I

На пыльном плоскогорье планеты Эторпия, в непримечательной каменной лощине, лениво прикрывающей мероприятие от розы ветров, проходила акция международной дипломатии галактического масштаба. Небольшая. Но всё-таки.

Вопрос на повестке дня стоял донельзя рутинный, уровень высоких договаривающихся сторон был не так уж высок, но, по неписанному галактическому комильфо, стороны блюли протокол. Для вопросов, подобных обсуждаемому, протокол предписывал сторонам проводить прения на нейтральной территории, а властям последней (помимо согласия на роль нейтральной территории) – обеспечить безопасность мероприятия, хлебосольно-этнокультурную часть и следить, чтобы накал прений оставался в пределах разумного.

Высокие договаривающиеся стороны были представлены двумя хумансами – послом Землянского Демократического Единства, неким Беркоффым, и послом Стальной Схемы, неким Ясинским. Нейтральную сторону, на правах властителя территории, представлял абориген из расы мантикодзинов – больших крылатых пардусов с драконистыми хвостами, почитаемых по всему разумному космосу за высокую духовность и знание наук.

Аборигена звали Сакуро, и был он вождём племени Кардзи, в ареал которого входило плоскогорье. Скрестив кончики крыльев, он лежал невдалеке и созерцал прения хумансов с чисто этнографическим интересом. То, чем они занимались на глазах вождя, вызывало лишь сочувствие и сожаление. Сколько же ещё расти над собой этим существам!

С другой стороны, не всем же так, как мантикодзинам, повезло с С-здателями, Древними Учителями, которые помогали их роду появиться на свет и с самого начала вложили в них правильное отношение к себе и к природе.

Как и подобало мантикодзину, Сакуро в сегодняшней акции видел нечто большее, чем повод для мелких политических дрязг. Он видел шанс пробудить разум слаборазвитых существ, вверенных попечению племени, от повседневной бездуховности и научить их кусочку чего-то большего. Потому-то и согласился принять на Эторпии суетливое мероприятие! И не просто видел, разумеется. Гости ещё только выдвигались на поле брани, разминаясь перед изрыганием политических словес, а к их воспитанию уже тщательно готовились. Теперь следовало ждать, когда запал их взаимной озлобленности иссякнет, и для мудрого вождя настанет время взять слово.

Высокие стороны пока ни о чём не догадывались и иссякать не собирались. Прения протекали оживлённо, на повышенных тонах и с бурной жестикуляцией.

До рукоприкладства дело, разумеется, дойти было не должно. Протокол сочиняли не дураки. Авторы рассудили, что раскрасневшиеся и потрёпанные послы, растаскиваемые каким-нибудь звёздным папуасом с непроницаемо нейтральной мордой – не та картина, которую уважающая себя держава желает видеть по всем галактическим медиям, и рассудили мудро: тезис "делайте что хотите, только морды не бейте" в посланников вдрессировывали беспощадно, а не сдержавшихся ждала незавидная судьба.

Тем не менее, переговоры полыхали не на шутку.

Речь шла не сказать чтобы о чём-то запутанном, но множество суетных форм и смыслов, понятных только хумансам, от вождя ускользало. Если очистить перепалку послов от цветистых оборотов, отсылок на примеры, цитат старейшин и малопонятных иным расам намёков, суть её сводилась к следующему:

– Да у вас же там форменный Мордор!

– Да это не у нас Мордор, это у вас Мордор!

Слово "Мордор", насколько знал Сакуро (существу из расы наставников, да ещё вождю, полагалось знать многое), пришло из старинного хуманского фольклора и означало вымышленное царство черного, беспросветного зла.

Оба посла были облачены в официальную форму по обычаю своих держав: Беркофф – в шинель и фуражку с гражданскими знаками отличия, Ясинский – в пару с галстуком и тонированные очки. Что у того, что у другого все детали одежды лучились безукоризненно чёрным цветом, и уже одно это придавало их препирательствам забавность. А если рассудить глубже и вспомнить о непростых путях, коими шло развитие хуманских цивилизаций, становилось и того забавнее.

Метрополия Землянского Демократического Единства располагалось на Земле – планете, которую предыдущий режим, Глобальная Диктатура Капитала, довёл до ручки. Некогда прекрасный мир, подобный Эторпии, ныне превратился в большой шар зловонного мусора, жить на котором было трудно и неуютно. А ведь Диктатура свирепствовала не в незапамятные времена – всего-то полтора столетия назад. И одной Земли им оказалось мало. Перетерпела от них и Эторпия. Капиталисты запустили грязные лапы и сюда, намереваясь соблазнить эторпийцев, гуманоидных аборигенов леопардистого облика, благами цивилизации, а потом духовно разложить, перессорить между собой и поглотить тлеющие осколки.

Соблазнить, надо сказать, удалось – меньше чем за столетие многие эторпийцы (к счастью, не все) переселились из саванн в города, обзавелись промышленностью, наукой и космосом, а также государствами по хуманскому образцу, хоть и с заскоками на свой лад. Печальная страница в истории, нанёсшая вред духовности и природе родного мира.

К счастью, разрушение духовности не зашло слишком далеко – во многом благодаря мантикодзинам, мудрым и могущественным существам, которых эторпийцы издревле считали за наставников и к которым прислушивались. Проницательное крылатое племя, владеющее секретами земли, неба, тела и духа, всегда отвергавшее путь цивилизации в пользу единства с природой, с самого начала не обманывалось о замыслах пришельцев (за что те их особенно невзлюбили и неоднократно пытались извести).

Так или иначе, замыслы Диктатуры раскусили, агентов влияния обезвредили, а оккупационные силы с позором изгнали по ту сторону священных небес – причём к битве присоединились и эмигранты-хумансы. Принявшие эторпийское подданство, они лупили оккупантов с не меньшим рвением, чем аборигены.

Оправиться от позора и убытков Диктатура не смогла, вскоре её свергли, и власть перешла к Землянскому Демократическому Единству. Собранный из совестливых, ответственных и компетентных людей, новый режим взялся за исправление ошибок старого. Отношения с Эторпией стали строиться заново, на принципах взаимного добра и уважения. Честная торговля, космические экспедиции в обоюдных научных интересах. В очередях паломников за мудростью к учителям-мантикодзинам, помимо аборигенов, всё чаще попадаются люди с Земли...

– Мы, по крайней мере, умеем признавать свои ошибки и честно пытаемся их исправлять! – Посол Единства как раз затрагивал этот вопрос.

– Ну да, – парировал оппонент, – вы платите и каетесь. Как и положено временно побеждённому Мордору.

...Но нутряная суть хумансовской цивилизации, как не уставали подмечать мантикодзины, неизменно норовит прорваться в большом и малом. Откуда в космическом содружестве больше всего берётся грабителей, обманщиков, наёмников для грязных дел и преступных главарей? Да и режим, хоть и честно старается не напортачить – но кровь предков-то не обманешь! На заре Единства объявили (да и сейчас объявляют) приверженность делу мира и демократии – а воинство у них сейчас как бы не суровее, чем во времена Диктатуры. Да и невоины, хоть строем пока и не ходят, но форму уже носят – вон, посол хотя бы. Демократическое Единство в разговорах уже называют не иначе, как "Империей". Пока что в шутку, но в каждой шутке... Спросишь их – ну как так получилось? – сами удивятся и разведут руками. Архетипы, неосознанное восхищение тиранией, тянущееся вглубь времён... да что теперь гадать! Раз уж как-то получилось, раз худо-бедно работает, не ломать же теперь. Сломанное-то наверняка только хуже выйдет, история богата на примеры... И ведь не поспоришь.

Вожди некоторых мантикодзинских племён открыто заявляли, что хлебнут они ещё с этой Землёй. Сакуро, будучи оптимистом, надеялся на торжество мудрости, но осадок оставался.

– Да на вас даже земляне ополчились! – тем временем вёл контрнаступление землянец. – Раскололи Человечество почище фашистов! Люди с людьми на ножах, и никаких мирных инициатив, как будто так и надо!

– Во-первых, – возражал схемовец, – не только земляне, там все хороши. Во-вторых, не на ножах, а в состоянии холодной войны. Не той системы у них система, чтобы против нас на ножах. В-третьих, они и между собой грызутся на ура. А в-четвёртых...

– И что в-четвёртых? – купился землянский посол на подставленную паузу.

– А в-четвёртых, это было давно и неправда, – с триумфом припечатал озадаченного оппонента схемовец. Сделав ещё одну паузу, снизошёл до разъяснений. – Обновите свои данные, посол! Там уже некому с нами воевать. Причём без малейшего, заметьте, насилия и давления с нашей стороны. Легион рухнул – земляне от них посбегали кто к нам, кто на Родину. И давно было ясно, что рухнет – нечего было стеклянным тварям подмахивать. Самостийники, кто поумнее – давно там же, остальные – шваль, которую в микроскоп не видать и людьми не назвать. Родина против нас вообще никогда не была. Железо давно втихаря нашу систему копирует, если бы вражины им моск не облучали – давно б уже замирились...

– Нет, позвольте! Моя информация из независимых источников, заслуживающих доверия!

– От легионеров-то? Ну да, ну да. По их информации, они до сих пор в секторе гегемонят. Вы там с ними уже посольствами обменялись, или так и назначаете конспиративные встречи по нашим трактирам?

Большинство политических реалий, перечисленных послом Схемы, вождю ни о чём не говорили.

Зеркальный Портал – любопытная плоскость, за которой обнаружилось нечто вроде сопряжённой вселенной – открыли сравнительно недавно (не прошло и сотни лет), и о положении дел там до сих пор было известно мало. Точнее говоря, было мало известно на Эторпии. Открытый участок Портала располагался ближе к Земле, там и варилась основная каша. На Эторпии же основным источником информации были паломники-земляне, приходившие на поклон к наставникам-мантикодзинм и приносившим последние новости им на осуждение. (Не самим же наставникам переться на гиблый шар, где дышать можно только через намордник, а вздумаешь полетать – крылья протрутся об местный воздух до костей?) И людей, уверенно владеющих ситуацией за Порталом, в паломниках пока не наблюдалось. Но в общих чертах картина была известна.

Пространство за Порталом оказалось двойником известного участка галактики, без существенных астрономических отличий (на первый взгляд, во всяком случае), но по времени сдвинутым на пару столетий вперёд и отличиями в истории. Там тоже была Земля, на ней тоже обитали хумансы, в определённое время вышедшие в космос. Случилось сие то ли сравнительно раньше, то ли удачнее, чем тут, но к тому времени, как на здешней земле догнивала Диктатура, тамошняя Земля (ныне известная также под названиями "Родина" и "Земля Завета") успела заселить внушительный кусок галактики и столкнуться с иными разумными расами. Происходили какие-то страсти – все то воевали, то куда-то от кого-то бежали, то против кого-то дружили (причём хумансы не стеснялись дружить против себе подобных даже с несусветными тварями, коими тамошняя галактика оказалась богата), то снова воевали. К нынешнему дню обстановка в тех краях слегка устаканилась, и сектор держала Стальная Схема – цивилизация, выросшая вокруг удачного содружества части хумансов и другой, не менее придурковатой расы – рогатых и страхолюдных подземных жителей, названных по первости "подземными дьяволами". Сначала это была просто Схема. Позже, за нетрудно представить какие достижения, её нарекли Стальной, причём хумансов почему-то стали называть "алмазными людьми", а подземников – людьми "железными". Кроме того, подземники дополнительно поделились на "Формацию Железо" и "Формацию Сталь" (из чего было нетрудно догадаться, кто из них входил в Схему). А первое из достижений Схемы в качестве цивилизационного проекта их собственные историки красноречиво называли "Побоищем".

Кто кого там побивал, Сакуро не знал и знать особо не хотел, но соседей Схемы достижение впечатлило. Первым делом они ужаснулись, вторым – немедленно принялись всем хором дружить против неё. А были среди тех соседей, к слову сказать, как неприсоединенцы из хумансов (на тот момент большинство расы), так и "Железо" (этих – примерно треть). Так и стояли друг против друга, растопырив когти и боясь сделать неосторожное движение, дабы не спровоцировать новое Побоище и не сломать галактику окончательно... По крайней мере, так обстояли дела по мнению здешне-землянского посла. Из возражений его оппонента следовало, что они обстоят несколько иначе. Но суть-то оставалась одна: если цивилизация хумансов развивается без присмотра учителей и наставников – быть раздорам, жестокой войне и насилию над природой. Уже второе подтверждение правилу, и покамест ни одного исключения.

Таким образом, на взгляд Сакуро, спор двух откровенных Мордоров о том, кто из них Мордор, выглядел неразумно.

С другой стороны, когда у хумансов в общественном устройстве было разумно?

Вот, например, в Землянском Демократическом Единстве главный вождь – Председатель Всенародно Избранного Правительства (он же Верховный Главнокомандующий). Кто бы мог догадаться, как на неё попадают? А вот и не угадали. Заметьте лазейку в титуловании – "Всенародно Избранный" относится к правительству, но не к председателю. Председатель же – должность мало того, что несменяемая, так ещё и наследуемая. Его в быту так и называют – "Император". Тоже в шутку, пока что...

А в Стальной Схеме – с точностью до наоборот. По закону, это самая настоящая империя. У них даже есть именно такая, дословно, должность – Государь Император. Но шутка в том, что должность есть, а человека на ней – нет, и быть запрещается. Император, согласно их представлениям, суть идеальная государственная фигура, а таких ещё не делают, ибо живущие ныне существа слишком несовершенны, да и не заслужили. Поэтому престол Императора принципиально вакантен, а реальные руководители государства, назначаемые в ходе изощрённых политических процессов, считаются престолоблюстителями. Император как бы делегирует всю полноту власти народу, вкупе с несколькими базовыми наказами, смотрит оценивающе и огорчается, когда наказы нарушают. Этим его полномочия вроде как и исчерпываются (ещё бы!). Однако огорчить Императора считается страшным западлом. Такие лица – что из вождей, что из простолюдинов – официально именуются бранным словом, и нет им ни пути, ни карьеры, ни уважения.

И духовность у хумансов ничуть не более разумна. Вот у мантикодзинов учение о С-здателях основано на твёрдых материальных свидетельствах. А у этих? Их древние религии основывались на устно-письменных источниках сомнительного происхождения, причём полное впечатление, что хумансы постоянно старались поступать строго наперекор этим самым своим заповедям. Потом была Диктатура с гениальным по безумности изобретением – минимальной квотой принудительного потребления. Сейчас вот пытаются культивировать этот... как его... "имперский дух" (в подражание эторпийским монархиям, что самое забавное). А у схемовцев вроде бы возродилось христианство, захиревшее было в эпоху освоения космоса. Причём, по общему мнению паломников, в странном содружестве двух странных рас и древнее учение обрело вид весьма странный, но никто не мог толком сказать, какой именно.

Впрочем, вождю мантикодзинского племени любые формы хумансовского духовного искательства представлялись странными. Перевоспитывать их ещё и перевоспитывать, двуногих безволосых варваров...

Накал дискуссии по выявлению Мордора не спадал, но чувствовалось, что доводы подходят к концу. Переговорщики начинали повторяться и становились унылыми. Сакуро обратил этнографический интерес на другие объекты грядущего перевоспитания.

Протокол сам по себе не уточнял, кто именно должен явиться на переговоры. "Состав своей делегации каждая сторона определяет на своё усмотрение, в соответствии со своими традициями и здравым смыслом, при условии согласования с другими сторонами", – разумно предписывал он и умолкал. Передавая слово традициям, здравому смыслу и согласованию.

Землянского посла, конечно же, сопровождала охрана – два бойца из Землянской Космической Пехоты. Облачённые в лёгкие скафандры, они стояли чуть в стороне, вытянувшись во фрунт, держа оружие в парадной позиции и всем своим видом излучая имперский дух. Посол не возражал бы прихватить и механизированный взвод, это было бы ещё имперскее. Но принимающая сторона, в том числе лично Сакуро, стояли наотрез – земля заповедная, не тронутая ядом цивилизации, так что никаких этих ваших чадящих машин, и никакого оборудования крупнее, чем "вот столько".

Кроме охраны, имелся секретарь (по совместительству личный телохранитель) – молодой человек в шинели, схожей с посольской, только с другими знаками и без фуражки. Причёска, тщательно прилизанная под канон "юный самурай", диктовалась традицией и тоже предназначалась для излучения имперского духа. Молодого человека звали Ким, он был мастером каких-то там боевых искусств, экспертом какого-то там оружия, бакалавром каких-то гражданских и военных наук, имел какой-то доступ к землянским тайнам и имел право приказывать бойцам охраны.

Юнец напоминал вождю типаж, знакомый по эторпийским дворянчикам – молодые аристократы, преуспевающие в учении и карьере, но понимающие тепличность своего мирка, условность своих достижений и их никчёмность перед реалиями жизни и вечности. Такие часто подавались к мантикодзинам в ученики на тему: "Что мне сделать, чтобы сделать себя по-настоящему лучше?" Секретарь Ким, по-видимому, был из того же мяса. Только в ученики вряд ли пойдёт – землянский имперский дух не позволит. Вон как насупился и старательно отворачивается. Обиделся, что не разрешили провести встречу с красивыми лампочками и погремушками... Эх, спесь хумансовская...

Схемский посол обходился без секретаря, зато в качестве охраны его сопровождал целый отряд – четыре человека и вьючное животное неизвестной инопланетной породы, нагруженное внушительной пирамидкой из квадратных сумок. Судя по остроте когтей с клыками, обилию шипов и вообще суровому виду, не только вьючное, но и боевое. Отряд отрекомендовали родом войск с каким-то зубодробительным названием и субклассификацией. По описанию вооружения и круга задач, насколько поняли переговорщики, сей род войск примерно соответствовал планетарной версии Чёрных Скафандров, спецназа землянских вооружённых сил, и их менее заносчивым аналогам в эторпийских монархиях.

В делегации от Эторпии как раз оказался монархист, отслуживший в одном таком аналоге – бывалый воин, имевший много дел с хумансами. Он заметил хитрецу в мордах схемских переговорщиков и предложил рассказать, какие существенные детали упущены из представленного описания. Схемовцы, понятливо ухмыльнувшись, предложили дотошному делегату задавать конкретные вопросы. Тот задавал их много, профессионально и каверзно, пытаясь подловить потенциального противника на неискренности или попытках соврать. Но схемовцы то ли не врали, то ли врали чересчур виртуозно – обнаружить, в чём подвох назначения в охрану именно вот этого отряда, бывалый воин не сумел.

Сам отряд впечатления не производил. Ни на первый взгляд, когда выгружался с серьёзными лицами, ни на второй – рассевшись сейчас у нагревательной лампы и трепля языками. Вид их формы и вооружения заметно уступал землянским по имперскому духу, производил даже некое впечатление кустарности и расхлябанности. С-здатели, да иные пираты выглядят более внушительно!

Воины вели меж собою разговор – явно не о духовности и смысле вселенной.

Короче, никак не вязался вид посольской охраны с образом могущественной и стальной Схемы, нагнетавшей жуть на соседей по галактике.

Но вот что резануло вождю глаз – один из бойцов был не хумансом, а ярковыраженным эторпийцем.

Сакуро, в общем-то, слышал, что в Схеме, помимо хумансов с подземниками, попадаются меньшинства и из иных рас. Но увидеть выходца с родной планеты он не ожидал. Нет, переселение с Эторпии, конечно же, не запрещалось – просто об этом ни у кого и мысли не возникало. Куда? И, главное, зачем? Что есть такого в космосе, ради чего стоит насовсем уйти по ту сторону священных небес? Земля, жить на которой нельзя будет ещё очень долго – что на ней делать? Или изучение останков древних цивилизаций и артефактов С-здателей? Дело, конечно, интересное, но не настолько, чтоб состариться и помереть над приборами, не увидев напоследок родного солнца. Да и к мудрости мантикодзинских наставников можно припасть только здесь. Ибо мудрецы-то как раз и понимают, сколь бессмысленно покидать родную планету.

Ведь всё самое главное – в сердце. Не нужно искать его на другом конце галактики. Да и нужно ли там искать что-нибудь вообще? Отправиться аномалия знает куда, к предмету, который Звездочёты, не покидая Эторпии, давно прозрели вдоль и поперёк с применением духовности, только затем, чтобы потыкать приборами и убедиться в правильности мнения, составленного о нём теми же Звездочётами? Мантикодзины никогда не понимали этого заимствования из подслеповатой землянской астрономии.

Сама собой вспомналась печально знаменитая экспедиция из Дзаринта, связанная, кстати, как раз с Порталом. Сакуро тогда был ещё мал и глуп, но слишком великое горе постигло тогда Эторпию – о той давней истории помнили и скорбели до сих пор, её пересказывали на вечерах памяти и назидания...

В те годы землянцы сворачивали завесу секретности вокруг Портала. Известия о любопытном космическом феномене, прежде разрозненные и противоречивые, доходившие на уровне слухов, стали поступать с Земли всё чаще, обрастали подробностями – и, наконец, на Эторпии окончательно узнали, что Портал существует. Традиционно вознесли гимн священному космосу за неисчерпаемость на чудеса. Привычно посерчали на хумансов, подло зажавших открытие. И, разумеется, последовал всплеск энтузиазма по изучению. Обсуждались идеи, сотворялись теории, предвкушались замыслы. То и дело всплывало соблазнительное соображение: поиск С-здателей в нашей вселенной доселе не дал ничего, кроме редких постылых следов – не потому ли, что Древние Учителя ушли в параллельную вселенную?

Дело осложнялось тем, что область Портала плотно контролировала Земля, обращаться к ним о сотрудничестве по собственному почину было западло, а сами хумансы сотрудничества не предлагали.

Самую лучшую теорию выдвинули эторпийцы из монархии Дзаринт, кузницы астрономов и исследователей космоса. Столь значительный космический феномен, заключили они из расчётов и соображений вселенской гармонии, не может быть уникальным, и наверняка Портал есть где-нибудь ещё, подальше от хумансов. Теория увлекла своей стройностью и изяществом всю Эторпию, и прежде всего самих авторов, которые, недолго думая, тут же снарядили поисковую экспедицию. В неё отобрали лучших из лучших – молодых, образованных, с горящими жаждой познания глазами. Их снабдили самым мощным и современным оборудованием для изучения бытия. Церемонию отбытия смотрела вся планета. Даже кое-кто из воинствующих дикарей, на время изменив убеждениям, прокрался переодетым в города и стоял в толпах, глядя на уличные экраны с прямой передачей.

А кончилось всё ужасно. Сначала с ними пропала связь, внезапно и начисто. По первости никто не придал этому значения – подобный финт допускался теорией. Но молчание затянулось, беспокойство нарастало. Не один год провели Звездочёты и эторпийские астрономы в тревожном ожидании, не спуская с неба глаз, телесных и духовных... А потом на Эторпию вернулось то, что осталось от экспедиции. Один-единственный участник. Вернулся он лишь чудом, да и то нельзя сказать, что ему повезло. Искорёженная спасательная шлюпка рухнула в ареале мантикодзинского племени Ничейя, и юный математик, израненный, поседевший, изрядно повредившийся умом от неведомого ужаса, из последних сил доковывлял до шатра вождя – им в ту пору был не кто иной, как великий и почитаемый Аршни – рухнул перед ним, сбивчивой скороговоркой повторяя какие-то бессмысленные слова, и умер у него на лапах.

Спасательный флот, высланный по месту исчезновения связи и прочесавший огромный кусок пространства вокруг, нашёл лишь поле космического мусора, опознать в котором останки экспедиции удалось с большим трудом.

Что именно и где именно случилось с ними, так и осталось неизвестным. Кое-кто и по сей день подозревал злодейство хумансов, не желавших терять монополию на чудо природы. Доказательств тому, впрочем, не нашли.

Эторпия погрузилась в траур сроком на год. А после на любые космические изыскания, связанные с поиском альтернативного входа в запортальную вселенную, и даже на обсуждение всех связанных с этим идей, легло негласное табу. Не сговариваясь, эторпийцы сочли, что не достигли достаточных высот духовности для подобных экспедиций, и о том был дан слишком недвусмысленный сигнал.

А ведь насколько дерзкой и смелой была затея – даже многие из расы наставников поддались восторгам и ожиданиям! Хотя были и такие, которым она с самого начала не понравилась...

Стряхнув горечь нахлынувших воспоминаний, Сакуро вернул отвлёкшийся ум к реальности.

На чём он остановился? Да, именно: с Эторпии не уезжают навсегда.

Вот в обратном направлении, то есть на Эторпию, едут охотно – кто к пресловутой мудрости, кто "подальше со сраной Земляшки", и тому подобное. Наоборот же... Ни вождю, ни его эторпийским и землянским источникам таких случаев известно не было. А вот поди ж ты.

Может, схемский эторпиец и не отсюда? В конце концов, за Порталом – более-менее точное подобие галактики. Земля с хумансами у них там есть. Почему бы не быть и подобию Эторпии с эторпийцами?

Почему? Да потому, что это было бы... гм... чересчур. Двойник священной планеты. Двойник С-здателей, благословивших её своим присутствием, создавших двойников эторпийцев и двойников мудрых и могущ... кхм, нет, ну это действительно было бы чересчур! Нет, Эторпия неповторима. И хвала С-здателям. Иначе об этом давно бы уже знали. И настал бы мрак. Настал бы ужас. Перелом духовности. Перелом самоопределения. Нет таких слов, чтобы выразить, какой настал бы мрак и ужас.

А коли эторпиец не тамошний, значит... Это, кстати говоря, значит, что родился он уже там. Ибо эторпиец, рождённый под священным небом, никогда не пойдёт служить в одних войсках с хумансами – таков обычай и вековечный запрет, вкармливаемый с молоком матери. Даже в монархиях смешанного населения, самых распущенных и свободных от предрассудков, содержат по две раздельных армии с разными флагами...

И всё это значит, что с Эторпии, выражаясь языком понаехавших хумансов, валят. Валят серьёзно, порывая с традициями предков и духовностью наставников (раз уж их дети не соблюдают табу). И валят давно – схемовскому бойцу на глаз лет под тридцать, значит, его предки осели на новой родине ещё раньше. Пусть считаные единицы, пусть в тайне и бесчестии (раз даже вожди и наставники об этом не знают)... но сам факт – валят! Хорошо, хоть не на здешнюю Землю (вот был бы позор, так позор!), а в малоизвестную пока Схему – но ведь валят! И кто! Коренное население! Испокон веков воспитываемое в духовности и уважении к учителям! Прошедшее горький урок соблазна хумансовской цивилизацией и пошатнувшееся, но устоявшее! Что же они там в этой Схеме нашли, чего недостало им на земле отцов?

Сакуро нацарапал в уме засечку – попробовать разговорить эторпийского схемовца во время хлебосольно-этнокультурной части, разузнать, как его предки дошли до жизни такой. Хорошо бы лично, тем более, что буква протокола не запрещает... Нет, вряд ли получится. Раз этот воспитан среди хумансов, значит, к мантикодзину ученического почтения не испытывает. А то и предвзят. К крылатым кошкам многие хумансы испытывают неуважение, основанное на зависти. И вообще, до разговора с простым смертным вождь, по их понятиям, просто так не опустится. Значит, от него будут ждать вербовки в какую-то политику и отреагируют соответственно (тем более, что воинам на этот счёт наверняка даны особые распоряжения). Нет, надо будет подослать для светской беседы кого-нибудь погуманоиднее. Лучше всего самку-эторпийку из учеников, с подходящим общественным положением...

У самого вождя, кстати говоря, тоже было сопровождение. Не охрана, конечно. Мантикодзин, да ещё обученный в правильной традиции, в одиночку стоит всех собравшихся здесь воинов, вместе взятых. Да и принимающая сторона есть принимающая сторона – на подхвате сидит несколько небольших армий от эторпийских монархий, горизонт патрулирует дозор из племени, и другие братья-мантикодзины... скажем так, у них есть кому и чем оказать подмогу. Но по ряду причин, особенно дипломатических, присутствовать совсем в одиночку считалось дурным тоном. И сопровождение было. Всего одна морда лица – так сказать, помощник.

Лицу этому Сакуро не радовался.

Он оглянулся на второго мантикодзина – молодого, с полосатым узором на шкуре, развалившегося на земле не с подобающим расе наставников величием, а откровенно вальяжно. Тоху, сынок единокровный. Обормот.

Хорошо хоть, мантикодзинский вождь – не хуманский император и не председатель всенародно избранного правительства, назначают его не по наследству, а выбирают по заслугам на совете племени. Хвала С-здателям, попасть вот в эти корявые лапы племени не светит. Но сын вождя – всё-таки сын вождя. Кто есть вождь? Умелый руководитель, способный направить племя. Сильный воин, способный повергнуть врага. Хороший отец (или мать – тут традиции дозволяли вождю небольшую свободу выбора), способный воспитать детей, чьи дела будут достойны родителей.

Вот и не запихнёшь непутёвого отпрыска куда подальше, ибо потеря лица. Но и ответственных дел поручать нельзя. Что же делать? Приходится таскать хотя бы по таким необременительным мероприятиям, как сейчас. М-да... Казалось бы, задание проще некуда – сидеть рядом с вождём, изображать достоинство и помалкивать. Не слушать даже, не запоминать, не делать выводы о положении инопланетных дел – упаси С-здатели, отец от Тоху таких доблестей давно не ждал. Просто Изображать Достоинство и, укуси его аномалия, Помалкивать!

Но всё, что вождь держал на уме, глубоко за гримасой добра и мудрости, у этого дурака было на языке и на морде. Тоху смотрел на высокие договаривающиеся стороны с нескрываемым презрением и время от времени облекал свои мысли в слова.

– До чего суетная раса, – как раз изрекал помощничек. – Осознают ли они, сколь смехотворно выглядит их спор со стороны?

Хвала С-здателям хоть за то, что обращался он к отцу, а не к предметам своих изречений.

– Охрану взяли – от кого? От нас? Так ведь не защитит от нас такая охрана.

Что-то говорлив он сегодня...

Сакуро пригляделся к сыну внимательнее, принюхался. Хвала С-здателям хоть за то, что хумансы не владеют вопросом и ничего не подозревают... Ну да, так и есть – красных грибов отведал. Запах совсем тонкий, едва ощутимый, но... Впрочем, будь он толще – помощничек бы так торчал, что и хумансы заметили бы неладное.

– Молчи, дурак, – прошипел вождь.

– Что? Разве я в чём-то ошибаюсь, отец?

Хвала С-здателям хоть за то, что хватает у дурака разумения говорить на киржи'айя, сакральном языке медитационных мантр, который и мантикодзин-то не всякий разумеет. Хороши б оказались перед гостями хлебосольные хозяева, вздумай он болтать хотя б на эторпийском... Вождь покосился на высокие договаривающиеся стороны – не оглядываются ли? Но нет, хвала С-здателям в который раз, там всё было спокойно. Переговоры шли своим ходом, не обращая внимания на перерыкивания крылатых пардусов. С местонахождением Мордора до сих пор не определились...

Тем временем в зоне дебатов предавался меланхолии землянский секретарь Ким.

Миссия его не радовала.

Все делегаты отлично понимали, что нынешняя встреча относилась к категории "говорильня". Серьёзные документы и соглашения заключают совсем в другом составе и совсем в другой обстановке, а до серьёзных переговоров ещё ой как далеко. Дипотношения установили давно, но стороны до сих пор примерялись друг к другу, оценивая потенциалы, прощупывая возможности, да и пытаясь вообще разобраться, кого им на голову послал феномен космического пространства. Известный участок Портала не отличался высокой пропускной способностью, ручейки культурного, шпионского и прочего обмена были скудноваты, и в Единстве до сих пор не могли определиться с извечным политическим вопросом – биться или мириться. На той стороне, по-видимому, дела обстояли аналогично.

Но общественность не любит неопределённости. Общественность желает знать, что Человечество не дремлет, что с непонятным вопросом разобрались, всё выяснили и разложили по полочкам, определились с линией поведения, и теперь идёт привычная и рутинная работа. Если непонятный вопрос затягивается, общественность начинает волноваться.

Чтобы она не волновалась, как раз и существовали мероприятия вроде сегодняшних переговоров. Старый, проверенный веками жанр – имитация бурной политической деятельности. О переговорах напишут буквами и покажут картинками на потеху публике. По их мотивам эксперты и аналитики накропают статеек. Сказанное и написанное будут обмусоливать до следующих переговоров... и так далее. Тема традиционная для подобных мероприятий – "обсуждение тенденций культурного и политического развития в ракурсе"... как бишь там этот ракурс... "строительства мирного межпланетного сотрудничества ко взаимной выгоде". Нет ничего привычнее и рутиннее.

Кроме того, Единство возлагало на мероприятие ещё одну важнейшую задачу. Требовалось – и возлагалось как раз на Кима – с максимальным нагнетием пафоса обозначить присутствие государства. Пока голос из стереовизора неразборчиво бубнит о ходе переговоров, государство должно блестеть сталью на картинке и (в лице Кима) жечь напалмом на пресс-конференциях. Государство должно напоминать общественности, что не дремлет, контролирует и знает, что делает. Того требовал пиар.

Можно, конечно, было бы приурочить к случаю парад или учения, и показать миру именно их, предъявив пред микрофоны какого-нибудь бравого усатого полковника, а не штафирку из дипкорпуса. Но кто так думает, тот ничего не смыслит в политическом пиаре. Прошли времена, когда манёвры больших стальных масс впечатляли неискушённого зрителя. В видеоиграх да виртуальных демонстрашках, давным-давно пришедших в новости науки и техники на смену невзрачным реальным картинкам, насобачились клепать видеоряды куда как занимательнее. (Мало кто, кстати, знает, до какой крайности унылое это зрелище – манёвры космофлота в действительности...) Увы! В наши дни приходится работать тоньше. Темой новостей о переговорах должны быть переговоры, и только они. На дворе Единство и Демократия – Человечество пережило времена вульгарной имперской пропаганды! Суровая государственная машина должна попадать в кадр как бы на заднем фоне и невзначай... Но – так, чтобы зритель запомнил именно пафос суровой государственной машины.

В медиях ко всему этому относились с характерным цинизмом. Блоггеры и диванные трёпла, считающие себя экспертами во всём и людьми, "думающими своей головой", не упускали случая позубоскалить: "На что рассчитывают авторы такой топорной пропаганды? Неужели поднять патриотизм?" Идиоты. Да! Именно на это авторы и рассчитывают. И именно для этого, заранее зная, что их усилия будут оплёваны, всё равно стараются.

Потому что, в отличие от медийных знатоков жизни, только и умеющих, что пердеть в кондиционер, авторы владеют вопросом. И мало кто подозревает, сколь остро этот вопрос стоит. Сегодня граждане не увидят пафосного ролика, над которыми привыкли смеяться, раскусывая очередные "манипуляционные приёмы". И завтра не увидят. И послезавтра. А через неделю: "А у нас что, ещё есть армия?" А через месяц: "Случись что – подохнем в этом гробу, и спасать никто не будет" – и ещё один продаст родину за колбасу из натурального мяса и кусок голубого неба.

А через год заглохнет важный проект из программы планетарной экологической реанимации, потому что уникальный учёный коллектив – сплошь гении, но чересчур впечатлительные люди – в полном составе заявит, что он, коллектив, разочаровался в перспективах цивилизации, и отныне ему милее бегать по эторпийским саваннам с тамошними голожопыми дикарями. Уж те, мол, своих в обиду не дают!

Да, именно – прецеденты уже случались. И было расследование. И причины анализировались буквально под микроскопом. И Отдел создали именно поэтому. И именно поэтому относился он, Отдел, к трудной, неблагодарной работе со всей ответственностью, а высокое искусство изготовления пропаганды сотрудникам преподавалось беспощаднее, чем бой на мечах и человекоподобных роботах.

А медийных троллей Киму иногда чисто по-человечески хотелось взять за горло и медленно, вдумчиво, по рукоприкладно-академическим канонам науки катай-тэ, придушить. Но было нельзя. Тролли занимали важное место в концепции. Гордые и довольные собой, регоча и тыкая пальцем в особые примеры топорности, они, сами того не ведая, добивались, чтобы предмет пропаганды был замечен и как следует рассмотрен даже самой тупой аудиторией.

Но сегодня с высоким искусством не заладилось.

Ким не знал, какому козлу взбрело предложить на роль нейтральной территории Эторпию, но очень хотелось узнать и придушить гада вместо пары медийных троллей. В смысле, сначала вместо одного, потом вместо второго – итого два раза.

Эторпийцы, конечно, хорошие парни и всё такое, с ними надёжно иметь дело в бизнесе и науке, будущее-наших-планет-лежит-в-единении и так далее – но едва дело касалось политики, становилось впору кричать караул. Кошачьи морды, что двуногие, что четвероногие, считали людей "заносчивыми лицемерами" и не упускали ни малейшего случая самоутвердиться за их счёт. В посольстве Единства на этой гнусной планетке служили только специальные кадры, из которых ковались волчары с железными зубами и нервами, да ещё чрезмерно утомившие своим хитрожопием чиновники, которым не получалось дать срок по уголовному кодексу – тогда ушлых слуг державы временно, на этот самый срок, назначали сюда. Попадались пока на Земле и придурки, честно фанатеющие от всего эторпийского (увы, тяжёлое наследие времён падения Диктатуры и последующего похмелья от эторпийской романтики!) – эти мазохисты, пожалуй, могли бы вызываться и добровольно. Но, слава богу, Единство уже разменяло столетие, и Человечество понемногу приходило в себя – на эторпофагов давно косились с осуждением и оргвыводами, так что политиканы этой когорты предпочитали припадать к эторпийской духовности тайно и в дипломатические добровольцы не рвались.

Нет, конечно, послов здесь не били и провокаций не учиняли. Аборигенам, всем из себя помешанным на чести, этакий примитив не подобал к имиджу. Но вот подстроить ситуацию, когда землянец предстанет оплёванным идиотом, а рядом случится суровый и благородный абориген, имея повод покачать головой и изречь: "А всё потому, что вы, люди, погрязли в бездуховности!" – это всегда пожалуйста. Создавалось впечатление, будто засранцам доставляло удовольствие топтаться и глумиться по любым попыткам людей вспомнить о наличии у рода человеческого собственного достоинства. А может, именно удовльствие и доставляло...

В общем, не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы предсказать, во что выльется проведение встречи пиарного назначения на люто братской планете. Но неизвестный (к своему счастью) козёл из верхних эшелонов, видимо, на что-то понадеялся, схемщики, мало искушённые в реалиях местного дальнего космоса, не заподозрили неладного – и вот сейчас, пользуясь случаем, аборигены откровенно издевались.

Устраивать междупланетные переговоры на диком плоскогорье не было ни необходимости, ни разумных причин. На Эторпии хватало как городов с развитой инфраструктурой, так и роскошных резиденций, использовавшихся, между прочим, именно для дипломатических встреч. Но все местные монархии, имевшие в распоряжении сии блага, дружно отмазались и перевели стрелки на племя Кардзи – дескать, раз переговоры о межзвёздной дружбе и духовности, то пусть будут под присмотром тех, кто в оной дружбе и духовности лучше всех разбирается. И было даже понятно, по какой причине эторпийские царьки проявили столь трогательное единодушие. Вон она, причина – лежит, зыркает, коврик ходячий... Уважили, стало быть, просьбу наставничков, дали им поглазеть из привычной позы, как человечишки с разных планет копошатся промеж собою.

Ну а наставнички, получив карты в лапы, развернулись вовсю. Первым делом забраковали бОльшую часть охраны, похерив почти все пиарные заготовки – мол, экологически нечисто и всё равно вам столько не понадобится. Наложили ограничение на размер машин, которые дозволялось с собой притащить. Затем определили местом проведения самую пустынную и невозможно удалённую от цивилизации дыру – мол, вдали от тлетворного вам будет безопаснее, духовностно спокойнее и быстрее настроит на нужный лад. Само собой, дыру подобрали именно такую, в которой даже последние остатки имперского пафоса выглядели жалко и позорно...

Вытянутые на карауле пехотинцы застыли невдалеке. По идее, им полагалось стоять у двери в переговорный зал и охранять её снаружи – живыми вратами из военно-космической стали, по воле Человечества разделившими вселенную на "здесь" и "туда никто не пройдёт без дозволения". Но, стараниями дорогих хозяев, сложилось так, что двери и стены отсутствовали напрочь. Оставалось лишь стоять чуть вдалеке, посреди каменистой равнины, и изображать парный столбик возле умозрительного КПП. Хороша картинка для пиара. Самое главное – бессмысленная. Вздумай кто в этой глухомани по ним серьёзно поработать (по слухам, тут дикари из воинствующих шныряют едва ли не когортами) – много ли сделают два человека пехтуры в чистом поле? Пусть даже усиленные непростым телохранителем?

А самим-то парням каково соблюдать суровую букву парадного устава, ощущая себя беспомощными клоунами? Ким посмотрел на бедолаг и вздохнул.

Кроме того, хозяева встречи запретили привозить журналюг, телеоператоров и прочих работников медии. Мол, незачем приводить толпу посторонних на вдумчивые и ответственные переговоры. Да, и не забудьте про ограничения на размеры: хотите что-то записывать – пожалуйста, но только чтоб вместе со всеми вашими техноманатками уложилось в габариты. На закуску запретили брать коммуникационную аппаратуру непрерывной передачи (под это попали почти все средства медиатрансляции и дальней связи, кроме аварийных маяков и ещё пары девайсов, не намного более полезных).

