скажите своему волкодаву, чтобы он прекратил! – крикнул он Великому Танкисту.

– А это не волкодав, – возразил Великий Танкист.

– А кто же это? Крокодил? Шимпанзе? Переплётчик? Друг человека? Милиционер?

Но на все предположения был получен отрицательный ответ, а Гедевар, явно не согласный с подобными эпитетами в свой, каждый раз тыкал ружьём всё сильнее и рявкал всё строже.

– Сдаюсь! – истерически выкрикнул капитан. – Кто это?

– Это – товарищ младший лейтенант, – нравоучительно сказал Великий Танкист. – К личности военнослужащего надо относиться уважительно и без жаргона.

– Товарищ каперанг, – предложил Петя, снова выглядывая из танка, на этот раз держа в руках увесистую дубинку. – А разрешите, я его, так сказать, по-пионерски отпионерю!

– Нет, Петя, не положено. Согласно правилам, прежде всего над диверсантом, как и любым другим нарушителем правопорядка, должен иметь место суд. Поэтому Гедевар сейчас оформит его надлежащим образом и посторожит до появления лиц, обладающих здесь надлежащими полномочиями.

Когда наутро местные жители вышли на улицу, капитан Тротилло, привязанный к какому-то чурбану, хныкая, разбирал созданное им взрывное устройство, а Гедевар держал злоумышленника на прицеле.

– Что тут такое? – подошёл Хахмат-сан, делая вид, будто совершенно не в курсе происходящего, и прилагая немалые усилия, чтобы его лицо выглядело не так кисло.

– Пресечена попытка произвести диверсию на территории деревни, – сообщил Великий Танкист. – Кстати, она была произведена на территории вашей деревни, и по закону, соответствующий суд должен пройти здесь же. Если не ошибаюсь, вы как староста и глава самоуправления имеете определённые законодательные, исполнительные и судебные полномочия, и, следовательно, будете помогать нам провести суд.

– Это вы! – обрадовался капитан, увидев старосту. – Спасайте...

– Невероятно! Возмутительно! – как можно громче сказал Хахмат-сан, чтобы капитана не было слышно. – В этом я полностью с вами согласен. Хотя я и не разделяю вашу политику, но, что касается преступлений – политические разногласия не должны мешать их пресечанию!

– Итак, суд, – постановил Великий Танкист. – Петя, зачитай обвинение.

Петя вытащил листочек и зачитал обвинение:

– Сегодня ночью подсудимый был задержан с тем, что пытался в то время, когда законопослушные граждане и военнослужащие спят и ничего не подозревают, подло и вероломно подложить бомбу под государственный танк. Только своевременные и решительные действия оперативных подразделений помогли предотвратить гнусный террористический акт, который мог бы нанести непоправимый моральный и физический ущерб десяткам и сотням простых мирных людей. Его омерзительному и низкому поступку нельзя дать никакого оправдания!

Гедевар сделал в сторону капитана грозный жест двумя пальцами, имевший смысл: "Какая же ты всё-таки редиска, товарищ правонарушитель!" Капитан в испуге отшатнулся и предпринял новую попытку достучаться до Хахмат-сана.

– Староста! Что с вами? Давайте разрешим это маленькое недораз...

– Братья и сёстры, – обратился староста к столпившимся вокруг мирным жителям, заглушая капитана. – Я возмущён. В нашу честную и добропорядочную деревню проник подлый злодей. Это очень печально и оскорбительно.

Говоря, он пытался высмотреть в толпе Бейбасова, но тот всячески старался избегать попадаться старосте на глаза, а попавшись, постарался закрыться ножичком, развернув его так, чтобы из-за лезвия не видеть испепеляюще зыркающего Хахмат-сана.

– Да бросьте... – снова начал капитан.

– За своё преступление он будет наказан! Принесите мне бамбуковую палку, и пусть все видят, что мы, жители деревни Конды-Бобер, не церемонимся с мерзавцами!

И староста демонстративно отстегал капитана Тротилло бамбуковой палкой по пяткам. При этом с него всё время слетал парик, но Хахмат-сан поднимал его, водружал на место и упорно продолжал, как бы не слыша воплей оскорблённого наказуемого:

– Что же вы делаете? Ведь мы договаривались! Это предательство!!