Впрочем, после остальных бедствий, это требование оказалось где-то даже и милосердным. Вселенная не будет лицезреть очередной позор Человечества в реальном времени.

С согласия посла, Ким пытался осторожно качать права, но все возражения, доводы и апелляции разбивались о железобетонный аргумент: а у нас традиции. Вот вы же считаете, что ваши законы нарушать нехорошо? Понятно, конечно, что вы там все только и делаете, что сами их нарушаете – но всё-таки, это ведь плохо? Не стали же бы вы принимать фестиваль, где оргии с животными и ритуальные жертвоприношения? (Натурально, именно с этим и сравнили присутствие гвардейского мехвзвода и трансляционной аппаратуры.) Ну вот. А у нас, дикарей, традиции – это вроде ваших законов, только мы их, в отличие от вас, не нарушаем.

А ещё предстоял банкет и культурная программа, о которых думать не хотелось вовсе...

Ким страдал.

В свете поруганного, осмеянного и безнадёжно загубленного хозяевами плана делать ему оставалось решительно нечего.

Можно было, согласно устава и протокола, провести очередную проверку несения службы караулом. Ким сделал это пять минут назад.

Можно было, согласно их же, учинить смотр медии, проверить работу нацеленных на встречу глаз и камер, повыявлять среди них замаскированных террористов с машинами смерти, и всё такое прочее. Из медии имелся лишь портативный шариковый рекордер диаметром в пару сантиметров, уныло взирающий на действо с телескопического штатива, его секретный дублёр-коллега в кармане и коммуникатор. Поскольку до ближайшего ретранслятора простиралось полпланеты диких гор и океанов, коммуникатор сейчас годился только в младшие помощники рекордерам (и, пожалуй, ещё в тетрис можно было сыграть). Смотр вышеперечисленной медии Ким учинял две минуты назад.

Ещё полагалось оказывать послу содействие в качестве секретаря. Но посол держался уверенно, вошёл во вкус и в секретарском содействии явно не нуждался.

Можно, наконец, было, уже не согласно уставу, а в грубое его нарушение, закурить или украдкой приложиться к фляжке. Это порицалось, но полная безысходность считалась облегчающим обстоятельством. Увы, но Киму не обламывалось и здесь. По традиции Отдела, сотрудник, выходящий на задание по демонстрации лица, не брал с собой ни твёрдых, ни жидких веществ. Чтобы, как говорится, и соблазна не возникало. Лицо в медии должно предстоять лицом, а не харей.

Оставалось только глазеть по сторонам. Хотя выбора не было и тут.

Пейзаж отличался крайней скупостью на природные достопримечательности. На делегатов своей стороны Ким успел насмотреться до мозолей в глазах. В сторону мантикодзинов он не поворачивался принципиально. Говорят, говнопарды прутся от человеческого внимания – нечего доставлять им удовольствие. Послы, увлечённые баталией за идентификацию Мордора, успели намозолить не только глаза, но и уши.

Оставалась схемская охрана.

Хранители посольского тела и не пытались делать вид, будто участвуют в неком пафосно-опереточном действе. Они просто расселись в стороне и излучали пофигизм. К виду инопланетных бойцов Ким приценился ещё на марше, а сейчас, пользуясь случаем, прислушался к их досужему трёпу.

–...кольцо отвалилось. Он такой: пипец, чуваки, ложись, ща рванёт! Выкинули и залегли. Раз, считают, два, три – не рвануло. Минута – не рвёт. Две – не рвёт.

– Осторожный.

– Ну как сказать. Прикол №489 помнишь?

– Во-во. Эти там тоже просвещённые, да и стрёмно – гранатка-то, сам понимаешь, непростая. Лежат, значит. Манёвры идут, они лежат...

Язык схемовцев не сильно отличался от общеземного. Их речь понималась без труда, за исключением узкопрофессиональных фольклорных терминов, да и те зачастую были узнаваемыми словами, явно употреблёнными в переносном смысле. "В принципе, логично, – подумал Ким – до 21-го столетия у них история совпадает с нашей, а там уже стадия культурной стагнации, и всё прочее по науке. На нашей Земле, несмотря на все катаклизмы, язык почти не изменился со времён медийного объединения, а это лет пятьсот. У них от нас сдвиг порядка двести – считай, ни о чём."

–...подходит кубышка. Ну, говорит, чего лежим, курсант? А этот грит: тащ куб, там граната того, в смысле, детонирует. Кубышка ему: и давно детонирует? Он: а с утра.

Бойцы зафыркали.

– Кубышка на него посмотрела, надлежаще так, и пошла глянуть. Тут-то и рвануло.

– Пипец.

– А ты думал, приколы просто так собраны и пронумерованы? Народная мудрость, брат!

– Ну, эти в ступор впали – ситуация нестандартная, идеи закончились. И продолжают лежать.

– М-да.

– Через пять минут возвращается кубышка... ну, форма в клочьях, естественно...

– Гы.

– И говорит ему: дурак ты, курсант, и шутки у тебя дурацкие.

В этом месте истории полагалось ржать.

Ким вздохнул, безмолвно завидуя. По крайней мере, с пиаром схемовцы не заморачивались. Да и с безопасностью, похоже, заморачивались не особо. Бойцы не походили ни на пафосную охрану, ни на образец элитного подразделения. Обмундированием, снаряжением и повадками они напоминали слегка обтёсанное ополчение, причём не межпланетное, а несколько старомодное, из тех ещё времён, когда на Земле можно было воевать без скафандров. Впрочем, и дыхательные маски у бойцов имелись – висели на груди, небрежно отстёгнутые.

Диковинное вьючно-боевое животное поначалу привлекло всеобщее внимание, но быстро его утратило из-за просто-таки феноменальной унылости. На выгрузке, когда схемовские воины ещё изображали кирпично-уставные морды и строевой шаг (выходило вполне сносно), существо отличалось от них лишь тем, что пёрло поклажу да маршировало на четырёх ногах вместо двух. Даже упряжь была одной фактуры с формой отряда и имела нашивки того же дизайна. Животное головой не крутило, голоса не подавало, повадок не демонстрировало, внимания на окружающее не обращало. На невиданных зверей мантикодзинов, чьё появление неизменно впечатляло любую известную науке живность, данный экземпляр не отреагировал вообще никак. (Хозяева, кажется, этому крепко обиделись, и всякий интерес к непочтительной твари с их стороны мгновенно увял.)

Даже сейчас, когда бойцы расположились, расслабились и растеряли всю солидность, освобождённое от поклажи животное просто пересело на корточки, положив передние лапы на колени, и продолжало молча хранить строевую кирпичность, ни единым движением не давая намёка на свой нрав и ТТХ. Ким сперва заподозрил в унылом тягаче робота, но перед началом мероприятия кошачий хрен Сакуро, удивлённый нулевой реакцией на свои с помощником персоны, как раз задал схемскому послу тот же вопрос и получил предельно лаконичный ответ: "Не робот."

Интересно, оно дрессированное или от природы такое?

Дыхательной маской неробот не комплектовался, зато носил ошейник с красной пимпочкой.

Помимо животного и лампы, демонстративно заменявшей походный костерок, схемовские бойцы установили на штативе некий прибор, похожий на ежа из нескольких торчащих туда-сюда подзорных труб (нечто наблюдательное или видеозаписывающее, надо полагать), и для чего-то очертили чуть поотдаль круг, метра три в диаметре, по краям которого разместили несколько мигающих лампочек.

– А вот ещё какая тема была. Мне один чел из маринада рассказывал – служили они как-то над Дионом...

– Это в сорок шестом году?

– Ага. Если знаешь – цыц, не порть людям приобщение.

– Молчу-молчу!

– И молчи. Так вот, была там база интенсивной доподготовки – ну, вы поняли, да? Чтоб, значит, того... – (Неопределённый жест под понимающие "угу" и кивки остальных бойцов.) – Совмещать. И вот привезли туда одного симулянта, на секретное испытание...

Под разговорчик бойцы передавали по кругу характерного вида флакон и время от времени по-мелкому закусывали.

Ким перебрал в памяти свои скудные познания о Схеме.

Посол Схемы почти не согрешил против истины, предположив об "независимых источниках информации, заслуживающих доверия". Ошибся буквально в паре незначительных деталей. Во-первых, источник был не из Легиона, а из Лиги Независимых Землян. (Из отличий между маргинальными запортальными группировками в Единстве пока уразумели лишь одно: в Лиге люди заправляли непосредственно, а в Легионе – из-под гнёта каких-то жыдомасонов неясной расовой принадлежности.) Во-вторых, трактир, где источник делился информацией, располагался не в Схеме и не в посольстве оной, а непосредственно на Земле.

Подобная модель, с позволения сказать, дипотношений с потусторонними маргиналами успела войти в традицию. Их агенты шныряли там и сям, безыскусно шпионили, развлекая контрразведку и поставляя ей практикум для стажёров, и при задержании давно уже не запирались, а здоровались с оперативниками по именам. Официальных представителей маргиналы всё никак не присылали – на собеседованиях задержанные шпиёны жаловались на зловредную Схему, учиняющую политическую блокаду цивилизованным... э-э-э... цивилизациям.

Земное министерство межпланетных дел всплакивало скупой слезой сопереживания и депортировало засланцев методом контрабанды. (Поначалу контрабандировали честно, но выходило слишком накладно – тогда махнули рукой и стали перевозить неучтёнкой в диппочте, с ведома и на радость схемской контрразведке.)

Перед депортацией у груза изымали нашпионенные материалы и, дабы курьер не жёг лишнее топливо впустую, нагружали его посланиями к работодателям. Те, поколебавшись, стали иногда передавать ответы со следующими засланцами. За агентом подразумевалось право сообразить, чего владыки хотели бы поведать ещё, но забыли, и дорассказать самостоятельно. Поэтому об основных штампах запортальной пропаганды на Земле, в общем, знали.

Но, за вычетом штампов, рассказы контрабандных дипломатов о Схеме оставались скудными и невнятными. Ибо, с их слов, эту цивилизацию – разумеется, форменный Мордор – было решительно невозможно понять человеческим умом.

"Они опасны, – рассказывал Киму тот самый независимый источник – небритый, помятый и поминутно прикладывающийся к стакану тип гуманитарной наружности. – Они чрезвычайно опасны. Прежде всего – тем, что вы не поймёте, насколько они опасны, а когда поймёте – будет поздно..."

"...Разговаривать с вами будут люди. Да, к людям первыми пошлют людей. У вас всё быстро получится. У них с вами – и с нами! – история совпадает на 75 процентов, набор мемов и культурных кодов – на 50. Мы говорим почти на одном языке... Вы поймёте, чего от них ожидать и чего они ожидают от вас. Вы знаете, как работать с людьми. Вы будете работать с людьми. Всё будет по-настоящему, и у вас всё получится... И в этом будет ваша ошибка. Потому что это уже не люди..."

"...Не мы одни так думаем. Подземники, они ведь тоже не все туда вошли, есть у них такая Формация Железо. Независимое моноэтническое государство, так сказать... Твари, абсолютно нам чуждые. Чуждая биология, чуждое мышление, чуждое восприятие мира. Другое отношение к жизни, к космосу, к технике, ко всему. Не боятся, в нашем понимании, ни черта, потому как сами черти... И знаете, что они говорят про своих – тех, которые в Схеме? Это, говорят, другая форма жизни. Вот так. Мы их, говорят, понимаем меньше, чем вас. Они, говорят, когда с вашими свасьвасились, превратились во что-то иное. И мы, говорят, их опасаемся! Понимаете?.."

"...Нет, то есть, конечно, там всякое есть. Места разные, условия разные. Где почти только люди, где наоборот. Полно анклавов и диаспор. А где-то всего вперемешку... Но с вами, я уже говорил, будут работать люди. Подберут правильных, с людских миров, чтобы умели думать, как вы. Нет, не в этом дело..."

"...Вы увидите их такими, какими готовы увидеть. Это вас и обманет. Потому что на самом деле они не такие... Нет, неправильно говорю. Они именно такие. Но одновременно – и нечто сверх того... Им даже не нужно от вас что-то специально скрывать. Вы просто увидите их только с той стороны, с которой готовы их увидеть, и упустите из вида остальное. А они не будут подсказывать... Многие на этом погорели. Все погорели. И продолжают погорать. Снова и снова. Даже мы. Потому что не по силам человеческим осознать, что такое их система... И не по нечеловеческим силам тоже. И даже просто осознать, как такое возможно..."

"Как строить с ними общение?" – спрашивал Ким.

"Вы его всё равно построите, так или иначе. Не нужно стремиться к каким-то хитростям, каким-то приёмам – всё равно не угадаете. Работайте, как привыкли. Ну а потом уже и сами поймёте, во что вляпались... Единственное, что могу посоветовать, лично вам и каждому человеку в отдельности... На первых порах, просто чтобы поберечь время и мозги... В частных разговорах постарайтесь не касаться трёх тем: про Бога, про Императора и про Человечество. Это не опасно в том смысле, что табуировано, или что там какое-то безусловное святотатство. Просто... Как бы сказать... Вот, например, их понимание Человечества. Людьми у них считаются не только люди, но ещё подземники, прирученные животные, техника и... не знаю даже, как людскими словами адекватно назвать... некоторые законы природы."

До этого места источник смог договорить только один раз, после чего у него, как в бородатом анекдоте, "закончился бензин", и повествование оборвалось, оставив повисшие в воздухе вопросы безответными.

Конечно, следовало делать изрядную скидку на состояние источника (почему-то все источники, говоря на темы данного круга, норовили привести себя именно в такое состояние, а иначе вообще не могли сказать ничего связного – не случайно разговоры приходилось вести в забегаловках). Но даже со скидкой оставались поводы для размышлений. Информация насчёт схемских понятий о Человечестве, во всяком случае, находила подтверждения.

Ну, что они людей с подземниками равняют – это логично, животных... тут тоже кой-какая логика есть – вон, на Земле реликтовые индусские пейзане, хоть давно под экокуполами, а корову уважают до сих пор... Машины... гм... Пресловутый полноценный искусственный интеллект вроде бы до сих пор не изобрели ни там, ни здесь... А насчёт "некоторых законов природы" Ким и вовсе терялся в догадках. Тем не менее, например, было точно известно, что в Схеме военные звания имеют не только бойцы и члены экипажей, но и машины сами по себе – вообще все машины, от квадроцикла до крупного корабля. Не по командованию, понятно, а по боевой ценности или что-то вроде того. Хотя, их боевая доктрина до сих пор оставалась предметом прощупывания...

Поразмыслив, посольский секретарь решил не доверять первому впечатлению и принял за гипотезу, что раздолбайско-ополченского вида бойцы не так просты в деле. В конце концов, в нём самом тоже не вдруг можно было заподозрить мастера всего, чего только положено.

–...И вдруг – воздушная тревога! Не учебная! Фашист на драндулёте.

– Откуда?!

– А там хитро получилось, но ты слушай, что дальше было. Вот, значит, драндулёт в воздухе. А база, считай, почти тыловая – ну, сам понимаешь. Чуваки в бункер попрятались и размышляют, а фашист над ними летает, по экономике гадит. И тут выбегает с полигона симулянт этот, который под таблэткой. Прям как был, со свистком.

– Хочешь сказать, его с таблэтки так торкнуло, что тревоги не заметил?

– Ну. А свисток – ну, вы в курсе, что за машинка. В смысле, четыреста – это по стоячей цели, но так-то, если чисто в зенит, то и до экзосферы можно допульнуть. А значит, в теории...

– Ага, ну понятно. И что?

– Ну вот, значит, в бункере размышляют, фашист гадит, а симулянт негодует. Хренакс со свистка по фашисту. Бдыщ – и прямо ему в стекло! А выстрел-то учебный – то есть, считай, лом с моторчиком. И, значит, того... В смысле, не того, конечно – но на полметра внутрь.

– Хе.

– Фашист охренел, ясен пень. Сделал петлю и заходит на покарание. А симулянт такой разворачивается и с бедра – хренакс ещё раз! И опять в стекло!

– Хорошая таблэтка.

– Фашист, конечно, живой, но... ну, вы поняли. Летишь такой, угнетаешь, а тут какой-то хрен со свистком едва ли не из сортира – бац-бац! – и два лома в стекле. Мол, чувак, ты не впечатляешь, тут ща тя натурально руками приземлят и сапогами запинают, другим в назидание. И ломы такие торчат, а на них моторчики работают.

– Гы.

– Ну, мотивация у фашиста и закончилась. Развернулся и по газам. А симулянт совсем осерчал. "Э, – кричит, – нерусский! Отдай ракеты – они казённые!" И побежал догонять.

– Бугага.

– Тут уже и из бункера повыскакивали, ловить супермена – а хрен там, догнать не могут. Гонца железного послали – не догоняет. На грифе газанули – не догоняет.

– Хренассе таблэтка.

– Один воен предлагает – дайте и мне такую, догоню. Комиссар ему кулак кажет и говорит – на хрен, хватит с нас и одного.

– Гы-гы-гы.

– Чуваки думают, что делать, а симулянт всё бежит – и от фашиста не отстаёт! Фашист, небось, всю кабину обделал. Уже и форсаж врубил – не, не отстаёт.

– От драндулёта?

– От драндулёта, прикинь.

– Это что ж за таблэтка такая была?

– Секретная же!

– А-а, значит, мы тут на иностранной территории секреты выбалтываем?

– Ты говоришь так, будто это что-то плохое.

– А разве нет? Смотри, нас слушают уже... Имперец, чего скучаешь? Давай сюда к нам, познакомимся, что ли.

– Балда. Это мы тут имперцы, а у них – демократия!

– А есть разница?

Ким взвесил все за и против, ещё раз оглянулся на посла (тот по-прежнему настаивал, что на демократической Земле Мордоров не имеется) и решился. Всё равно по линии Отдела со схемовцами рано или поздно придётся наводить контакты – почему бы и не сейчас? Опять же, заняться больше нечем.

– Иван, – представился боец, предложивший знакомство – мордатый мужик с трёхдневной щетиной и ёжиком из тёмно-каштановых волос. Обряд рукопожатия ничем не отличался от принятого на здешней Земле. – Владею штурмовой винтовкой, дисковыми гранатами и прочим оборудованием. Охраняю нашего посла.

И действительно, за спиной бойца висела винтовка, а на поясе – несколько плоских предметов, похожих на гранаты. Прочее оборудование, по-видимому, располагалось в одном из баулов, сгруженных с животного и лежащих по соседству.

– Данко, – второй боец носил бороду лопатой и имел глаза доброго гнома, из числа тех, что мирно ковыряют руды окровавленной киркой. – Владею снайперской винтовкой, целеуказателем и прочим оборудованием. Охраняю нашего посла.

Опять-таки, на глаз экипировка соответствовала заявленному.

– Джек, – третий отличался побритостью и более субтильным телосложением. – Владею штурмовой винтовкой, управляемыми реактивными гранатами и прочим оборудованием. Охраняю нашего посла.

– Шака, – представился боец эторпийской расы (он же – рассказчик истории про симулянта со свистком, не забывающий хорошенько подъедать под собственный рассказ). – Владею дробовиком, аппаратами энергетического залпа и прочим оборудованием. Охраняю нашего посла.

– А ещё он басурманин, – вставил Иван.

– Не басурманин, а абориген, – поправил Джек.

– Если бы здесь родился, то был бы абориген, а так – басурманин. Припадает к историческим корням.

– Ща в глаз, – пообещал Шака, сгрызая жареное мясо с короткого штырька.

– Ну и как тебе исторические корни? – спросил Данко.

Эторпиец неместного происхождения сделал неодобрительное движение губой.

– Так себе. Кварц круче.

– Техноман и натурофоб, – заключил Данко. – В тебе нет чувства прекрасного.

– Да. Я такой! – подтвердил Шака и гордо приосанился.

Краем зрения Ким с удовлетворением заметил, как на мордах подслушивающих мантикодзинов свело шаблоны. Что, хозяева дорогие, непривычно видеть эторпийскую морду, которая не излучает гонора по местной духовности и не заглядывает вам в рот?

– А это, – указал Иван, напустив в голос балаганной торжественности, – Корг.

– 'Фх'хар'кх. – Вьючно-боевое животное впервые подало голос – нечто среднее между рокотом и скрежетом. Если его поименовали по звучанию, то точность звукопередачи вышла весьма приблизительной. Хотя, человеческой глоткой этот возглас точнее было и не воспроизвести.

– Он ничем не владеет. Ибо такой зверь, что ему даже оружия не дают.

Ким улыбнулся – эту классическую шутку помнили и в Единстве, в настоящее время она применялась к войскам Космостроя.

– Корг в нашем отряде – самый главный человек, – продолжал Иван с церемониальным выражением лица. – Наш квадрат. Ну, если по вашей системе – примерно капрал.

Капрал?.. А, ну да, у них же животные и машины имеют звания по боевой ценности.

– Присматривает за тем, как мы охраняем нашего посла, – возвестил Иван особо торжественно, опустил палец и уже обычным голосом закончил. – И возит тяжести.

– Ким, – представился секретарь, припоминая, что может сказать о себе, дабы вписаться в формат. – Владею катаной... боевым человекоподобным роботом... и прочим оборудованием. Отдел пропаганды связей с общественностью.

– Да, попал ты сегодня, – оценив положение, единодушно признали бойцы.

– А где катана? – поинтересовался Джек. – Ну, боевой человекоподобный робот – ладно, а катану-то можно было прихватить.

Ким тяжко вздохнул. Болезненный вопрос. Взять катану было можно и нужно, однако планы дорогих хозяев внесли коррективы. В качестве транспорта предложили нечто непотребное, предлагавшее езду строго верховым способом. Навьючить туда что-либо не представлялось возможным, захватить самоходный грузовик или хотя бы прицеп не дали – не вписывалось в поставленные ограничения. Оставался только способ "унести на горбу, сколько сумеем". А столь удобной грузовой платформы, как Корг (восемь длинных шипов, растущих из мощной спины в два ряда, вкупе со строением лап и брюха, позволяющим навьюченному, в свою очередь, закрепиться верхом на седле, давали надёжно закрепить и упереть предложенным способом достаточно барахла), в распоряжении землянской делегации не имелось. Вдобавок агенты принимающей стороны не преминули напомнить, едва ли не с открытым злорадством, что будет очень трясти, поэтому лучше не нагружаться вещами, способными за время путешествия настучать по организму.

Пехотинцы, уже занятые перевозкой собственных парадно-боевых скафандров (в надетом виде), выпадали – предпиарная полировка и штукатурка оных скафандров проводилась очень тщательно, и нагрузка излишествами грозила исцарапать косметику вдрызг. В результате для перевозки реквизита, ужавшегося до рекордера со штативом, осталась только спина Кима. Секретарь пробовал навесить туда реквизит одновременно с катаной – получилось сомнительно.

Ким рассудил, что, поскольку пиар всё равно накрывается, брать полупарадное оружие не имеет смысла. Воевать им не придётся (а если вдруг придётся, и дойдёт лично до него с катаной наперевес – секретарь, прикинув наиболее вероятные угрозы, не строил иллюзий, будто наличие клинка что-то решит). Как символ пафоса? Не ему, несущему всю полноту ответственности за акцию, практически провалившуюся, горевать о символизме. Словом, требования чести совпали с техническими соображениями.

– Это ты, брат, зря, – укоряюще покачал головой Данко. – Имидж – дело святое. Особенно если ты им и командуешь.

– И кто бы здесь этот имидж оценил? – вздохнул Ким. – Вон те, что ли? Они нас всё равно за клоунов держат.

– Это их проблемы, за кого они нас держат, – заметил Иван. – Это только перед начальством можно иметь вид лихой и придурковатый...

– Нужно, – вставил Данко. – Дабы разумением своим его не смущать.

– Указ русского царя Петра I от 1709? – улыбнулся Ким.

– Он самый.

– Между прочим, формально до сих пор не отменён, – заметил Джек.

– Вот именно. А перед мордой потенциального недруга нужно – ух! – Иван скорчил свирепое лицо и потряс кулаком.

Нельзя не признать, в этой логике что-то было.

– Ну, давай за знакомство, – предложил Иван, оглядываясь. – Эй, басурманин! Фигли пузырь зажал? Давай сюда!

Ким с сомнением посмотрел на протянутый флакон.

– Вообще-то, я при исполнении...

– Мы все тут при исполнении. Давай, всего один глоток.

– Так надо, – пояснил Данко. – Традиция.

Содержимое флакона оказалось неожиданным. Алкогольной составляющей в нём не чувствовалось. По вкусу пойло здорово напоминало лимонад "Буратино" – попсовый детский напиток пятисотлетней давности, рецепт которого Человечество недавно восстановило по сентиментальным соображениям.

Секретарь удивлённо всмотрелся в непрозрачный флакон, а бойцы заинтригованно следили за его реакцией.

– Что это у вас? – спросил Ким.

– Лимонад "Буратино", – с готовностью пояснил Джек.

– Да, у нас он тоже есть, – подхватил Иван. – Боевых человекоподобных роботов не делаем, но лимонад "Буратино" – это святое.

– Мне казалось, тут что-то покрепче, – признался Ким.

– В мирное время – да. Но ты правильно заметил, мы, – Иван снова сделал свирепо-серьёзное лицо, – при исполнении!

– А исполнение пьянства не прощает, – добавил Джек. – Дозволено только жрать. Вон, абориген и жрёт, как паразит.

– Заткнись, кэп, – посоветовал ему жрущий.

Киму вспомнились поучения "независимого источника информации". Ну... По крайней мере, юмор у схемщиков похож на смешной.

– Всё ж не склад с морковкой пасём, – развивал свою мысль Иван. – У нас даже ружжо заряжено боевыми, без дураков...

– Болтун! – вдруг отчётливо рявкнул Корг. Иван мгновенно вытянулся в струнку и вернул на лицо серьёзное выражение.

– Виноват! Исправлюсь!

Вот тут Ким залип. Крепко залип, примерно на полминуты. Растерянно переводя взгляд то на Ивана, то на Корга, внезапно оказавшегося говорящим, он пытался преодолеть когнитивный диссонанс, пока, наконец, не ощутил (почти физически), как в голове защёлкали шестерёнки, расставляя по местам покосившиеся кусочки картины мира.

Догадавшись, в чём дело, секретарь первым делом отругал себя за несообразительность. (Он бы весьма удивился, узнав, что почти такие же процессы сейчас происходили в голове этнографически любопытствующего мантикодзинского вождя.)

Все знали, что Схема – содружество людей и подземников. И о подземниках кое-что знали. Однако переговоры со стороны Схемы вели люди (тут источник оказался прав), и знания по большей части оставались теоретическими. В итоге Схему привыкли воспринимать как типично людское государство. Вот и Ким попался на удочку. А ведь это сильно не так. Расовое большинство у них – как раз подземники, "железные люди". Представитель сего большинства как раз и сидел перед Кимом.

Когда "зверушку" представляли квадратом-капралом, следовало бы догадаться. Явно же не могло сводиться дело к одной только боевой ценности. Вёз груз на четырёх ногах? Так у него конструкция самая подходящая. Молчал? А к нему никто и не обращался... И потом, пусть с картинками подземников по эту сторону Портала обстояло скудно, но про фирменные-то рога (пусть и не бросающиеся в глаза на фоне общей шипастости) и светящиеся треугольные зрачки было известно даже распоследним медийным троллям.

Корг, словно уловив изменение в модальности восприятия своей персоны, повернул голову и уставился на Кима.

"С подземниками вы рано или поздно встретитесь, – говаривал источник. – Скорее всего, поздно. Дипотношения с вами считаются компетенцией людей, а подземники к вам не полезут, если не заинтересуются. А это вряд ли – им для интереса и нашенских людей хватает... Я сам общался с ними мало, да и то с теми, кто из Железа, а Стальные, говорят, вообще нечто неописуемое... Что могу сказать. С людьми вы их точно не спутаете. Говорят, они могут жить от минус ста восьмидесяти до четырёхсот, дышать любыми окислителями, держаться в вакууме, лаве и химии, плюют на радиацию, могут есть любое вещество и регенерировать любые увечья за несколько секунд... По-моему, не врут."

"С ними возможно общение?"

"В общем, возможно. Человеческому языку они обучаемы. Есть у них и свой, с письменностью даже... Но в общении они никакие. Совсем другое отношение к речи. Разговор – средство выяснить то, о чём не получилось догадаться молча, и не более... Нет художественной литературы, нет поэзии, песни, танцев... у них даже язык для этого не приспособлен совершенно... Речи, тосты, светский трёп – с ними всё это невозможно в принципе... Напрочь отсутствует чувство юмора... Людям их не понять. Разве только схемовским. Потому что они там уже не люди..."

Словом, линия общения представлялась неясной.

"А нельзя в подземнике возбудить любопытство, интерес к какой-нибудь теме?"

"Почему? Можно. Трудно, но... Но и хорошо, что трудно. Лучше и не пытайтесь. Они так умеют интересоваться, что не приведи вам бог стать предметом их интереса... Когда они заинтересовались Человечеством – кончилось тем, что получилась эта чёртова Схема..."

Стал ли Ким предметом интереса, по взгляду рогача понять не удавалось. Чувства, что "на тебя смотрят сквозь прицел", не было, однако пара зелёных треугольников давила ощущением чуждости и пристального внимания. Или Ким просто накручивал себя? Независимый источник был тот ещё фрукт, относиться к его словам следовало критически...

– Э... здравствуйте, – осторожно попробовал заговорить секретарь. – Вы подземник?

– Здравствуйте. Да. Я на посту, – ответил Корг, отвернулся и снова уставился вперёд. Прояснилось назначение ошейника: глотка подземника плохо подходила для человеческой речи, и хитрое устройство помогало ему воспроизводить недоступные звуки – где корректировало, а где и полностью брало задачу на себя. Получался крайне своеобразный акцент.

Про отсутствие песен и стихов в их родном языке источник, похоже, не соврал.

– Квадрат на посту, – повторил за подземником Иван, вновь переключаясь на серьёзный-пресерьёзный вид. – А на посту ему трепаться не положено.

– А вам разве положено?

– Вообще-то, тоже нет. Но мы – людишки алмазные, слабые внешне и внутренне. И это учитывается. Про нас прямо в тактическом плане написано, что будем проявлять халатность и раздолбайство, и в случае битвы погибнем бессмысленно и героически. А тактический план – это тебе не хухры-мухры. Вынуждены соответствовать.

– Имеем перед начальством вид лихой и придурковатый, – ввернул Шака. – Согласно указу русского царя Петра I.

– Во! – одобрительно указал пальцем Данко. – Басурманин соображает! Глядишь, ещё и сделаем из него человека.

– А квадрат – это не то, что мы, – продолжал Иван. – Квадрат – это величина!

– Глыба! – вставил Джек.

– Во-во. Про него в тактическом плане написано, что он будет бдеть. И он бдит.

Обменявшись заключительными любезностями, Ким вернулся к своей невзрачной кухне – наступило время плановой проверки караульной службы и медии. Схемские охранники вернулись к прерванной истории о подвиге неизвестного... бойца, по-видимому.

–...Короче, пробежал симулянт лес, пробежал грабли, выбегает на планину, смотрит – нет фашиста. "А ну, – кричит, – куда, сцуко, делся, мы с тобой ещё не договорили!" И вдруг видит – темнеет сзади как-то подозрительно. Поворачивается – а там кабачок. Под краном шёл, только в упор и видать.

– Стой. Это же у них какой эшелон? Нижний?

– Ну да.

– Кабачок в ближнем эшелоне? Над Дионом? Это ж им с самого койпера было переть, а потом через атмосферу.

– Ну да.

– Один кабачок под краном? И его через всю трассу пропустили?

– Так он через варп.

– Через варп навелись с койпера кабачком в нижний эшелон, не промазали, и инквизиция проморгала? Это как? Фашисты там что, на все пульты сапоги поставили, и фортуна прикололась?

– А примерно так и оказалось, в чём прикол-то. Сидят там себе, минералы полируют, и вдруг у командора в жопе вдохновение. Мол, если вот прям щас подорвутся на акцию, то инквизиция их задумку не просчитает, а шансы на прицел по-бырому у сотоны прикупить можно. Ну и – "банзай, братие, во славу Тессарана!" Рабы, наверное, сами охреневали, прямо в варпе подштанники натягивали.

– Дерзко. Могло и выгореть.

– Ну так вот, стоит симулянт посредь планины, а сзади кабачок выплывает. Чисто триллер, только без музыки. Тут его даже через таблэтку проняло. На землю упал, зашифровался и гадает – фашист с собой пищалку взял или нет? В смысле, что прям сразу пипец, или есть время на помучиться. И тут смотрит – драндулёт на кабачок вертается. Это он, значит, его по пересечённой местности обогнал, прикинь.

– Ого.

– А драндулёт на форсаже и в неадеквате – ну, помните, да? Ему там с кабачка семафорят, он – ноль внимания. Бдыщ – и прямо рядом с воротами, всмятку! А кабачок вооружённый до зубов. На серьёзную акцию зарядили – от груза пёрнуть негде. А крепить-вязать, сами понимаете, им там было некогда... Пару пепелацев – сразу на фиг, прямым попаданием. Пепелацами снесло мост. Мост кувыркается – минус лабаз, пара штырей и ещё два пепелаца. Пожарчик там образовался... Ну и так далее. В общем, кранты кабачку. Не сразу кранты причём, а медленно так, эпично, цепной реакцией. Порох рвётся, матчасть фонтанирует, и торжественно так, под всю эту цветомузыку, как Титаник, погружается... Фашисты когти рвут, спасалками пуляют во всю сферу, а спасалки – по баллистической траектории. Нижний эшелон, фигли. Их потом на земле и собрали, как горох.

– Слушай, так тот боян про кабачок из топа – это же про него, что ли?

– Дык! Симулянт ведь, аппаратура на нём пишет – зафиксировала всю драму. Ему потом вся база до отъезда проставлялась и ржала. Потом, когда цензура дала добро, слили самое вкусное в медию, народ повеселить... А в местной стенгазете написали новость: "Торчок-симулянт сбил кабачок вторжения двумя учебными ракетами."

– Гы-гы-гы!

– Шаман им потом рассказал – там, – боец указал пальцем в небо, – всю эту комбинацию просекли раньше, чем фашисты за хрен взялись. И как бы даже едва ли не сами концепт вбросили. Потому и сложилось, что симулянта именно на ту базу направили и как раз под момент, и по вероятностям сошлось.

– То есть, фашистам изначально не светило?

– Отож! Командор ещё акцию объявить не успел, а над ними уже бронепоезд под шифром рисовался. Только кабачок в варп – группа раз из-под шифра на землю, и давай угнетать. Короче, не стало у фашистов базы.

– А с таблэткой что?

– На доработку отправили. Вещь, сказали, конечно, мощная, но с такими побочными эффектами – всё-таки пока не хрен.

Бойцы веселились, квадратно-подземный Корг бдел, Ким, слегка развеявшийся от приятной беседы, делал смотр рекордерам и пехотинцам, а послы продолжали выяснять местонахождение Мордора...

Сын, помощник и придурок Тоху, ловя обрывки бесед хуманских нижних чинов, посмеивался – надменно и глумливо.

– Хвалятся своими воинскими доблестями, – говорил он. – Смешно. На что они способны без своих машин? Не для того ли их привели сюда, чтобы познали, сколь беспомощны вдали от своего смрадного железа, наедине с дыханием вечности? Им бы появлять скромность и почтение. А они – всё равно похваляются. Что они могут противопоставить охотнику, чей полёт в небесах быстрее шторма, а бросок подобен удару молнии?

– Уж не себя ли ты оному охотнику уподобляешь, непутёвый? – буркнул Сакуро. – В глазах твоих двоится от дурманных грибов, а половина твоей пищи – подачки собратьев из жалости к недоумку, ловящему на охоте пустой воздух.

– Я не считаю себя великим охотником, тем более воином. Но, отец, посмотри на этих ничтожеств! Неужели даже я, паря в священных небесах, не увижу, как они, сбившись в стадо, перебирают ногами, глотают пыль и не видят ничего над своими головами? Разве даже я не смогу кружить над ними, смеясь их медлительности и беспечности? Неужели, зайдя из-под солнца и прежде, нежели ничтожества узрят, откуда низвергается погибель, не смогу нанести стремительный удар, от которого земля уйдёт у них из-под ног, а мясо и кости смешаются с дерьмом?

– А если и не сможешь?

Тоху только фыркнул, собрав в сей звук всё презрение мира.

В размеренный трёп схемской охраны внезапно вклинился механизированный голос Корга:

– Рядовой Иван!

– Я! – вскочил на ноги и вытянулся поименованный, а остальные замолкли и подобрались. Лица при этом у них стали такие, как будто приключилось нечто долгожданное.

– Прослушивание среды и семантическая дешифрация, – произнёс Корг не то вопросительно, не то утвердительно.

– Так точно! – подтвердил Иван.

– Что говорит вон та полосатая штука? – Подземник поднял переднюю лапу и недвусмысленно ткнул когтем в сторону Тоху.

II

Иван посмотрел в указанном направлении.

– Полосатая штука нас не уважает, – доложил он. Сощурившись, пригляделся ещё раз и добавил: – Она смотрит на нас, как на добычу.

– Это я и так вижу, – сказал Корг. – Как конкретно она нас не уважает?

Иван снова уставился на мантикодзинского помощника, задумчиво поскрёбывая пальцем подбородок.

– Штука называет нас земляными червяками, – последовал вывод. – Говорит, что мы будем вжиматься в землю, а она налетит с воздуха и своим дерьмом разбомбит нашу позицию до лунного ландшафта.

– Рядовой Джек!

– Я!

– Расчёт баллистики и поражающих факторов.

– Так точно!

– Форма атаки – бомбардировка дерьмом силами полосатой штуки. Провести расчёт вариантов и возможных последствий.

– Есть!

Джек извлёк планшетку с карандашом, нацепил какие-то непростые очки и принялся считать, иногда бросая оценивающие взгляды на полосатую штуку и прочие особенности ландшафта.

К этому моменту их дискуссию слушали почти все. Даже послы, приостановив дебаты о Мордоре. Землянская космопехтура поначалу изнывала от любопытства – приказ предписывал им держать охрану лицом в противоположную сторону – но Ким, войдя в положение парней, украдкой сбегал и приказал изменить ориентацию условного КПП. Вождь Сакуро хмурился: ему не нравилось, что предположение хумансов о содержании похвальбы невоздержанного на язык Тоху оказалось слишком недалеко от истины. Надо полагать, выразительное красноречие этой безмозглой морды выдало хумансам всё, что утаила от их ушей сакральная киржи'айя.

Одна лишь безмозглая морда, излучая безразличие к напыщенным хумансовским мероприятиям, внимала поэзии священных небес.

Вождь придвинулся поближе и ткнул обормота лапой – незаметно, но как можно сильнее.

– Ну что, позор моей крови, довещался? – прошипел он. – Про тебя говорят!

– А? – рассеянно отозвался Тоху. – Про меня? Пусть говорят. Что с того?

И аж раздулся от гордости, придурок такой.

– А то, – вождя начала утомлять непроходимая тупость потомка, – что говорят они о тебе на эторпийском! На случай, если рекомая полосатая штука скорбна на голову и плохо разумеет по-землянски!

Только теперь до помощничка и дошло. Он наконец-то захлопнул пасть и соизволил раскрыть уши.

– От двух до шести неприцельных кинетических ударов с разбросом до 20 метров и незначительное химическое загрязнение, – тем временем сообщил Джек, закончив расчёты.

– Не лунный ландшафт? – спросил Корг.

– Никак нет.

– Рядовой Иван?

– Штука говорит о значительном сейсмическом воздействии, – не согласился Иван. – Возможно, мы чего-то не учли. Джек, ты какие брал параметры?

– Сброс из кукурузного эшелона и физиологические пределы по дефекации для животного класса "тигр очень большой". Общую бомбовую нагрузку округлил до полной массы штуки.

– А можно сбросить дерьмо так, что будет сильная сейсмика?

– Разве что со сверхзвуковой скоростью, – сказал Джек, проведя ещё несколько расчётов. – А это маловероятно. У штуки пердак порвётся.

– Может, есть такие способы, что не порвётся. Штука же владеет духовностью и приёмами управления энергией...

Бойцы посмотрели на Корга, тот правильно истолковал заминку.

– Рядовой Шака!

– Я!

– Оценка биологической обстановки и ТТХ экзопланетных форм жизни.

– Так точно!

– Может полосатая штука сбросить дерьмо со сверхзвуковой скоростью, применяя специфические видовые способности?

– Нет, – уверенно ответил Шака. – Механизм их духовности физиологически препятствует одновременному сбросу дерьма и управлению энергией.

У Сакуро хватило выдержки взнегодовать молча, а Тоху гневно взрыкнул. Но схемовцы не обращали внимания на дорогих хозяев.

– А нет других возможностей? – спросил Иван у Джека. – Например, не из кукурузного эшелона, а повыше? У штуки были какие-то оговорки в смысле "очень высоко". Едва ли не до светила.

– Повыше у штуки подъёмной силы не хватит.

– А может, хватит. Штука всё же непростая, с духовностью. Посчитай, а мы посмотрим, хватит или нет.

Джек посчитал.

– Не, не выходит. Разве что из мезосферы, как минимум, и всей массой в один удар... В предположении, что она равна всей массе штуки. И то, два балла максимум в месте прямого попадания. А мезосфера на то и мезосфера, там не полетаешь.

Иван глубокомсыленно наморщил лоб.

– Штука говорила про атмосферные явления и спецэффекты, – припомнил он. – Возможно, намекала на применение вспомогательных техсредств неаэродинамического характера. И, если действительно из возле светила...

– Из возле светила и по планете промахнуться запросто, не то что по позиции, – очень серьёзно возразил Джек.

– Но всё-таки, чисто теоретически, если удачно прицелиться...

– Гм... Если чисто теоретически, говоришь...

– Орлы, а вы сопротивление атмосферы-то учли? – внезапно спросил Данко. – Для мезосферной бомбардировки это уже фактор.

– Блин! Совсем забыл. – Джек хлопнул себя по лбу и принялся пересчитывать. – Гм... Больно навороченно выходит, с кондачка не посчитаешь...

Бойцы посмотрели на Корга.

– Квадрат, ты тут у нас сегодня за калькулятор – подсоби! – Джек предложил подземнику исписанную планшетку. – Сколько тут получается?

Посмотрев в каракули, тот нацарапал когтем на земле несколько закорючек и через некоторое время вынес вердикт:

– Сорок два.

– В общем, без шансов, – пояснил Джек, забирая планшетку обратно. – Если дерьмо и наберёт достаточно энергии хотя бы на килотонну – сгорит, не долетая до поверхности.

– Ну ладно, допустим, что всё-таки из кукурузного эшелона. Но, может, штука имела в виду другой тип ландшафта, – не сдавался Иван. – Ты ведь для вот этого считал, где мы сейчас сидим? А если, к примеру, плацдарм в траве?

– Эффект ещё меньше. Трава амортизирует.

– А если в песке?

– Пыли будет побольше, но – тот же хрен.

– А если, ну, не знаю, резиновая крошка, пересыпанная селитрой?

– А такие поверхности на этой планете вообще есть?

– Нету, – снова включился Данко и, хихикнув, добавил: – До таких ландшафтов не додумались ни на одной планете даже в суровую предкосмическую эпоху.

Иван развёл руками.

– Тогда могу только предположить, что гипербола или фразеология. Или же штука неадекватно оценивает собственные боевые возможности.

– Окончательно – гипербола или неадекватная оценка? – спросил Корг. – Определись, боец.

– Недостаточно данных. – Иван снова развёл руками.

Квадрат остался недоволен.

– Неопределённость, – констатировал он. – Мы должны знать точно.

Сторонние зрители реагировали на представление по-разному. Полосатый мантикодзин медленно свирепел, его вождь нацепил на морду выражение всепрощающей вселенской мудрости, схемский посол – аналог такой же морды из человеческого дипломатического арсенала, а посол Единства был заинтригован.

– Ким, ты пишешь? – шепнул он.

– Конечно, сэр.

Мнение космопехтуры осталось скрытым за непроницаемыми забралами скафандров и железной дисциплиной. По-видимому, они тайно болели за коллег из иной державы, сумевших зацепить наглых хозяев. Но одно можно было предполагать с уверенностью – все без исключения зрители слушали очень внимательно.

Что до самих исполнителей представления, они продолжали разработку проблемы.

– Давайте штурмовать мозгом, – предложил Джек. – Я за фразеологию. Ибо, если неадекват, то как-то совсем уж сверх меры.

– Я тоже, – сказал Данко. – Есть, конечно, технологии, с помощью которых можно и в буквальном смысле – но у таких, как наша штука, технологий нет. Они их презирают. Верно, Шака?

– Верно, – подтвердил тот. – Они работают на одной духовности. Если разбавить бензином – начинают чахнуть.

– А что мы гадаем? – вдруг осенило Ивана. – Можно же спросить.

– Плохая мысль, – усомнился Джек. – Потенциальный вражина же. Так он тебе честно и признается.

– А если не признается – проанализируем показания и восстановим истину по нестыковкам.

– Гм... Разве что если так.

– Товарищ квадрат, разрешите задать штуке вопрос на предмет прояснения неопределённости? – обратился Иван к Коргу.

– Формулировка вопроса? – запросил командир.

– Следует ли понимать смыслоформу метафорически или буквально, и если последнее, то применение какого рода вспомогательных средств подразумевается?

– Задавай, рядовой.

– Есть.

И Иван чётким парадным шагом направился... нет, не к мантикодзинам, а сначала к схемскому послу. Марш занял порядка пятнадцати секунд, сыграв роль драматической паузы.

– Товарищ посол, разрешите задать представителям принимающей стороны вопрос по теме языкознания!

Ким ожидал, что "товарищ посол" попеняет сотрудникам на чрезмерное увлечение и попросит прекратить ломать комедию. Но тот, к его удивлению, ответил просто:

– Разрешаю.

– Каков протокол проведения разговора? – уточнил Иван.

– Говорить следует с тем, который без полосок – он главный, – разъяснил посол. – В начале необходимо встать перед ним, принять коленопреклонённую позу №4 и сказать: "О многомудрый вождь, я пришёл взыскать твоего совета". Если он обратится к вам первым, эту часть протокола допускается пропустить. В дальнейшем по ходу разговора надлежит использовать обращение "о вождь". Завершать разговор следует словами: "Благодарю, о многомудрый вождь, твои слова многое прояснили в моей жизни" – и подъёмом из коленопреклонённой позы, если она ранее была принята.

– Обращаться на ты?

– Нет, обращаться как обычно. Но фразы начала и конца разговора должны быть обязательно произнесены именно через "твой". Таким образом мы демонстрируем проявление уважения к этикету их традиции, презирающей лицемерный этикет нашей традиции.

– Вас понял.

Посол Единства, с трудом сдержавшись, издал еле слышный звук. Ким его отлично понимал.

Людей на Эторпии едва ли не навязчиво принуждали именно к такой унизительно-просительной манере разговора с мантикодзинами. Традиция, мол. Разговаривать с существами, которые мудрее и духовнее вас, следует, мол, соответственно – если хотите, чтобы на Эторпии с вами разговаривали вообще. И текущее мероприятие, конечно, тоже не стало исключением. Не раз и не два подмывало Кима – да и любого уважающего себя землянина – плюнуть на этикет и от души высказать в лицо зазнавшимся аборигенам, где он видел их мудрость с духовностью и по каким причинам не считает наглые мантикодзинские морды достойными почтения. Но приходилось сдерживаться. Чрезвычайная стратегическая важность земле-эторпийского сотрудничества и всё такое. И, по большому счёту, проявление бессилия, которое супостатов, вне всякого сомнения, лишь позабавило бы.

Трудно сказать, сознательно ли схемский посол воспользовался удобным случаем, но получилось отлично. Наставления по почтению, облечённые в форму абсурдно исчерпывающей инструкции и изложенные отборным канцеляритом (с соответствующими интонациями), поведали дорогим хозяевам об отношении гостей к их дипломатическому протоколу доходчивее самых непарламентских выражений. Ким уловил отчётливый зубовный скрежет кошастой парочки... а, нет, то лишь младший скрежещет когтями по камню. Но всё равно на душе сделалось светлее.

А потом зашевелились подозрения.

Что-то слишком уж затягивается представление. И слишком убедительно схемовцы делают вид, будто им не смешно... Ким случайно встретился глазами с Иваном, и мимолётный позитив окончательно уступил место замешательству. Им действительно было не смешно! С подачи рогатого Корга, схемовцы обсуждали абсурдную идею мантикодзинской фекальной бомбардировки на полном серьёзе!

Ким настолько растерялся, что едва не спросил об этом их посла. И даже успел произнести:

– Госпо...

К счастью, начальство успело предупреждающе наступить ему на ногу. Секретарь спохватился и замолчал, и лишь через секунду осознал, в насколько глупом свете мог бы предстать перед иностранцем, сорвись вопрос у него с языка.

Между тем Иван, вооружённый инструкцией по почтению, маршировал в сторону мантикодзинов...

Сакуро вдруг отчётливо понял: если сейчас перед ним изобразят коленопреклонение и произнесут "О многомудрый вождь, я пришёл взыскать вашего..." и так далее (отчего-то брала уверенность, что произнесено будет слово в слово), то этот день будет долго сниться ему в кошмарах. Вот это самое плоскогорье. Вот эти самые хумансы, чьи противоестественно серьёзные хари ни разу не вводят в заблуждение. Вот этот самый солдафон, который, разумеется, скажет: "О многомудрый..." и так далее – и одним С-здателям ведомо, что случится, как только эта последняя капля переполнит вождю чашу самообладания.

Остаться в истории обормотом, который, впав в позорное буйство, запятнал честь племени кровью инопланетных гостей и задушил их кишками репутацию мантикодзинского рода, как самых мирных, добрых и участливых существ во вселенной, Сакуро совершенно не желал. И потому решился заговорить первым.

– Ан'та, воин. Если вас оскорбило поведение моего помощника, прошу извинить. У него странное чувство юмора, которое он порой не сдерживает... Мы с ним ещё проведём разговор об этом.

Юморист сверлил воина свирепым взглядом, но, слава С-здателям, молчал.

– Не беспокойтесь, о вождь, я по другому вопросу. Чисто языкознательная проблема. – Хуманс Иван сделал вид, будто не заметил очередного вразумляющего тычка юмористу. – Мы никак не можем установить значение одной смыслоформы. Надеемся, что вы нам поможете. Скажите, "myaso i kosti smeshayutsya s dyermom" – это буквальное описание процесса или фразеологический оборот? Если фразеологический, то что он означает в общих чертах?

Сакуро вздрогнул. Фразу на киржи'айя хуманс воспроизвёл хоть и с акцентом, но безошибочно. Выходит, пока хозяева подслушивали схемовцев, а те изображали беспечную болтовню – на самом деле их слушали сами? Очень хотелось надеяться, что прыткий воин просто различил незнакомые слова, запомнил с точностью до звука, а общий смысл уловил из интонаций и физиогномики хренова юмориста. Но вопрос прозвучал не об абы какой фразе, а именно о той самой, составлявшей основную соль темы, обсасываемой схемовской охраной – и надежда оказывалась не вполне убедительной.

В голове панически замельтешили мысли, одна малодушнее другой:

"Какие-то предатели учат инородцев киржи'айя?"

"Разгадал священный язык на слух?"

"Они умеют читать мысли?!"

Вождь решительно отмёл приступ измены – обо всём этом можно будет задуматься позднее – и продолжил разговор по линии мудрости.

– Это всего лишь неудачная шутка моего помощника. Он не имел в виду ничего конкретного.

– Благодарю, о многомудрый вождь, твои слова многое прояснили в моей жизни, – произнёс хуманс Иван, голосом столь протокольным, что у вождя свело скулы, развернулся и привычным парадным шагом замаршировал к своим. Сакуро вздохнул с облегчением.

– Отец, да они же издеваются! – Борьба за самообладание давалась Тоху столь тяжело, что его приглушённый рык едва не срывался на повизгивание. – Надо мной издеваются!

Надо же, догадался наконец-то...

Но оказалось, что вождь рано расслабился.

– Товарищ квадрат, поступили сведения, что это была просто местная шутка странного юмора, – доложился Иван непосредственному командованию, вытянувшись перед оным во фрунт.

– Про что был вопрос? – спросило командование.

– Про значение смыслоформы.

– Не про то, была это шутка или не шутка?

– Никак нет!

– Тогда это не ответ.

– Виноват, – признал Иван свою ополошность. – Разрешите исправлять?

– Исправляй, рядовой.

И лингвистически догадливый воин, развернувшись, снова двинулся парадным шагом. Вопреки ожиданиям – не к вождю, а снова к послу. Очевидно, намереваясь повторить весь предшествующий протокол с точностью до слова и телодвижения.

Сакуро охватила безысходность, сродни чувству оракула, прозревающего неприглядное будущее и осознающего своё бессилие изменить предначертанность судьбы. Собственно, почти так оно и было – события, предстоящие в ближайшие удары сердца, угадывались едва ли не посекундно. И каждое заранее оскорбляло мудрость и ложилось на это самое сердце очередной раной.

Вождь закатил глаза и впал в краткую успокоительную медитацию, вопрошая у священных небес терпения. А когда выпал обратно, взбешённый Тоху уже стоял возле схемовцев.

– Кем вы себя считаете? – рычал он, злобно помахивая хвостом. – Охраной? Может, собираясь на бессмысленную болтовню где-то там, в своих мирах, вы что-то и охраняете. Но здесь – Эторпия! Здесь вы – гости, которых мы согласились принять лишь по великодушию, снизойдя к обычаю вашей цивилизации прикрывать срам тела пышными тряпками, а срам достоинства – вооружённой свитой! Дань человеческому тщеславию, которую на Эторпии согласны терпеть, и не более того! Охраняем здесь мы. Охраняем в том числе и вас, по чрезмерному самомнению возомнивших себя воинами. Воины... – Тоху презрительно фыркнул. – Пока вы бахвалитесь друг перед другом своими доблестями, за вами следят наши охотники – вон те, которых вы отсюда едва видите. Задумайте недоброе – и они будут здесь раньше, чем вы успеете поднять оружие! Удар силой духа – и сдохнут ваши мелкие устройства, оставив вас слепыми, глухими и немыми. Удар силой когтей – и от вас останется лужица крови и дерьма! Может, копошась в пыли против себе подобных, вы и способны что-нибудь навоевать. Но здесь ваши воинские навыки беспомощны, ваши претензии на подвиги смехотворны, а вы сами – уязвимы и жалки! Поймите это, наконец, и ведите себя с подобающей скромностью!

Внимательнее всех тираду Тоху, по-видимому, слушал он сам, и услышанным остался доволен. Правда, возникла заминка с завершающим штрихом. Развернуться и гордо вернуться на место? Даже у помощничка достало ума сообразить, что после столь пламенного выступления поворачиваться к слушателям спиной не вполне разумно. Отступать мордой вперёд означало перечеркнуть весь эффект. Остаться на месте? Слишком много чести, да и зачем?

Поразмыслив, Тоху выбрал промежуточный вариант – повернулся боком, отодвинулся в этой позе на десяток метров и прилёг, зыркая с превосходством. Вроде как поставил зарвавшихся ничтожеств на место и остался присмотреть за их пристойным поведением.

На несколько мгновений над плоскогорьем повисла гнетущая тишина...

Ким отметил, что схемовские бойцы мимоходом перегруппировались в клин с Коргом на острие, развёрнутый в сторону восставшего кошака. Но более ничем своей озабоченности пока не выражали. Слушали, быть может, не с таким тщанием, как сам оратор, но серьёзно и не перебивая. И его боковое полуотступление проводили глазами тоже очень серьёзно. Лишь затем, после многозначительной паузы, тишину нарушил веский комментарий Ивана:

– Ну, товарищ квадрат, теперь всё ясно. Штука просто сомневается в нашей профпригодности.

Глаза бойцов метнули в сторону штуки лучи осуждения. Не следовало сомневаться, что сейчас воспоследует продолжение...

Сакуро пребывал в затруднении.

По-хорошему, следовало поскорее надавать отпрыску подзатыльников, оттащить его за шкирку и сдать на лапы подозванному патрулю. Но вождь не решился. Во-первых – не бывать такому подарку для хумансов! Вон как подобрался землянский секретарь со своими рекордерами, уже жаждет взять реванш за поруганный пиар и запечатлеть мантикодзинов в недостойном свете... Обойдётся. Во-вторых, Тоху явно потерял берега и будет сопротивляться – а такому подарку для хумансов не бывать тем более!

Поэтому вождь подкрался к послам и вполголоса обратился к схемскому:

– Уважаемый посол, прошу тебя, вмешайся!

– А почему должен вмешаться я, а не вы? – задал тот резонный вопрос.

– Да потому, что это твоих людей будут собирать по частям, когда закончатся слова и начнётся кровопролитие!

– Вы в этом уверены?

Тем временем Корг поднялся и встал в полный рост. Тут же бросилось в глаза сразу несколько вещей.

Во-первых, оказалось, что на нём вовсе не упряжь и не вульгарная попонка, а самая настоящая форма, адаптированная под склад тела.

Во-вторых, выяснилось, что у подземника не четыре лапы, а вполне себе полноценные руки и ноги, и прямохождение ему не менее привычно, чем грузовой режим.

В-третьих, стало очевидным, что в полный рост он довольно-таки огромен. Не настолько, конечно, как мантикодзин, но достаточно, чтобы смотреть в морду лежащему Тоху не вровень, подобно хумансу или эторпийцу, а ощутимо так сверху. Немудрено, что последний с хорошо заметным трудом подавил желание вскочить на ноги.

И в-четвёртых, напомнило о себе обстоятельство ещё более очевидное. Когти, шипы, рога и зубы, коих в конструкции Корга имелось, вообще-то, предостаточно, были, вообще-то, довольно острыми. И с твёрдостью у них всё явно было в порядке. Вообще-то. Судя по тому, как нехорошо блеснул его арсенал на солнце – как бы даже не в большем порядке, чем у мантикодзинских когтей с костями.

Сакуро поймал себя на неприятной мысли, что встречный вопрос схемовского посла не лишён смысла. Если это заморское существо с электронной говорилкой сцепится с Тоху, то сынуля, пожалуй, одной лапой его не заборет. И даже двумя, пожалуй, не заборет. Да и всеми четырьмя, вкупе с пастью, хвостом и обоими крыльями – не будем льстить придурку – вовсе не факт...

– Это дипломатический скандал, сэр? – шёпотом спросил Ким у начальства.

– Пока ещё не совсем, – ответило начальство. – Вот если случится что-нибудь непоправимое...

К счастью (только пока не очень понятно, к чьему), в планы заморского существа не входило сцепляться. В его планы входило толкнуть ответную речь.

– Мы – войска планетарной инфильтрации. Круг наших задач – скрытное проникновение на охраняемые объекты с целью доставки или изъятия материальных предметов, существ и информации. Здесь мы находимся на задании, что означает готовность приступить к выполнению профильной задачи в любой момент согласно боевому приказу. Ты заявил, что мы не способны справиться с профильной задачей. Заявил при всех, и мы это слышали. – Корг взял пару секунд паузы, и взгляды бойцов вновь обдали полосатую штуку лучами осуждения. – Назови массу посылки и любой охраняемый объект на этой планете. Мы назовём тебе срок, за который доставим посылку на этот объект. Ты будешь волен воспрепятствовать доставке любыми средствами, на которые тебя хватит, и привлекать любую помощь, которую сможешь привлечь. А по истечении срока, когда посылка будет обнаружена доставленной на объект, мы, – прямая линия, обозначенная указующим когтем, почти ощутимо упёрлась Тоху в переносицу, – с тебя стребуем.

Юный мантикодзин рассмеялся – зло, самоуверенно и натужно.

– Вы и вправду считаете, что способны бросить вызов на Эторпии? Поистине забавно. Да даже мне под силу сделать так, чтобы вы не вынесли с этого плоскогорья и лысого ореха!

Корг, стоя перед ёжиком из подзорных труб, уже держал в руке некую плитку, водил по ней когтем и размышлял вслух. Или, скорее, доводил до сведения окружающих те мысли, которые считал нужным довести. Бахвальство полосатой штуки он истолковал в практическом ракурсе:

– Выбор места на наше усмотрение... Масса... Рядовой Шака!

– Я!

– Что такое "лысый орех" и его характеристики?

– Местный аналог кокоса, – доложил боец эторпийского происхождения. – Порядка четырёх килограмм.

–...четыре килограмма... Пять. Стандартный учебный груз... Две штуки. – Корг ненадолго оторвался от плитки и выдал распоряжение: – Приказ отделению – определить охраняемые объекты в пределах двенадцати оперативных часов. Оценка одиночной операции. Тридцать секунд на исполнение. Приступить!

– Есть! – отозвались бойцы, понадевали очки, такие же, как были у Джека, и принялись рассматривать на земле что-то невидимое, тыкая пальцами и обмениваясь односложными комментариями. "Виртуальная карта", – догадался Ким, следивший за развитием ситуации, как и прочие земляне, не только с беспокойством, но и с возрастающим интересом.

– Что они делают? – В голосе Сакуро угадывалась тревога и раздражение.

– Надо полагать, сочиняют показательный план военной акции. – Схемский посол печально оглянулся на недавнего оппонента с Земли. – Похоже, коллега, роль нейтральной стороны внезапно переходит к вам.

"Да уж", – подумал Ким.

– Я всецело рад поспособствовать разрешению возникшего недоразумения, но... – Посол Единства развёл руками. – Что я могу сделать?

– Не вы один задаётесь этим вопросом... По крайней мере, будете свидетелем.

–...внезапные учения в реальной обстановке, максимально приближенной к боевой, – продолжал Корг надиктовывать в пространство. – Задача – доставка выданного учебного груза на объект...

Он снова прервался и выжидательно развернулся к бойцам.

– Собственно, три варианта, – немедленно отозвался Иван, указывая на видимые им одним точки. – Ближе всего – вот этот. Но он же и самый сложный. Вот этот и этот – дальше, но...

Корг посмотрел на виртуальную карту сквозь плитку и решительно ткнул когтем:

– Сюда.

– Самый сложный вариант, – повторил Иван с оттенком недовольства. – По местным меркам – элитная твердыня.

– Может, лучше сюда? – предложил Джек, ткнув в другую точку. – Оно хоть и дальше всех, но полная фигня. Управимся за три часа и закроем этот цирк.

– Нет! – отрезал Корг тоном, не предполагающим споров.

– Ну нет, так нет, – вздохнул Иван и, подумав, изрёк: – Восемь часов. С запасом на сюрпризы... Ну пусть, по максимуму, двенадцать. Допоборудование... не нужно? Не нужно, – подтвердил он, обменявшись с остальными бойцами взглядами и молчанием. В отряде явно умели обходиться без лишних слов.

–...в течение двенадцати часов. – Оставив в покое плитку, Корг нажал на какое-то место в аппарате-ёжике, и одна из подзорных труб выплюнула в небо замысловатую вспышку.

– В ближайшие сто двадцать секунд попрошу всех не приближаться к месту, обозначенному кругом, – обратился подземник ко всем присутствующим, а лампочки вокруг упомянутого круга, словно поддакивая заявлению, сменили цвет на зловеще-красный и увеличили темп мигания до истерично-воинственного.

Разобравшись с аппаратом, Корг подошёл к Тоху и что-то заговорил. Тот поначалу демонстративно постукивал хвостом и смотрел в сторону, всем своим видом изображая, сколь ничтожное и недостойное внимания существо перед ним стоит. Однако командир схемской охраны, судя по всему, выражался доходчиво. Очень скоро мантикодзин таращился на рогатого во все глаза, а на полосатой морде завертелся сложный калейдоскоп чувств – от негодования до растерянности и обратно. Он снова рассмеялся, ещё громче и натужнее, чем в первый раз.

– Я думал, вы просто хвастливые ничтожества. Но вы, оказывается, поистине безумцы!

Сакуро препирался со схемовским послом, выясняя, кто виноват и что делать.

– Нужно прекратить это, пока дело не зашло слишком далеко! – настаивал вождь. – Вразуми их!

– И как вы себе это представляете? – риторически вопрошал посол. – Мне подойти, предложить им проглотить публичное оскорбление от вашего помощника, посмеяться и помириться во имя чего-нибудь... чего, не подскажете?

– Полагаю, ты лучше меня знаешь, какие слова подобрать для своих людей.

– Премного тронут вашей верой в мои скромные силы.

– А кого они послушают, если не тебя? И потом, ты же дипломат, в конце концов! Разве убалтывать – не твоя работа?

– А вы, о вождь, политический и моральный авторитет. Ваша работа – давить им, как бульдозером. Что же вы не подобрали слова для своего помощника?

– Я же сказал, что ещё поговорю с ним по всей строгости наших обычаев!

– А что помешало вам сделать это сразу?

– Так кто знал, что твои люди отреагируют столь резко?

– Ну да, они выполняют задание, за которое несут высокую ответственность, а ваш помощник в открытую над ними насмехается и публично оскорбляет. И кто бы мог подумать, что они так резко отреагируют?

– Да мой помощник и не думал никого оскорбить!

– А как же у него это получилось?

Сакуро замялся. Не говорить же, что помощничек, по большому счёту, просто озвучил очевидные истины. В других условиях – не преминул бы, но истины насчёт себя хумансы, как известно, воспринимают болезненно. А сейчас не лучший момент нагнетать и без того взвинченную обстановку.

– Я считаю, что вашему помощнику, уважаемый о вождь, стОит принести извинения. – Воспользовавшись заминкой, посол Единства решился попытаться сыграть предложенную роль нейтральной стороны. – По всем признакам, инициировал ссору именно он. Думаю, это правильное начало разрядки.

– Боюсь, одних извинений теперь будет недостаточно, – задумчиво произнёс схемский посол. – Подвергнуть сомнению профпригодность находящихся при исполнении войск, в их присутствии и при иностранцах – это, знаете ли... Вот как если бы вы явились к начальнику стражи того короля, у которого стоит ваше посольство, и сказали: "Ваше превосходительство, у меня пропали тапки. Не ваши ли воины спёрли?"

– О, – понимающе произнёс посол Единства. Подобное заявление эторпийская военщина сочла бы страшным оскорблением, в ответ на которое схлопотание в морду, невзирая на дипломатический статус, оказалось бы наиболее безобидным, но отнюдь не единственным из последствий для всей дипмиссии. – И тем не менее, извиниться всё равно не помешает. По крайней мере, это шаг навстречу и демонстрация готовности к примирению.

"До чего дожили, – сердито подумал Сакуро. – Хумансы поучают меня мудрости и рассудительности!"

Впрочем, решаться на унизительный для мантикодзинского достоинства поступок не пришлось. Стоило ему повернуться в сторону Тоху, как над плоскогорьем тут же разнёсся пронзительный вопль:

– Не лезь, отец! Затронут вопрос чести нашей расы!

– Отец? – спросил землянский посол голосом, столь тщательно отфильтрованным от издёвки и со столь непосредственным лицом, что захотелось пару раз провести по оному лицу когтем.

Сакуро сел на задние лапы, а передними обхватил голову. В том числе для того, чтобы не видеть злорадную полуулыбку, проскользнувшую по лицу мстительного землянского секретаря-пиарщика. Не помогло. Перед мысленным взором незамедлительно поплыли заголовки грядущих статей в хумансовской медии: "Учителя и наставники всея Эторпии погрязли в кумовстве! Чем же они лучше нас?" Заголовки, окрашенные в различные психоделические цвета, были почему-то написаны мантикодзинскими письменами.

"Вопрос чести расы", поди ты... До чего же такого этот придурок доспорился с теми придурками?

Сакуро медленно кивнул, отвечая на заданный ему вопрос.

– К моему величайшему стыду.

– Ну-ну, – произнёс схемский посол, многозначительно кивая и, в отличие от землянского коллеги, даже не пытаясь скрыть иронии. Всё, мол, с вами понятно, о вождь, и с помощничком вашим тоже.

"Да что б вы понимали, бездухо..."

– Смотрите! Что это?

Единственными не вовлечёнными в дипломатическую свару и продолжавшими заниматься своим делом остались землянские космопехи. А поскольку их дело состояло в наблюдении за ситуацией, именно они первыми и заметили подозрительное. Подозрительное имело вид небольшой зеленоватой точки с тусклым хвостом и сперва показалось метеоритом, лениво ползущим через верхние слои атмосферы. Но почти сразу стало понятно, что предмет куда меньше и ближе, место его приземления не вызывает сомнений, а летит он весьма быстро.

Времени хватило только на то, чтобы крикнуть "Ложись!!!" и совершить какое-нибудь бессмысленное телодвижение. Послы и один из космопехов сноровисто залегли, показав завидную дрессировку. Ким рухнул на своего посла сверху, стараясь накрыть его своим телом. Второй космопех попытался заслонить собой и посла, и Кима – совершив лихой прыжок, он даже успел пролететь половину дистанции. Сакуро поднял глаза в священное небо, как подобает уважающему себя мантикодзину в последнее мгновение перед неотвратимым. Тоху, напротив, вытаращился на загадочное явление, как последний придурок.

Лишь схемские бойцы, ведшие обсуждение по своей виртуальной карте, совершенно не удивились событию.

Загадочный предмет резко затормозил буквально в полуметре от земли, обдав присутствующих мягкой ударной волной. Летел он, как оказалось, не куда-нибудь, а точно в центр круга, обозначенного лампочками. Глазам озадаченных зрителей предстала полупрозрачная зелёная сфера, которая тут же рассосалась, освободив содержимое – угловатый сундучок из чёрного металла. Сундучок аккуратно шлёпнулся в круг и раскрылся. В нём обнаружились два предмета из металла посветлее, украшенных ядовито-зелёными эмблемами и по виду сильно напоминающих гири, и чёрная карточка с золотой полоской.

Корг подошёл к сундучку, взял карточку и одну из гирь. Карточку он оставил себе, а гирю поднёс и предъявил под нос Тоху, что-то сказав. Тот картинно отвернулся – мол, будет мне ещё тут зверьё всякое инопланетное вякать.

Землянская делегация отважилась подняться с земли, а Сакуро вернул взгляд из священных небес. На свалившиеся с оных небес предметы все уставились с равным любопытством.

– Что это было? – спросил кто-то настолько впечатлённым голосом, что Ким даже не понял, кто именно. Вопрос, судя по всему, был риторическим, но Корг услышал и счёл нужным ответить:

– Доставка с сервитора.

– До чего у них техника дошла, – одобрительно пробормотал ещё кто-то – на сей раз угадался голос одного из космопехов.

Не все присутствующие разделяли одобрение пехтуры.

– Какого ещё сервитора? – прищурившись, спросил Сакуро. У него зашевелились нехорошие подозрения насчёт гостей планеты.

– Сервитор – автомат импульсно-тактического сетевого взаимодействия и обеспечения, – пояснил Корг (пояснение, судя по всему, полагалось очевидным и исчерпывающим) и вернулся к бойцам на обсуждение показательного плана акции.

Подозрения стремительно крепли и обретали очертания, но оформиться окончательно им было не суждено. Новая догадка, куда более ужасающая, снесла все прочие мысли стремительной лавиной.

– Постой-ка, уважаемый посол... Твои люди что, действительно намереваются провести военную акцию?!

Вопрос поверг схемского посла в сильное удивление.

– А вы что, думали, товарищ квадрат-подсержант завёл этот разговор для красного словца?

Если посол всего лишь удивился, то Сакуро после его ответа впал в состояние, вполне заслуживающее названия "на грани шока".

– Я думал, они с моим сыном просто обмениваются оскорбительными насмешками!

Посол схватился рукой за голову.

– Думал он... Чтоб вы знали, о вождь: речь для подземника – не орудие остроумия, а инструмент передачи информации о фактах и возможностях. Если он о чём-то говорит, значит, этот предмет им абсолютно серьёзно рассматривается как реальный или ожидаемый. Надо ли уточнять, что и разговоры других по умолчанию воспринимаются в том же ракурсе?

Тем временем, в подтверждение его слов, бойцы завершили обсуждение и начали паковаться в поход. Ёжик из труб, в котором угадывалась смутная связь с загадочным сервитором, свернули и запаковали в одну из сумок, туда же сложили лампу-костёр и лампочки с круга, сам круг тщательно затёрли, а сундук, из которого успели прихватить и куда-то спрятать вторую гирю, с эффектной вспышкой самоликвидировался. Из горы поклажи бойцы взяли себе по одному рюкзаку, а остальное принялись погружать обратно на Корга, вновь вставшего на четыре лапы.

– Немедленно прекрати это безумие! – потребовал Сакуро у схемского посла.

– Мне немедленно сделать что? – спросил тот с тщательно наигранным непониманием. С такой интонацией принято отвечать "не знаю, о чём вы" официальным визитёрам, недовольным какой-нибудь диверсией, намекая на слабость претензий с формальной позиции, и умение придавать её голосу настоящие дипломаты тренируют годами.

– Прикажи им, в конце концов! Это же твоя охрана!

Посол, пожевав губами, подошёл к Коргу, всем своим видом излучая нежелание чего-то там приказывать.

– Товарищ квадрат-подсержант... э-э... боюсь, я вынужден... э-э... – В голосе нежелания читалось ещё больше, вкупе с откровенным затягиванием времени и энергичными намёками на что-то, подаваемыми едва ли не жестами. Намёки были замечены и приняты к сведению. Корг, оторвав от земли одну из рук, вручил послу ту самую карточку, приехавшую в сундучке.

– Понял, – кивнул посол, с несколько преувеличенной тщательностью изучив предъявленный предмет (он оказался бумажным документом, запакованным в по-мордорски чёрный конверт), и вернулся, разводя руками. На лице его, тем не менее, читалось нескрываемое удовлетворение.

– Как это понимать? – нахмурился Сакуро.

– Прямой приказ непосредственного командования, – пояснил посол, размахивая документом. – Внезапное проведение учений. Я не имею права его отменить.

– Разве они не твои приказы должны выполнять?!

– Не совсем так. Это войска, приданные дипкорпусу, субординация у них идёт по военной линии. Обычно они подчиняются мне – с оговорками, кстати – но лишь потому, что им так приказано командованием. Если командование даёт приказ непосредственно, то я уже ничего сделать не могу.

– Но тут больше никого нет. Кто и когда успел подготовить приказ? – не сдержался Ким, заработав укоризненный взгляд начальства.

– Я слабо разбираюсь в их системе, – уклончиво ответил посол. – Она достаточно хитра и частично автоматизирована. Насколько я понимаю ситуацию, квадрат-подсержант отправил импульс с сообщением специальной автоматике, его решение было проанализировано, сочтено уместным и повышено в статусе до приказа вышестоящего начальства.

– Кто может приказать им остановиться? – допытывался Сакуро.

– Начальник их группы в отделе.

– Свяжись с ним немедленно!

– Простите, чем? Не вы ли запретили нам взять с собой оборудование дальней связи?

Ким оглянулся проверить, не мешает ли что-нибудь рекордеру запечатлеть для анналов морду Сакуро, впавшего в озадаченность.

– Да вы не волнуйтесь, – заверил схемский посол, испуская луч оптимизма. – Они же не собираются стрелять-убивать. Не их задачи. Учения по их теме, фактически, сугубо мирные.

Озадаченность на морде вождя усугубилась.

– Контур! – донеслась команда Корга, и плоскогорье мгновенно проняло ощущением чего-то неосязаемо-железного. Присутствующие непроизвольно оглянулись на схемских бойцов. Отряд выстроился уже знакомым клином во главе с подземником и двигался к схемскому послу. Чувство расхлябанности испарилось напрочь – бойцы двигались столь слаженно, что клин казался монолитным едва ли не зримо.

Ким оценил перемены и поёжился. Всё-таки в словах независимого источника что-то было. Не могут люди держать строй и ритм вот так, на зависть Золотым Скафандрам. Точнее, Золотые-то Скафандры, может, и смогли бы – но их и муштруют всю жизнь исключительно для парадов, и муштруют так, что бедолаги, даже в глубокой отставке, стоит оказаться в одном месте хотя бы двоим, начинают непроизвольно ходить в ногу, и даже после капитальной пьянки лежат на любом ландшафте идеально ровными штабелями.

Схемские бойцы могли быть сколь угодно мастеровитыми воинами под прикрытием, но одну вещь намётанный глаз специалиста по парадам и прочей показухе определял точно – кем бы они ни были, на строевые приёмы их не натаскивали. И вот – здрасте пожалуйста, двигают так, что приходится аж смаргивать, сгоняя наваждение... Ну не могут так люди. Не могут.

Остановившись возле посла, клин, посредством Корга, незамедлительно доложился:

– Товарищ посол, отряду поступил приказ на внезапное проведение учений в реальной обстановке, максимально приближенной к боевой. Ориентировочная продолжительность – двенадцать часов. Приказ и план операции... у вас уже на руках. Обеспечение вашей безопасности в данный период времени – согласно утверждённого плана, приоритет – первый дремлющий.

– Скажите, возможна ли отмена приказа? – осведомился посол.

– По распоряжению лидер-подполковника Семёнова или более высокого уровня. Также установлен сигнал к завершению учений – когда полосатая штука...

– Моё имя Тоху! – напыщенно рыкнуло рекомое существо.

–...в нашем присутствии заявит о сдаче и признает себя треплом.

– Ни за что!

Клин развернулся и продефилировал за складку местности, ненадолго остановившись возле Тоху.

– У тебя десять минут. Потом можешь начинать противодействие.

– Мезосферный бомбардировщик, – не сдержался от личного дополнения Шака, но был одёрнут:

– Разговорчики!

Сын вождя гордо не удостоил наглецов ответом.

Сакуро проводил уходящий на учения клин бессильным взглядом, после чего накинулся на схемского посла:

– Ты ничего не сделал для предотвращения этого! Да что там – у меня полное впечатление, что ты сознательно самоустранился и потворствовал доведению ссоры до абсурда, грозящего теперь стать кровавым!

– Я не понимаю, с чего вы так распереживались, – произнёс посол с самым невинным видом. – Я же говорю вам – ничего плохого они не сделают. Всего лишь отнесут груз в одно место... Разве мы совсем без ума, войну тут устраивать?

– Ничего плохого? – прошипел вождь, наклонившись и уставившись послу в глаза. – Поверь, я не опасаюсь, что твои люди успеют сделать что-нибудь плохое. Едва они пересекут дозволенную границу, их попросту сотрут в порошок. Вот чего я опасаюсь, уважаемый посол. И вот чего опасаться следовало бы тебе.

Очки посла встретили взгляд жёлтых глаз невозмутимым зеркальным блеском.

– Да ничего с ними не будет, – фыркнул Тоху. – Через десять минут я взмою в воздух, увижу, как они плетутся по камням, и приземлюсь прямо на их пути, дав понять, что попытки уйти от меня тщетны и смехотворны. Их дурацкий поход закончится, не успев начаться.

– Вы все обезумели! – воскликнул вождь. – Я сам их остановлю!

Но, едва расправив крылья, был остановлен противным воплем сына:

– Не смей, отец!!! Всего десять минут! Моя победа должна быть безупречна! Мы не дадим им повода упрекнуть нас в бесчестной игре!

Сакуро подошёл к нему и одарил тем же уничтожающим взглядом.

– Ты!.. Недостойный сын своего отца!..

Он имел сказать много чего ещё, в том числе словами, коими вождю говорить не подобает. Но сзади маячило целых четыре хуманса, с такими честными и понимающими рожами, и один из них – с неусыпным рекордером.

– А ты тоже хорош! – переключился Сакуро на землянского посла. – Ну ладно, твой соперник по переговорам не знает местных особенностей, можно глупость его поведения списать на неразумение. Но ты, ты же человек опытный! Ты же видел, что разгорается непотребство, не нужное никому из нас – мог бы повлиять! Ладно, нас он пока не научился воспринимать всерьёз – но ты-то ему собрат по расе!

Ким аж растерялся от столь внезапного выпада. Но посол был на то и посол, чтобы не лезть в карман за словом.

– И как я, по-вашему, должен был повлиять? Сказать: "Господин посол, прикажите вашим людям отставить эскалацию конфликта"? Вы и сами понимаете, что бы мне ответил господин посол – и был бы, кстати, прав, и формально, и с позиций здравого смысла. Тем более, и вы это сами отметили, сегодня на переговорах я ему соперник.

– Да хоть как-нибудь выразить неодобрение! В происходящем сейчас, – вождь махнул крылом в сторону ушедшего отряда, – есть и твоя доля вины!

– То есть, я должен был открыто и демонстративно встать на вашу сторону? – уточнил посол. – А с какой стати, позвольте узнать? Ведь именно ваш... э... помощник повёл себя образом, недостойным для принимающей стороны. Кто просил его оскорблять гостей в лицо? И, между прочим, вы ему не только собрат по расе, но и отец – что ж вы сами не проявили усилий?

Сакуро вздохнул.

– Давайте, уважаемые послы, говорить начистоту. Как я уже сказал, мой сын не имел намерения никого оскорбить – и это действительно так. Если вы не заметили, мы с ним разговаривали на неизвестном вам языке, который, к слову, является одной из тщательно оберегаемых от чужаков святынь нашего народа. Для человеческих ушей, следовательно, наши слова не предназначались. Это первое. Далее – я понимаю, сколь изрекаемое сейчас может задеть ваше самолюбие, но мой сын всего лишь сказал правду. Ваша охрана на Эторпии, действительно, мало на что способна. Она вам здесь вообще не нужна – с любыми задачами безопасности наши охотники и воины справятся многажды лучше. Единственная причина, по которой мы согласились на присутствие небольшого вооружённого сопровождения – показать к вам уважение и доверие. Да вы все и сами вряд ли этого не понимаете. А ваша охрана вела себя, будто охраняла на полном серьёзе, вопреки очевидной бессмысленности этого. Своё недоумение он и высказал мне.