Окружающие жители во время показательной порки старательно пытались выдать глубокую опечаленность лиц за что-то вроде: "Так ему и надо, презренному!". Получалось недостаточно убедительно, но для первого раза без репитиции сходило.

По окончании процесса капитана посадили на бочку с порохом и, запалив фитиль, спровадили в стратосферу. Капитан улетал ужасающе медленно, и местные жители с выражением смертной тоски в глазах вяло сопровождали его плевками и мокрыми полотенцами, а Хахмат-сан направился к дому, стараясь не смотреть на безобразие. Выражение лица старосты было необыкновенно мрачным, и ещё более мрачнело по мере выслушивания гневных выкриков несостоявшегося спасителя деревни:

– Ну ладно, папаша! Ты об этом ещё пожалеешь! Я твой кишлак хорошо запомнил. Всё здесь на хрен повзрываю!!!

Предсказать дальнейшего развития ситуации не брался никто.

Между тем, ситуация и без того развивалась непредсказуемо. Вскоре после исчерпания неприятного инцидента с капитаном Тротилло, в небе вдруг появился вертолёт с государственной символикой, на котором, прибыло начальство Великого Танкиста в лице генерала Дубового. Помимо генерала, в вертолёте содержался некий гражданин с физиономией, чем-то напоминающей жбан – представитель средств массовой информации, а также несколько лиц с явно политическим имиджем и ещё какой-то персонал.

– Ура!!! – завопил Хахмат-сан, не веря своему счастью. – Спасены!!!

Он со всех ног понёсся к вышедшему генералу и группе остальных лиц, по дороге стараясь не растерять пачку листов, скрупулёзно исписанных жалобами на противоправные действия экипажа.

Местные жители старались не отставать, но основная их часть всё же не принимала участия в забеге, ибо хватало других забот – урезонить окончательно ошалевшую сельскохозяйственную живность оказалось совсем не простым делом. Из перепачканных сажей кур всё время сыпались чрезмерно расплодившиеся клопы, а овцы и козлы (теперь уже голые) всё время выскальзывали из рук, и всё это дело совершенно бесконтрольно скакало по округе, окончательно затаптывая немногочисленные остатки растительности, ухитрившиеся чудом уцелеть после каскада газовых атак.

– Товарищ генерал... – Хахмат-сан подбежал, вытягивая руку с пачкой жалоб. – Уважаемые журналисты... Господа политики... Наконец-то!..

Но, ко всеобщему удивлению, на него не обратили внимания, а сразу же направились к танку. Единственным, кто снизошёл и вступил в общение со старостой, был гражданин средних лет в костюме почтальона, причём общение свелось к тому, что Хахмат-сану протянули коробку со словами:

– Вам почта. Если покажется мало – это всё, что было разрешено доставить.

Староста не стал отвлекаться на детали и побежал за генералом.

– Товарищ генерал! – кричал он, забегая вперёд и маша бумажками. – Я хочу пожаловаться! Ва...

– Да что вы суетитесь, – прервал его генерал. – У нас есть чёткая программа визита. Во-первых, смотр действующих подразделений. Во-вторых, получение отчётности за истёкший период. И только в-третьих – общение с гражданским населением. Так что потерпите!

Зато журналист с физиономией в виде жбана не собирался отказываться от общения.

– Вы, должно быть, и есть староста деревни, – сказал он. – Коля, снимай-ка сюда!

Оператор – некто с физиономией, не менее гнусной, чем у журналиста, навёл камеру на Хахмат-сана, который сразу же гордо распрямился.

– Да, – сказал он. – Это я. И, пользуясь первым же удобным случаем, хочу довести до сведения всех правозащитных организаций и инстанций. Считайте это моим заявлением. К сожалению, я не мог сделать его раньше, поскольку в условиях жёсткой информационной блокады...

Но журналист со жбанообразной физиономией, похоже, не очень слушал его заявление – у него накопились и более интересные вопросы.

– Как вы прокомментируете оперативные съёмки? – спросил он.

– Какие съёмки? – не понял Хахмат-сан.