– А как, по-вашему, должна вести себя охрана, раз её служебные обязанности, простите за тавтологию, именно в том, чтобы нести охрану? – удивился землянский посол. – Понимание пониманием, но есть устав, долг, традиции, наконец. Вы же признаёте и за нами, гостями Эторпии, возможность иметь традиции? Сами же и говорите, что решили показать уважение и доверие.

– Я всё это как раз осознаю, а вот мой сын, по неопытности... – "И по ужратости грибами", мрачно добавил Сакуро про себя. – Вот и поделился со мной своим недоумением. Если бы твои, уважаемый посол, люди сразу же не встопорщили шерсть, а ты бы не подстрекал их своим одобрительным бездействием, это всё быстро бы прояснилось, и недоразумение не переросло бы в то, во что оно переросло.

– Ну что ж, о вождь, раз хотите – давайте начистоту, – поддержал почин схемский посол. – Ваша уверенность в никчёмности нашей охраны чересчур демонстративна. Я ни в коей мере не собираюсь утверждать, будто ваши требования к составу наших делегаций в действительности имеют мало общего с вашими традициями, и будто единственным их смыслом являлось унизить нас и потешить своё самолюбие созданием атмосферы вашего подавляющего силового превосходства. Повторюсь – я совершенно далёк от подобной мысли...

Ким мысленно поаплодировал.

–...Тем не менее, имеет место ряд неоспоримых фактов, наводящих на размышления. Я согласен, возможности нашей охраны в утверждённом составе оставляют желать лучшего. Но ведь этот состав и охраной-то назвать нельзя. С таким сопровождением, извините за аналогию, выходят с белым флагом на подписание капитуляции.

"Да нас, в сущности, почти как на капитуляцию перед говнопардами и привезли, – подумал Ким мрачно. – Ни охраны, ни связи, места переговоров не покидай... Явно, конечно, не запретили – но куда мы отсюда денемся? Пипец, как говорят схемовцы. И ведь кто-то в наших верхах на всё это согласился!" Вновь нахлынуло желание придушить неведомого гада вместо нескольких медийных троллей (на сей раз уже четырёх).

– Охрана даже в субстандартной комплектации – на которую, кстати, изначально и запрашивалось разрешение – способна на значительно большее, – продолжал посол. – Однако на неё вашего доверия и уважения не хватило. И потому я нахожу вашу попытку пристыдить меня за вероломство необоснованной и малоубедительной.

– Несмотря на некоторую резкость формулировок, слова моего коллеги не лишены смысла, – вставил слово землянский посол.

Сакуро нисколечко не удивился, что хумансы разом забыли про разногласия, едва представилась возможность огрызнуться. Всё-таки все они одинаковые.

– С другой стороны, вы, о вождь, вряд ли будете отрицать, что сами весьма активно выгораживали вашего... помощника, хотя уже стало очевидно, что его действия сочтены оскорбительными и началась эскалация конфликта. За всё время препирательств вы не сделали ни одной попытки апеллировать к его здравому смыслу. И это также наводит на размышления.

К здравому смыслу, ага. Сквозь грибы, в башку ударившие... Но вслух, разумеется, Сакуро сказал иначе:

– Мне очень печально, что вы, хумансы, расцениваете протянутую нами лапу межпланетного товарищества по привычным вам меркам, готовясь всюду усмотреть подлость и подвох.

– Я убеждён, все наши недопонимания со временем разрешатся к обоюдной пользе и взаимному удовлетворению! – заявил землянский посол радостно-уличающим голосом. Понимать его следовало так: "Ну наконец-то! А мы всё ждали, когда ж вы попрекнёте нас хумансовской бездуховностью!"

Сакуро мрачно отвернулся, проводя взглядом взлетающего Тоху. Ладно. В любом случае, этот балаган сейчас закончится.

– Заметь, – сказал он схемскому послу, но так, чтобы слышали и все остальные, – я сделал всё, чтобы дать тебе возможность сохранить лицо.

– Не понимаю вас.

– Я хорошо понимаю, что такое традиции, что такое честь. – "Уж где-где, а на Эторпии мы это понимаем куда лучше некоторых," – добавил про себя вождь. – Я знаю о них многое не только по истории, но и сам многому был свидетелем. Мне ведомо, что возможны обстоятельства, когда приходится совершать поступок, невыполнимость и бессмысленность которого заранее очевидна, а провал столь же губителен для чести, сколь и отказ от совершения. Нет ничего хуже, чем оказаться в таком положении. Но смотреть, как в него попадают твои люди, и раз за разом отметать возможности это предотвратить... Я не знаю, что про тебя и думать. Вот сейчас они ушли, взвалив на себя непосильную задачу в защиту своего доброго имени в глупом споре, и сейчас вернутся, не справившись с ней – не справившись позорно и унизительно, не успев даже толком начать. Они примут бесчестие по твоей вине. Как ты будешь смотреть своим людям в глаза?

Землянская делегация косилась на схемского посла с сочувствием.

– Вы даже не знаете, какую задачу они на себя взвалили, а уже уверены, что не справятся? – парировал тот, нимало не смущённый.

– Брось, уважаемый посол! Мы – в сердце голой каменной равнины, простирающейся вокруг на лиги, и за нами, кроме меня и моего раздолбая сына, присматривает не одна пара глаз. Какой бы путь ни выбрали твои люди, они – неуклюжая дичь для любого из нас, и ничего не изменится ни за десять минут, ни за час.

Посол посмотрел на вождя снисходительно.

– За моих людей, о вождь, не волнуйтесь – они профессионалы.

"Упёртый баранозавр," – мысленно буркнул Сакуро, ложась чуть в стороне и обращая взгляд на парящего в вышине Тоху.

И будет ведь потом всю культпрограмму источать обиду и озлобленность, как облажавшиеся хумансы обычно и делают. Тьфу.

– А какую задачу они взяли, если не секрет? – полюбопытствовал землянский посол.

– Не секрет. – Схемский посол развернул бумажку с приказом и показал коллеге. Ким пристроился где-то сзади, ненавязчиво пытаясь подсматривать. – Приказ номер такой-то, издатель... основание... ответственный за исполнение... всё такое... вот, задача-минимум: доставить учебный груз массой 5 кг на охраняемый объект условного противника не позднее чем через 12 часов с начала операции, обнаружение и идентификация группы приравнивается к провалу... Задача-максимум – доставка второго учебного груза... гм, квадрат-подсержант не мелочится!.. скрытное присутствие до сигнала к завершению операции... сигнал... приоритет... ну, это вы слышали... описание объекта и прилежащей местности... лагерь военизированной охраны, имеет статус секретного... ничего себе!.. направление.... ориентиры... двадцать четыре километра к юго-юго-востоку от синего минерала, вкопанного в... описание прилежащей местности... направление... ориентиры... Интересно, это где такое?

– Где-то на севере, наверное, – предположил Ким. – Там много памятников аборигенского строительства.

– Странно, что нет точных координат, – озадачился посол Единства.

– А этот регион плохо картографирован, сэр, – пояснил Ким. – Там где-то есть аномалии, оставшиеся от мантикодзинских Создателей, из-за них земля не просматривается со спутников, а навигационные приборы дают неверные показания. Местные ориентируются по астрономии и достопримечательностям. Координаты указать попросту невозможно. Да, в общем, и незачем.

– И то верно, – согласилось начальство. – Всё равно нас сюда особо не пускают.

"Ещё бы", – мысленно фыркнул Сакуро. "Аномалии", ишь ты... Аномалии у ваших смрадных роботов в выхлопных трубах. А у нас тут священные места – одинокие скалы с таинственными городами, в коих С-здатели на заре времён ковали народ мантикодзинов и закладывали храм эторпийской духовности. Они заграждены от посещения и подсматривания недоразвитыми расами – так решили С-здатели, и технологии за гранью воображения блюдут их слово с нерушимостью закона природы. Аборигены, отважившиеся здесь что-то строить, во все века строили исключительно на культовую и просветительскую тему, пребывая в чувстве благоговейного ужаса.

Во времена поползновений Диктатуры некоторые монархисты, отравленные хумансовским бездуховным влиянием, дерзнули бросить вызов запрету С-здателей и тужились возводить нечто военно-научного назначения, но в итоге для них всё закончилось плохо и безрезультатно.

Нечего варварам, не созревшим до понимания духовности, совать нос в вещи, коих не способен постичь незрелый разум.

Некоторые вожди, кстати говоря, возражали и против того, чтобы проводить переговоры приземлённых инопланетчиков в такой близости от священных мест. Но Сакуро рассудил, что заповедным землям всё равно – и не такие непотребства бушевали в смутные годы не то что рядом, а прямо в их сердце! – а вот незримая сень древней духовности заставит заезжих хумансов проникнуться правильным настроением и благотворно повлияет на их менталитет. Напрасно понадеялся, как оказалось.

Да если б эти мятежные умы только знали, какая честь им оказана, и сколь недостойны их потуги взыграть в ответ тощими мускулами!

Тоху нарезал вокруг лощины круг за кругом. Что-то он долго. В глазах двоится от грибов? А, нет, вон пошёл на посадку. Возвращается?

Сынуля действительно вернулся.

– Я не могу их найти, – произнёс он, ошалело таращась в пустоту, и, судя по голосу и выражению морды, его разум только что пережил жестокое столкновение с невозможным. – Я не могу их найти!

Ну, всё ясно. Защитничек чести расы. Охотничек, чтоб грибы из него поперёк выходили. Ловец пустого воздуха.

Уже не стесняясь уронить престиж потомка перед хумансами – ронять оставалось попросту нечего и некуда – Сакуро рявкнул:

– Недоумок! Лежи здесь и не мешай более достойным.

И полетел сам.

Так, куда эти обидчивые воины уползли воинствовать? Вроде туда.

Там их не было.

В других сторонах, взятых с поправкой на ошибку в направлении, их тоже не было.

Не было их и в совсем других сторонах.

Нахмурившись, Сакуро сделал ещё несколько кругов, пошире и пониже, всматриваясь в унылую каменистую равнину более внимательно. Затем взмыл в облака и обозрел плоскогорье с высоты. Фигурки хумансов и Тоху, копошащиеся в лощине, различались отчётливо. Схемского воинства по-прежнему не наблюдалось. При том инстинкты, рефлексы и опыт охотника в один голос вопили, что он на верном пути, заметить их должен в любую минуту, а может, уже и заметил, просто не обратил внимания. Но сердце отстукивало удары, солнце неторопливо ползло по священным небесам, а схемовцы на глаза всё никак не попадались.

"Замаскировались," – понял вождь.

Да, серьёзно они отнеслись к спору, ничего не скажешь. И маскировкой, надо признать, владеют неплохо. Спрятаться на ровном месте так, чтобы не попасться на глаз летящему мантикодзину, далеко не последнему охотнику – знаете ли, не фунт ракушек.

Если уподобиться сыну и прочесать площадь на сверхнизких высотах, игруны в прятки, конечно, найдутся. Но вот уж кому уподобляться не след.

Вождь приземлился, прикрыл глаза и втянул воздух. В носу расцвёл букет запахов.

Это городские существа с атрофированным нюхом, вроде хумансов или местных монархистов из технологически продвинутых, проведшие жизнь в ущербной атмосфере, среди машинного смрада и убойной парфюмерии, мало чем отличной от химического оружия, считают, будто голый камень ничем не пахнет. Скажи этим глупцам, что каждая гора, каждое плоскогорье не просто пахнет, а их можно различать по набору и силе запахов – поймут ли вообще, о чём речь? Ну и аномалия с ними, пусть считают, будто планета плоская...

Вождь перебрал ароматы, крутя головой, ловя усами направление ветра и привычно оценивая расстояния. Где-то среди них затерялся нужный... Какой, кстати? Запаховая сигнатура хумансов? Да ими тут вся лощина провоняла, во всех возможных обёртках и со всеми химическими добавками. Сигнатура подземника?

А ведь не обратил внимания, как пахнут гости, спохватился Сакуро и отругал себя последними словами. Понятно, конечно, никто не ожидал показательной охоты – но существу, мнящему себя охотником, всё ж непростительно настолько опростоволоситься. Ничего, сейчас наверстаем упущенное. Где они сидели? Вот здесь?

Или вон там?

С досадой на себя, перерастающей в глухую ярость, Сакуро понял, что не может вспомнить, где сидел Корг со своим отрядом. Он прошёлся вокруг, тщательно принюхиваясь. Потом ещё раз, наплевав на престиж и опустив нос к земле, подобно безмозглым каниморфам. Без толку. Место, на котором располагались схемовцы, разнюхать не удавалось. Если оно и отличалось каким-то уникальным ароматом, он терялся в множестве других, не менее уникальных и не относящихся к делу.

Присутствующие внимательно наблюдали за вынюхиванием. Хумансы – с неподдельным интересом, Тоху – с вызовом: неужели ты, отец, подумал, что я так просто сдался бы, будь оно всё так просто?

Не удостаивая глядунов вниманием, вождь присел, погрузился в лёгкую медитацию и послал мысленный зов дозору.

"Ан'та, вождь! – отозвались дозорные. – Мы слушаем тебя."

"Ан'та, охотники. Куда направились четыре хуманских воина и рогатое существо?"

"А разве они не рядом с вами?"

"Недавно у них с Тоху случился глупый спор, и они куда-то пошли, желая доказать, что смогут незамеченными для нас пробраться в некое место. Стыдно признать, но я совершенно не принял их всерьёз, и даже забыл запомнить их запах. А они замаскировались, и замаскировались хорошо – с ходу не заметить."

Дозорные прислали мыслеформу согласия (да, мол, стыдоба-то какая) и сочувствия.

"Мы подозревали, что у вас что-то пошло неладно, но, поскольку не свершалось насилия и вы не слали зова, решили выжидать."

"Вы всё сделали верно. Итак, куда они направились?"

Последовала мыслеформа смущения. Вождь заподозрил нехорошее.

"Разве не должно быть так, чтобы в любое мгновение за нами следила хотя бы одна пара ваших глаз?"

"Мы за вами и следим. Ведь замысел в том, что никто не станет покидать лощину? Мы и не спускаем с неё глаз. Мы видели, как они отошли, но решили, что недалеко и ненадолго, ибо куда можно отлучиться отсюда в одиночку? И не обратили внимания..."

"Дерьмо песчаного червя! Ну хоть с какой стороны от нас они сидели?!"

"Кажется, справа... или слева..."

То ли выражение морды Сакуро сделалось чересчур красноречивым, то ли всё становилось ясно и так, но землянский посол, отмерив в голос тревожного участия, спросил:

– Не отыскиваются?

А схемский лишь издевательски улыбнулся. Да чтоб у тебя очки прозрачными стали, прапотомок обезьяны!

– Не волнуйся, отыщем, – многозначительно пообещал Сакуро, отправляя дозору мыслеприказ начать прочёсывание окрестностей лощины.

– Разумеется, – кивнул посол. – Ким, распорядись парням удвоить бдительность.

– Уже, сэр.

Пехтура перехватила оружие из парадного положение в боевое и начала деловито патрулировать. Ким достал из недр своей шинели небольшой пистолет и тщательно изобразил на лице встревоженно-озабоченное выражение. Посол пододвинулся к Сакуро, переменяющемуся в морде, и едва ли не зашептал ему на ухо:

– Поймите меня правильно, о вождь, но протокол безопасности есть протокол безопасности. Ведь рядом с нами находится пять вооружённых лиц, не обнаруженных вашим эшелоном охраны!

"Если ваши хвалёные охотники, хранящие нас надёжнее наших солдат, не могут обнаружить целую пятёрку этих самых солдат на плоском камне, – следовало понимать сии политесы, – то где гарантия, что прямо сейчас тут не ошивается ещё кто-нибудь необнаруженный, нацелив на нас что-нибудь смертоносное?"

И возразить пока было нечего.

– Не подстрелите случайно этих лиц, когда их приведут обратно, – буркнул вождь.

– А сколько времени это займёт? – озаботился землянский посол, поглядывая на часы. – У нас, между прочим, переговоры не закончены.

– Около двенадцати часов, – встрял схемский посол. – Плюс-минус. Скорее всего, плюс.

– Ого, – заметил землянский посол. – Почему вы так считаете?

– Вы же читали план? Операция рассчитана на двенадцать часов.

– Так, хватит! – вышел из себя Сакуро. – Солнце не сдвинется и на коготь, как охотники доставят ваших неразумных людей сюда. И не оскорбляйтесь, если их притащат за шкирку!

– В пределах пятнадцати минут, – перевёл землянский посол на хуманские единицы времени.

– Ну-ну, – многозначительно отозвался схемский посол.

Через пятнадцать минут пришлось расширить круг прочёсывания и вызывать в подмогу дозору ещё два звена. Тоху, охваченный новым приступом негодования, отправился помогать охотникам. Впридачу Сакуро послал мысленный зов окрестной Звездочётице, чей вигвам стоял в двух часах полёта отсюда на пересечении геопатогенных линий. Её духовный взгляд, отточенный десятилетиями ремесла и усиленный земной энергетикой, выщупывал на небесах галактики, удалённые на миллионы световых лет – а уж о нескольких неразумных инопланетчиках, которым вздумалось корчить из себя невидимок на крохотном (ну ладно, не крохотном, а средней лапы размеров) плоскогорье, и говорить не стоило. Было немного стыдно подключать столь тяжёлую ударную силу, но текущее положение дел начинало сидеть занозой в лапе.

Остатки хуманских делегаций заскучали.

Космопехтура начала патрулировать более замысловатыми путями (Сакуро заподозрил, что землянские солдафоны своими тропами выводят на земле буквы ругательных слов – по слухам, имелся у них такой обычай помечать чужие планеты). Послы, присев на корточки и условившись, что до возобновления переговоров формат будет неофициальный и не для протокола, степенно обсуждали, по каким признакам можно отличить Мордор от не Мордора.

Ким стоял, опустив руку с пистолетом, ветер лениво потрёпывал его волосы и полы шинели, а взгляд секретаря, твёрдый и сосредоточенный, был устремлён к горизонту. Прямо как в, аномалия её загрызи, дешёво-пафосной землянской манге (шизофреническое порождение хуманской бездуховности, живущее и цветущее в первозданном виде ещё с тех времён, когда на Земле росла живая природа). Будто на картинку работает, сопляк. Хотя, вполне может статься, именно на неё и работает. Рекордер-то его гнусный так всё и снимает. Сломать, что ли, нечаянно? Так ведь наверняка и такое предусмотрел, изворотливое существо, где-то запасной прячет...

Картинный образ завершался эпатажным штрихом: воздев между горизонтом и твёрдым взглядом коммуникатор, Ким играл в тетрис.

Хумансы, очевидно, считали происходящее весьма забавным.

Ничего-ничего, у нас ещё культпрограмма. Жрачка и танцы, в перекладе с лицемерно-дипломатического. Уж там-то из вас самодовольство повытрясут!.. Стоп, что за бездуховные мысли? Немедленно взять себя в лапы!

Солнце сдвинулось ещё на коготь.

Тоху, прогнанный охотниками на землю (чтоб не путался под крыльями, дурак безлапый), вернулся в лощину и задрых. Сами охотники и вождь начинали медленно свирепеть. В довершение всего пришло недоумённое мыслепослание от Звездочётицы, находящейся в глубоком наблюдательном трансе: ты, мол, уверен, вождь, что у вас там присутствовало столько существ?

Сакуро вошёл в медитацию, запросил у Звездочётицы слияние умозрений и уставился на картинку.

Жизненные сигнатуры всего, что шевелилось на плоскогорье, виделись чётко и ясно. Вот охотники – злые, недоумевающие и начинающие уставать. Вот сынок – тусклый и слегка покрасневший огонёк, этот сейчас мало отличим от бревна. Вот хумансы – все пятеро. Землянцы скучают и злорадствуют, кто бы сомневался. Схемский посол... гм.

Звездочётицу состояние запортального гостя тоже несколько озадачило – картинка оказалась для неё новой, совершенно нехарактерной для хумансов, и определить по ней настроение и путь мыслей с ходу не получалось. В первом приближении, пояснила Звездочётица на астрономических аналогиях, походило на то, как если бы в далёкой галактике обнаружилась сложенная из звёзд надпись: "Если вы сюда смотрите, то знайте, что нам это абсолютно похрен." Ну да ладно, и аномалия с ним.

Вот сам вождь – маяк, пылающий возбуждённой в медитации духовностью. Вон пара каких-то крупных неразумных тварей, лазающих вдалеке. Вон несколько стад тварей помельче. Несколько птиц над плоскогорьем...

Замаскировавшихся схемских бойцов нигде не было.

Вождь попросил показать следы умозрительных отметок на час назад. Потом начал передавать Звездочётице образы действующих лиц, позволяя той проводить адресный поиск. Тоху. Предводитель охотников. Землянский посол с секретарём. Землянские солдафоны в скафандрах. Схемский посол в своих мерзких очках. Всё сходилось, соответствующие огоньки мгновенно расцветали перед мысленным взором...

Рогатый подземник. Эторпиец, отреченец от предков. Остальные хумансы со злополучного отряда. (Краем ума вождь с возрастающим недоумением отметил, что помнит их всех только в общих чертах и не может даже припомнить отличий одного хуманса от другого.) ...Пустота. Звенящее ничто, в котором затухают обрывки запрошенных образов. Словно они существовали только в воображении Сакуро.

Не веря себе, вождь вывалился из слияния и мысленно задал охотникам дурацкий вопрос – точно ли были в лощине такие? Получил обнадёживающий ответ – точно были и точно такие, только б вот вспомнить, куда они направились...

Становилось совсем не смешно.

– Немедленно свяжись со своими людьми! – потребовал Сакуро у схемского посла. – Мы должны знать, где они находятся!

– Найти своими силами уже не рассчитываете?

– Не дразни меня, человечек! – процедил Сакуро. – Я и так на грани! Просто свяжись с ними и скажи, чтобы они перестали валять дурака!

– А не могу, – развёл руками посол. – Радиосвязь у нас на сотню метров – наверняка они уже вышли. А если и нет, соблюдают радиомолчание. В любом случае, вы уже слышали – сейчас им может приказывать только командир третьего уровня, лидер-подполковник Семёнов.

– Свяжитесь с ним!

– Так ведь нечем. Разве вы забыли?

– Не верю, что вы, с вашим человеческим коварством, не припасли других средств связи! Этот ваш сервитор, с ним ведь как-то связались!

Ким с послом Единства напряглись – ситуация граничила с прямым оскорблением всей высокой стороны. Но схемский посол оставался невозмутим.

– У военных свои коммуникационные каналы, я в них не посвящён. Вот у лидер-подполковника и спросИте, если вам интересно. Только не уверен, что он расскажет.

Сакуро издал злобно-бессильное рычание.

– В каком городе ваше посольство? Я передам мыслесообщение ближайшим братьям, и пусть у вас там попробуют их не послушать!

– Наше ближайшее посольство, – голос схемского посла наполнился отборнейшим ядом, – располагается на Земле. Там же, кстати, и лидер-подполковник. Боюсь, ваши братья не докричатся.

Вождь и делегация Единства опешили в равной мере.

– Как так?

– А вот так. Кое-кто – не буду тыкать пальцем, но вы их всех знаете – уже который год отвергает все наши предложения по открытию дипмиссии, требуя устранить некие противоречия с эторпийскими традициями, каждый раз новые. И те же самые кое-кто запрещает нам до заключения договора иметь официальное присутствие в здешней солнечной системе. На каждый раунд переговоров наши люди ездят с Земли, небольшими группами, примерно вот как сейчас, а вышеупомянутые кое-кто проявляют фантазию и изобретательность, стараясь скрасить их пребывание здесь как можно бОльшим количеством трудностей.

Выражение морды Сакуро сделалось неопределённым.

– Ну конечно, хумансы ж все на одно лицо, – понимающе кивнул посол. – Ну, есть меж ними какие-то там различия по политической карте вселенной, но к чему держать в голове бездуховные детали, запоминать, кто откуда припёрся и кому куда предложили пойти, верно?

– Ничего себе, как у вас запущено, – ужаснулся посол Единства. – Надо же, а ведь я впервые об этом слышу!

– Да нас об этом особо не спрашивают, а мы не распространяемся...

– Неужели у вас нет совсем никакой связи? – Голос Сакуро прозвучал непривычно глухо и едва ли не жалобно.

Схемский посол задумался.

– Есть эвакуационный корабль на экстренный случай... Кстати, да! – Он щёлкнул пальцами. – На нём должна быть аппаратура транссистемной связи. Можно навести прямую линию с посольством на Земле. Связь будет, конечно, ужасной, но всё-таки... Сейчас вызову.

Он что-то нажал на браслете с часами, и произошло нечто, повергшее присутствующих в ещё больший ступор, чем известие о местонахождении ближайшего схемского посольства. Прибыл эвакуационный корабль. Причём в данном случае слово "прибыл", пожалуй, не подходило – оно было слишком сухо и бедно, чтобы передать всю мощь и палитру процесса.

Прежде всего, между нажатием кнопки и появлением корабля прошло от силы полминуты. И прибыл он не из ниоткуда, а вполне ожидаемо прилетел с неба (из космоса, очевидно). Прибытие произошло примерно по тому же сценарию, что у давешнего сундучка с приказом и гирями – стремительное падение внутри светящейся сферы, оставлявшей за собой короткий тусклый след. Только на сей раз летящий предмет, на пару со сферой, был ощутимо крупнее – метров двадцать, и летел по более пологой траектории. Зрители едва не попадали ниц, готовясь если не к неминучему взрыву, то к сокрушительной ударной волне, логично ожидаемой от этакой махины, прущей на хорошем гиперзвуке. Но, как и сундучок, махина затормозила у самой земли и не повлекла за собой никаких катастроф. Правда, в этот раз сфера вокруг аппарата рассосалась не мгновенно, а секунд за пятнадцать, и вместо мягкого хлопка мероприятие сопровождалось сильным ветром – отчасти обычным током горячего воздуха, отчасти чем-то энергетическим, ненадолго создавшим вблизи эпицентра перекос силы тяжести.

Эвакуационный корабль был не хуманского производства, это бросалось в глаза сразу и очень сильно. Некие общие (очень общие) черты, характерные для летательного аппарата, в нём угадывались, но и только. Столь резких, прямолинейных и угловатых форм в аэрокосмической отрасли ни землянской, ни эторпийской стороне не припоминалось. В незапамятные времена на Земле вроде как пытались соорудить нечто похожее – такой дизайн назывался "технология стелс" и предназначался для снижения радиозаметности самолётов. Летали сии чудеса авиастроительной мысли плохо и мучительно – физика глумилась над попытками надуть электромагнетизм, не слишком обижая аэродинамику – и к тому же недолго: вскоре выяснилось, что форма утюга не гарантирует искомой радионезаметности, и смысла продолжать мучения прожекта не осталось. Но здесь был налицо совсем другой случай. Аппарат давил спокойной уверенностью своих очертаний и не нёс ни малейших следов калечных компромиссов с законами природы. "Каким хочу, таким и буду, – словно бы говорил он, – а с законами, если чё, договоримся." (И таки да – судя по эффектному приземлению, договариваться умел.)

Кроме того, в отличие от допотопного "стелса", напоминающего унылую и наскоро обтёсанную болванку, эвакуационный корабль выглядел глубже и многозначительнее. За взаиморасположением выступов и рёбер, на порядок более многочисленных, отчётливо просматривалась непростая система. Он словно дразнил глаз, предлагая оценить себя с разных сторон и угадать свою настоящую форму. Хотя, казалось бы, всего-то той формы, что параллелипипед, скошенная пирамида да несколько клиньев – но едва ли не под любым ракурсом находились углы и линии, складывающиеся в фигуры и визуальные иллюзии, слишком правильные, чтобы оказаться случайными.

Аппарат был сделан из чёрного металла, отсвечивающего то ли белыми, то ли зеленоватыми бликами. Принцип работы его двигателей понять с ходу не удавалось. Вроде имелось что-то, похожее на дюзы, и даже характерно светилось (правда, не оранжевым и не синим цветом, присущими хуманским и эторпийским двигателям, а опять-таки зелёным), но издавало совсем другой звук – размеренное, едва ли не мелодичное гудение, и не ощущалось движения воздуха, возмущённого реактивной тягой.

Тоху, выбитый из дрёмы, помотал головой и ошарашенно уставился на новый элемент сцены. Охотники, встревоженные ярким явлением, слетелись было к лощине, но Сакуро крикнул:

– Всё в порядке! Нечего тут смотреть, давайте ищите!

Покружив и поглазев на артефакт инозвёздного аэрокосмоса, мантикодзины улетели обратно на прочёсывание. Тоху провалился обратно в грибное царство.

В корме корабля (по крайней мере, интуиция и чувство эстетической меры предлагали считать её именно кормой) опустился пол, образовав широкий подъёмный трап. Внутри по каким-то корабельным делам метался хуманс с огромной монтировкой в руке, облачённый в шлем и нечто, напоминающее ватник. Увидев открывшийся проход, а через него – посла, он замахал своим инструментом и завопил через нашлемный матюгальник:

– Сюда давайте, быстрее сюда!

– Пока не надо! – крикнул посол в рупор из ладоней, перекрикивая гудение движков. – Мне нужно поговорить с командиром!

– А? – Хуманс поднял стекло шлема и переспросил живым голосом. – Вас не убивают?

– Нет, у меня всё спокойно. Но тут нестандартная ситуация. Дайте командира.

– Ждите у кабины, – сказал хуманс, и трапо-пол закрылся. Посол подошёл к кораблю с другой стороны. Через несколько секунд там разверзся люк, явив подземника в позе прямохождения. Как и Корг, он носил форму, скроенную под свой шипастый организм, только её расцветка и форма отличительных знаков несколько отличались. Вроде бы. Голосовой ошейник на командире корабля также присутствовал.

– Сублидер-сублейтенант Даск, – представился он. – Что у вас?

– Нестандартная ситуация, – повторил посол. – Требуется прямая линия с посольством на Земле. У вас должна быть аппаратура.

– Невозможно, – ответствовал Даск. – Аппаратура дальней связи демонтирована.

– Как демонтирована? – Посол схватился за голову.

– Согласно инструкции, в соблюдение пункта протокола встречи о запрете на коммуникационную аппаратуру непрерывной передачи.

– Так это же касается только непосредственных участников переговоров!

– В протоколе не оговорено исключений.

Посол схватился за голову двумя руками.

Прогромыхав по недрам корабля, позади Даска вынырнул хуманс с монтировкой.

– А я говорил! – торжествующе возвестил он. – Говорил – не снимай аппаратуру, обязательно ведь какой-нибудь пипец случится! Скажешь, нет? Говорил! А ты мне что? "Ынфрукфыя, ынфрукфыя"... А мозгами вместо инструкции подумать было – не? Эх, ты! Голова – два рога!

И постучал монтировкой по означенному держалищу рогов. Звук получился примерно как по бронетранспортёру.

– А будешь свистеть, – сказал бронетранспортёр, – напишу докладную, что некий бортмеханик планомерно изыскивал предлоги для нарушения инструкции. Перед комиссией будешь думать.

Хуманс скорчил послу гримасу – вот, мол, под каким начальством приходится работать – и угромыхал назад в недра.

– Вот видите, – шепнул посол Единства вождю, – чем обернулись ваши неадекватные требования. Мы пытались вам объяснить, что матобеспечение нужно нам не из тщеславия или праздного любопытства, а вы и слушать не хотели!

Сакуро злобно промолчал.

– Мне нужно связаться с лидер-подполковником Семёновым, – настаивал схемский посол. – Только он может отменить автоприказ наземной группе. Какие есть варианты?

– Можно слетать за ним на Землю, – предложил Даск. – Шесть часов туда, ещё шесть обратно. Но придётся взять вас на борт – по инструкции, эвакуатор должен находиться от вас не далее, чем в минутной готовности.

Посол выдохнул сквозь зубы.

– Не годится. Я должен присутствовать по протоколу. И потом, через двенадцать часов будет уже не актуально.

– А если передать сообщение через наше посольство? – вдруг предложил Ким. – От нас на Землю, там – до ваших. У вас есть возможность создать инфопакет с подтверждением аутентичности?

– Это возможно, – оживился посол. – Товарищ сублидер-сублейтенант, мы можем передать отсюда информационный пакет в местное посольство Единства, чтобы они переправили его нашему посольству на Земле?

– Можем. Несколько минут. – Подземник промолчал секунду, видимо, думая. – Да, ваше предложение работоспособно. Проверив аутентичность запроса, с Земли пошлют лидер-подполковника на курьере – шесть часов. Это без учёта формальностей на согласование визита с местной стороной.

– О вождь, что скажете?

Целых шесть хуманских часов?! Да за это время...

– Нет, не надо, – Сакуро решительно отверг предложение. – За шесть часов мы справимся сами, безо всяких ваших лидер-подполковников.

– Ну смотрите, вам виднее, – пожал плечами посол и сказал Даску: – Пока не надо. Возвращайтесь на позицию.

Люк за Даском закрылся, и эвакуационный корабль метнулся в космос столь же стремительно, как ранее выметнулся.

Ужасающе резвый летательный аппарат внушил Сакуро некоторую робость, но вождь решительно придушил в себе это рефлекторное малодушие и заявил:

– Ты зря ехидствуешь, инопланетянин. Мы ещё не брались за дело всерьёз.

И взялся.

III

Первым делом на плоскогорье нагрянул сводный десант от эторпийских армий, находившихся на подхвате. "Быстро же их перестала беспокоить чистота каменного пустыря от смрадного железа," – заключил Ким, глядя на распределяющийся по окрестностям взвод боевых человекоподобных роботов: те чадили явно не радугой и не благовониями. Участвовала в оцеплении и обычная пехтура, причём, судя по обмундированию, собрались они не иначе, как на маленькую войну. Следом подъехало несколько офицеров-эторпийцев с дознавательскими ухватками, которые относительно вежливо, но с неумолимостью гидравлического пресса принялись снимать показания со всех присутствующих людей. В небе, помимо мантикодзинских патрулей, замельтешили транспортники и аппаратура помельче.

Нетрудно было догадаться, что сии манёвры – лишь часть представления, доступная невооружённому глазу. Масштабы движухи, развернувшейся за кадром, пока оставались неясными, но заранее внушали трепет.

Сам Сакуро куда-то улетел – утрясать и координировать. Тоху, в целях соблюдения протокола, остался присутствовать как один из официально утверждённых представителей принимающей стороны. Поскольку в этом качестве он годился лишь формально, для присмотра за ситуацией прислали мантикодзинку по имени Ниада. Молчаливая самка среднего возраста с печальными глазами приходилась Тоху чем-то вроде двоюродной тётки и имела сразу два авторитетных звания – Учительницы и Столпа Духовности. Эторпийская военщина тут же приставила к мантикодзинской делегации почётную охрану из двух часовых.

Офицеры с дознавательскими ухватками, завершив извлечение показаний, зыркнули недобро (мол, ваше счастье, что дипломатический статус, время и полевые условия – не будь хотя б одного из трёх, хрен бы вы так легко от нас отделались!) и отбыли восвояси, напоследок сообщив, что теперь к обеспечению безопасности подключён доблестный батальон от монархии Макиру, покидать пределы лощины "до завершения операции" категорически не рекомендуется, и "все вопросы – к сотнику Марреку".

– Однако, – присвистнул схемский посол. – Мы что, арестованы?

Сотник Маррек оказался надменным аристократистым солдафоном, смотрящим на бездуховных хумансов свысока, и на вопросы отвечал с плохо скрываемой насмешкой.

– Не арестованы, но без моего разрешения периметр никто не покинет, и никто не будет в него впущен. Я сказал.

– Как долго это продлится? – допытывался схемский посол.

– Сколько потребуется.

"Сколько потребуется" – понятие растяжимое, и было очевидно, что господин сотник из чистой вредности постарается растянуть его елико возможно.

– В таком случае, я вынужден требовать решения бытовых вопросов.

– Каких вопросов?

– Бытовых, – повторил посол. – Нам нужна провизия, укрытие от холода и возможной непогоды, нужно где-то отправлять, прошу прощения, естественные потребности и гигиенические надобности... между прочим, мы уже четвёртый час на ногах и ничего не ели...

– Ещё связь, – добавил Ким. – Наше посольство должно быть в курсе, почему мы задерживаемся.

– Да, это тоже.

– Есть походный комплекс "Палатка-4", – подсказал один из космопехотинцев от делегации Единства. – Там всё это в одном флаконе, кроме жратвы. Мы предлагали его установить на плацдарме переговоров, но...

Но не требовалось напоминать, куда гостеприимные хозяева, согласовывая протокол, отправили очередное бездуховное предложение.

– Итого, комплекс "Палатка-4" и припасы первой необходимости, – подытожил посол.

Маррек выслушал обращение с высокомерной гримасой и задал встречный вопрос:

– Кто ты такой, чтобы что-то требовать?

– Я? – Требователь несколько опешил от такой прямолинейности. – Я – посол иностранной державы.

– А я – Зелёный Воин в пятом поколении, и Круг Шипов просвидетельствует за безупречность моего пути, – торжественно провозгласил сотник. – И презренные, погубившие живую природу своего мира, не входят в число тех, кто смеет от меня требовать! Я сказал.

Посол растерянно промолчал. Оглянулся на мантикодзинскую делегацию, теоретически имеющую право повлиять на произвол – Учительница и Столп Духовности не проявляла интереса к происходящему, а почётный эскорт, ощетинившись свирепыми мордами, лучился готовностью не позволять всяким нарушать покой наставников, докучая им мелочными просьбами.

"А про себя-то, небось, не забыли," – подумал Ким, бросая злой взгляд в сторону армейской будки со всеми благами цивилизации, угадывавшейся за перевалом по характерной антенне.

Да, сотник умел разговаривать с хумансами, особенно со всякими шишками. Все они реагировали на его благородный напор одинаково – сначала впадали в ступор, затем начинали краснеть лицом, угрожать и качать права, под конец же, осознав, что не им тягаться силой духа с Зелёным Воином, а на их суетные регалии ему наплевать, сдувались и убирались восвояси.

Однако сегодня доблестному воину не повезло.

– Позвольте мне, коллега, – отодвинул схемского посла посол Единства. – Ан'та, Зелёный Воин. Шип Голубого Кактуса, если не ошибаюсь?

И улыбнулся дежурной дипломатической улыбкой. Но было в этой улыбке что-то настораживающее. Можно сказать, плотоядное.

– Господин Беркофф имел на Эторпии три дипломатические стажировки в различных рангах, – шепнул Ким озадаченному схемскому послу. – Он владеет местным этикетом и методами получше иных говнопардов. Выкрутасы вот таких Марреков знает наперечёт и предвидит на три хода. Сейчас этого кошака в мундире будут жрать с костями.

Не исключено, что сотник своим тренированным слухом уловил комментарий. А может, и сам заподозрил неладное. Во всяком случае, аристократическая полуухмылка с его физиономии пропала. Но, будучи доблестным воином, сдаться без боя он не имел права.

Посол приступил к поеданию кошака в мундире обстоятельно и неторопливо, тщательно извлекая вкус и получая удовольствие. Для начала, возвысив голос (чтобы слышали все лица и морды в прямой видимости и слышимости), повторил требования, изложив их, согласно местному этикету, в смиренной и самоуничижительной стилистике. Выслушав односложные увиливания Маррека ("Разберёмся", "Вам скажут", "По мере необходимости", и т. п.), вцепился в каждое из них, в цветистых выражениях с красочными деталями расписал, какие именно последствия для охраняемых, вплоть до физиологических, скрываются за каждой отмазкой. Затем, к удивлению слушателей, начал сыпать цитатами из Кодекса Чести Шипов Голубого Кактуса (всё это время не сбавляя голоса). Тут уж даже Учительница перестала делать вид, будто пропускает склоки слаборазвитых существ мимо ушей.

Выражения, в которых посол отзывался о себе и прочих подохранных существах, становились всё скромнее и раболепнее, а эпитеты в адрес воина – всё хвалебнее. Но, глядя на сотника, то покрывающегося пятнами сверх предусмотренных природой, то теряющего их обратно, ему никто не завидовал. Вокруг бедолаги сжимались тиски железной логики, подводя к неумолимому умозаключению, что Зелёный Воин, допустивший вышерасписанные последствия для вверенных его охранению существ, тем самым обесчестит себя и своих потомков на два поколения вперёд.

Маррек пробовал судорожно отбрыкиваться: "Нет такого в кодексе! Ты переврал изречение, несведущий варвар!" В ответ из-под шинели посла извлеклась книжица местного издания – "Сборник Кодексов Чести Зелёных Воинов для всех Шипов, с картинками и комментариями" (да не абы какая, а с печатью официального одобрения фамилией Макиру), была раскрыта на оспоренной цитате и предъявлена всем желающим убедиться в аутентичности процитированного.

Учительница и макировские воины взирали на жгущего глаголом посла с великим изумлением, Ким – с гордостью за начальство и за земную дипломатию в целом, а схемский посол – с глубоким профессиональным уважением. Космопехтура замедлила патрулирование, не в силах пропустить зрелище эторпийского хамла, виртуозно разбираемого по винтикам на его же поле.

Сотник оказался крепким орешком и выдержал приступ, хотя было видно, что его бастион пошатнулся и трепещет. Но бедолага ещё не знал, с каким тяжёлым дипломатическим крейсером столкнулся. Пристрелка завершилась, и в ход пошёл основной калибр – цитаты из Наставлений Духовности, особо священных поучений, данных учителями-мантикодзинами предкам нынешних Макиру в далёкие и бородатые годы, когда те только-только спускались с местных аналогов пальмы (или где они там сидели до изобретения разума). Как и полагалось, после каждой цитаты называлось имя наставника и порядковый номер (традиция предписывала трепетно сохранять сию информацию в веках).

Контрольным выстрелом прозвучала реплика Тоху. Пробудившись от запаха прожаренного на глаголе мундира, почавкав и помотав головой в попытках вспомнить, где он и что происходит, сын вождя некоторое время таращился на словесное избиение Зелёного Воина, а потом выдал ту самую реплику:

– Учительница, что за бред несёт этот хуманс? Кто эти недоумки с цифрами, которых он называет?

Макировцы, конечно, на ногах физически устояли, но не осталось сомнений, что пыль и прах, в кои обратились их моральные и формальные позиции в споре, не скоро осядут на оплавленные склоны метафизического кратера, оставшегося на месте бастиона.

– Да дайте уже им, чего они просят! – потребовала Учительница, от души заряжая официальному представителю принимающей стороны лапой по башке.

Через некоторое время в лощину наведалась ещё одна группа эторпийских военных, облачённых в форму камуфляжной расцветки и пафосно изукрашенных некими ритуальными узорами.

– Королевские следопыты, – с удивлением отметил Ким, идентифицировав узоры. Эта публика считалась самыми серьёзными поисковиками в эторпийских монархиях.

– А с ними, похоже, лично мастер Акива, – добавил посол Единства. – Сильно же пригорело у наших любезных хозяев.

– Это который?

– Вон тот, с конским хвостом... Точно, он.

Следопыты по-хозяйски прочесали лощину, высматривая что-то одно им ведомое. Случавшиеся у них на пути инопланетчики молча и бесцеремонно отталкивались локтями. Ким едва успел эвакуировать из-под пинка стойку с рекордером. Делегаты пару раз возмутились, но, заметив, что пришельцы не считают нужным тратить какие бы то ни было слова, и вспомнив о трудных перспективах вступления в спор с эторпийцами о правах и достоинствах, не стали тратить нервы.

Завершив вступительное мероприятие, следопыты расселись чуть в стороне, расстелили нечто вроде карты и начали по ней воевать. Откуда-то подбежало несколько бойцов из других родов войск – внимать словам специалистов и принимать к сведению.

–...Только два пути – вот сюда и вот сюда, – водя по карте пальцами и кинжалом, вещал мастер Акива (конский хвост у него, разумеется, рос не из задницы, а просто была такая причёска). – Ещё можно было бы где-нибудь вот здесь, но, даже если бы у них хватило дерзости на этот спуск – они бы до сих пор ползали там, и их бы уже нашли. Стало быть, только эти два пути. Далее... Этот путь, по-видимому, отпадает – там дальше снова начинается камень, прятаться негде. На всякий случай, проверим во вторую очередь. То есть, вот наша область поисков номер раз, вот – номер два, заслон есть смысл поставить вот здесь, а с воздуха... Когда они отсюда двинулись?

– Два с половиной часа назад, – подсказал кто-то.

– Значит, сейчас они где-то вот здесь. С воздуха перекройте вот эту и вот эту линии. Остальное мы берём на себя.

Схемский посол ошивался поблизости, присматриваясь и прислушиваясь к выкладкам мастера едва ли не с жалостью.

– У вас неправильный подход, – не выдержал он в конце концов. – Вы пытаетесь решить, куда они уходят, и вам приходится охватывать всё большую площадь. Лучше исходите из того, куда они собираются попасть, и круг, наоборот, будет сужаться.

Следопыты поднялись и собрались вокруг посла в полукруг – то ли заслонить от вражьего взгляда секретную карту, то ли чтобы подавить авторитетом – и уставились уничтожающе.

– Смотрите-ка, кто нас учить вздумал, – хмыкнул мастер. – А знаешь ли ты, хуманс, кто мы такие?

– Я знаю, что вы, господа, очень крутые следопыты. Но ещё я знаю, – заметил посол, кивком намекая в сторону неба, – что два с половиной часа назад некоторые лица обещали найти моих людей за десять минут. Потом, следующие два раза, за пятнадцать. А потом уже ничего не обещали. Вам стоило бы учесть этот факт.

– Он *знает*, – показав на знатока пальцем, мастер оглянулся на коллег по полукругу. Коллеги сдержанно усмехнулись.

Мастер достал и раскурил некую ароматную самокрутку.

– Ты ничего не знаешь. Кто такие эти твои бойцы?

– Войска планетарной инфильтрации.

– Неправильно. На Эторпии вы все – дичь. – Мастер говорил отдельными фразами, прерываясь на затяжки, нарочито долгие и неторопливые, что придавало его словам вескость и значительность. – Вас привезли сюда потому, что здесь – самое безопасное место на континенте. Здесь никого нет, и вы никому не нужны, кроме наставников, взявших на себя неблагодарный труд присмотреть за вашими кривляниями. Немногочисленные мантикодзины, утомлённые бессмысленным бдением и не ждавшие от вас столь откровенной глупости. Твои люди смогли сбежать из-под их сонного носа – великий повод для гордости за себя! – (Полукруг осклабился в поддержку удачной остроты.) – Будут ли они так же гордиться, когда их встретит одна из тварей, живущих в лесу, траве, под землёй или в воздухе? Ты знаешь, хуманс, какие твари водятся там, в низинах? Надолго ли хватит их гордости, когда они попадут в лапы воинствующих дикарей? Ты знаешь, как поступают воинствующие дикари с инопланетчиками? – (Кто-то из полукруга продемонстрировал обычаи дикарей малопонятными, но зловещими жестами.) – Известно ли тебе, сколько трудов приложено наставниками, чтобы к этому плоскогорью не приближалось ничего опасного? Были бы твои люди столь же дерзки, зная, от каких ужасов хранит вас надзор наставников? Будут ли они дерзки по-прежнему, заплутав в джунглях? Увязнув в песках? Попавшись в пасть аномалии? Здесь охотится сама земля, и горе тем, кто не умеет по ней ходить. Молись, хуманс, кому ты там молишься, чтобы именно мы оказались теми охотниками, которым достанутся твои люди. Потому как, в отличие от других охотников, мы всего лишь скажем им: "Попались!"

Мастер затянулся в полную грудь, прикрыл глаза, выпустил дым в лицо послу, нехорошо улыбнулся и продолжил:

– А потом, когда мы найдём твоих людей, я скажу тебе, что будет. Мы приведём их вот сюда, построим в линейку и споём Песню Охоты. А они – если, конечно, будут в состоянии – подпоют нам партию дичи, получая по жопе кнутом за недостаточно хорошо взятые высокие ноты. А ты будешь молчать, смотреть и слушать. – Он перестал улыбаться. – Мы очень не любим, когда королевских следопытов Макиру заставляют беспокоиться из-за глупостей.

Посол непроницаемо посмотрел на грозного мастера.

– А если вы их не найдёте?

Королевские следопыты расхохотались.

– Если мы не найдём эту шайку доморощенных туристов, то я, мастер-следопыт Акива, лично исполню любое твоё желание! – заверил мастер, стряхивая пепел от самокрутки в сторону посла.

И, продолжая хохотать и обсуждать, в самых обидных инсинуациях, какие желания могут возникнуть у столь жалкого хуманса, поисковая элита Эторпии отправилась на дело.

Посол Единства перевёл дух.

– Хорошо, хоть в этот раз обошлось без эксцессов. Вам стоило с ними подипломатичнее, – попенял он коллеге. – Мастер Акива – величина такого ранга, что с ним трудно тягаться даже мне.

Схемский посол потряс вслед мастеру и его подопечным выразительным комбинированным жестом – кулаком с поднятым пальцем. К счастью, всего лишь указательным.

– Через шесть часов эта величина приползёт сюда, растеряв весь свой гонор, и признает, что была не права.

– А вдруг найдут? Всё-таки они – действительно сильнейшие на Эторпии следопыты, с мощными традициями.

– Говорят, если они брались за дело, от них ещё никто не скрывался, – вставил Ким.

– Я не сомневаюсь, что на Эторпии они сильнейшие следопыты, – отмахнулся схемский посол. – Только кого они следопытили-то, за время своих мощных традиций?

– Ну... – задумался посол Единства. – Со всеми местными тварями они, скорее всего, имели дело, а твари тут, действительно, водятся такие, что не к ночи будь помянуты.

– Я примерно в курсе, с какими тварями они имели дело, и примерно какими методами. – Схемский посол многозначительно хмыкнул. – Только сейчас они будут иметь дело с войсками планетарной инфильтрации. Мой прогноз – шесть часов. Можете даже время засечь.

– Ну что ж, посмотрим... Шесть часов, гм. Если вы правы... Где, кстати, наша палатка?

– Она будет доставлена, – ответил сотник Маррек на соответствующий вопрос. – И это всё, что вам надо знать.

– И через сколько она будет доставлена? – потребовал конкретики посол Единства.

– Через сколько нужно. – Маррек был настроен мелко мстить за недавний разгром.

Посол Единства, вздохнув, изготовился к очередной баталии. Но на сей раз схемский посол, исчерпав запасы терпения, опередил его и сказал своё веское слово.

– Это невозможно, – пожаловался он в пространство. – Как можно работать, когда нам препятствуют в удовлетворении элементарных бытовых нужд? Я не могу эффективно и профессионально выполнять свои обязанности, будучи злым и голодным.

И добавил:

– Господин сотник, мне придётся проконсультироваться с командиром своего эвакуационного корабля. Он сейчас сюда прилетит. Пусть ваши люди соблюдают спокойствие.

И, прежде чем бесцеремонно поставленный перед фактом эторпиец успел отреагировать, вызвал корабль.

Прилёт корабля вызвал не менее сильное впечатление, чем в предыдущий раз. Учительница раскрыла пасть и впала в ступор. Воины доблестного Маррека, напротив, засуетились. Напряжение натруженных пальцев на спусковых крючках, казалось, наэлектризовало низину до нижних слоёв стратосферы. Но посол предусмотрительно придвинулся к мантикодзинской делегации, в результате эвакуатор тоже приземлился не очень далеко, и простое воинское желание вмазать по площади со всех калибров отяготилось дополнительным сдерживающим фактором – зацепить любимых наставников при аннигиляции наглого корабля не хотели.

Спокойнее всех отреагировал Тоху (наверное, сказался опыт). Проморгавшись с очередного просонья и поглазев на чудо аэрокосмической техники, он глубокомысленно изрёк:

– Это здесь уже было.

И снова отключился.

Ритуал с открытием трапо-кормы, приглашением от хуманса-бортмеханика, заверением, что здесь пока никого не убивают и требуется консультация, и появлением Даска повторился в скрупулёзных подробностях. Только на сей раз командир добавил:

– Вы точно уверены в своей безопасности? Это место окружено тяжёловооружённой группировкой, и они держат нас с вами под прицелом.

– Нет, всё в порядке, – успокоил посол. – Это... э-э... усиленная охрана от принимающей стороны.

– Больно бандитские рожи у этой охраны... – донёсся полный сомнений голос бортмеханика, приглушённый глубинами корабля лишь самую малость.

– У нас тут решаются бытовые вопросы, но, похоже, всё упирается в медлительность местных транспортных средств, – изложил посол суть проблемы. – Вы можете совершить грузовой рейс?

– Исключено, – ответствовал Даск. – Наша задача – обеспечение эвакуации.

– Печально. – Посол задумался. – А скажите – ведь вы рассчитаны на затяжной эвакуационный маршрут?

– Да.

– Тогда у вас в транспортном отсеке, наверное, есть бытовой минимум для эвакуируемых, или что-нибудь в этом роде?

– Да, корабль оснащён необходимыми средствами для оказания первой помощи и жизнеобеспечения на протяжении эвакуационного маршрута, из расчёта на размер делегации и с тройным резервом.

– А скажите, возможно ли вместе со мной эвакуировать посольство Демократического Единства, четыре человека?

– Возможно. Согласно инструкции, с группой поддержки Единства у нас договорённость по взаимопомощи в рамках мероприятия.

– И ещё – сейчас здесь нет наземной группы, она сейчас на учениях. Как это повлияет на план эвакуации?

– Это учтено. Если наземная группа не в состоянии эвакуироваться нашим бортом, она переходит в режим автономного действия и будет эвакуирована по инфильтрационной линии.

Учительница обозревала диковинное рогатое существо с не меньшей озадаченностью, чем корабль. Озадаченность, впрочем, начала спадать, и внимание мантикодзинки становилось всё более зоологическим. Столп Духовности начала гадать, чем эту говорящую зверушку могут кормить, в каких клетках содержат, как дрессируют и всё такое прочее, и улыбалась особо забавным, с её точки зрения, догадкам.

Но тут говорящая зверушка сама бросила на Учительницу оценивающий взгляд.

Столп Духовности, наткнувшись на глаза Даска, увидела в них своё отражение. Чувство, вроде бы знакомое всякому зоологически подкованному Учителю, но... Обычно в глазах изучаемой зверушки отражаешься честно – блестящие зеркала наивной звериной души, в которых видишь свои очертания, свою внимательную морду, а ещё нехитрый осторожный интерес – и понимаешь, как оно тебя видит, как инстинктивно чувствует мудрое существо, уже знающее о нём более его самого, и проникается... проникается... гм.

У данного существа в глазах отражался нечто такое, от чего напрочь забывалось, чем именно ему следовало бы проникаться. Учительница смотрела в дуло погрузочного сканера, в котором высвечивался её тоннаж, габариты, несколько вариантов упаковки, незначительно различающихся по геометрии, параметры хрупкости и кантуемости – и ровным счётом ничего более.

Луч зоологического интереса переломился с картофельным хрустом.

– Технически, мы бы могли эвакуировать и делегацию принимающей стороны, – сообщил Даск послу результаты сканирования. – Но на этот счёт инструкция ничего не говорит. Насколько я понимаю, принимающая сторона отказалась от пункта о взаимопомощи.

– Да, так и есть, – подтвердил посол. – В письменном виде это не фиксировалось, но как медиаприложение к протоколу... минутку, у меня это где-то даже записано... ага, вот.

Похлопав руками по карманам, он извлёк приборчик наподобие коммуникатора, поэксплуатировал, что-то выискивая, и выставил перед собой. Приборчик, щёлкнув, произнёс голосом посла:

–...С нашими коллегами из Единства мы уже заключили такую договорённость. Предлагаем вам присоединиться. Хотя вы и урезали возможности нашей поддержки до минимума, но, поверьте, в случае форс-мажора наша помощь может оказаться нелишней.

И тут же ответил другим голосом, смутно знакомым:

– В случае чего? Вы действительно думаете, что нам, на нашей родной Эторпии, вы со своей свитой способны помочь нам хоть в чём-то? – и захохотал. Через несколько секунд хохота щёлкнул ещё раз, знаменуя конец записи.

– Понятно, – сказал Даск.

Отмёрзнув от ступора, к кораблю подбежал Маррек, на ходу вооружаясь грозным выражением лица.

– Эй! – грянул он. – Ты кто такой, и кто разрешил тебе здесь находиться? Отвечай!

– Это мой эвакуационный корабль, – пояснил посол. – Его присутствие регламентировано пунктом 3.18 протокола...

– Ничего не знаю о твоих пунктах, – грубо перебил Маррек, – и спрашиваю не тебя. Ты, с рогами! Отвечай на вопрос!

– Это кто? – спросил Даск у посла.

– Это сотник Маррек, – представил посол. – Он командует нашим... э-э... дополнительным контуром безопасности.

– Для тебя я – тот, по чьему приказу шквал огня и железа нарежет твою жестянку на лоскуты, – по-своему представился сотник. – Ты понял?

Даск посмотрел на доблестного воина. Посмотрел с интересом.

Киму живо вспомнились слова независимого источника, что становиться предметом интереса подземника не рекомендуется. Маррек стал именно таким предметом – это отчётливо ощутилось. Он, в своей несгибаемой манере, не дрогнул ни одним мускулом и ни единой чёрточкой лица, но почему-то стойкий фасад сотника никого не ввёл в заблуждение. Если бы глаза пилота испускали интерес в виде узконаправленного рентгеновского луча, то преломление и рассеяние об компоненты флюорографируемого Маррека, даже при ничтожности сих величин для рентгеновского диапазона, без труда отсвечивали бы на пару метров вокруг, выдавая с потрохами творящуюся внутри катастрофу под любым углом обзора. Природа интереса рентгеновской не была (наверное...), поэтому катастрофа в потрохах доблестного воина не высвечивалась, а просто ощущалась – на эту самую пару метров.

Проведя рентгенографию и считав интересующие параметры, Даск сказал Марреку:

– Можешь попробовать.

И не было в его словах ни вызова, ни издёвки, ни взятия на слабо, а совершенно серьёзное предложение, этакий экспериментаторский интерес – посмотрим-ка, что это пятнистое чудо на двух ногах имеет противопоставить нашему эвакуационному кораблю.

– А это не создаст угрозы для эвакуации? – обеспокоился посол.

По сильному подозрению Кима, вопрос был задан не от незнания ответа, а как очень жирный намёк тугодумам, если те вдруг не поняли, в насколько буквальном смысле им предложено "попробовать".

– Не создаст, – заверил Даск. – Но, если по нам начнут стрелять, придётся эвакуировать вас немедленно и безусловно. На всякий случай, заранее определитесь, берём ли мы с собой делегацию Единства.

– Берём, – решил посол. – Но только в том случае, если начнут стрелять или проявлять иную форму агрессии. Если не начнут, то берём в случае их явного согласия.

– Принято. На всякий случай, я буду в эшелоне удвоенной готовности. Этот контур охраны не вызывает достаточного доверия.

Взял слово засевший в корабле бортинженер:

– А можно я расскажу этому Марреку, в каком порядке и за сколько секунд поляжет его когорта, если он будет выделываться?

– Нельзя, – запретил Даск. – Это информация для служебного пользования.

И корабль отбыл в эшелон удвоенной готовности.

– В общем, проблем у нас не будет, – оптимистично подытожил посол, повернувшись к товарищам по расе и ситуации. – Если нам вовремя не подвезут туалет, мы просто эвакуируемся.

Маррек некоторое время постоял молча, пытаясь подобрать нужные слова. Так и не подобрав, развернулся и ушёл.

"Палатку-4", в количестве аж двадцати штук, и провизию подвезли менее чем через десять минут. Если быть точным – посадили под гнётом трёх суровых атмосферных истребителей небольшой грузовичок, нагруженный "Палатками", зарядами для автоматов по продаже жратвы-выпивки и ещё какими-то товарами народного потребления. Всё его содержимое вывалили вместе с экипажем, экипаж оставили в помощь делегации, а грузовик утащили на буксирном автопилоте.

Экипаж – два хуманса в форме малоизвестной побегушечной конторы, чернокожий мордоворот Брик и некто без особых примет по имени Роланд – поначалу смотрели на сводную дипломатическую делегацию злобно и необщительно. Но Ким припомнил и применил по назначению спецкурс Отдела по наведению контактов, пожаловался, что их тоже притесняют местные держиморды, вызвался помочь в монтаже оборудования, и вскоре лёд недоверия был растоплен.

Экипаж поведал, что они направлялись в коммерческий рейс на вяло озеленяемый Марс, когда их внезапно и безо всякого предупреждения перехватили на орбите, сообщили, что они избраны для важного задания, и, так сказать, препроводили. Начальство в ответ на жалобную радиограмму развело руками и сказало, что их груз только что выкуплен с концами, а фирме гарантировали компенсацию всего, чего понадобится.

Сопоставив факты и умозаключения, установили, что эторпийская военщина провела глобальную спецоперацию. Если план операции удалось восстановить верно, эторпийцы сначала выяснили, какие корабли в настоящий момент перевозят требуемый груз и находятся ближе всего к месту, потом пробили их принадлежность и соответствующие контракты, надавили на подрядчиков, перекупили весь корабль с потрохами и пилотами, проплатили неустойку (и наверняка заткнули подходящими средствами ещё какие-нибудь недовольные рты), а далее оставалось дело техники.

Наверняка на денежные средства не скупились, а платёжные стрелки перевели на посольство, но в свете общего успеха эта мелкая пакость уже не имела значения.

Рвение Маррека вызвало неподдельное всеобщее восхищение – как оперативностью, размахом и рычагами, которые ему удалось пустить в ход за столь короткий срок, так и фактом, что всё это было предпринято всего лишь для обеспечения горстки людей палаткой и отхожим местом. Посол Единства порывался сходить и от лица присутствующих пожать Зелёному Воину в пятом поколении его мужественную руку. Но отговорили.

– Наш доблестный командир периметра заслужил право воздержаться от лишнего общения с нами, – рассудительно сказал схемский посол. – Войдём в его положение. Потом представите к награде какой-нибудь почётной медалькой от имени Единства.

– Побрезгует.

– Ну, это уж его право.

По всему было видно, что доблестный сотник проникся пониманием – с хумансами, один из которых бегло владеет Кодексом Чести и Наставлениями Духовности, а другой имеет на подхвате корабль, способный взлетать и приземляться на гиперзвуке, лучше не связываться. Крепко так проникся. Масштабы спецоперации говорили сами за себя.

Тем временем Ким закончил наладку и настройку антенны. Наконец-то закончилось многочасовое прозябание в глуши, немоте и дикости. К цивилизации протянулась долгожданная ниточка.

– Алло, посольство? Это Ким. Кто на связи? Джонатан?

– Господин Ким? Это вы, сэр? Что там у вас происходит? Мы тут все извелись. Сроки вышли, местные не комментитруют. Говорят, всё в порядке, но нашим кораблям коридоров не дают – ни спасательным, ни разведзондам. Препираемся тут с ними.

А схемский посол-то коридоров явно не спрашивал... Энтузиазм Маррека с сотоварищами стал понятнее. Не столь страшен для эторпийского кордона ужас, способный его превозмочь, как то, что ужас при этом не спросит их разрешения. Это ж какое бесчестие!

– У нас всё в порядке, как это ни странно. Проблемы у наших дорогих хозяев и, кажется, немножко у делегации из Схемы. Собственно, потому мы здесь и задерживаемся.

– Сэр, вам нужна помощь? Провизия? Медикаменты?

– Нет, спасибо, мы как раз только что решили эту проблему. Дай парням из поддержки отбой, чтоб не жгли ресурс понапрасну. Да, кстати, об помощи. Есть возможность провесить прямой канал в посольство Схемы на Земле?

– Есть. А по какому поводу, сэр? Что им сказать?

– Именно сейчас пока не надо, но держи руку на кнопке. Может случиться, что их послу понадобится сделать туда запрос. И, подозреваю, это случится достаточно скоро.

– А у них нет своего канала?

– В том-то и шутка. Представь себе, посольства здесь у них нет – эторпийцы что-то там мутят, а на корабль сопровождения аппаратуру дальней связи запретили ставить по согласованному протоколу.

– Срань господня... Извините, сэр.

– Да ладно, – усмехнулся Ким. – Мы сначала подумали то же самое, а сейчас, похоже, так думают местные. Тут целая история... Хотя я ещё успею рассказать. Чувствую, мы отсюда не скоро уедем.

– Конечно, расскажите, сэр. С нас уже требуют отчёт.

– А что там вообще у вас происходит?

– У Солнца – как обычно. Ну, то есть, на мозги оттуда капают, но пока не психуют. На поверхности вроде спокойно. На орбите пока непонятно. Наших к вам не пускают... ну, я вам уже говорил... И вообще там у них какая-то странная движуха. Подняли кучу флотов, прочёсывают космос и эшелоны по всей сфере, обыскивают грузопотоки. Парни из транспортного сказали, едва ли не по роте на каждый борт высаживается, пробки на основных трассах по пятнадцать орбитальных градусов. Да, пытались уже требовать делиться траффиком с наших шпионских спутников, представляете?

– Официально?!

Да, что-то охренели дорогие хозяева.

– Нет, конечно. Всё ж это даже для них было бы того.

Ну, естественно.

– Вы им, надеюсь, как положено?

То есть, сначала вежливо отпираться, что никаких шпионских спутников нет и быть не может, если будут сильно настаивать – признать, что вообще-то есть, но запущены так давно, что сто лет в обед не работают, а если совсем потеряют наглость и будут настаивать ещё сильнее – поубедительнее поломаться, поторговаться, поизображать неохоту, да и оторвать-таки от сердца несколько распечаток (которые контрразведка за всё это время как раз успеет нарисовать).

– Разумеется, сэр!

– Правильно.

Экран высветил отметку, сообщая, что пересылка пакета из рекордера завершена.

Ким не стал во всеуслышанье предупреждать, какого рода данные собирается переслать, а просто молча запустил процесс параллельно разговору. По традиции, если были основания полагать, что дорогие хозяева могут заподозрить в передаваемом компромат для своей репутации, о содержании посылки сообщали постфактум. На том конце линии, само собой, были в курсе особенностей процедуры.

– А пока я тебе переслал пакет, сохрани и продублируй. Там интересное кино. Можешь, кстати, посмотреть, с него наверняка многое пойдёт в медию. Но сначала обязательно продублируй.

– Уже начал, сэр.

Теперь дорогие хозяева могут не трудиться ронять канал или строить ещё какие-нибудь козни, пытаясь предотвратить распространение репутационно нежелательной информации – поздно-с. И это хорошо. Канал ронять нельзя, он ещё пригодится. В этом, собственно, и заключался смысл традиции.

Но крепко же взялись! И всё для того, чтобы нашарить в районе вшивого плоскогорья отряд в пять единиц живой силы? Нет, что-то не сходится. Зачем тогда по всей сфере? Или решили расширить район? Да всё равно. Насколько его можно расширить? Ну, до региона. Ну, даже до континента, если совсем уж перестраховываться. Но – по всей сфере? Да ещё и космос с эшелонами?

– Да нет, это не про товарища Корга. – Схемский посол находился рядом, слышал переговоры и делал правильные выводы. – Его пока ещё не воспринимают настолько всерьёз. Вот когда мастер Акива руки поднимет – тогда начнутся варианты.

– А что же это они?

– Понятно что – сервитор ищут. – Посол заговорщицки улыбнулся. – И сомневаюсь, что найдут.

Точно, вот оно в чём дело. Местные маннергеймы, мурыжа вдоль и поперёк отчёты о произошедшем на плоскогорье, наконец-то сообразили, что вместо двух чушек на десять килограмм могло прилететь что-нибудь поубойнее.

Из чего, в свою очередь, следовало, что со своими претензиями на единоличное обеспечение железной безопасности дорогие хозяева, независимо от исхода истории с Коргом, уже обделались по полной программе. Но до осознания этого факта сообразительности маннергеймов, скорее всего, пока не хватало. Сие умозаключение нанесло бы их чести и репутации слишком сильный удар, а эторпийский менталитет не мог позволять себе таких умозаключений.

– А почему не найдут?

Краем глаза Ким заметил резко возросший интерес близлежащей эторпийской военщины и, кажется, даже Учительницы. Конечно же, никто не слушал, о чём болтают бездуховные хумансы, а просто совершенно случайно обратили внимание. Все вместе.

Посол снисходительно оглянулся на курьёзное стечение обстоятельств.

– А с чего они взяли, что сервитор должен именно летать?

Где-то по соседству торопливо затопали сапогами и нервно забормотали в переговорные устройства.

Нетрудно было представить картину, развернувшуюся за кадром: новая информация стремительно разносилась по хищной паутине сил, мобилизованных на поимку сервитора, сокрушая расчёты и стратегии, выкашивая (морально и фигурально) ряды, чьи позиции и задачи ещё мгновение назад казались столь тщательно выверенными, и за ней по штабам, окопам и кабинам тянется хоровой шлейф стонов, шлепков ладоней по лбам и протяжных нецензурных воплей.

Настроение окончательно исправилось...

Сакуро вернулся на плоскогорье уже под закат, мрачный.

К поискам привлекли все силы, находившиеся в изначальном резерве, и задействовали дополнительные. К эторпийской армии от Макиру присоединились силы ещё двух монархий, вместе с изрядной частью аэро– и космофлота. Племя Кардзи выделило всех охотников, часть воинов и запросило помощь у соседнего клана.

Местная Звездочётица не вылезала из наблюдательного транса – настойки для поддержания духовного тонуса к ней подвозили бочками. В таком же режиме работали ещё четыре Звездочёта из разных мест континента, причём один работал мобильно (то есть, его затрансованное тело погрузили на носилки и возили по местам поиска, пока дух ясновидел в окрестностях).

Прочёсываемая площадь увеличилась в несколько раз, захватив участок лесистых низин по рекомендации макировских следопытов и, для надёжности, по столько же в смежных областях.

Поиски отличались невиданной результативностью. Была накрыта база легендарной, вот уже много лет неуловимой шайки контрабандистов, откопано множество схронов с оружием и сокровищами, обнаружено несколько жил с полезными ископаемыми и шестнадцать доселе неизвестных памятников эторпийской архитектуры.

Воинствующие дикари – наверное, все, какие тут водились – полдня лежали мордами в землю (для экономии времени, ибо каждые несколько минут на них натыкались злые, нервные и вооружённые до зубов поисковые отряды, норовившие обратиться ко встречным на "Бросить оружие! Руки на затылок! Лежать!"), а остальные полдня отвечали на допросы следопытов и дознавателей. Вопросы сводились к: "Тут ошиваются такие-то чужаки – видели?" Дикари, гордо вздёргивая носы, отвечали в том смысле, что, если бы видели, как тут ошиваются чужаки, то чужаки рекомые тут бы уже не ошивались. Следопыты с дознавателями, не менее злые и нервные, чем поисковые отряды, верили неохотно и не стеснялись применять неделикатные методы допроса.

Нашлись абсолютно все, пропавшие в этих местах без вести за последние пятьдесят лет – кто в виде останков разнообразной целостности и истлелости, кто в качестве пленников и заложников, а кто и просто прятавшимся от закона. С-здатели! – удалось даже походя раскрыть крупный заговор некоей антимонархической группировки, отличавшийся изощрённостью и высочайшей конспирацией!

Не удавалось только найти пятерых, аномалия их пережуй, вооружённых инопланетчиков – ни вживую, ни даже в виде обглоданных костей. Они растворились на просторах Эторпии попросту бесследно. Ну, не совсем бесследно, если уж быть совершенно точным – какие-то следы вроде бы нашли, что вызвало нешуточный ажиотаж. Но сведения о находке оставались отрывочными, противоречивыми и нисколько не поспособствовали развитию поисков. Не давало плодов и применение духовности. Сама планета, казалось, словно разводила лапами, не зная, что и сказать.

В лощине всё было в порядке. Особенно у хумансов. Высокие договаривающиеся стороны, умело сыграв на силе обстоятельств, дожали-таки хозяев назойливыми требованиями, и теперь благоустроенность их быта и досуга не вызывала сомнений.

Вождь окинул неприязненным взглядом именно ту картину, которой не хотел видеть на заповедных землях.

Убогий на глаз и дух пластиковый домишко с окнами, освещёнными ядовитым электрическим светом. Растопыренная антенна, от электромагнитного писка которой ныли зубы. Гора каких-то ящиков, сваленных в безобразную и бесформенную кучу. Не менее внушительная гора съестных припасов, завёрнутых в аляповатые обёртки. Куда им столько? Ведь не съедят и за год... Неотъемлемая для хуманского быта кабинка срамного назначения чуть в стороне, оскорбляющая уже одним видом своего бесстыдного стояния на виду. И тут же – словно в насмешку над здравым смыслом и во славу потребительского абсурда – ещё шеренга таких же, только упакованных и запечатанных. (Вскоре выяснилось, что излишества подвезли не по просьбе гостей, а просто случились издержки, но легче от этого не стало.)

Бок о бок стояли два наиболее природомерзких агрегата – генератор, поставляющий смрад и электричество для засорения окружающей среды, и утилизатор мусора, перерабатывающий отходы хуманского быта в сырьё для нового витка потребительского безумия. Последнему скучать не приходилось – он тарахтел столь же непрерывно, как генератор, и неустанно выкакивал аккуратные серые кирпичики вторсырья, коих в его съёмном приёмном корыте уже накопилась внушительная горка. Вождю на мгновение показалось, будто гнусный прибор аллегорически передразнивает его нынешние усилия.

Один из землянских космопехотинцев дежурил возле антенны, контролируя наличие связи с посольством (что на практике означало периодический обмен позывными и сплетнями). Ким, взвалив на плечо его винтовку, патрулировал на пару со вторым космопехотинцем (разумеется, с неизменно пафосным видом и на рекордер). Просто замечательно – они тут так обосновались, что уже и ротацию расписали. Два хуманса, присланных в составе издержек (как будто одних этих было мало!), нацепив дурацкие шлемы, коротали время с характерными приборчиками в руках. Чуткое ухо мантикодзина ловило прорывающиеся из-под шлемов кислотные звуки, изредка прерываемые голосами виртуальных персонажей:

– Пыщ, пыщ, пыщ! Пиу-пиу!

– Мегалазер!

– Шшарахх!

– Бум-бум-бум, ба-бах!

– Уровень пройден. Дын-дын-дын-дын...

– Кристалл! Где же кристалл?!

– Смотри! Кристалл у вождя!

– Подожди! Я чувствую, здесь что-то не так!

– Спасибо, что уничтожили ионную пушку! Теперь я могу покинуть планету и оставить вас вашей судьбе! Ха-ха-ха-ха!

– Ты обманул нас! Это ты всё это время служил Дворцу Гнёта, а нас заставил сражаться с хорошими парнями!

– Глупые людишки! Вы были так уверены, что мантикодзин не может встать на сторону зла, и я гениально воспользовался вашей наивностью!

– Будь ты проклят, ты всех нас предал!

– Удачно провести оставшиеся минуты ваших никчёмных жизней! Ха-ха-ха-ха!

– Уровень 14.

– Вшшшх... Пыщ, пыщ, пыщ!

И наверняка в то же самое играют миллионы хумансов по всему космосу. А то и кое-кто на Эторпии.

Хорошо бы, мелькнула у Сакуро мысль, изловить авторов этой лживой бездуховной развлекухи и сделать им немножко больно. Увы, они наверняка сочиняли свои мерзкие игры где-нибудь на Земле и находились за пределами досягаемости.

Послы, рассевшись на раскладных табуретках, чинно разговаривали под лимонад "Буратино", приходя к согласию, что всё-таки настоящий Мордор – это не республика и не империя, а неблагодарные банановые планеты, которые не шли к индустриализации своим умом и трудом, своими жертвами и ошибками, не платили за прогресс своими жизнями, социальными потрясениями и экологией, а получают достижения науки и техники готовенькими, но при том имеют наглость плевать бенефициарам в лицо и кичиться, что вышли в космос, не загадив природы и не натворив мерзостей первичного накопления капитала. Впрочем, рассуждали послы, подобную державу и Мордором-то называть стыдно – так, мордоришко. А следовательно, настоящих Мордоров, по большому счёту, не существует.

Их рассуждения были не лишены некоторой логики.

Эторпийские стражи справедливо рассудили, что, раз уж развёрнут лагерь для хумансов, то и наставников оставлять под открытым небом было бы совершенно неуместно. Для мантикодзинской делегации тоже привезли и воздвигли шатёр c официальной клановой расцветкой. Второпях не из того клана, ну да ладно. Не забыли снабдить и трапезой.

Сакуро проверил, как дела у Учительницы и сынули. У сынули, как и у хумансов, дела были в порядке – он безмятежно дрых. Правда, принюхавшись, вождь учуял неподобающее.

– Какая svolotsh дала ему ещё грибов? – вопросил он на киржи'айя. В сакральном языке, предназначенном говорить о возвышенном и в торжественных состояниях духа, нужного вождю слова недоставало, посему пришлось применить заимствование из хуманского.

Учительница посмотрела в морду Сакуро своим печальным взглядом.

– Твой сын говорил немного, но каждое слово его оказывалось разрушительнее землетрясения, – произнесла она. – Я сочла, что будет лучше, если он промолчит, пребывая здесь.

Столп Духовности поступила, конечно, неправильно, но, увы, мудро. И потому вождь, скорбно прикрыв глаза, лишь промолчал.

Желудок обличительно буркнул, отдавшись в носу парой капель того же аромата, что исходил от сынули. Ну да, да – вождю тоже, в конце концов, пришлось принять пару презренных грибов, слишком трудный выдался день. Но одно дело – успокоить тело, мысли и дух, сдавшие под нежданной нагрузкой, а совсем другое – дойти до вот такого вот состояния...

Тоху валялся, раскидав все восемь конечностей в полном беспорядке. Слава С-здателям, хоть стена шатра не дозволяет сему непотребству смущать своим видом достойных и веселить бездуховных... Сакуро знал – морда обдолбанного грибами сына сейчас до ушей растянута улыбкой, выражающей совершеннейшее, до прозрачности бессмысленное блаженство. К счастью, от её лицезрения защищало трапезное корытце, накинутое поверх во имя приглушения храпа.

– И ведь не увезёшь без позора... – Сакуро задумчиво потыкал лапой в тушку. – Под себя хоть не наделает?

Учительница вернула ему скорбное молчание. Что тут можно было ответить?

Вождь кивнул.

– Ты всё сделала хорошо, Ниада. Лети в племя, отдохни. А мне предстоит отдыхать тут...

Долго отдыхать не пришлось. Едва Учительница успела отбыть, как лощина всколыхнулась и забурлила. В шатёр заглянул Маррек, которого трясло и лихорадило. Он принёс ошеломительную новость:

– Мастер Акива и его следопыты отказались продолжать поиски!

– Что?!

Мастер был лёгок на помине. По-видимому, он сам же и принёс внезапное известие. Акива пришёл один, в растрёпанной форме и без оружия, кроме традиционного кинжала, и, ко всеобщему невероятному удивлению, оказался изрядно пьян.

Чтобы один из авторитетнейших эторпийских мастеров позволил себе явиться в несообразном виде перед воинами – это не просто из ряда вон, такое вообще возможно лишь в чёрных легендах! Прибавьте к тому, что эторпийский организм, укреплённый воспитаниями, традициями и качеством крови (в генетике аборигенов прослеживалась рука самих С-здателей!), довести до опьянения чрезвычайно непросто. Словом, на глазах творилось невероятное.

Но, похоже, мастеру Акиве нынче было начхать и на традиции, и на генетику, и на все невероятности вместе взятые. Он шествовал перед оцепеневшими сородичами, пошатываясь и угрюмо благоухая. В одной из рук мастер держал полупустую бутылку. Судя по запаху, там обреталось нечто поубойнее обыкновенного алкоголя, нечто, специально предназначенное для борьбы с крепкой генетикой. Мастер надирался целеустремлённо, отдавая себе полный отчёт и точно зная, в каком состоянии желает пребывать.

– Н-наставник? – Глаза королевского следопыта повращались нестройными стрелками компаса и, подрагивая, стабилизировались на Сакуро. – Б-быстрых тебе... к-крыльев.

– Ты отказался от поисков? – сурово вопросил вождь. – Ты посмел сдаться и признать себя недостойным?

– Д-да, – дёргано, но уверенно кивнул мастер.

– Мне говорили, ты работал, превосходя самого себя, и даже нашёл следы, – сказал вождь ещё суровее. – Ты, почитаемый лучшим в своём деле и безупречным в пути воина! И вдруг, в тот самый миг, когда помощь твоя нужнее всего, всё бросаешь, обрекая себя на позор, а товарищей по оружию – на смятение! Я не верю своим глазам, воин. Объяснись!

– С... леды... н-нашёл, – подтвердил Акива. – И... им-менно потому, ч... то я лучший в с... воём деле... я в-выхожу. Н-наставник... Я г-готов услышать л-любые поношения... и с-сомнения в м-моих умениях... и д-доказать обратное... в п-поединке оружия или иск-кусства. Н-не в оправдание с-себе... но... ес... ли кто п-посмеет усомниться, чт-то я говорю не к-как трус... К-короче... Н-наставник... Ты их н-не найдёшь. М-можешь п-продолжать, к-конечно... Но я, м-мастер Акива, к-королевский следоп-пыт... г-говорю тебе и всем п-прочим... н-не надо. Уб-береги от п-позора... себя... и моих т-товарищей по ор-ружию.

Мастер шумно приложился к бутылке и добавил:

– Н-наставник... Н-не знаю, чт-то у тебя с... эт-тими людьми б-было, но... Я с... лышал, вы в-высмеяли их м-мастерство... Из-звинись перед н-ними. Вот в... сё, ч... то могу т-тебе с... казать.

Маррек таращился на мастера широко разинутыми глазами, исполненными отчаяния и крушения идеалов. Следопыт, заметив сие, подрулил к сотнику и приобнял с пьяной задушевностью, до отчётливо различимого хруста.