– А, да он же ничего не знает, – вспомнил кто-то. – Тут ведь особый режим введён.

К старосте сразу же потеряли всякий интерес, и одно из лиц с политическим имиджем, отодвинув его в сторонку, попросил слова.

– От имени своей партии я хочу заявить нашу полную поддержку решимости наших войск в этом вопросе и искреннее восхищение тем, как им удаётся в столь сложных условиях строго следовать букве закона, – высказался он. – Но больше всего мне бы хотелось выделить тот факт, что все мифы о наших якобы противоправных действиях против деревни Конды-Бобер наконец-то развеяны, чему мировая общественность теперь имеет блестящее документальное подтверждение.

Присутствующие лица из числа персонала разразились аплодисментами.

– Что происходит? – Хахмат-сан был в полном недоумении. Его просветил один из телохранителей лиц с политическим имиджем.

– Не знаете? – спросил он. – Много потеряли. В деревне установили кучу скрытых камер, одну – в вашем сарае. Говорят, что так положено по уставу. Результаты съёмок по специальной военной частоте круглосуточно передаются в оперативный штаб, а оттуда транслируют на все телевизоры мира. Ваши спонсоры, говорят, очень расстроились, когда узнали, как вы их на бабки кидаете...

– Эх, вы! – сказал второй телохранитель. – И не стыдно? У солдатиков последнюю одежду украли, а вы ещё права качаете.

Но Хахмат-сан решил бороться до последнего.

– Я человек авторитетный! – грозил он всем встречным, направляясь к танку. – Что бы вы против меня не сделали, мы ещё посмотрим, кто кого!

В это время генерал Дуболом поприветствовал экипаж.

– Здравствуйте, бойцы!

– Здравия желаем, товарищ генерал! – отозвался экипаж.

– Командование выносит вам благодарность за отличное несение службы и строгое следование уставу.

– Рады стараться, товарищ генерал!

– А теперь, соблюдая необходимую формальность, я должен получить отчёт в бумажной форме и ознакомиться с обстоятельствами проведения операции за прошедшее время.

Пока генерал рассматривал отчёт в бумажной форме, Хахмат-сан, в ожидании запланированного начала общения с населением, рассматривал почту. Почта оказалась в форме самовоспроизводящихся видеоматериалов, и их содержание не обнадёживало.

Первая почта была от представителя позорного милитаризма. Внушительный мужик в фуражке сухим тоном излагал свою позицию:

– Нам очень не понравилось, что в вашу деревню так легко попала недружественная боевая единица. Мы бы ещё могли рассмотреть варианты, но, учитывая, что вы располагали нашей полноценной поддержкой, а недружественная единица продолжает находиться и действовать в окрестностях вас, вывод однозначен. Вы – стратегический лох. Стратегические лохи в качестве союзников нам не нужны. Мы прекращаем наши усилия в вашем направлении и будем искать альтернативные возможности.

Вторая почта была от религиозного экстремизма. На фоне отряда из обкуренных молодцов, который под салют из автоматов дружно скандировал: "По-зор! По-зор!", некто в бороде и жёлто-сиреневой повязке эмоционально высказывал наболевшее:

– Ты – ишак и сын ишака! Почему эти язычники, оскорбившие чувства правоверных, простояли в твоей деревне столько дней и всё ещё дышат? Ты недостоин помощи воинов всевышнего, потому что ты – ишак, и все твои ближние – ишаки! И никакого великого Конды-Бобера вам не построить, потому что построите вы ишачий Конды-Бобер!

Послание правоверных завершалось смачным плевком в камеру.

Третье послание было, соответственно, от корпораций. Здесь наибольший интерес представлял телевизор, работавший на заднем плане, поскольку в нём Хахмат-сану удалось рассмотреть фрагмент тех самых оперативных съёмок, которые, оказывается, уже столько времени в наглую велись в его деревне. Фрагмент запечатлевал как раз тот эпизод тайного совета в сарае, перед самым прилётом капитана Тротилло. Особенно оскорбительным оказался ракурс – старосту запечатлели с того самого бока, с которого дефекты его парика просматривались отчётливее всего.