– Ч... то, оленеформ? П-презираешь маст-тера Акиву? Д-думаешь, всё т-тебе понятно? Н-ни хрена аном-мальего тебе н-не понятно, оленеформ. З-знаешь, какие б-бывают следоп-пыты? Об-бычный чит-татель чужих с-следов... не с-следопыт, а г-говнонюх. Он ст-тоит перед н-ними жопой в... верх, н-натужась от с-самомнения... а они с-смеются над н-ним и расск-казывают ему н-небылицы. Нас... тоящий следоп-пыт... п-повелитель с-следов. И чужих... и с-своих. П-перед ним они л-лежат на п-пузе и п-поют, как п-птицы, а з-за ним ост-таются лишь т-те, к-которые он с-сам п-пожелает ост-тавить. Т-таких, на с-самом д-деле, мало, оленеформ. К-куда меньше, чем г-говнонюхов, м-мнящих с-себя с-следопытами и о... хотниками.

Могучая рука Акивы доверительно похрустела Марреком.

– Ещё б-бывают м-мастера. Они ум-меют не т-только чит-тать, но и п-писать следами. Они з-знают, к-когда за н-ними идут, и м-могут ост-тавлять ид-дущим п-послания. Они м-могут н-насмехаться и д-дёргать за н-ниточки, водя ид-дущих г-говнонюхов по об-бманным п-путям и л-ловушкам. Они м-могут расск-казывать им ист-тории. Они м-могут и п-просто м-молчать, раст-творяясь в т-тишине. Вп-прочем, с-следопыт-м-мастер редко м-молчит, ибо ему есть ч... то с-сказать п-преследователям. С-соображаешь, оленеформ? Т-таких ещё м-меньше. И я в... сех их з-знаю лично.

Маррек внимал молча (если не считать хруста) и – по крайней мере, на вид – почтительно.

– А т-таких, как эти... Т-таких в... вообще н-не бывает. Они п-позволили нам н-найти с-свой след. Ровно од-дин. Они р-рассказали м-мне, кто мы т-такие, к-как их ищем и к-когда н-найдём их п-послание. Я н-не понял с п-первого раза. Я н-не мог п-поверить, п-потому что т-такого не м-могло быть. Ре... шил, что м-меня п-подводит воо... бражение, и м-мы п-продолжали иск-кать. Т-тогда они п-позволили нам н-найти ещё один с-след. И п-повторили. Сооб-бражаешь, оленеформ? Н-нас, м-мастеров-следоп-пытов, не п-просто п-провели, как п-последних г-говнонюхов, а п-прочитали лек-кцию и п-провели м-мастер-класс. И з-знаешь, что... оленеформ? В т-тот час, к-когда они ост-тавляли эти с-следы, мы с-сидели здесь и об-бсуждали, как б-будем их л-ловить. Т-такие вот д-дела, оленеформ.

Акива ещё немного похрустел Марреком и в пару глотков допил остатки пойла.

– Я з-знаю, вы в... се сейчас м-мне не верите. Д-да что там... н-не понимаете, о ч-чём я г-говорю. Вы же б-будете искать д-дальше, п-просто из г-гонора. Вот что я т-тебе скажу, оленеформ... В-вы об-блажаетесь. Т-только я з-знаю об этом уже с-сейчас, а в-вы п-поймёте, только к-когда об-блажаетесь. П-потому-то я – м-мастер-с-следопыт Акива, а т-ты, оленеформ – тот, к-кто ты есть. В-вот такие д-дела. Я ск-казал.

И, оставив в покое многострадального сотника, прошествовал мимо офонаревшего Сакуро к хумансам, с любопытством на него уставившимся.

– Я од-дин, – возвестил он. – С-сегодня д-день моего п-позора. Мои п-побратимы ок-казали мне ч-честь и не п-пришли, чтобы н-не видеть этого. Я, м-мастер-с-следопыт Ак-кива, п-признаю своё п-поражение!

Посол Единства посмотрел на часы и загадочно произнёс:

– Пять часов пятьдесят четыре минуты. Как вы так точно угадали?

– Хорош бы я был, не сумев сделать столь очевидный прогноз, – не менее загадочно отозвался схемский посол.

Мастер попытался в очередной раз приложиться к бутылке, но, заметив, что стеклотара пуста, торжественно отсалютовал ею и метко запустил в утилизатор.

– Я д-держу слово, – обратился он к схемскому послу. – Н-назови своё ж-желание!

Посол посмотрел на него с великим сочувствием.

– Моё желание таково, – сообщил он. – Сходите и проспитесь, отдохните после трудного дня. Вы просто не знали, с кем имели дело.

Сквозь плотную синеву Акивы проглянуло уважение.

– Т-ты д-достойный человек, – провозгласил мастер, шмыгнув носом. – Хоть и х-хуманс.

Потом задумался и хотел сказать что-то ещё, но тут к его горлу подкатило нечто несентиментальное. Зажав руками рот, мастер затравленно заозирался. Посол Единства молча и украдкой показал ему пальцем в сторону заветной кабинки. Признательно кивнув, следопыт метнулся в предложенном направлении. Секунду спустя, оттуда понеслись столь энергичные звуки, что на кабинку обратилось едва ли не всеобщее внимание. Даже Брик с Роландом стащили свои игральные шлемы, поглядели, послушали и переглянулись.

– Эк его выворачивает, – оценил Роланд. – Как бы толчок не взорвался.

– А мы другой распакуем, у нас их много, – ответил Брик. И, помолчав, добавил от души: – Умеют-таки эторпийцы бухать, что ни говори!

И перекупленные пилоты продолжили прерванный досуг, одев шлемы обратно и подкрутив громкость.

А кто-то из эторпийского караула возле палатки наставников тихо заметил:

– Сломался мастер Акива...

Звуки ненадолго прервались, и упомянутое лицо высунулось из кабинки.

– Я всё с-слышал! – заявило оно, погрозив пальцем, и, вероятно, собиралось развить мысль, но неравная борьба за чистоту желудка увлекла лицо обратно.

Больше личность мастера не обсуждали.

Сакуро бросил испепеляющий взгляд на пилотов-игрунов, продолжавших превозмогать козни вымышленного вождя-мантикодзина, продавшегося злу. И хоть бы постеснялись в его присутствии-то! Не просто ведь вылез из шатра, а совсем рядом с ними стоит! А они, паразиты, даже не замечают!

Ну и тьфу на них.

– Где твои люди, посол? – спросил вождь у схемского посла.

– Это я у вас должен спрашивать, о вождь, – заметил тот. – Вы ведь грозились их найти. Скоро девять часов как тому назад.

– Не ехидствуй, не к месту оно сейчас. Твоих людей ищет целое войско – ищет, как ты сам заметил, очень долго, и не может отыскать даже примерно. Так не бывает. Здесь что-то неправильно. И ты должен знать, в чём дело. Самое время заканчивать игры. Слишком далеко всё зашло.

– Чего вы от меня хотите? – поинтересовался посол. – Сказать, где находятся мои люди? Я не смогу при всём желании. На то они и войска планетарной инфильтрации, чтобы про них этого не знали. Сектор поиска-то уже расширили? Что там у вас сейчас охвачено? Лес, болота, пески? Круг радиусом в расстояние, которое, по вашим расчётам, человек может преодолеть пешим порядком?

Сакуро раздражённо и красноречиво промолчал.

– Я человек не военный. Единственное, что могу предположить – их нет в тех районах, где вы ищете. Разве что лидер-подполковник вам бы что добавил, но вы отказались его вызывать...

– Ты в любом случае знаешь больше всех, кто здесь собрался!

– А всё, что я знаю по данному вопросу, я вам уже сказал: проще всего узнать, куда они направляются, и там ждать.

Сакуро издал утробный рык злобы и бессилия.

– Вызывай своего лидер-подполковника!

– Шесть часов, – напомнил посол. – К тому времени ситуация уже исчерпает себя.

– Ситуация исчерпает себя, когда мы найдём твоих проходимцев, – рыкнул Сакуро. – Вызывай!

– Ладно, – смилостивился посол. – Мы, собственно, предвидели, что вы об этом попросите, и уже взяли на себя труд... Когда?

– Три часа назад, – подсказал Ким, проходя мимо чеканным патрульным шагом. – То есть, ориентировочно, его подвезут ещё через три – как раз к сроку.

– Только пока не до конца решён вопрос о разрешении на пребывание в системе, – добавил посол. – Вы уж постарайтесь его за это время пробить. Один корабль, скорее всего, того же класса, что мой эвакуатор – вы помните. Возможно несколько человек сопровождения, примерно аналогичного состава с отрядом моих людей. Если разрешение не будет получено к прибытию, они развернутся и полетят обратно.

С ума сойти. Хумансы на Эторпии распоряжаются, что делать вождю! Воистину, настают времена хаоса и безблагодатности...

Сакуро провёл медитацию мыслесвязи и раздал необходимые распоряжения.

– Вопрос будет решён. И лучше бы вашему лидер-подполковнику иметь при себе нужные слова, когда он здесь будет!

– Заранее угрожаете? – поднял бровь посол.

– Знал бы ты, хуманс, как вы меня сегодня достали! – произнёс вождь сквозь зубы. – Знал бы ты, каких трудов мне стоит сдерживаться, чтобы...

И, умолкнув на полуслове, многозначительным свирепым взглядом окинул сборище гостей планеты. Гостям сделалось неуютно.

Ким, на всякий случай, сместил маршрут так, чтобы не поворачиваться спиной к озлобленному кошаку. То ли Роланд, то ли Брик, копошившийся где-то в горе товаров, сброшенных с корабля, тревожно загрохотал ящиками, спешно выползая наружу...

Стоп, это не могут быть они. Вот же оба прямо перед глазами, сидят, рубятся в свои игрушки, и никакого дела им нет до внимания оскорблённого вождя.

А кто же тогда?..

С немалым удивлением сводная делегация уставилась на невысокого, но плотно сложенного человека, вылезшего из-под потребительских завалов. Непонятный гость был коротко стрижен и носил форму, напоминающую что-то до чрезвычайности знакомое.

Меньше всего удивился схемский посол. И он же, прежде чем догадка успела окончательно оформиться в голове Кима, первым и заговорил:

– А, Сан Саныч! Здравствуйте. Быстро вы.

– Здорово, Макс Юрьич. У вас тут проблемы?

– Да вроде того...

Посол с пришельцем обменялись рукопожатием. Затем, в гробовом молчании всеобщего недоумения, новое действующее лицо было представлено вождю:

– Вы хотели видеть лидер-подполковника? Вот он. Александр Александрович Семёнов собственной персоной, начальник группы, к которой прикомандирован квадрат-подсержант Корг с отрядом. Прошу любить и жаловать.

Сакуро не сразу решился поверить в то, что видит – на столь изощрённое издевательство это походило. Но всё-таки решился и поверил. Ибо даже для издевательства, даже для самого наизощрённейшего, это было ну просто совсем за гранью добра и зла. Да и физиономии хумансов слишком неподдельно свидетельствовали о не меньшей озадаченности.

И вождь спросил:

– Разве вы не должны быть здесь через три часа?

– Совершенно верно, – кивнул Семёнов. – Корабль, который должен меня привезти, прибудет через три часа. Официально меня здесь пока ещё нет. Считайте эту встречу предварительной консультацией.

Вождь пытался собраться с мыслями, но смятённый разум был слишком занят попытками осмыслить происходящее и подобрать ему объяснение. Вяло и судорожно реагируя на попытки сбора, мысли тяготели к тематике: "Как? Как он здесь появился?!" И потому единственным, что смог спросить Сакуро в следующую очередь, оказалось:

– Как вы сюда попали?

– Я – лидер-подполковник войск планетарной инфильтрации, – пожал плечами Семёнов. – Это кое-что да значит.

– Это вы его привезли в своём грузе! – догадался вождь, обвиняюще зыркнув на Роланда с Бриком. Но те, стащив шлемы, таращились то друг на друга, то на лидер-подполковника с не меньшим недоумением, чем остальные.

– Гадом буду, начальник, – клятвенно заверил Брик. – Если он и с нами летел, мы об этом были не в курсе!

– Мы, конечно, можем потратить время и обсудить технические аспекты моего здесь появления, – вмешался Семёнов, – но мне кажется, вы хотели меня видеть не за этим. Давайте ближе к делу.

– Эй! – Подбежал Маррек, реагируя, как всегда, запоздало и донельзя предсказуемо. – Ты кто такой? Кто тебя сюда пропустил? Отвечай!

– Кто не поймал, тот и пропустил, – хмыкнул себе под нос землянский космопех, дежуривший при антенне, но Маррек его услышал.

– Хуманс, сиди и молчи! – рявкнул он. – Я не тебя спрашиваю! Ты, коротышка! Отвечай!

– Маррек, – прошипел Сакуро, – а ну-ка, пшёл вон!

Повторять дважды доблестному сотнику не потребовалось.

– Итак, что у вас случилось? – спросил Семёнов.

Поскольку вождь до сих пор не мог собраться с мыслями, схемский посол пришёл ему на помощь и ввёл лидер-подполковника в историю проблемы. Лидер-подполковник слушал молча и кивал на отдельные моменты – то ли одобрительно, то ли утвердительно, то ли как-то ещё. Вопрос он задал только один:

– Можно посмотреть на этого вашего Тоху?

– Нельзя! – мгновенно среагировал вождь. Но тут, к его ужасу, упомянутый предмет сам выполз из шатра и, изрядно петляя, подполз к месту разговора.

– Отец, – спросил он слегка невнятным голосом, – а откуда здесь столько хумансов? Их же было меньше.

Обнюхал лидер-подполковника, заключил:

– Ты мне не нравишься.

И прилёг тут же, уставившись на собрание мутными глазами. По лощине поплыл такой грибной аромат, что хумансы поморщились.

– Собственно, вот и он, – представил посол сына-помощника вождя.

Брик с Роландом, которым не доводилось видеть Тоху в ходячем и говорящем виде, с интересом глазели на сей аттракцион. Семёнов тоже его осмотрел, многозначительно сказал:

– М-да.

И кивнул, отметив очередной момент.

–...Итак, уважаемый о вождь ожидает, что вы чем-то поможете решить образовавшуюся ситуацию, – подытожил посол.

– Решить... – хмыкнул лидер-подполковник, задумчиво почёсывая подбородок. – Могу предложить следующее. Только заранее предупреждаю – ничему не удивляться и не задавать вопросов, пока не договорю. Теорию, если захотите, объясню потом. Во-первых...

Он извлёк из кармана блокнот, что-то в нём набросал, поглядывая на Тоху, вырвал листок и предъявил вождю.

– Сначала пусть ваш помощник примет вот такую позу.

Поза с довольно неплохим художественным уровнем изображалась на листке. Задние лапы раскинуты в стороны, крылья хитрым образом подвёрнуты под грудь, а передние лапы положены поверх и накрывают ладонями голову. Было видно, что положение очень неудобное, и таким и задумано. Более того, в нём смутно угадывалось нечто унизительное.

– С какой стати? – возмутился вождь, но лидер-подполковник был непреклонен:

– Я просил не задавать вопросов. Или вы передумали решать проблему?

Испепелив Семёнова угрюмым взглядом, Сакуро взялся за укладку сына. Тот тоже не понимал, с какой радости ему следует принимать бессмысленно-замысловатую конфигурацию, и пытался протестовать, но несколько подзатыльников, вкупе с накатившей грибной апатией, быстро сломили его сопротивление.

– Хорошенько запомните эту позу, – наставлял Семёнов, – она очень важна в предстоящей процедуре.

Под руководством вождя Тоху принял требуемую форму ещё несколько раз, пока не достиг в этом сравнительного совершенства.

– Очень хорошо, – подытожил лидер-подполковник и уточнил у посла: – Когда завершается операция?

– Через три часа.

– Очень хорошо. Итак, через три часа – можно немного позже – вы должны будете доставить его, – Семёнов указал на Тоху, – в точку, которую мои бойцы указали в качестве пункта назначения. Там он должен будет принять эту позу и произнести громко вслух – именно вслух и именно громко, это важно – следующее: "Я, как-там-его-по-званию Тоху, признаю поражение в споре и жду дальнейших указаний."

– Что?!.. – возмутился Сакуро.

– Не обязательно дословно, но обязательно вслух и с сохранением смысла, – непреклонно закончил лидер-подполковник. – Это будет сигнал к завершению учений. Мои бойцы появятся и расскажут всё, что вам нужно будет знать. К тому времени я уже прибуду на планету официально, и мы решим, что делать дальше.

– Вы предлагаете нам просто бросить поиски и признать своё бессилие?!

– Никогда! – поддакнул Тоху и уткнулся носом в землю – кратковременная ремиссия закончилась.

– Я ожидал, что ты прикажешь своим людям прекратить эти глупости, или хотя бы поможешь с поисками! – негодовал Сакуро. – А ты хочешь сказать, что так же бесполезен, как и ваш посол?! Он тоже уже нам советовал...

– И правильно сделал, – одобрил Семёнов.

Вождь поставил вопрос ребром:

– Чего ты хочешь? Взятку? Морального удовлетворения? Крови, аномалия тебя загрызи? Что нам нужно сделать, чтобы вы закончили эти дурацкие игры?

– А чего хотите вы? Чтобы дядя Семёнов побегал по сектору и покричал во все стороны: "Ау! Войска! Учения отменяются!"? Это мало того, что глупо, но и не сработает.

– Ваш посол сказал мне, что у тебя есть свои каналы для связи с ними!

– Не сказал, а предположил, – поспешил отмазаться посол.

– Это не совсем так. У инфильтрационных войск есть определённая концепция применения. Выходя на акцию, они переходят в режим полного молчания и автономности. Связь с ними возможна только по заранее оговорённым сигналам. В нашем случае их два. Первый – сигнал об окончании учений, о котором я и товарищ посол вам уже рассказали. Вам он не нравится. Второй – если посла похитят и доставят в место, недоступное для прямой эвакуации. Тогда они будут вынуждены переключиться на свою основную задачу. Но этот вариант вам понравится ещё меньше, по целому ряду причин, и я вам его не предлагаю.

Выражение морды Сакуро говорило едва ли не вслух: "Да что ты мне тут лечишь!" Лидер-подполковник, вздохнув, попробовал другой подход.

– Скажите, господин вождь, когда вы охотитесь и стреляете в дичь, вы же не требуете от выпущенной пули... извините, от брошенного копья, чтобы оно прекратило полёт на полпути и вернулось обратно вам в лапу? Ну так вот, инфильтрационные войска – это и есть аналог вашего копья. Только у копья системообразующий фактор – скорость, а у инфильтрационных войск – скрытность. Вы не сможете перехватить своё копьё, потому что вы его не догоните. Я не могу произвольно приказывать своему отряду, потому что точно так же не могу сказать, где они сейчас находятся. И никто не может, кроме них самих. Такова доктрина.

– Ловкий охотник может поймать чужое копьё на лету, – буркнул Сакуро.

– Местонахождение инфильтрационного отряда тоже можно вычислить. У нас для подобных задач существуют войска сканирования.

– Жаргонное название – "инквизиция", – с улыбкой подсказал посол. Семёнов украдкой показал ему кулак.

– Чтобы найти мой отряд, понадобится доставить сюда взвод со специалистами и оборудованием. Но, во-первых, вы же не согласитесь на их присутствие, а во-вторых, к тому времени, когда они прибудут, будет и так известно, что отряд находится на конечной точке.

Сакуро нервно потряс головой.

– То, что ты мне говоришь, похоже на бред. Или ты специально надо мной смеёшься... но я вижу, что не смеёшься. Так не может быть. Всё, что спряталось, может быть найдено. А их ищет целое войско...

– А всё, что брошено, может быть поймано. Тем более, если ловит огромная лапа... – Семёнов внезапно сделал движение большим пальцем и пульнул какой-то мелкий предмет. Сакуро не ожидал такого хода и, поскольку предмет летел не в него, а в сторону, не сразу понял, к чему это – и, несмотря на молниеносность реакции, его лапа поймала пустой воздух. Предмет оказался биркой от одного из грузовых ящиков.

– Можно всю жизнь играть в настольный теннис, но поймаете ли вы летящее копьё, если будете ловить его, как мячик? Для этого нужно тренироваться специально и совсем по-другому, не так ли? Вот и всё ваше войско пытается делать то, чему учит ваше мировоззрение – по существу, ловить дичь. А перед вами не дичь. Наши методы уклонения от обнаружения, равно как и методы противодействия им, совсем не такие, как вы представляете. Я не буду углубляться в детали – вы всё равно не поймёте или не поверите. Просто примите к сведению – на вашей планете выследить моих бойцов никому не под силу. Включая, кстати, и меня.

– Почему ты так уверен? – огрызнулся Сакуро.

– Это очень тщательно рассчитано и проверено. Именно по результатам расчёта и решили, что в условиях выдвинутых вами ограничений безопасность посла возможно обеспечить только с привлечением отделения планетарной инфильтрации.

– Я уже который раз слышу об этой вашей безопасности. Как твои воины могут её обеспечивать, если их даже нет рядом?

– Мы тоже удивлялись много чему слышанному от принимающей стороны... – как бы про себя пробормотал землянский посол.

– Это я вам объяснить могу, – отозвался Семёнов. – По тем самым расчётам выходило, что предоставить охрану, способную надёжно предотвратить похищение посла, в рамках предложенных вами ограничений не получится. Соответственно, была принята за эталон рабочая ситуация – посол похищен, требуется его вызволить и эвакуировать с планеты. В этом случае подаётся специальный сигнал – какой и каким образом, я вам, сами понимаете, не расскажу...

"И не надо, – подумал Сакуро не без злорадства. – Ваш посол сам всё показал, вызвав свой корабль."

Но посол глянул своими хитрющими очками и улыбнулся, как бы говоря: "Не обольщайтесь, это был не тот сигнал." И вождь не обольстился.

–...по которому приводится в действие операция обеспечения безопасности. Над планетой находится эвакуационный корабль. Его скоростные возможности, как я понимаю, вам уже продемонстрировали. Есть у него средства и на случай вооружённого противодействия. Не буду говорить лишнего, просто сообщу – вот это всё, – лидер-подполковник обвёл рукой кордон Маррека, оцепляющий лощину, и нарисовал пальцем фигуру в небе, очевидно, намекая на оцепивший планету флот, – не в состоянии помешать ему выполнить задачу. Задача же у него такая: провести эвакуацию из любого доступного на планете места в течение трёх минут.

– А из недоступных мест? – спросил кто-то, явно подыгрывая. Лидер-подполковник поднял палец:

– Вот здесь к операции и подключается наземный отряд. Круг задач планетарной инфильтрации – скрытное проникновение на охраняемые объекты с целью доставки или изъятия материальных предметов, существ и информации...

– Господин Корг уже рассказывал, – сообщил землянский посол.

– Прекрасно. Естественно, он не сказал – а товарищ посол, как дипломат, не стал уточнять – что в нашем конкретном случае под изымаемым существом подразумевается похищенная особа посла. Если таковая окажется в недоступном для корабля месте, наземный отряд её изымает и перемещает в доступное место. На этот вариант отводится до двенадцати часов. Как видите, всё достаточно просто.

– А им не помешает, что они сейчас далеко от посла? – заинтересовался Ким.

– Не помешает. Их местонахождение имеет мало значения в предполагаемом сценарии – посла, скорее всего, всё равно будут похищать куда-нибудь далеко. Если конечная точка окажется дальше, чем в пределах двенадцати оперативных часов от их текущего местонахождения, эвакуационный корабль поможет с перемещением. Наземный отряд готов работать из любой точки планеты и по любой точке планеты. По *любой*, господин вождь, – зачем-то подчеркнул Семёнов, с нажимом глядя на Сакуро. – Строго говоря, назменому отряду, даже наоборот, не полагается торчать рядом с послом, чтобы не подставляться под обнаружение и удар противника слишком рано. Но нам приходилось соблюдать протокол, и отряд исполнил формальную роль охраны.

– То есть, сейчас они проводят учения, а при получении сигнала переключаются на изъятие посла? – понял Ким.

– Совершенно верно. Пока сигнал не получен, они могут быть где угодно и заниматься чем угодно, в том числе выполнять другие, не относящиеся к основной задаче приказы. Например, как в нашем случае, на внезапные учения. Так что поступок квадрат-подсержанта Корга полностью соответствует букве инструкции. И духу, хочу заметить. Если же поступает сигнал, то действие любого текущего приказа приостанавливается, и вступает в дело основной – на изъятие и эвакуацию. Это называется "первый дремлющий приоритет".

– Вы рассказали едва ли не больше, чем знал я сам, – выразил восхищение схемский посол.

– Чтобы господин вождь не считал, будто бы я ему тут саботирую и злостно утаиваю информацию, – пояснил лидер-подполковник. – Как видите, господин вождь, рассказать я могу многое. Но что от этого изменилось? В смысле доступных вам вариантов дальнейших действий, которые я обозначил в самом начале?

Сакуро, утомлённый и одурманенный свистопляской последних часов, был уже готов спасовать перед странной, но неоспоримой логикой инопланетчика. Но тут вождя взгляд упал на землянскую делегацию. Все землянцы, как один, смотрели на него с удовольствием и умилением. О причине вождь догадался мгновенно: именно таким же образом, торжественным, назидательным и затаённо-самодовольным, мантикодзины (в том числе и лично он сам) неоднократно поучали землянских хумансов, обиженных различными эторпийскими реалиями, вещая о духовности и единстве с планетой, кои недоступны приземлённому землянскому пониманию.

И потому не разумом, но порывом всего существа, восставшего в возмущении, Сакуро ёмко и категорично заявил:

– Нет!

А полосатое недоразумение поддакнуло откуда-то из глубин грибной нирваны:

– Никогда!

У него не стали уточнять, чего именно "нет" и "никогда", не стали настаивать и уговаривать. К чему, если всё и так было очевидно? Семёнов просто кивнул и напомнил:

– В общем, я буду здесь официально через три часа. Если за это время передумаете – я вам сказал, что делать.

И пошёл.

– Куда это ты собрался? – пробовал возмутиться вождь. Но возмущение ушло в пустоту.

Сакуро, а вслед за ним и остальные, удивлённо заозирались – лидер-подполковник отсутствовал с концами. О визите напоминало лишь несколько потревоженных ящиков в горе купленного в нагрузку к "Палатке" хлама да оборванная бирка, с помощью которой он пояснял вождю основы бесполезности поиска инфильтрационных войск.

Через несколько мгновений очухалась охрана. Подгоняемые сочным командным фольклором в исполнении Маррека, эторпийцы забегали по лощине, принялись потрошить ящики, вскрывать и вандализировать запечатанные туалетные будки. Пара бойцов неуверенно помялась возле сооружения, занятого мастером Акивой, раздумывая, следует ли обыскивать и эту будку, или же сделать ставку на то, что об её содержимом известно и так. Решили не обыскивать.

Но найти в результате мероприятия удалось только записку, гласившую:

"Да, и прекратите искать сервитор. Он был одноразовый."

Между тем мастер Акива завершил затянувшееся кормление Ихтиандра и вышел на волю, утирая губы рукавом. Он выглядел изрядно посвежевшим, перестал заикаться, и даже идти у него получалось почти по прямой линии.

– Блевал десять минут, – уважительно заметил Роланд.

– Точно? – уточнил Брик.

– Точно. Я специально засекал.

– Во даёт.

– Да-а. Ты так не можешь.

– Да-а...

Мастер неприязненно покосился на бездуховных хумансов, но, уяснив, что им восхищаются и завидуют, покровительственно ухмыльнулся.

– Вы пропустили самое интересное, – сообщил ему схемский посол. – Только что тут был командир людей, которых вы искали.

– Как? Они уже вернулись? – вскинулся мастер.

– Нет. В смысле – командир, которому они все подчиняются.

– И где он?

– Ушёл.

– Вот аномалия, – подосадовал мастер. – Верно сказано в Наставлениях Духовности – если уж не везёт, так во всём!

– Мы изменяем стратегию поисков, – объявил Сакуро. – Будем искать вокруг точки, в которую они направляются. Мастер, подожди немного – может понадобиться твой совет. Ты знаешь эти места и земные тропы по ним.

А хумансам показал страшный оскал, чтобы не вздумали сболтнуть при мастере о подробностях разговора с лидер-подполковником.

– В этом есть смысл, – согласился Акива. – Хотя у вас всё равно ничего не получится.

– Говори, посол, куда идут ваши люди, – устало попросил Сакуро.

– Не прошло и девяти часов, как меня впервые об этом спросили, – заметил схемский посол, доставая лист с приказом. – Лагерь военизированной охраны, имеет статус секретного. Восемь палаток призматической формы, костёр и взлётная площадка, все сооружения в противовоздушной маскировке, расположены под прикрытием лесной растительности. Общее направление – примерно северо-запад от начальной точки, из-за качественной маскировки может не просматриваться с воздуха. Положение относительно ориентиров – двадцать четыре километра к юго-юго-востоку от синего минерала, вкопанного в каменную площадку на естественном возвышении. Над минералом – арка с золотым металлическим блеском, вокруг – бордюр из строительного каменного композита. Общее направление – примерно северо-запад от начальной точки, порядка двухсот километров.

– Двести километров за двенадцать часов пешим порядком? – удивлённо переглянулись землянские космопехи.

– Вот уж о чём меня не спрашивайте, так об их логистике, – отмахнулся посол. – Это вам разве что лидер-подполковник расскажет. Или не расскажет. Наверняка военная тайна.

Сакуро поднапряг память, но ничего подходящего под описание сходу припомнить не смог. Заповедные земли были богаты как на архитектурные памятники, так и на разнообразные природные биомы.

– Мастер, твоё слово?

Акива почесал макушку, но долго не думал.

– Ничего не скажу про минералы с аркой – братья из Ализары столько всего понастроили в этих местах, что тут надо быть археологом. Но военизированный лагерь, да ещё и секретный, здесь может быть только один – база стражи Генерала. Про него скажу ещё меньше – ни как он выглядит, ни где точно находится. Сам понимаешь, наставник, об этом может сказать только Генерал. Хотя, судя по всему, гости, которых вы ловите, тоже могут. Теперь, узнав, каковы они в деле, я не удивлюсь этому... Извини, наставник, я пойду. Мне нужно побыть наедине со своим позором.

– Стража Генерала... – пробормотал Сакуро ошеломлённо. Такой возможности никто даже не рассматривал. Отсюда, по земле и на двух ногах, дойти до мест, где заправляет Генерал, было попросту невозможно. Но... Но упомянутые расстояния и направления, напоминающие глупую шутку, примерно подходили. А результаты поисков огромными сводными силами, по сию пору бесплодных, колебали представления о невозможном.

– Мастер, ты уве...

Но Акива, следуя примеру лидер-подполковника, уже как сквозь землю провалился. Всё-таки мастер-следопыт, а мастерство не пропьёшь.

– Прыткий дядя, – заметил по этому случаю Роланд, а Брик, гыгыкнув, добавил:

– Да тут просто проходной двор какой-то!

– Стало быть, Генерал, – повторл Сакуро, нахмурившись. – М-да.

– Это плохо? – спросил схемский посол.

– Ты даже не представляешь, хуманс, насколько плохо, – сурово изрёк вождь. – Самое глупое и опасное, что могли придумать твои люди – это вторгнуться в границы ответственности Генерала!

И куда-то нервно отошёл.

Охрана опустевшего шатра, поколебавшись, передислоцировалась и стала охранять Тоху. Хоть и бессознательное тело в неподобающем виде, но даже – и особенно! – в таком виде наставника не следовало оставлять без охраны перед лицом хумансов. Из-за неудобного расположения тела эторпийским караульным пришлось встать не только впритык к хуманскому лагерю, но и лицом к оному (ибо от кого же ещё охранять?). На их мордах читалась нескрываемая брезгливость.

Хумансов тоже не воодушевляло соседство надменных солдафонов. Ким свернул патрулирование, посовещался с космопехами, и те, старательно передразнивая ухватки эторпийцев, взяли под торжественную охрану туалетную будку.

Эторпийские морды перекосило ещё сильнее.

Роланд, руководимый наитием, раскопал в горе разбросанных товаров фломастер-маркер ядовитого цвета и начертал на будке: "Здесь блевал мастер." Ким, подхватив удачное начинание, дописал то же самое на эторпийском, тщательно следуя местным каллиграфическим канонам, и проставил дату. Памятник воинской славы местного значения был готов. Ким, Роланд и Брик, выстроившись напротив, торжественно отдали будке салют.

Кислость эторпийских морд повысилась настолько, что, казалось, от одного их вида скоро начнут растворяться металлы.

Всё это, разумеется, шло на официальный рекордер, дублировалось на секретном и время от времени украдкой сливалось в посольство.

– Генерал, Генерал... – задумчиво говорил схемский посол. – Что-то знакомое. Это, кажется, какой-то авторитетный местный военачальник. Только почему именно Генерал?

– Я тоже о нём слышал, – согласился посол Единства. – Но это вроде бы персонаж местных крамольных анекдотов, нечто в этом роде. Причём эти анекдоты перед нами, землянами, в смысле, рассказывать не принято. Ким, что скажешь?

– Знаю не больше вашего, сэр. – Ким уточнил через антенну: – Джонатан, есть информация про Генерала?

Переговорное устройство имело широкий радиус аудиозахвата, все разговоры на той стороне слышали, и потому уточнять не потребовалось.

– Господа послы правы, сэр, – хохотнул Джонатан. – Генерал – это действительно местный военный авторитет. И про него действительно ходят анекдоты. И местные действительно стараются, чтобы ни про него, ни про анекдоты мы не знали. Их можно понять, сэр. Понимаете ли, если хотя бы половина из тех анекдотов – не анекдоты...

– Достаточно о Генерале! – вмешался Сакуро, вернувшийся из отлучки, неожиданно грубо и безапелляционно. Но от Кима не ускользнуло, как взгляд вождя при этом зацепился за свежеиспечённый памятник, охраняемый космопехами, и по волосатой морде промелькнула странная взвесь эмоций. Стыд – неизвестно за что. И в то же время страх – не догадались ли хумансы, за что именно?

Надо сказать, причины именно для такой реакции у вождя имелись. Генерал был тот ещё персонаж.

Начать разговор о Генерале, пожалуй, следовало издалека.

Мантикодзинские священные места, остатки загадочных сооружений С-здателей – отсюда на расстоянии дневного перелёта их было три – охранялись особой стражей.

На самом деле, в охране они не нуждались: надёжнее всякой охраны их ограждало могущество С-здательских технологий, не истощившееся даже спустя невообразимые тысячелетия. В нескольких километрах от священного места (стоящего, как правило, на крутой одинокой горе) начиналось искажение климата – с каждым шагом резко холодало, свирепели ветра и мутнел воздух. Непосредственные подступы к наследию древности были царством вечной арктической зимы и мглистых сумерек. Но этим дело не заканчивалось. Существо, достаточно упорное и живучее, чтобы преодолеть лёд и тьму, утыкалось в невидимое поле неизвестной силы, не пропускающее недостойных. А любые электронные приборы и прочее оборудование вблизи священных мест попросту отказывали.

Ничего не светило и тем, кто вздумал бы попытать счастья с воздуха. Как отметил ранее хуманс Ким, обширные земли вокруг священных мест наводили ужас на навигационные приборы (даже стороны света приходилось определять по светилам) и не просматривались со спутников (каковое обстоятельство, кстати говоря, в текущих поисках сыграло не на руку эторпийцам – плоскогорье и прилегающие места, в которых предположительно шатался отряд планетарной инфильтрации, как раз попадали в область спутниковой слепоты).

С-здатели неспроста защитили своё наследие столь сурово. Это было испытание, преодолеть которое могло лишь существо, достаточно развитое разумом, телом и духом – словом, достойное доступа к могущественным (и, соответственно, опасным в ненадёжных руках) знаниям и технологиям. Добраться до таинственных артефактов могли лишь мантикодзины, да и то не все, а сравнительно немногие, достигшие немалой духовной зрелости. Эторпийцам же (а тем паче хумансам), на современном этапе их эволюции, доступ в священные места был заказан начисто. Единственное, что им оставалось – возводить в округе сооружения духовно-просветительской направленности (в чём эторпийцы за прошедшие эпохи весьма преуспели) и самосовершенствоваться, уповая на грядущую награду.

В общем, охранять священные места не требовалось. Тем не менее, их охраняли. Во-первых – ибо уважение и традиция. Во-вторых, защищали не столько святыни от недостойных прохожих, сколько самих прохожих. Заплутав в опасной близости, горе-путешественник имел все шансы не вернуться из нечаянного паломничества. Кто-то должен был следить за бедолагами и вызволять их по мере необходимости.

Для того и существовала стража священных мест – летучие мантикодзинские патрули, рассекающие вдоль и внутри небезопасных границ и высматривающие нарушителей. При обнаружении таковых стражники обходились с ними вежливо и покровительственно, проводили беседу об опасностях мест, куда нелёгкая завела путника, и со всей возможной деликатностью заворачивали вон.

Точнее, так действовала нормальная стража.

Но существовала в природе и стража под руководством Генерала.

Кто же такой был Генерал?

Был он, разумеется, никакой не генерал. (Военные звания, подражающие хуманским, на Эторпии носили разве что монархисты-марапейцы, прихвостни Диктатуры, и то давно и недолго.) Был он воеводой, и носил самое обыкновенное мантикодзинское имя – Чесира. Правда, о последнем мало кто знал и помнил. "Зовите меня Генералом", – категорически требовал Генерал. (Хорошо, хоть не Властелином. Властелинами сам воевода называл вождей и прочих высокопоставленных старейшин, и исключительно с целью сарказма.) А если он чего-то требовал, то умел этого добиваться.

По опыту, возрасту, да и, что греха таить, авторитетности сей персонаж вполне мог бы претендовать и на вождя не из последних. Мог – но не более.

Мантикодзинов, достойных стать вождями, уважали.

Перед мантикодзинами, достойными стать великими вождями – такими, например, как почитаемый Аршни из Ничейи, ныне ушедший на покой – благоговели.

Генерала – терпели.

Терпели только за одно: воином и воеводой он был гениальным. Самым лучшим (и с большим отрывом) из ныне живущих на Эторпии. Да и исторические фигуры, пожалуй, не побрезговали бы потесниться на пьедестале.

Хвала С-здателям, времена стояли спокойные, и проявить талант в большой войне Генералу не пришлось, однако за свои немалые годы он успел накопить изрядное, как выражаются хумансы, портфолио. Подавление мятежей и заговоров (особенно в эторпийских монархиях, успевших перенять от хумансов немало дурости), давёж деструктивных сект, и даже нашумевшая локализация прорыва аномалий в Нийядском Ущелье – счёт провернутых под руководством Генерала операций местного значения шёл на десятки, и все они отличались хирургической точностью и неоспоримой эффективностью.

Да и то, что воевода сумел найти на мирной и размеренной Эторпии столько приключений на множество хвостов, начиная со своего собственного, уже само по себе свидетельствовало о недюжинном таланте.

Что характерно, ни одно дело, которое Генерал брал в свои лапы, не оказывалось пустяковым или раздутым на ровном месте. То же Нийядское Ущелье поначалу сочли мелким и незначительным затруднением, одолевшимся вполне закономерно и предсказуемо. Но через несколько лет, когда Хранители Мудрости сподобились как следует изучить обстоятельства и выяснили, каких размеров катастрофу удалось предотвратить Генералу, половина Эторпии встала на уши и не слезала с них очень долго.

Короче говоря, в качестве воеводы Генерал находился более чем на своём месте, и ни единое разумное существо не могло с тем поспорить.

Но это было всего лишь во-вторых.

А во-первых был, собственно говоря, весь остальной Генерал – как личность и как явление. Именно это "во-первых" в выдающемся военачальнике и терпели.

Некоторые говорили: "Ушибленный на всю голову." Другие припоминали диковинное землянское слово "эпатаж". Третьи отзывались и вовсе площадно. И, в общем-то, все они были правы. За исключением единственной тонкости: их выражения звучали слишком обобщённо, слишком целомудренно и совершенно не отражали весь ужас и прискорбие положения.

Генерал был страстным поклонником хуманской военной истории, и вообще всего их военного.

Конечно, интерес к разнообразным изделиям хуманской цивилизации случается у многих мантикодзинов – в раннем детстве, когда юный, неокрепший, жадный до познания разум тянется к новому и необычному. Но очень быстро, по мере личного и духовного взросления, увлечение чуждыми техническими новинками проходит, и мантикодзин всё более осознаёт, сколь мудро сохранять душевную простоту и обходиться средствами, дарованными природой.

У Генерала же, одним С-здателям ведомо почему, с годами увлечение вернулось и проходить больше не думало. Напротив, только усугублялось, и к седому меху окрепло до полной невменяемости.

Уже по тому, что он требовал называть себя Генералом, можно было видеть, насколько всё плохо. И ладно бы только называть... Приличные мантикодзины надевают ювелирные украшения и изящные налапники, наносят на шкуры гармоничные узоры. А что носил Генерал? Представьте себе – форменную офицерскую фуражку образца армии какого-то землянского Мордора, то ли почившего в бозе, то ли вовсе вымышленного. Не оригинал, разумеется – пошитую по индивидуальному заказу, под размер мантикодзинской головы и с тесёмочками, чтоб не сдуло в полёте. Но во всём остальном, от черноты цвета до формы стилизованной птицы на кокарде, фуражка безукоризненно следовала канону. За аутентичностью исполнения заказа Генерал надзирал лично.