Послание олицетворял толстый капиталист, который даже не пытался сдержать отчаянного хихиканья.

– Ну, ты дал, – говорил он в перерывах между приступами смеха. – Тут твои подвиги по ящику крутили. Ну, приколист! Я тут вон кое-чего записал, буду теперь смотреть, когда скучно. Короче, вот о чём базар... Да, кстати, а ты ведь тот ещё аферист! Ну да ладно, бизнес есть бизнес, меня и другие партнёры всё время разводят – дело житейское, фиг с ним, я не об этом. А я, собсна, вот об чём. Солдатики, которые на танке, так-таки и не сдаются, а? Это ведь, друг, очень плохо. Потому что, раз они не сдаются – согласись, без мазы ждать, пока такая страна развалится. Поэтому, друг, ты уж извини, но мы, чем тебя спонсировать, лучше уж со страной как-нибудь договоримся...

Общий смысл спонсорских посланий был на редкость прозрачен – всё свидетельствовало в пользу того, что финансовое, а, следовательно, и политическое положение Конды-Бобера отныне будет крайне незавидным.

Поэтому решение о скорейшей эмиграции в Аргентину Хахмат-сан принял ещё до того, как генерал, завершив ознакомление с бумажным отчётом, пожелал экипажу дальнейших успехов и подошёл к старосте.

– Вы что-то хотели спросить? – напомнил он. – Наверное, присоединиться к благодарности. Ведь в деревню для соблюдения правопорядка послали такой хороший экипаж, что вам, наверное, ничего больше уже и не надо.

И уверенность в решении окончательно окрепла, когда из сарая с шумом вывалились мародёры, держа кверху руки и рюкзаки с похищенным имуществом.

– Стойте! – кричали они. – Мы больше не можем! Мы сдаёмся!

– А раньше было нельзя? – укоризненно заметил Петя. – Столько времени ведь потеряли!

– Торопиться некуда, – успокоил Великий Танкист. – Война кончится не скоро, обмундирование нам ещё потребуется.

Дальнейшие процедуры, то есть свёртывание особого режима, оформление свежеповязанных преступников и отснятие "сенсационного репортажа из деревни Конды-Бобер, где только что успешно завершилась операция по задержанию участников нашумевшей кражи в воинской части №128-А", были лишь вопросом времени.

...Дальнейшая судьба гордой и ранее непобедимой деревни Конды-Бобер отличлась незавидностью. В последующий месяц бОльшая часть жителей разбежалась в разных направлениях, опасаясь страшной мести со стороны капитана Тротилло и не менее страшных решительных мер со стороны наших военнослужащих, вдохновлённых примером танкистов-первопроходцев, доказавшим, что бороться с бандитским конды-боберским режимом можно и нужно.

Теперь, когда за личностью Хахмат-сана больше не стояли большие деньги и помощь разочаровавшегося в нём мирового сообщества, деревня быстро теряла статус "практически последнего оплота правопорядка", а журналисты с профессиональной бесстыжестью делать вид, что гордой деревни никогда и не существовало в информационном пространстве. В числе первых разбежавшихся был и сам староста.

В честь торжества по поводу попранной ранее и наконец-то восстановленной справедливости в наших войсках организовали небольшой праздник, во время которого, говорят, Великий Танкист и произнёс одно из своих знаменитых пророчеств:

– А знаешь, Петя, что самое гнусное? Теперь засранца, который вооружил наших резиновыми пулями, наградят за блестяще спланированную операцию...

***

...Первым, что увидел Хахмат-сан в Аргентине, оказался некий местный гражданин (так называемый мучачес), который, надвинув на глаза большую широкополую шапку (так называемое сомбреро), дрых под самой настоящей аргентинской пальмой.

– Извините, – обратился к нему бывший староста. – Мне сказали, что нужно к вам.

Мучачес разглядел его из-под шапки.

– Правильно сказали, родной, – заметил он. – Эмигрант? Да-а, в мире такая страшная война, что все теперь только сюда и эмигрируют. Кстати, хоть страна тут и бедная, но некоторые, вроде меня, в курсе дел. Ты там в своё время, кажется, большой человек был, по телевизору всё время показывали? Да-а, немногие здесь знают, что такое телевизор...