Поговаривали даже, что у воеводы есть секретная пещера, наречённая бункером – якобы там он на досуге читает книги по любимому предмету, перебирает тематические артефакты и клеит модельки хуманской техники из развлекательных комплектов, украдкой закупая всё это дело на Земле (и уже спустил на таковые закупки изрядное состояние).

Никто не знал, насколько обоснованы эти слухи, но никто не удивился бы, окажись они правдивы целиком и полностью. Генерал запросто мог такое отчебучить. Его нездоровая слабость к хумансовщине доходила едва ли не до фанатизма.

"Вы только посмотрите на этих двуногих, – говорил он. – Мелкие, слабые. Их жрали все, кому не лень. Болели всем, чем только можно и чем нельзя. И что? Выжили и всех жрунов построили. Какими только мутантами природа им ни сопротивлялась, какими только напастями не травила! А всё равно всех пережили и всю природу нагнули. И через космос кто к кому в результате прилетел? То-то же."

Эторпийские традиции Генерал, напротив, всерьёз не воспринимал.

"А посмотрите теперь на себя, – продолжал он. – Жирные, зажравшиеся коты. Естественных противников нет вообще! Болезни и холод не берут! Телефон – встроенный! Буквы, астрономия и прочая математика достались даром! Тепличные условия! И чего вы добились за кучу миллениумов? Живёте в фигвамах, на звёзды только духовностью и таращитесь. Науку зачем учите? Чтоб, гоняя блох по голой жопе, переться от собственного всезнайства. Говорите, у вас правильный путь, а хумансы заплутали и погубили планету? Хо-хо. Вы хоть представляете, что значит жить на погубленной планете? Когда нужно весь природный цикл воздвигать своими лапами? Когда наука и ремесло вам не для выпендрёжа перед носителями отсталого разума, а элементарно для выживания? Да ещё с таким хлипким организмом? А они знают. И вы! – их! – собрались учить разуму и жизни? Серьёзно?"

А к основам мантикодзинской духовности и вовсе относился с кислотно-едким цинизмом.

"Когда вы охраняете сортир, – говаривал он, наставляя муштруемых воинов добрым словом и тумаком (а муштровались его воины, кстати, по землянской же воинской системе – через стресс и унижения), – то думаете не об охране, а думаете: кому склад с дерьмом нужен, что его охранять-то – и не охраняете. Когда вы охраняете создательский сортир, то думаете не об охране, а прётесь: у, какие мы из себя удостоенные чести охранять склад с духовностью – и не охраняете. Я добьюсь, чтобы вы думали об охране. И охраняли. И чтобы вам было без разницы, какой сортир охраняете."

Сортиры заслуживали особого слова – к этому изобретению землянской цивилизации Генерал питал отдельную страсть. Сама идея и концепция приводила его в столь бурный восторг, что была незамедлительно внедрена в подневольных Генералу войсках.

Мантикодзины (да и эторпийцы, до перенятия от хумансов основ цивилизации) – свободные жители свободной планеты, вольные пойти (или, тем паче, полететь) в любой уголок земли и везде чувствовать себя дома – не слишком заботились насчёт большой и малой нужды. Гармония и естественность – главный принцип жизни соблюдался во всём, и в этом тоже. Нужды справляли там и тогда, где подсказывала природа (ну, конечно, не там, где спишь, ешь, ходишь и работаешь, но ведь Эторпия обширна – мало ли на ней других мест?). Генерал же постановил обустраивать в лагерях сортиры и беспощадно приучал воинов к их неукоснительному использованию.

"Думаете, хумансам легко даётся жизнь? – веселился он, надзирая за неуклюжими потугами воинов, мучительно постигающих новую для себя премудрость. – А кто тут хвалится, что умеет жить лучше их? Давайте-давайте, докажите делом своё умение!"

Тем, кто мучился особо выразительно, говорил так:

"Вот представь себе – вражеская оккупация, повсюду засады с противовоздушным вооружением. И много ты навоюешь, если будешь делать вылеты по-большому? Да ракета воткнётся тебе в жопу быстрее, чем оттуда что-то выпадет. Так что давай, воин, учись делать, как на войне!"

Ещё говорил:

"Вот набросаете куч, а шпион противника их найдёт, измерит свежесть и разброс в пространстве, вычислит по статистике, где ваше логово находится, и ка-ак шарахнет туда всяким! Безответственный засранец – друг вражеского наводчика."

Говорил и так:

"Воин в воздухе должен быть сосредоточен на боевой задаче, а не размышлять, в какой момент ему отсыпать!"

И, кроме всего этого, сортиры неплохо помогали в деле наведения дисциплины. Было очень действенным раздавать проштрафившимся воинам внеочередные наряды по их чистке.

Мантикодзинов подобное отношение к основам очень возмущало и коробило. На Генерала неоднократно пытались воздействовать.

Один раз его вызвала на пол шатра сама Мудрейшая. Битый час воевода пребывал в ритуально-покаянной позе, а Мудрейшая, возвышаясь перед ним во всём достоинстве – при полной раскраске, наборе украшений и наплечников, в головном полуобруче тонкой ювелирной работы, с двумя ученицами-эторпийками из эстетской монархии Силкоджа, заплетавшими её гриву в предписанные традицией косички – давила безблагодатного речами о подобающем отношении к наследию и истокам.

Священные места, напоминалось Генералу, суть остатки древних городов, в которых под мудрой рукой С-здателей увидели свет первые мантикодзины, предки и прародители, места, где они получали знания, пророчества, духовные наставления и заветы. Те самые богатства, что ныне мантикодзинский народ гордо и трепетно несёт сквозь века! Те самые заветы, следуя которым, мантикодзины смогли остаться теми, кто они есть, и сохранить Эторпию в её первозданной красоте! И потому ставить колыбель нашего всего вровень с, прости С-здатели, отхожим местом – оскорбительно и кощунственно!

Оскорбитель и кощунник прилежно выслушал отповедь, после чего спросил:

"А что, разве не было сортиров в колыбелях наших прародителей? Ну, Создатели – ладно, существа могучие и непостижимые, но сами-то наши прародители как обходились? Или им не надо было? Или они питались чистым белым светом, а испражнялись радугой? Неужели они и правда так умели?"

Мудрейшая, никак не ожидавшая подобного вопроса, затруднилась с ответом. Генерал же, нащупав слабину в обороне, стремительно развивал наступление:

"А если наши предки так умели, почему же сейчас мы жрём мясо и гадим вполне вещественно? Неужто разучились? И никто ведь даже не ведает, что мы такое умели! Куда ж вы, Хранители Мудрости, смотрели-то? Такое полезное знание просрали! В буквальном смысле! А сколько ещё всего утрачено, о чём нынче вот так только случайно и догадаешься? Полноте, да что вы пронесли сквозь века-то? Достойны ли ваши труды этого пафоса хоть наполовину?"

Мудрейшая глядела на распоясавшегося нигилиста глазами размером с блюдце, клокоча возмущением и совершенно утратив дар речи. И даже её ученицы, перестав заплетать косички, воззрились, разинув рты в немом изумлении. Седошкурый охальник говорил неслыханное, крамольное, чудовищное – и при всём при том его слова выстраивались в столь железную логику, что возразить против было решительно нечего.

И тогда Генерал, склонив голову набок и лукаво прищурившись, сделал добивающий выстрел:

"Или всё-таки были там сортиры?"

Он покинул шатёр Мудрейшей в своём обычном настроении – весёлым и цинично-благодушным, и железная птица на его фуражке победно блестела в лучах восходящего солнца. Мудрейшая на несколько месяцев удалилась в одиночное паломничество, переживая философский кризис, и о плодах своих странствий никому не рассказывала.

А мерзопакостная фраза – "или всё-таки были там сортиры?" – неведомым образом просочилась в большой мир, где распространилась со скоростью морового поветрия, обрела всепланетную популярность и, по слухам, попала даже на Землю в виде эторпийскоязычного заимствования. Учителя несколько лет прилагали неимоверные усилия, выдушая заразу из мозгов, и победа по сей день не представлялась бесспорной.

Одним словом, было понятно, почему Генерала держали как можно дальше и от политики, и от попадания на глаза хумансам, да и от общения с эторпийцами (нетрудно сообразить, что услышали бы от него доверчивые души, ждущие от всякого наставника откровений и мудрости... пресловутая фраза тому примером).

Генерал, впрочем, и не возражал. Он предпочитал клеить хумансовские танчики с корабликами да гонять воинов, а к наставлению и руководству "зажравшимися котами" во имя духовности и эторпийских традиций питал скептичное отвращение. А тех, чья жизнь посвящалась сему занятию, воевода (как ранее и говорилось) иронично обзывал "властелинами".

Но нельзя не повториться – при всём при том, Генерал был военным гением. Извращённым и скорбным на голову. Но гением. Об этом парадоксе старались не задумываться. (Особенно же старались не задаваться неприятным вопросом – не потому ли и гений, что разглядел жемчужины под слоем хуманского навоза и не брезгует копанием?) Принимая талант и военный авторитет неудобного воеводы как данность, ему доверяли заведовать тренировочными лагерями и гарнизонами повышенной элитности. Самыми удалёнными (чтоб не маячил перед обществом) и самыми ответственными (ибо кто справился бы лучше?).

Например, пресловутым секретным лагерем охраны священных мест. Целых три места под охраной – куда уж ответственнее!

В чём же заключалась незадача?

Охране священных мест полагалось выручать путников, заблудших в опасной для них же самих близости от... а, про это уже говорилось. Но то нормальной охране. Генерал, как легко догадаться из вышесказанного, имел свои собственные представления, как следует охранять... гм... в том числе и священные места. Представления сии он претворял в жизнь бодро и энергично, с огоньком и паранойей.

Для начала, никто не знал, где в точности находится лагерь подотчётного ему гарнизона. Конспирация была поставлена на совесть. Слова о противовоздушной маскировке и прикрытии растительностью из плана-приказа схемского инфильтрационного отряда представлялись очень похожими на правду. (Как инопланетчики, впервые ступившие на Эторпию, исхитрились прознать по этой теме больше, чем знало большинство на самой Эторпии, включая Сакуро, было вопросом отдельным.) Объяснение неадекватной секретности Генералом предлагалось простое – "ибо враг не дремлет".

Охраняемая область была обставлена по периметру грозными красными плакатами (и продублирована такими же, закреплёнными на парящих в воздухе аэростатах), где в буквах и картинках разъяснялось, что нарушителя ждут печали и лишения. От всех желающих совершить паломничество в священное место или посетить одно из сооружений, находящихся в охраняемой области, требовалось предварительное согласование и подорожная, завизированные не менее чем Столпом Духовности.

О незадачливом же путнике, заблудшем внутрь периметра по случайности, можно было сказать лишь, что ему сильно не повезло.

Плоскогорье, выбранное для переговоров, находилось от области, охраняемой силами Генерала, всего в нескольких часах полёта, и не случайно. Как бы хумансы ни обижали принимающую сторону, подозревая в близорукости и чрезмерной самоуверенности, но Сакуро рассматривал в числе вероятных угроз и самые серьёзные. Генерал, при всей его безбашенности, воинский долг понимал безупречно. Случись такая напасть, с которой не совладают охотники и поддержка из эторпийцев – им достаточно только продержаться до подлёта воинов из гарнизона, а там... да смилостивятся С-здатели над этой напастью.

Много каких напастей предусмотрел Сакуро, разрабатывая план безопасности мероприятия. Но из всех возможных случилась именно та, которой он не мог и предположить. Попросту невозможно было предположить нечто столь бессмысленное и беспощадное. И теперь изюминка плана неожиданно обернулась незадачей.

Даже в самые лихорадочные и безумные моменты поисков ни у кого не возникало и мысли, чтобы хотя бы приблизиться к границам, охраняемым воинами Генерала. Все слишком хорошо знали, как натасканы те воины и какие задачи перед ними поставлены. К счастью, места, где велось прочёсывание, отстояли от красных плакатов достаточно, чтобы лишь опасливо иметь их в виду. СамогО воеводу в известность не ставили. Во-первых, не хотели лишний раз общаться. Во-вторых, его ответ угадывался и так: гарнизону поручено охранять территорию, а не подтирать задницы неумехам за её пределами, вот уткнетёсь в плакатики – тогда и поговорим.

Но теперь, ввиду открывшихся обстоятельств, фактор Генерала превращался в настоящую головную боль.

Именно на разговор с полоумным воякой и отлучался Сакуро.

Отлучался, ибо такие разговоры не следовало проводить на глазах у хумансов. И даже за хлипкой стенкой шатра.

Добродушная ухмылка Генерала, обрамлённая дурацкой фуражкой, бесила и при очной встрече. А при мысленном разговоре через медитацию, когда беседующие напрямую соприкасаются умами и чувствуют от собеседника не только внешнее, но и внутреннее... Никому не доставляло удовольствия просвечиваться лучами этакого к себе отношения – глумливо-игривого, сурово-отеческого, и в то же время печально-безысходного: что ж, мол, вы собой представляете-то, сородичи? Причём, если нормальные мантикодзины, чувствуя встречное отношение друг к другу, в ходе разговора волей-неволей приходили к гармоничному взаимовосприятию, то у Генерала вИдение собеседника оставалось нерушимым и непрошибаемым, какие бы кривляния разума и сердца оный собеседник ни предпринимал. Общаться с ним было всё равно, что стучаться об глухую стену с переговорным устройством.

Вождь достоверно знал о себе, что при затяжных мысленных разговорах с Генералом начинает подёргиваться и повизгивать. Хумансам этого видеть ни к чему. Сегодня они и так насмотрелись достаточно, чтобы потешить свою бездуховность.

"Ан'та, Генерал! Это вождь Сакуро из Кардзи."

Ответный добродушно-насмешливый луч не заставил себя долго ждать.

"Ан'та, властелин! Здорово, здорово. Всё жду, когда ты позвонишь. Или ещё какой-нибудь властелин. Но был уверен, что всё-таки будешь ты."

"Ждёшь? Уже всё знаешь?"

"Нет, конечно. Откуда? Никто меня не любит, никто не хочет поболтать с бедным старым Генералом. Но у вас там такие манёвры развернулись – трудно не заметить! С кем воюете?"

"Всё кривляешься, старик? У тебя же везде шпионы. Ни за что не поверю, что они тебе до сих пор не донесли."

Генерал мысленно хохотнул.

"Ты, властелин, прямо льстишь выжившему из ума старикашке! Врать не буду – прилетал вчера кое-кто на годовщинку, погутарили кой о чём под мяско с грибочками. Но считай, что я ничего не знаю. Ты ведь позвонил затем, чтобы рассказать всё в красках и подробностях, или я не прав?"

Сакуро скрипнул зубами. Наверняка ведь седая аномалия уже знает о творящемся непотребстве больше него самого. Но верен себе, фуражка, как и всегда...

Собрав в кулак волю и самообладание, вождь изложил предысторию вопроса. Генерал слушал с умилением и время от времени уточнял откровенно незначительные моменты.

"...Такой, говоришь, зверь, что даже оружия не дают? Прям так и сказали? Не уверен? Ну-ну..."

"...А сундук больше одного локтя в длину был или меньше? Не присмотрелся? Ясно..."

"...Прочёсывали зигзагами или сеточкой? Не помнишь? А-а..."

"...На орбиту две эскадры подняли или три? Тебе не сказали? М-да..."

"...А ихний приказ тебе в первый раз зачитали через восемь сорок две или восемь сорок три? Не засекал? Часов в хуманских единицах не было? Не взял? А эторпийско-землянский разговорник? Аптечку первой помощи землянского образца? На переговоры с заведомым участием хумансов? Понятно..."

Сакуро едва ли не воочию видел морду в фуражке, подпёртую лапой в щёку и внимающую повествованию с улыбкой накачанного грибами каннибала. Он всё сильнее чувствовал себя нерадивым учеником, тщащимся возместить незнание многословием и, по невыученности урока, едва сознающим, какую ахинею несёт. Сильнее всего бесило, что вождь знал – именно к такому впечатлению о себе Генерал его и подводит, отлично зная, что он об этом знает.

"...А всего их было пять или шесть? Точно? Надо же, точная информация..."

Мысленно рыча, Сакуро едва дотерпел до конца собственного рассказа.

"В общем, вот так обстоят дела. Мы всё больше уверены, что они сейчас ходят по земле, охраняемой твоим лагерем. Передай своим воинам, чтоб повежливее, если найдут."

"Не боись, властелин, совсем убивать не будем. Если, конечно, они не будут отстреливаться. Или будут?"

Сакуро было пропустил вопрос наполовину мимо ушей, сочтя очередной подначкой, но вдруг в памяти всплыла фраза хуманса Ивана: "...заряжено боевыми, без дураков".

"Не уверен."

"Ну, тогда извиняй – будем брать, как получится."

Вождь аккуратно, чтобы не попало в мыслеречь, понадеялся, что хреновы партизаны попадутся обычным войскам, а не генераловцам, и непоправимого удастся избежать. ("Если вообще попадутся", – ехидно нарисовалась подлая мыслишка, но была безжалостно изгнана.)

"Попрошу ещё об одном. Мы сдвигаем область поисков и будем прочёсывать вокруг твоих границ. Постараемся не нарушать, но, сам понимаешь, всякое может случиться. Отнесись с пониманием."

"Увы, властелин, никак нельзя. У меня чёткий приказ, и уровнем повыше твоего."

"Генерал! Аномалия тебе под хвост! Дело исключительное, а ты дурака валяешь!"

"Я серьёзен, как никогда. Вот ты можешь поручиться, что прямо щас на моих границах не стоит отряд злоумышленников, шифруясь под ваши войска? Дадим мы вам послабление, а они только этого и ждут – как прорвутся под шумок, да как надругаются над священным местом! Кто отвечать будет?"

"Какие, к аномалиям, злоумышленники?! У нас такой чёс идёт, что каждого местного дикаря уже поймали не по разу!"

"А инопланетчиков по сколько раз поймали?"

"Ыырр..."

"Ну вот. Можешь поручиться, что ещё кто-нть непойманный не лазит, над вами посмеиваясь?"

Вождь угрюмо промолчал.

"Так что, хотите чесать вокруг – чешите, хотите нарушать – можете нарушить... но только один раз, хо-хо."

Вождь продолжал угрюмо молчать.

"Не куксись, властелин. Если тебе ну прям невмоготу нарушить – можно созвать курултай для пересмотра режима, – предложил Генерал. – Соберёмся, перетрём, поголосуем – и спустят новый приказик, что священные места теперь приравнены к сортирам и охранять их не нужно. Ну, если, конечно, Столпы Духовности не охренеют и вето не наложат. За недельку как раз управимся..."

"Делай, как знаешь."

"Выше нос! Если кого поймаем, обязательно сообщим, а что останется – выдадим в лучшем виде. Будет кто возмущаться – вали всё на меня. Я дурной, мне всё можно."

"А смотреть в глаза народу и рассказывать, как ты запятнал честь планеты, тоже будешь ты? Ни хрена же! Я буду смотреть и рассказывать!"

"Не дрейфь. Если дойдёт до выступления перед народом – это будет значить, что Эторпию ещё не аннигилировали. Так им и скажешь!"

Вождь разрывал связь с мысленным воплем души, плавно переходящим в вопль голосом.

– И молитесь, чтобы ваши люди попались хотя бы воинам Генерала, а не забрели в священное место, – буркнул он хумансам, когда вернулся. – Так у них будет возможность вернуться хоть в каком-нибудь виде.

Три часа до конца назначенного срока истекли. Затем ещё три. И ещё...

Ночь прошла спокойно, без новостей.

IV

Ким проснулся под заунывный мяв – Тоху, слоняясь по лощине, превозмогал тяжёлое грибное похмелье. Эторпийский караул, стерёгший тушку близ лагеря, сняли за ненадобностью. Улетевшего по делам вождя снова подменила Учительница.

Появилось и нечто новое.

Схемская сторона в этот раз не стала прибедняться и прислала не аскетичный эвакуатор, а машину пофешенебельнее. Конструкция нового корабля, в отличие от курьерского, была явно человеческой, привычной землянам на вид. Аппарат вряд ли умел проводить столь же впечатляющие гиперзвуковые взлёты-посадки, но выглядел много весомее и солиднее – размером в добрую половину лагеря. Широченный трап вёл к шлюзовым воротам, рассчитанным не менее, чем на шеренгу из двух танков. Корабль размеренно попыхивал движками на холостом ходу и мигал лампочками вокруг входа, как бы намекая – если, мол, будете себя плохо вести, из меня такое выгрузится, что не обрадуетесь.

Кое-что уже успело выгрузиться и кое-кого не обрадовать.

Пятёрка знакомого состава – четыре человека под руководством подземника – держала под охраной периметр вокруг лагеря и корабля. С первого же взгляда становилось ясно, что этот отряд, в отличие от сопровождения посла, не инфильтрационный, а вполне классического, сугубо силового назначения.

Четыре бойца мордоворотского телосложения, облачённых в боевые скафандры (посермяжнее, чем у землянских космопехов, но тем отчётливее бросалась в глаза, что обмундирование сделано не для красоты, а для суровой работы), распределились по секторам и, организовав из подручных материалов баррикады, контролировали стороны света. Серьёзные пушки в руках парней подтверждали – контроль весомый. Более того, не пушками едиными. Там и сям торчали пирамидки, ящички и полусферы донельзя зловещего вида, и время от времени меняли позиции несколько беспилотных гусеничных машинок, высотой чуть выше колена, похожих на игрушечные танки. Именно похожих. Танки, даже игрушечные, не бывают увешаны таким абсурдным количеством разномастных стволов и ракет.

Из лишних сортирных будок, поруганных во вчерашнем обыске, сложили господствующую высоту в виде пирамиды. На её макушке возвышался командир-подземник. Возвышался не только в геодезическом смысле. По меркам своего племени он, очевидно, был таким же мордоворотом, как его бойцы – по человеческим. На фоне Корга и Даска, даже на взгляд ненадёжного глазомера по памяти, их соотечественник впечатлял размерами, да и комплектовался куда внушительнее. Его морду покрывал цельнометаллический гибрид шлема, маски и намордника, а тело – некое подобие пластинчатого доспеха (в пластинках опознавались элементы динамической защиты). Тезис о звере, которому не дают оружия, в данном случае не действовал: в руках подземник держал штуковину, калибр которой приближался вплотную к артиллерийскому.

– А ещё у них в войсках есть беременные женщины, – шёпотом сообщил схемский посол.

Ким был готов сдержанно улыбнуться на сомнительную шутку, но посол не шутил.

– У наших железных товарищей беременность протекает по-другому, – пояснил он. – Они не отращивают живот, а растут целиком – становятся больше и сильнее ещё раза в полтора. И определённым образом могут неограниченно продлевать срок. Из их беременных женщин комплектуются специальные тяжеловооружённые части.

Ким посмотрел на подземника новым взглядом, мысленно умножил его габариты на названную цифру и начал понимать, почему в Схеме не строят боевых человекоподобных роботов.

Периметр держался спокойно и уверенно. Цели из оцепления Маррека, изрядно подавшегося назад, были распределены по средствам поражения (судя по направлениям тех пирамидок-коробочек, в которых средства поражения угадывались ну совсем уж откровенно), а всякие похмельные морды, забредавшие слишком близко к невидимой границе, неделикатными тычками серьёзных пушек разворачивались вон. Маррековцы безропотно сносили сие унизительное зрелище, и это о многом говорило. Обладатель морды тоже не возмущался, но ему всяко было не до возмущений.

Чисто из интереса Ким заглянул в рекордер – узнать, каким образом удалось достичь взаимопонимания. Оказалось, произошло следующее. По прибытии корабля схемский посол толкнул подготовительную речь ("Уважаемые воины Эторпии, сейчас несколько человек из наших вооружённых сил возьмут наш лагерь под охрану, не волнуйтесь и не беспокойтесь, это просто необходимая формальность, и ругаться с ними не надо – они не знают вашего языка.") Затем вышел командир-подземник и провёл доходчивую демонстрацию. Не тратя слов, он отстрелил себе ладонь из какого-то мощного эторпийского ствола (где только и взял?), потом в течение тридцати секунд демонстрировал, как ошмётки, полыхая зелёным свечением, срастаются обратно, а под конец взял аборигенское оружие восстановившейся рукой, сжал кулак и движением большого пальца согнул агрегат под прямым углом. Выступления на бис никто не попросил.

Ким посмотрел на сурового бойца ещё более новым взглядом. М-да. Понятно, почему бедняга Маррек с сотоварищами сегодня такие скромные. Заодно секретарь удивился сам себе – это ж надо умудриться проспать столько интересного и довольно громкого! Неужели вчерашний день настолько вымотал?

Лидер-подполковник Семёнов, примостившись на раскладной скамейке возле генератора и позаимствовав шлем с пультом у дрыхнущих Роланда и Брика, продолжал их нелёгкое дело по спасению виртуальной Земли. Ему помогал один из земных космопехов, оставшийся не у дел. Второй нёс вахту связи у антенны.

– Что нового? – спросил посол Единства, выползая следом за Кимом и примечая изменения в обстановке. – Ого! Что нового у нас – уже вижу, а вообще? Здравствуйте ещё раз, господин лидер-подполковник.

– Здравствуйте, – кивнул тот.

– Ничего нового, сэр, – доложил космопех-антенщик. – По сообщениям агентуры, войска Кардзи и Генерала ведут поиски к северу. Пока безрезультатно. И у них нелёгкие взаимоотношения по разграничению зон ответственности.

Ким невесело усмехнулся про себя: упомянутая агентура, уподобляясь шпионам запортальных маргиналов, сидела в эторпийских городах и вылавливала информацию из слухов по кабакам. Источник, конечно, эффективный, если дело поставлено умело – но всё же повод в очередной раз вздохнуть об никаком охвате Эторпии. Ресурсы, катастрофически мало ресурсов. Всё уходит на поддержание штанов дома. И по мотивации пока что проигрываем вчистую. Одно и утешение, что секретность на этой самоуверенной планете на уровне детского сада...

– Патрули через наше посольство ходят злые, – продолжал антенщик. – Всё время порываются учинить обыск. Нас подозревают в причастности.

Ким с послом понимающе переглянулись, а схемская делегация, напротив, удивилась.

– Они что, разгуливают с оружием по вашему посольству и могут творить беспредел? – спросил Семёнов. – А как же экстерриториальность?

– Да вот есть такая местная специфика, – развёл руками посол. – Неудобно, но мы приспособились.

– А они не боятся, что в Солнечной системе с их посольством случится что-нибудь симметричное?

– Да вот, представьте себе, нет. Их посольство на Земле, на самом деле, располагается здесь же.

– ???

– Смысл такой. Вот есть Эторпия, на её территории есть наше посольство – территория Земли, а их посольство – на территории Земли, то есть внутри нашего посольства. Потому, собственно говоря, они и ходят туда-сюда.

– Я смотрю, эта ваша Эторпия – очень интересное место, в димпломатическом смысле, – заметил лидер-подполковник.

– И не говорите! – подхватил схемский посол. – Надо же, а мы предполагали, что вы их селите где-то в особо секретном бункере.

– Они посчитали, что таким образом проявили остроумие и посмеялись над буквой наших бездуховных обычаев, – буркнул Ким. – А мы проглотили. Потому что экономические интересы.

– На самом деле, они просто брезгуют, – пояснил посол Единства. – Вы же видели, как у нас на Земле?

– Да уж, – согласился схемский посол. – Невесело. На нашей стороне в ваши времена, конечно, тоже было трудно, но под купола забираться не пришлось.

– Так получилось, – вздохнул посол Единства. – Лет за сто-полтораста до выхода в дальний космос у нас с вами первое серьёзное расхождение истории. У нас наслушались баек про антропогенное изменение климата и пустили к власти зелёных, там за ними под шумок ещё гомосеки пролезли... Мы думали, они за мир и чистую планету, а оказалось, они просто людоеды. Смешно сказать... то есть, не смешно, конечно... экологию угробили в их прожектах по оздоровлению экологии, один другого безумнее. Потратили на это столько ресурсов, что хватило бы на несколько озеленений Марса. Ну и вот. Глобальная Диктатура Капитала-то почему получилась? Экология уже убита, народ вымирает, купола нужно строить срочно и всем миром, а экономика не в том формате. И эти, чтоб их, оракулы нью-эйджа, вещают – мол, сами виноваты, слишком долго убивали природу и слишком поздно начали восстанавливать, никаких куполов, давайте-ка ещё раз из последних сил чего-нибудь реанимируем, а не получится – значит, и не нужны вселенной такие никчёмные существа...

Он даже заговорил сквозь зубы, непроизвольно сжимая кулаки. Землянам, мало-мальски интересовавшимся родной историей, трудно было нейтрально относиться к тем печальным её страницам.

– Корпорациям даже не пришлось вести пропаганду. Когда они занимали рейхстаги, люди ловили вылетающую оттуда зелень и душили голыми руками. И ведь недодушили в конце концов, что самое поганое! На излёте Диктатуры снова голову подняли. До сих пор гоняем из рядов и вычищаем дерьмо, которым они успели загадить людям мозги. Ким вот как раз по части мозгов работает – подтвердит.

Ким подтвердил.

– В общем, – закончил посол, – в космос мы выбрались по остаточному принципу. И, по большому счёту, до сих пор. Почти все силы брошены на выживание и сохранение потенциала. И ещё на озеленение Марса – чтоб было, куда вывозить народ, если вдруг на Земле не справимся. А если бы не экспорт с этой Эторпии, было бы ещё труднее. Думаете, мы так просто сносим их плевки вот уже не первый век? Приходится. Продаём, грубо говоря, за хлеб достижения поколений. Чтоб не сказать тело и душу.

– Вон как у вас повернулось, – посочувствовал схемский посол. – Трудно вам.

– Трудно, – согласился посол Единства. – Но мы справимся.

– Не сомневаюсь. И, смею надеяться, у наших сторон ещё будут отдельные переговоры на эту тему. Знаете, я думаю, вам стОит выходить на Родину. В смысле, на нашу Землю. Им тоже пришлось много чего пережить. В другое время и по другой теме, но всё равно, единство Человечества для них сегодня – не пустой звук.

– Спасибо. Приму к сведению и передам.

– Мы в гармонии с природой без ваших достижений тысячелетия жили и тысячелетия проживём! – донёсся откуда-то издалека вопль, исполненный залихватской гордости и, кажется, не вполне трезвый. Нервишки у местной военщины, в свете затянувшейся истории с инфильтрационным отрядом, явно сдавали.

Лидер-подполковник и послы оглянулись в направлении, откуда был издан комментарий.

– Мне одному послышалось, – поинтересовался лидер-подполковник, – или кто-то там визгливо кукарекнул?

А Ким обозлился. Быстро прошарив глазами ближайшие метры и выхватив натренированным взглядом шпионское устройство, не слишком умело замаскированное под камень, он схватил его и поднёс ко рту.

– То-то я смотрю, роботы у вас прямо из природы выросли, и подслушиваешь тоже природой! Козёл!

И, размахнувшись, запустил продуктом технологического заимствования в сторону невидимого собеседника. Оттуда обкуренно захихикали.

– Так, – заключил лидер-подполковник. – Я вижу, здесь не оценили нашего жеста доброй воли. Я, конечно, и не особо ожидал, но всё же наглеть надо в пределах приличий. Сублидер-капитан! – Он постучал по шлюзовым воротам. – Врубайте глушилку. На полкилометра. Чтоб ни одна падла иначе, как через астрал, и пёрнуть не могла.

– Э! – возмутился космопех у антенны, немедленно почувствовав эффект мероприятия.

– Извиняюсь, не подумал, – повинился лидер-подполковник. – Дайте параметры ваших устройств, провесим канал. Сублидер-капитан, щас к вам зайдёт человек на тему белого списка – пустите и переговорите!

Космопех, проконсультировавшись с Кимом, загрузился в корабль с какого-то чёрного хода, подсказанного Семёновым. Через пару минут связь восстановилась.

Эторпийские воины из оцепления тоже не обрадовались переменам в эфире. Из роботов повыскакивали несколько пилотов и, разминая кулаки, куда-то направились. Судя по гулу возмущённых голосов из-за перевала, не они одни. По дальнейшим звукам можно было заключить, что мастера уха и слова нашли и обошлись с ним грубо. Ещё несколько мгновений спустя, на перевале появился Маррек, сделал несколько шагов в сторону лагеря, постоял, задумчиво его оглядывая (особенно суровую пятёрку десанта), и начал ходить кругами, учиняя смотр своим войскам. Но время от времени продолжал многозначительно оглядываться.

– Наш доблестный Зелёный Воин, наверное, хочет сказать, что они признают свою неправоту и просят вернуть вещание, – догадался схемский посол. – Но чего-то стесняется.

– Вот когда перестанет стесняться, тогда и вернём, – заявил Семёнов. – Или пусть потерпят, пока мы улетим. А до тех пор пусть держат связь через дары природы.

– Кстати, об "улетим", – спохватился посол. – На сколько вам выписали командировку?

– На три дня. Ну, это, конечно, с запасом на крайний случай. Если у них ступор по нашему вопросу затянется на больше, будем всех вывозить по схеме эвакуации. С вашим правительством согласовано, – добавил лидер-подполковник, обращаясь к послу Единства.

– А разве вопрос до сих пор не решён? Двенадцать часов давно уже прошли, – припомнил посол Единства.

– Это время, отведённое на операцию, – пояснил лидер-подполковник. – По приказу на учения, для её штатного завершения отряду должны подать сигнал. С помощью вот этого, – он показал в сторону колобродящего Тоху. – А поскольку оно до сих пор тут...

– Всё ещё надеются найти своими силами, – закончил мысль посол.

– А вдруг найдут? – спросил Ким. – Если к делу подключился этот Генерал, и он не зря нагоняет на наших дорогих хозяев ужас... Да ещё отряд ждёт сигнала на его территории...

– Мне кое-что известно про Генерала, – отозвался Семёнов. – Это действительно серьёзный дядя. Из всех местных только у него, пожалуй, и есть ненулевой шанс. Но... Откровенно говоря – не слишком ненулевой. У моих бойцов слишком серьёзная фора.

– А остальным не даёте и такого? – удивился посол Единства столь пессимистичному прогнозу.

Лидер-подполковник сдержанно усмехнулся.

– Они до сих пор не смогли установить местонахождение ориентира. Или, пока меня не было, установили-таки?

– Вроде бы нет. Да и не пытались. Сошлись на том, что территорию охраняет Генерал, а значит, ему и карты в руки.

– Вот-вот. Мои люди дали достаточно подробное описание точки, находящейся у них на земле, а эти – местное, блин, население! да ещё летающее! – не могут и не хотят даже вспомнить, где у них такое обретается. О каких шансах тут может идти речь?

– Может, ориентир недостаточно приметный? – предположил космопех, ассистировавший в спасении виртуальной Земли. – Местность-то малоизученная. Вдруг их таких тут на каждом шагу торчит.

– Да вряд ли. Макс Юрьич, дайте-ка приказ... Так-так... "Положение относительно ориентиров – двадцать четыре километра к юго-юго-востоку от синего минерала, вкопанного в каменную площадку на естественном возвышении. Над минералом – арка с золотым металлическим блеском, вокруг – бордюр из строительного каменного композита. Общее направление – примерно северо-запад от начальной точки, порядка двухсот километров." Не очень-то похоже на типовое сооружение местной архитектуры. У них тут, насколько знаю, всё больше пирамиды да парфеноны.

– Может, украшение? – предположил Ким. – Базовая архитектура у них более-менее стереотипная, а вот излишества бывают замысловатые.

– Тогда бы описание было сформулировано по-другому, – не согласился Семёнов. – Это же военный документ, в нём всё чётко и однозначно. Если украшение – было бы сказано: строение такое-то с украшением таким-то... Смотрите-ка, что это представительница взбесилась?

Все обернулись на топот лап. Действительно, мантикодзинская Учительница чему-то крепко взволновалась. Она подбежала к периметру, явно была не против двинуться и дальше, но боец Схемы, державший данный сектор, слишком доходчиво обозначил готовность преграждать, предотвращать и пресекать потенциальную угрозу.

– Человек! – возопила она. – Повтори ещё раз, как выглядит это место!

Лидер-подполковник пожал плечами, но прочитал ещё раз.

– А в чём дело?

Учительница, казалось, не услышала вопроса.

– Скажи, что вы от нас хотели?

Сводная делегация озадаченно переглянулась.

– В каком смысле? – спросил Семёнов.

– Какой сигнал мы должны подать? Вы говорили об этом, я слышала! Скажи же, заклинаю тебя священными небесами!

– А! – сообразил лидер-подполковник. – Нужно отвезти вот это стонущее недоразумение в точку, куда мои бойцы должны доставить... прошу прощения, уже доставили учебный груз и... Собственно, я уже рассказал всё ему и вашему вождю на предварительной консультации. А что, что-то случилось?

Но Учительница переключила внимание на Тоху.

– Быстро отвечай – что тебе сказал сделать этот человек!

– Отстань от меня, мне плохо...

– Отвечай! – рыкнула Учительница, хлестая страдальца по морде. И выражение её собственной морды при этом было самым что ни на есть разъярённым.

– Лагерь охраны Генерала... Прилететь... Сделать... Сказать... О-ох...

– Ты помнишь, что сделать и что сказать?!

– Помню... Учительница, отстань... Дай мне умереть достойно...

Но тут ему на макушку возложили лапу и пропустили через организм такой заряд духовности, что в воздухе загудело и запахло озоном, страдалец воспарил над землёй, а его шерсть встопорщилась щёткой.

Сводная делегация снова переглянулась – на сей раз не только друг с другом, но и с кучкой эторпийцев, подбежавших во главе с Марреком и недоумённо внимающих невероятному зрелищу.

Экзекуция длилась около минуты. По её завершении Тоху огляделся резко протрезвевшими глазами, ошарашенно поморгал, а потом надолго пригнулся к земле, повторяя вчерашний подвиг мастера Акивы. Только не под милосердным прикрытием будки, а самым безблагодатным образом, у всех на виду и прямо на камни.

Эторпийцы, отойдя от шока, поспешно отвернулись и с преувеличенным старанием стали внимать красоте небесного края, расцвеченного заревом восходящего солнца. Делегация воззрилась на происходящее с не меньшей растерянностью. Совершенно нехарактерно было для мантикодзинов выставлять напоказ перед инопланетчиками столь низменные и бездуховные аспекты своей физиологии...

Но Учительницу в данную минуту имидж волновал менее всего. Отодвинувшись с пути растекания мерзкой лужи, она свирепо выжидала, когда сын вождя проблюётся.

Иссякнув, тот помотал головой, поднял глаза и робко, жалобно вопросил:

– Учительница, за что?

И получил ещё один шлепок.

– Ты, сын баранозавра и песчаного червя, по недоразумению подброшенный в семью вождя! Слушай моё слово. Сейчас мы немедленно полетим в лагерь Генерала, и ты скажешь и сделаешь всё, что тебе сказал вон тот достойный человек. А потом, когда появятся люди, которых ты оскорбил, ты будешь перед ними извиняться. Долго извиняться.

Мозги Тоху мгновенно пришли в порядок.

– Учительница, он же предложил мне позорно сдаться! Как можно?..

– Всё, что тебе сказано сделать – ты сделаешь. Понял?

– Может, мне ещё пятки им полизать?! – взъярился Тоху.

– Если понадобится – будешь лизать!!! – отрезала Учительница.

Сын вождя уставился на неё недоверчиво, но, не разглядев ни капли шутки или преувеличения, съёжился и поник.

– Учительница, но почему?..

– Я тебе, куску гнилого мяса, завёрнутому в драную шкуру, не сгодившуюся для вигвама, потом расскажу. Чтоб тебя не хватил удар, когда осознаешь, на кого высунул свой поганый язык! Ну-ка, полетели!

Присутствующие проводили улетающих мантикодзинов странными взглядами.

– Кто что-нибудь понял? – задал Ким риторический вопрос в пространство (не забыв, впрочем, проверить, что рекордер всё зафиксировал). – А вы что-нибудь поняли, доблестные? – спросил он конкретно у эторпийцев.

Доблестные ответили молчанием и угрюмыми, мрачнее тучи, лицами. Трое – видимо, те, у кого при себе было – достали бутылки, приложились синхронно, как на параде, и передали остальным. Ритуал повторился пару раз, пока неприложившихся не осталось. Потом, развернувшись, воины ровным строем двинулись вон.

– Эк их расколбасило... – пробормотал лидер-подполковник.

– А вы предполагали, что так будет? – заинтересовался Ким.

– Ну, что до этого дойдёт в принципе – мы, конечно, ждали, – не стал отрицать Семёнов. – Но чтоб вот так резко и феерично... Я чего-то недопонимаю в ситуации.

А вот посол Единства в ситуацию явно врубался. Это было видно по выражению его лица, которое на глазах переменялось с глубоко задумчивого на точную копию физиономии, приписываемой эталонному медийному троллю.

Когда смена выражения завершилась, посол повернулся к схемскому коллеге и пожал ему руку.

– Позвольте, коллега, выразить вам моё профессиональное восхищение. Хотя мне пока многое не ясно, но уже могу сказать точно – вы сработали блестяще. Я постараюсь донести ваше послание как можно буквальнее.