Хахмат-сан, изображая скромность, стоял и помалкивал, поскольку от данного мучачеса, порекомендованного кем-то из числа умных людей, зависело его дальнейшее устройство в Аргентине.

– Значит, вот какие дела, родной, – сообщил мучачес. – Там ты мог быть кем угодно, но здесь ты пока всего лишь эмигрант, которому надо встать на ноги. Хочу сразу предупредить: будет трудно. Чтобы пробиться в нормальные мучачесы, придётся много работать. Особенно поначалу. Начинающим эмигрантам доступны только самые тяжёлые работы. То есть, пахать плантации, копать каналы, таскать грузы, ну и так далее... Не просто так говорю – сам в своё время был эмигрант. Зато потом, когда как следует раскрутишься, будет уже легче. В смысле, деньги появятся, авторитет, и другие эмигранты будут на тебя работать. Как скоро? Сроки могут варьироваться. У меня, например, два года ушло. Но я пахал за десятерых. Такие вот дела...

– Я отработаю! – заверил Хахмат-сан, делая честное лицо.

Если задуматься – не так чтобы уж и впервой ему было делать карьеру с нуля. Когда-то очень давно он не от то чтобы очень плохой жизни нанялся к какому-то аксакалу – тогдашнему старосте Конды-Бобера, и, надо сказать, свои обязанности выполнял на редкость добросовестно. Зато вскоре не успел никто и глазом моргнуть, как он подсидел старосту и сам занял его место. "Главное – владеть методом," – всегда говорил Хахмат-сан, а ведь тогда он был куда моложе и неопытнее. "Ну, сколько мне здесь работать? – думал он. Ну, лет пять – десять от силы, не страшно, силы есть. Этот боров – вон какая физиономия! – конечно, сначала будет рвать. Ничего-ничего, потом он убедится, что я никогда ничего не забываю. А уж потом... А ещё больше потом... и, может быть, вообще..."

Но мучачес улавливал мысли новоприезжего с феноменальной неумолимостью.

– Да вот не всё так просто, родной, – заметил он, прерывая полёт мечты Хахмат-сана.

– Почему?

– А потому, что ты вполне можешь эти до конца этих пяти – десяти лет не дожить.

– Я постараюсь, – заискивающе хихикнул Хахмат-сан. – Сил у старика пока хватает.

– А я постараюсь, чтобы не хватило, – разъяснил мучачес, – Видишь ли, родной – я ведь тоже ничего не забываю...

Он снял с лица сомбреро и встал, чем вызвал у бывшего старосты довольно глупое состояние. Ибо, даже изменившись за многие годы, лицо бывшего артиллериста Цирингуса по-прежнему оставалось хорошо узнаваемым.

– Что-то не сильно ты рад, – заметил обладатель хорошей памяти. – Видно, что меня узнал. Это очень хорошо!

– Гы-гы, хе-хе-хе-хе, э-э... – Хахмат-сан отчаянно пытался восстановить на лице уверенность и никак не мог сказать ничего вразумительного. "Что делать?" – металась у него отчаянная мысль.

– А что делать, сейчас узнаешь, – сказал Цирингус, оглядывая местность и останавливая взгляд на собственной безлошадной повозке. Безлошадность заключалась в том, что в неё запрягались не лошади, а несколько менее раскрутившихся мучачесов.

– Ну-ка, мучачесы, выпрягайтесь да погружайтесь в повозочку, – сдержанно усмехаясь, распорядился Цирингус. – Последний месяц вы хорошо работали – имеете право на халяву. Сейчас нас всех вот этот вот дяденька повезёт.

Мучачесы, которым явно понравилась такая затея, быстро распряглись и погрузились на повозку.

– А-а! – сдавленно простонал Хахмат-сан, чувствуя приближение неминуемой расплаты.

– Пошёл-пошёл. – Цирингус неспешно погонял его плёточкой. – Как, неприятно? Ничего, я сам в своё время такие повозки возил, и ничего, справлялся. Питание надо зарабатывать, родной... Пошёл!

Повозка, поскрипывая, неторопливо двинулась по дороге.