– Да ладно, коллега, – скромно отозвался тот. – Моя личная заслуга не так велика. Вы, кстати, тоже оправдали ожидания – догадались первым, как я и предполагал.

– Сэр, вы сейчас о чём? – спросил вконец озадаченный Ким у начальства. Примерно с тем же немым вопросом обратил взор на своё начальство и Семёнов.

– Скажи, Ким, что известно о мантикодзинских священных местах? – задало встречный вопрос начальство, делая зачем-то предупреждающий знак лидер-подполковнику. – Не о том, что они такое вообще, а в смысле их содержимого?

– Ничего не известно, – уверенно ответил Ким. – Туда никому не подсмотреть и не проникнуть, кроме специально подготовившихся мантикодзинов, а они после посещения мест никому не рассказывают об увиденном.

– То есть, если, допустим, в священном месте есть нечто развесистое и запоминающееся, вполне могущее сойти за ориентир, то его описание никому ничего не скажет, кроме тех самых специальных побывавших?

– Ну, по логике, да... – Ким тоже начал кое-что соображать. – Подождите, сэр, вы хотите сказать...

– Да-да, Ким, именно так. Наши любезные хозяева, конечно, те ещё фрукты, но вряд ли настолько, чтобы ни один не смог опознать ориентир по описанию. А Учительница опознала. И сам видишь, как на неё это подействовало.

– То есть, вот этот самый минерал с аркой...

– То есть, да. Для наших коллег из Схемы содержимое мантикодзинских секретных мест – никакой не секрет. У вас, разумеется, и карта полушария есть, – обратился посол к лидер-подполковнику, не спрашивая, а утверждая.

– Есть, – подтвердил тот. – Мы в курсе особенностей этих мест... в физическом, так сказать, аспекте.

– Не буду спрашивать, ни как вы одолели эти пресловутые технологии Создателей, ни как и когда успели снять эту карту, – заверил посол. – Пусть этим занимаются люди, которым положено по службе. Однако предположу, господин лидер-подполковник, что вы удивились, когда увидели не географические координаты, а описание по ориентирам.

Семёнов бросил взгляд на начальство, и то разрешительно кивнуло.

– На самом деле, автоматику тактического взаимодействия специально так запрограммировали, – сказал лидер-подполковник. – Есть набор возможностей для специальных случаев, они ещё часто задействуется на учениях – для отработки этих самых случаев. Но в нашем случае это по всем признакам была накладка. Я сам узнал об этом только перед вылетом сюда, и, действительно, немного удивился. Уже заготавливал клизмы, кому надо.

– И речь шла не о произвольных ориентирах, которых наверняка многие тысячи, а только по местам с особенностями, – уточнил посол.

– Да, действительно... – Лидер-подполковник снова оглянулся на начальство, на сей раз вопросительно. Начальство многозначительно улыбнулось.

– Предположу также, что вы, как специалист, занимались проблемой только с технической стороны и не совсем в курсе о гуманитарой. То есть, возможно, знаете, что по нашу сторону Портала барьеры вокруг этих "священных мест" считаются непроницаемыми и непросматриваемыми, но не знаете, насколько серьёзная и политическая мифология накручена вокруг этого феномена. По легенде, это – ни больше ни меньше – испытание самих Создателей, пройти которое и получить доступ к невероятным знаниям может только существо, достигшее нужной ступени духовной эволюции. Как вы понимаете, расовый состав достигших достаточно однороден, а остальным, типа бездуховных нас, на этом основании предлагается на них равняться и слушаться их мудрости. Само собой, нагнетается подобающая романтика и фольклор, уже не первое тысячелетие...

– Да тут же вопрос всего на несколько лет исследований! – воскликнул лидер-подполковник.

– Вы только в нашей медии такое не скажите, – усмехнулся посол. – Загрызут и вытопчут.

И переадресовал недоверчивый взгляд Семёнова Киму.

– У людей застарелый кризис мироощущения, – пояснил секретарь мрачно. – Существуем трудно, поводов для оптимизма немного. Люди склонны считать, что мы идём неправильным путём. И слишком многим хочется верить, что у кого-то во вселенной получилось лучше, чем у нас. Вот у них, мол, путь правильный, сейчас перейдём на него с нашего неправильного, и сразу пойдёт веселее... А *эти* – знают и вовсю пользуются. Какие исследования? Местные нас и близко не подпустят. А на Земле затравят свои же клоуны. Чтоб не портили легенду о сияющих высотах и величии правильного пути.

– Ну дела-а... – протянул Семёнов. – То есть, получается, мы тут залезли и чисто мимоходом так порушили столп, подпиравший местные небеса... Нормальненько.

– Ну, порушиться-то ему так просто не дадут... Но да, дерьмо по определённым вентиляторам теперь залетает вовсю. – Ким улыбнулся со злорадной мечтательностью. – Уж мы в Отделе точно дадим теме ход. Аккуратно, но дадим.

– В общем, этот нюанс в вашем приказе – сугубо политический ход, – подытожил посол. – Не берусь сказать, тонкий или толстый, но однозначно эффективный. Упёртость наших любезных хозяев вы уже имели удовольствие оценить. Они, пожалуй, и на год запросто могли бы затянуть волынку. Не то чтобы из принципа, а – ну, понимаете, не предполагать же всерьёз, что их, адептов духовности, сделали какие-то инопланетчики. А вот *такой* довод проигнорировать уже не получится.

– Узнаю почерк, – хмыкнул лидер-подполковник, переводя взгляд на начальство. – Если честно – подозревал. Макс Юрьич у нас не та фигура, которую пошлют просто так отбыть третьесортный номер.

А начальство было сама скромность.

– Но это не всё, – продолжал посол. – Ким, ты ведь удивился, почему на место переговоров предложили именно Эторпию? Думал, наверное, у кого в министерстве вдруг настолько отказала профпригодность?

– Да, сэр, – признался Ким. – И думал об этом ком-то очень плохо.

– А в министерстве никто и не предлагал! – торжествующе объявил посол. – Там тоже все удивились. Инициатива поступила не с нашей стороны. Господин посол, это ведь была ваша идея?

– Не то чтобы именно моя, – признался схемский посол, – но я голосовал за её одобрение.

– Вот чего я пока не понял – как именно эту идею подбросили нашим любезным хозяевам и сумели развести их на энтузиазм... да теперь и не так важно, наверное. Так или иначе, но эторпийская сторона тоже выразила заинтересованность. Потом обстоятельства сложились так, что вариант оказался единственным доступным. Тоже, как я теперь понимаю, не случайно. В министерстве удивились, но протестовать не стали. В конце концов, что там за переговоры... Мы все понимаем, какая цена этим нашим сегодняшним переговорам. Поставили печать и дали отмашку.

– Но в чём смысл?

– А тут-то, Ким, и самая изюминка. Вспомни, что господин посол говорил про их дипломатические отношения с Эторпией? Сколько именно лет они вас динамят с открытием посольства, коллега?

– Больше десяти, – сообщил схемский посол.

– Вот. Да как динамят! Мы привыкли, что с нами здесь по-хамски, но даже это безобразие ни в какое сравнение не идёт. Помнишь – любезные хозяева даже не помнят, что посольства у них нет, и они сами же его не дают открывать? Сколько лет с местными работал, но и представить не мог, что они настолько неадекватные. До сих пор не могу поверить.

– Я бы и сам не поверил, если бы лично не возглавлял несколько переговоров, – вставил схемский посол.

– Ну вот. И, что самое характерное, наглость им совершенно не по статусу. Они даже не поняли, на сколько классов держава, которой они вздумали хамить, превосходит их в том числе и в военном отношении...

Ким, разумеется, понял, о чём начальство дипломатично не сказало вслух: на Земле этого тоже не очень-то понимали, а значит, не случайно и их собственное участие в номере.

– В таких случаях принято, выражаясь языком пропаганды, побряцать оружием. Но, как я понимаю, это не ваш метод?

– Не наш, – подтвердил схемский посол. – Да и аборигены слишком твердолобы, чтобы воспринимать такие прямолинейные приёмы.

Что есть, то есть – в этом Ким имел достаточно случаев убедиться.

– И тогда, под прикрытием третьестепенных переговоров... Собственно, даже не под прикрытием! Я ведь правильно понял, что никому из участников не давалось никаких особых указаний, все действовали в пределах своих обычных инструкций, полномочий и личного разумения? Наших любезных хозяев, во всяком случае, подставляться точно никто не просил. По существу, произошло просто стечение обстоятельств, давшее им возможность увидеть на практическом примере, с кем имеют дело. Не берусь сказать, что будет дальше, но несомненно одно – теперь они будут воспринимать вас всерьёз. В чём, как я теперь понимаю, и заключалась стратегическая цель.

– А может, это и было просто удачное стечение обстоятельств? – улыбнулся схемский посол. – Да и удачное ли – всё-таки без пяти минут дипломатический скандал!

– Если принять за цель мероприятия донесение до местных понимания по вашей проблеме – успех полный и безоговорочный. Это, в принципе, ещё можно было бы списать на удачный побочный эффект. Собственно, я так сначала и подумал. Предположение о плане до самого последнего момента казалось совершенно неправдоподобным, настолько хитрые и масштабные планы невозможны чисто физически – становится столько мелких случайностей, способных пустить их вразнос, что хоть одна да приключится. Под конец работала как раз одна из таких случайностей: если ставка сделана на несколько тонких практических намёков, то наши любезные хозяева явно оказались слишком тугими на понимание, дело шло к затяжке инцидента по времени, и неизвестно, во что грозила развиться ситуация... Но тут сработал номер с ориентиром – и мне стало ясно, что случайности, способные воспрепятствовать "побочному эффекту", перекрыты заблаговременно и по самому широкому фронту. Отрицать наличие плана стало бессмысленно. Ну а дальше стало очевидно, что перекрыты и остальные случайности тоже, и всё, произошедшее на наших переговорах, так или иначе предусмотрено. И то, что любезные хозяева обязательно дадут повод – зная их, в этом и сомневаться не приходилось. И то, что в ходе пререканий всплывёт ваша проблема. И всё прочее... В том числе наличие в нашей делегации кого-нибудь вроде меня...

– Наличие конкретно вас. Это было, скажем так, рассчитано совершенно точно.

– Вы мне льстите... Но, так или иначе – человека, способного догадаться обо всём этом. А значит – и тот факт, что я догадаюсь, также был предусмотрен. Следовательно – мы имели комплексное послание, рассчитанное на широкий круг. Для них – техническое, для нас – стратегическое. Причём построенное так, чтобы его осознание пришло уже после получения, когда поздно, так сказать, затыкать уши. Не говорю уже о ряде ходов и возможностей для нас, появившихся в результате мероприятия – наверняка они также были заложены в план. Я ничего не упустил?

Схемский посол, ни говоря ни слова, в свою очередь, пожал руку проницательному коллеге.

– Вот теперь всё сходится, – удовлетворённо кивнул Семёнов. – Вот такая задача – точно по профилю Макс Юрьича... Гм... До сих пор не могу привыкнуть, как у него всё время замысловато оборачивается.

– А что за профиль? – полюбопытствовал Ким.

– Если и скажу – не поверите, – хмыкнул лидер-подполковник. – Но вы, наверное, уже догадались, что товарищ Ясинский – не простой дипломат.

– Уже предвижу, как меня обзовут параноиком с чрезмерно живым воображением. – Посол Единства вздохнул, набрасывая в мыслях основы будущего доклада. – Особенно эти, которые втихаря смотрят в рот своим эторпийским кураторам... пятая колонна, чтоб их. Вы же представляете, какое у нас ползучее лобби по саботированию отношений с вашей стороной Портала? Будут пропихивать идею, что впечатлительный я необъективно трактовал факты, а часть и вовсе домыслил на почве стресса...

– Обязательно будут, – заверил схемский посол. – Скажу более того – в какой-то момент вы и сами засомневаетесь. Но это не страшно. Глупо ожидать, что проблема, над которой трудятся уже под сто лет, разрешится за один присест. Мы ведём планомерную работу. Наши переговоры – эпизод не первый и не последний... Ну да не будем о скучном. Что у нас там в среднесрочной перспективе? Кажется, культпрограмма с банкетом?

– А? Где банкет? – подтянулись заспанные Брик с Роландом. Недавно проснувшиеся, они как раз таращились на живого подземника, но прагматично рассудили, что банкет интереснее.

Вместо ответа лидер-подполковник протянул им пульты со шлемами, и лицо при этом имел самое серьёзное.

– Не время думать о банкетах, граждане Земли. До спасения мира вам осталось четыре уровня. Постарайтесь успеть!

– А что? – встревожились пилоты.

– То, что мы здесь, судя по всему, надолго не засидимся, – пояснил Семёнов. В свете предыдущей реплики получилось зловеще и многозначительно.

– Лидер-подполковник шутит, – смилостивился схемский посол над окончательно запуганными пилотами. – Просто он слишком много общается по службе и досугу с нашими подземными товарищами, поднабрался от них шуток, потому и шутит не совсем понятно.

– А разве подземники умеют шутить? – удивился Ким. – Я слышал, у них вообще нет понятия юмора.

– Это от кого же вы такое слышали? – не менее удивился посол. – Ещё как умеют. Только у них юмор строится по-другому.

"Вы просто увидите их только с той стороны, с которой готовы их увидеть, и упустите из вида остальное," – вспомнились Киму слова независимого источника, и он внутренне улыбнулся. Выходило, что источник, по большому счёту, не соврал. Но, как и следовало предполагать, всё оказалось не так уж мрачно.

V

...Учительница летела едва ли не быстрее звука. Летела бы, наверное, и быстрее, но приходилось постоянно отвлекаться и подгонять Тоху, озлобленно-растерянного, не понимающего, с чего вдруг нужно куда-то мчаться со всей дури, и постоянно пытающегося отстать. Ниада не давала ему этого сделать. Едва замечая, как сын вождя начинает изображать усталость и сбавлять темп, она закладывала вираж и несложным приёмом воздушно-рукопашного боя придавала симулянту новый заряд бодрости.

Сердце и мысли Учительницы обуревало смятение. В голове мельтешили образы и догадки, одна страшнее другой. Она пыталась взять себя в лапы, вытеснить из разума сполохи паники и мыслить трезво. Получалось плохо. Впрочем, ключевой вывод оставался неоспоримым: с людьми, знающими то, что на Эторпии ведомо считаным единицам и почитается сакральной тайной, и хорошо представляющими значение своего знания (в то, что они проговорились случайно, Учительница не верила ни мгновения – намёк был вброшен выверенно, в форме, понятной лишь знающим, о чём речь) – ссориться было крайне, крайне неразумно.

Точное положение лагеря Генерала Учительнице, как и подавляющему большинству разумных существ на Эторпии, было неведомо. Но зато она точно знала, где находится сооружение в священном месте, весьма точно описанное в документе инопланетчиков (о паре неочевидных деталей она сама услышала впервые!), и хорошо запомнила слова о "положении относительно ориентиров". Действительно ли там располагался пресловутый секретный лагерь (все почему-то уже не сомневались, что речь идёт именно о нём), она не знала и знать не хотела. Достаточно, что затерявшиеся в преддверии священного места существа считают сие место конечной точкой своего путешествия. А значит, там их можно будет найти, предъявить полосатого недоумка и положить конец затянувшемуся непотребству.

А потом будет серьёзный и тяжёлый разговор на Собрании Столпов и старейшин. Разговор о многом.

Согласовывать посещение Учительница не стала. Она никогда не задумывалась, зачем Генерал столь упёрто требует этой процедуры. Ниада, как и прочие Столпы, считала её одной из придурей воеводы и шла у него на поводу лишь затем, чтобы не тратить время и нервы на препирательства с непрошибаемым стариком (тем более, всё равно бесполезные). А в этот раз о докучливом ритуале она попросту забыла. Слишком тревожные вещи творились в мире внешнем и внутреннем, и слишком мало вдруг стало времени, чтобы вспоминать о дурацких играх в хумансовскую бюрократию.

Но, как быстро выяснилось, забыла зря.

Воины Генерала дали о себе знать очень скоро. Едва Учительница с Тоху пересекли границу, очерченную аэростатами, как откуда-то снизу в небо молниями взметнулось несколько теней, а ещё через несколько мгновений нарушители, не успев понять, что произошло, лежали, придавленные к земле мощными лапами, закованными в железо. Другие лапы бесцеремонно обшарили добычу на предмет опасного груза.

– Вы на запрещённой территории без разрешения на пролёт. Кто такие?! – прорычал один из воинов. В соответствии с покроем доспехов, разработанным для своих войск лично Генералом (естественно, с обильными заимствованиями из дурной моды землянских милитаристов), шлем закрывал морду воина полностью, а замысловатая система щелей и решёток странным образом искажала голос, делая его устрашающе противоестественным.

Тоху пару раз дёрнулся, но его придавили ещё сильнее, и неповиновение словом и действием заглохло, не успев толком изойти наружу.

– Я – Столп Духовности Ниада!.. – простонала Учительница, насколько позволяла мёртвая хватка пленителей. – Мне срочно нужно в ваш лагерь!.. Дело чрезвычайно важное!..

– Пароль? – потребовал железный шлем.

– Воин, не глупи!.. Речь о будущем Эторпии!..

– Пароль неверный, – сообщил воин, и могучие лапы сдавили нарушителям горло.

Тоху вдруг осознал, что жить им осталось меньше минуты, и заскулил от возмущения, обиды и горечи на этакую несправедливость. Но наружу прорвался лишь тщедушный хрип.

К счастью, Учительница вовремя сообразила и успела послать мысленный зов Генералу. Через несколько мгновений воины, очевидно, получив от того надлежащие приказы, ослабили хватку, но оставили пленных зафиксированными.

– Вы посмели поднять лапу на Учительницу! – снова попытался возмутиться Тоху.

– Заткни птерораптора, – распорядился руководитель, и возмущенца выключили тщательно выверенным ударом лапы.

Через несколько минут на место прибыло главное действующее лицо – седой мантикодзин в неизменной фуражке и при не менее неизменной ухмылке.

– Здорово, удальцы!

– Ан'та... – начала Учительница, но ей грубым тычком дали понять, что слова не предоставляли.

– Генерал, задержаны два неопознанных нарушителя, – доложил главарь отряда. – Оружия и средств поражения при них не найдено.

– Неплохо. Ну-ка, покажите, что там у вас?

Генерал подошёл и внимательно осмотрел Учительницу.

– Похожа на Столп Духовности Ниаду, – заключил он. – Документы есть?

Вторым тычком, помягче, Учительнице разрешили говорить.

– Какие документы?! – возмутилась та. – Или ты ослеп, старик? Или не от меня ты получил недавно весть?!

– Как знать, как знать... – задумчиво изрёк Генерал. – Сообщение было скомканным и как будто из-под палки. Столп Духовности могли подменить двойником, рассчитывая усыпить нашу бдительность. С какой целью? Неизвестно. Чем докажешь, что ты и есть настоящая Ниада?

– Ты что, издеваешься?!! – От негодования Ниада даже не отреагировала на очередную попытку вразумляющего придушения.

Генерал приблизил морду к самому её уху и еле слышным шёпотом спросил:

– Сколько у тебя незаконнорождённых детей?

Бешенство Учительницы достигло предельной планки, прорвало её и перешло в новое качество, когда несчастная внезапно поняла, что забавляющийся негодяй в фуражке на самом деле не шутит и не издевается. И что на заданный вопрос, для собственного же блага, лучше ответить кратко, честно и незамедлительно. И не задумываясь, действительно ли Генерал знает ответ (и откуда именно знает).

– Два-а-а!.. – обречённо взвыла она.

– Всё в порядке, можно отпустить, – разрешил Генерал. – Этот Столп Духовности настоящий.

Учительницу выпустили.

– Приносим извенения, уважаемая, – сухо, но вежливо произнёс главный воин в шлеме, – но ты нарушила правила, а у нас приказ. В следующий раз, пожалуйста, согласовывай посещение.

– Так вот, значит, как твои войска... охраняют, – процедила Ниада, сверля Генерала взглядом.

– Хочешь сказать, плохо? Ты недовольна, что смогла слишком далеко пролететь по охраняемой территории?

Учительница раздражённо промолчала.

– У нас мало времени, – продолжил Генерал. – Мы тут – может, слышала? – ловим кое-кого. Так что давай по существу – что у тебя за срочное дело? Кто это с тобой?

– Это Тоху, – буркнула Учительница. – Сын Сакуро, вождя Кардзи.

– А, тот самый шалопай, из-за которого тут вся каша заварилась? – Осмотрев безвольную тушку, Генерал подал сигнал, чтобы ей включили свет. Под нос Тоху сунули некий предмет с удивительно гадостным запахом. Жертва армейского произвола задёргала головой, пришла в чувство и осоловело уставилась на Генерала.

– Похож, похож, – оценил воевода. – Может, конечно, тоже двойник. Но ты Столп, и тебе я поверю на твёрдое властелинское слово. Ты ведь совершенно уверена, что он настоящий?

– Я-а-а... Ы-ы-ы... Ы! – Бешено тараща глаза и хватая ртом воздух, сын вождя пытался заявить, что глубоко оскорблён подозрением в своей неподлинности и так этого не оставит, но дар речи к нему пока не вернулся.

– Настоящий, – подтвердила Учительница. – К сожалению... Дело, по которому мы тут, напрямую связано с ним... и с тем, чем вы сейчас заняты.

И вкратце поведала, как, в силу открывшихся важных обстоятельств (но не уточняя, каких именно), стало критически важным доставить вот это полосатое позорище, куда следует, и помириться с инопланетчиками. Назвала координаты (благоразумно упомянув вместо конкретного ориентира "скалу со священным местом").

– Значит, говоришь, в лагерь... – Генерал поцокал языком и заметил главному воину: – А наши кое-кто, оказывается, ребятки-то ушлые, а? Так, – снова обратился он к Учительнице. – Сейчас мы отбуксируем вас в... куда вы там собрались, и там продожим. Извини, но придётся завязать вам глаза. У нас тут режим секретности, никто его не отменял. Держитесь за канаты.

Завязали не только глаза, но и заклеили носы, засунули в уши что-то жужжащее и заставили понюхать чёрно-зелёную настойку, приведшую вестибулярный аппарат в некую растерянность. Таким образом, запомнить предстоящий маршрут и его достопримечательности не дали ни на глаз, ни на слух, ни на чувство направления. Генерал относился к режиму секретности очень серьёзно.

Или просто использовал очередную возможность получить удовольствие, сделав гадость соплеменникам.

В конечной точке действительно оказался лагерь. (Более того, он в точности соответствовал описанию из приказа – "восемь палаток призматической формы, костёр и взлётная площадка, все сооружения в противовоздушной маскировке, расположены под прикрытием лесной растительности". Только Учительница об этом пока не знала, ибо не присутствовала при оглашении соответствующей формулировки.) В лагере царило оживление. Двойки бронированных воинов то приземлялись, то снова куда-то взлетали, по лагерю метались патрули. Время от времени они залезали в палатки и вылезали обратно, нагруженные всякими предметами, а иногда наоборот – залезали наруженными, а вылезали налегке. В паре предметов Учительница с немалым удивлением признала радиостанцию и металлоискатель древнего хуманского производства.

Более никаких подробностей о жизни лагеря с ходу рассмотреть не удавалось. Да и не дали. Почти моментально доставленных обступило плотное кольцо.

Один из воинов, массивный мантикодзин с открытым шлемом (благодаря чему избыток силы в ущерб уму не угадывался, а открыто отражался на морде), вытянулся перед Генералом назвался и доложил:

– Комендант базы Сцукт! Объект функционирует нормально! За время вашего отсутствия происшествий не было!

– Как продвигаются поиски? – осведомился Генерал.

– Прочёсывание по плану "Перехват" с применением спецсредств, ближние патрули удвоены. Результатов пока нет. Обнаружено несколько фрагментарных следов вторжения, но работа по ним ничего не дала. Мы подозреваем, что все они ложные и оставлены намеренно.

– А внутреннюю территорию и ближние подступы проверяли?

– Так точно! Регулярный обход учащён, протокол досмотра ужесточён до оранжевого.

– Ну что ж, неплохо. А теперь, бойцы, слушайте сюда. Вот Столп Духовности и Учительница Ниада. У неё очень важное дело. Чтобы сообщить о нём, она прилетела сюда, рискуя жизнью. – (Учительница покосилась, стараясь высмотреть на воеводской морде следы издёвки.) – Поэтому сейчас мы очень внимательно выслушаем то, что сия достойная самка хочет нам сказать. Итак?

Ниада задумалась, как лучше начать, но на ум не шли никакие слова, кроме совершенно не подобающих к произнесению Столпом Духовности. Потому Учительница не стала мудрствовать и сразу перевела стрелки:

– Говорить буду не я. Говорить будет он.

И отошла в сторонку.

Тоху, оставшись один в перекрестье десятка тяжёлых взглядов, почувствовал себя до крайности неуютно. Насколько он сейчас помнил, ему следовало принять унизительную позу и произнести ещё более унизительные слова, обращаясь, ни много ни мало, к противным инопланетчикам, которые, по уверению их начальника, должны уже здесь присутствовать и внимательно слушать. Инопланетчиков не присутствовало (что было вполне ожидаемо), а исполнять представление перед суровыми воинами казалось не просто бессмысленным – откровенно самоубийственным. О жгучем стыде сын вождя уже забыл и думать: какой толк сожалеть об упущенном? Но одно не вызывало ни малейших сомнений: буде ритуал капитуляции будет исполнен вхолостую – покаяться в неудачной шутке не получится. Не поймут. Хорошо, если будут просто бить.

Однако, разве ему предоставлен выбор?

Тоху, вжавшись в землю, оглядывался лихорадочно и затравленно. Воины пока молчали, но столь малодушное поведение, несомненно, всё сильнее и сильнее не красило жертву в их глазах. Учительница, встав рядом с Генералом, присоединилась к безжалостным зрителям и протягивать лапу поддержки не собиралась.

Что делать? Говорить нельзя. Не говорить тоже нельзя. Что делать?!

Память сжалилась и показала незадачливому юноше слабый лучик надежды.

– Скажите... – произнёс он жалобно, почти проблеял, – вы не находили здесь такой предмет... железный шар с ручкой... На нём ещё что-то нарисовано...

Тяжесть взглядов, сфокусированных на жертве удвоилась. Сцукт, едва заметно переменившись в лице, приказал:

– Алузар! Принеси!

Один из воинов отбежал в тень и вернулся, вкатывая в круг искомый предмет. Последние сомнения рассеялись. Спутать с чем-то другим учебную гирю инопланетных инфильтрационеров было невозможно.

– Этот?

Тоху всхлипнул.

Генерала предмет заинтриговал ещё сильнее.

– А скажи-ка мне, Сцукт, – очень ласково спросил он, – что это такое?

– Вот этот нам сейчас и расскажет, – попробовал увильнуть Сцукт, почуяв неладное.

– Я не сомневаюсь, что вот этот нам сейчас всё расскажет, покажет, споёт и станцует. Но сначала расскажешь ты. Ну-ка, объясни, что эта за фиговина и что она делает на твоей базе?

Сцукт нервно сморгнул, но объяснил:

– Внутренний обход нашёл её вчера вечером у костра. Какая-то декоративная безделушка. На вопрос, кто забыл свои манатки, никто не сознался. Я повторил перед строем, распорядился поставить её на кухне и сказал – пока не признаются, обеда не будет.

– И как, признались?

– Никак нет. Я уже думал, какую меру убеждения принимать следующей.

Улыбка Генерала сделалась столь широкой и добродушной, как будто он наелся мёда.

– То есть, уже минимум половину суток на базе находится предмет неизвестного назначения и происхождения?

– Э-э... – Сцукт запнулся, догадавшись, куда клонит Генерал.

– Отвечать на вопрос, воин!!! – свирепо рявкнул воевода.

– Так точно!

– Что "так точно"!

– Так точно – в смысле есть отвечать на вопрос! То есть... э-э... Да, предмет неизвестного происхождения... и назначения... находится на базе.

– А почему я не услышал про это в твоём докладе? – спросил Генерал совсем уж задушевно.

Сцукт на глазах съёжился мало не в два раза.

– Я потом подумаю, как тебя наказать, – посулил Генерал. – А пока давайте уже таки послушаем нашего сказочника.

Тоху посмотрел на гирю и всхлипнул. Поднял глаза на воинов, снова опустил на гирю, снова всхлипнул. Судьба не желала щадить неудачника.

Он всхлипнул в третий раз и взялся за принятие позы. Одна задняя лапа, вторая, крылья и оставшиеся две лапы. Хорошо, что из этой позы плохо видно, как на него смотрят... И теперь самое сложное, самое позорное...

– Я... хлюп... Тоху, помощник вождя племени Кардзи... хлюп-хлюп... признаю поражение в споре. Я... хлюп... сдаюсь!..

Мгновение он чувствовал, что сорвался в бездну. Сказанное – сказано, прошлое обратилось в пепел, а настоящее сомкнулось над его головой, приняв вид тяжёлой немой сцены. Не спуская глаз с несчастного, зрители по-прежнему молчали, ожидая продолжения. И молчание это было сродни свисту копья, неотвратимо летящего ему в сердце.

А потом стало ещё хуже.

– Мы услышали и приняли к сведению, – раздался чей-то голос с неопределённой стороны. – Сейчас разговор будет продолжен. Но сначала нам придётся принять меры по предотвращению случайностей. Господин Генерал, прикажите вашим силам снаружи остановить поисковые операции и оставаться там, где они есть. Тем, кто внутри, прикажите выйти к костру. Далее все присутствующие должны выложить всё наличное оружие перед костром, отойти и принять такую же позу, как полосатая штука. Оружие должно лежать в одной куче, и от неё до ближайшего из вас должно быть не менее восьми полных ваших шагов.

– Вот ведь аномалия! – Генерал цокнул языком не то с досады, не то в восхищении.

– Кто здесь?! – вскинулся Сцукт, отскакивая из круга, выхватывая копьё замысловатой конструкции и резко оглядываясь по сторонам. – Ну-ка, выходи!

Ему вторили действием прочие воины. Рассыпавшись по площадке, они ощетинились орудиями убийства и ждали только приказа, чтобы взорваться бурной деятельностью.

– Воины! Оцепить и обыскать!! – Ожидаемый приказ быстро воспоследовал от Сцукта.

Но был мгновенно пресечён рыком Генерала:

– Отставить!!! Делайте, как нас просят.

Воины, охваченные боевым задором, не сразу заметили, что делает Генерал. А заметив, едва не попадали от изумления: грозный воевода безропотно разоружался и принимал требуемую позу.

– Э? – спросил кто-то, глупо моргая.

– Что "э"? – поинтересовался Генерал. – Молодцы, вы приказ слышали, или где?

Молодцы продолжали стыть в оцепенении.

– Генерал... – только и мог промямлить Сцукт. – А это... как же это?..

– Вы пр-риказ слышали?!

Воины, а следом и прочие обитатели базы, начали сбредаться в круг и осторожно выкладывать оружие перед потухшим костром. Позу покорности принимали медленно и неохотно – иные так и мялись в замешательстве, не решаясь завершать позорную сдачу непонятно кому и непонятно с какой радости.

Генерал наблюдал за их реверансами с жалостью.

– Ладно, – смилостивился он, наконец. – Поскольку сегодня эпидемия разжижения мозгов – помогу вам, чисто в порядке исключения, пошевелить извилинами. База захвачена. И рыпаться поздно. Теперь понятнее?

Понятнее вряд ли стало, но хмурые воины зашевелились побыстрее. Вскоре ритуал странной сдачи в плен невидимым захватчикам почти завершился.

– Учительница, ты тоже, – подсказал Генерал офонаревшей Ниаде.

Вот теперь ритуал точно завершился.

К костру вышел один из бойцов Корга – кажется, его звали Иваном. Откуда он появился, осталось загадкой. Проведя деловитый обход распростёртых мантикодзинов, хуманс изъял припрятанные кинжалы у нескольких воинов, посчитавших себя особо хитрыми, бросил в общую кучу и крикнул в пространство:

– Всё чисто! Двадцать четыре.

– Полная численность личного состава на базе, плюс мы втроём, – пояснил Генерал тем, кто не в курсе. Его, похоже, произошедшее не столько расстроило, сколько позабавило.

– Чисто! – отозвались с другой стороны.

С третьей подошли Шака и Джек, таща охапки местного вооружения.

– Есть ещё три арсенала – вон там и ещё два секретных за периметром, – сообщили они, сваливая найденное в кучу. – Там столько всего, что таскать не имеет смысла. Заминировали.

– Круто. Теперь минируем и это, и можно сдавать под ключ.

Бойцы вбили вокруг кучи оружия несколько колышков и натянули на них проволоку, устроив невысокую, на пол-локтя, оградку. От проволоки шло ответвление к цилиндрику, вызывающе помаргивающему красным огоньком. Цилиндрик пристроили в хрупкое равновесие на самую макушку кучи.

– Готово! Данко, всё нормально?

– Нормально! – отозвались из темноты.

– Мы всё, вылазь.

Данко вылез – из-за складки местности, спрятаться за которой казалось попросту невозможным. Снайперская винтовка в его руках казалась пугающе огромной.

Последним появился Корг. Уверенно пропечатав шаг по свободному пространству, он подошёл к Тоху вплотную и уставился сверху вниз – бесстрастно и неподвижно. Тот ответил затравленно-озлобленным взглядом в обратном направлении. Примерно так, наверное, цельнозапекаемая в собственном соку дичь смотрит на повара, пришедшего проверить перед окончательной подачей на стол, получилась ли корочка и не вывалилась ли фаршировка.

Собственно говоря, в моральном плане примерно так оно и было.

Проверка готовности блюда длилась тщательно выверенную вечность.

– Войска планетарной инфильтрации выполнили профильную задачу, – произнёс, наконец, повар. – Есть возражения?

– Нет, – хрустнула корочкой дичь.

– Полосатая штука Тоху, признаёшь ли ты себя треплом?

Сын вождя помедлил, поскрежетал зубами, но отпираться не имело смысла:

– Признаю.

– Учения окончены! – провозгласил Корг.

Бойцы поставили невдалеке от горы с оружием свою лампу-кострозаменитель, установили знакомый уже ёжик из оптических труб и чинно расселись, подстелив себе валики из спальных мешков.

– И что дальше? – спросил Генерал.

– Дальше за нами прибудет корабль, а мы его подождём, – описал Корг ближайшие перспективы. – Вы и есть Генерал? – уточнил он на всякий случай.

– Есть немного.

– Пожалуйста, свяжитесь с уполномоченными разрешить пролёт через охраняемую территорию. Корабль будет один. Он прибудет, вероятно, с той стороны, где проходят переговоры Единства и Схемы. Знаете, где это?

– Конечно.

– Требуется разрешение на его пролёт сюда и обратно. Особо требуйте, чтобы кораблю дали точную информацию по предоставленному коридору. А то мы заметили, что местные власти недооценивают принимаемые вами меры безопасности.

– Во! Слышали? Уже и инопланетчики вам это говорят! – назидательно произнёс Генерал, обращаясь к широкой аудитории. – Обязательно потребуем. Только вот... – он лукаво прищурился, – а вдруг они не захотят давать разрешение?

– Мы подождём, пока захотят, – бесхитростно сообщил подземник, подошёл к горе с оружием и присел в свою дежурную позу на корточках. Почему-то сразу стало понятно – вот так и просидит, пока не прибудет корабль.

– А нам можно уже подниматься? – спросил Генерал с напускной жалобностью. – Мы так долго не пролежи-им!

Да, как бы дико это ни звучало, но захват базы воеводу действительно нисколечко не расстроил. Будто не он сам долго и трепетно прорабатывал систему безопасности, многие годы нагонявшую ужас на всю Эторпию, заслуженно слывшую эталоном неприступности, и вдруг в одночасье спасовавшую перед пятёркой пешеходствующих инопланетчиков. А гнетущее, оскорблённое молчание воинов, ситуацией явно расстроенных, веселило его ещё сильнее. "Да способно ли хоть что-нибудь пронять этого деда?" – подивилась Учительница.

– Можно, – разрешил Корг. – У нас нет задачи вам мешать. Не обращайте на нас внимания. Наше единственное пожелание – чтобы в лагере не было вооружённых людей. Это условие, при котором нам разрешено обозначать своё присутствие. Приносим извинения за неудобства. Если данное обстоятельство делает невозможной вашу работу...

– Ни в коем разе! – заверил Генерал. – Давненько у нас не было повода провести учения на эту тему. А то с оружием каждый дурак может... Да и бойцам будет полезно походить, поиметь перед глазами напоминание, как оно получается, когда сачкуешь на дежурстве.

Он довольно хохотнул.

– Молодцы, слышали? Можно продолжать. Давайте-ка, вставайте, шевелите задницами и продолжайте работать! А ты, полосатая штука, лежи дальше! – цыкнул воевода на Тоху. – Тебе вставать не разрешаю.

– Ты не можешь мне приказывать! – взвился названный, но тут же взвыл от болевого приёма на крыло.

– Сынок, – ласково сказал Генерал, придавливая жертву обратно к земле, – на моей территории, а тем более в военное время, у меня такие полномочия, что куда ты денешься! Тебе следовало бы спросить: "Как долго лежать, Генерал?"

– Как долго лежать, Генерал? – выдавил из себя Тоху.

– А пока не разрешу! – объяснил Генерал. – Полежи, посмотри, подумай, как нехорошо ты поступил. Из-за твоего длинного языка вот этим людям пришлось огорчить моих воинов. А уж как властелины огорчатся... – он мечтательно закатил глаза.

– Какое ещё военное время? – забеспокоилась Учительница.

– А как же! Вторжение на базу неизвестных сил – ситуация, приравненная к военному времени. Ну, властелины, конечно, потом вспомнят, что это учения, проведённые с их согласия, не так ли? – зубасто улыбнулся Генерал. – Кстати, уважаемая, ты у нас как раз уполномоченная – организуешь разрешение на пролёт их кораблю?

– Полагаю, у меня нет выбора, – Учительница мрачно отвела взгляд.

Но утрясти все формальности, не сходя с места, не получилось. Ниада не учла, что на плоскогорье остались только эторпийцы, не способные воспринимать послания мыслеречью, а радиосвязь с ними не работает из-за блокировки, по их же вине и установленной кораблём инопланетчиков.

– Э-э-э, ну что ж ты так, Учительница!.. – укорил Генерал. – Давай, лети обратно и разруливай. Тебя проводят. Эй! Ты и ты! Сопроводите Учительницу. Заодно на обратном пути поведёте их по маршруту.

– Есть, Генерал!

– И вот так у нас во всём... – проворчал воевода, провожая отбывающую тройку неодобрительным взглядом. – Полосатая штука, ты лежишь? Правильно, лежи. И вообще, привыкай – скоро пригодится.

Сын вождя быстро усвоил правила поведения – он дисциплинированно лежал, и в ответ на замечание промолчал. Но немой вопрос в его недоумённом взгляде был вполне очевиден.

– Властелины очень не любят огорчаться из-за всяких полосатых штук, – поведал Генерал. – Папашка твой наверняка уже подумывает, когда разберёмся с ситуацией, на предмет спровадить тебя ко мне в войска.

Морда Тоху исказилась отчаянием.

– Не куксись, – утешил Генерал, – это элитненько!

Тем временем его воины, во главе с комендантом Сцуктом, обступали инопланетчиков с решительными намерениями. Переходить к действиям пока не спешили, но решительность уже всячески обозначали – рычали, скребли землю когтями, изготавливались на прыжок. Инопланетчики не менее всячески игнорировали эти лучи недружелюбия. Один из мантикодзинов сподвигся на более открытое проявление решительности и протянул лапу к горе оружия.

Разумеется, воин не настолько утратил соображение, чтобы лапать неустойчивое заминированное сооружение, а тем более хвататься непосредственно за элементы минирования – он просто демонстративно протянул лапу. Но этого оказалось достаточно. Цилиндрик пыхнул сердитой вспышкой, на мгновение лишив неосторожных зевак зрения, а когда зрение восстановилось, выяснилось странное. Вдруг оказалось, что отработавшая мина и оградка из проволоки, вокруг которых собрались решительные воины, были установлены совсем не вокруг горы, как всем до этого казалось, а на десяток шагов в стороне от оной. Инопланетчики, сидевшие рядом, спокойно наблюдали, как потенциальный противник давит решимостью пустое место.

– Не надо больше так делать, – попросил Корг. – В следующий раз нам придётся реагировать.

А его бойцы невозмутимо натянули вокруг горы новую проволочную оградку и поставили на место второй цилиндрик.

Генерал давно обратил внимание на происходящее, но сознательно выжидал. И теперь наслаждался видом озадаченных и несколько присмиревших воинов.

– Эй, молодцы! – окликнул он их. – А что это вы тут митинг развели? Вам как было сказано? Работать дальше!

– Так... э-э-э... а что делать-то? – недоумевающе протянул один, по-видимому, командир среднего звена.

Генерал вновь зубасто улыбнулся.

– Что делать, говоришь? А какой приказ у вас недавно был?

– Э-э-э... Искать.

– Искать. Отлично. Кто-нибудь его отменял?

– Э-э-э... Нет.

– Вот и ищите!

– Так это... э-э-э... они нашлись же.

– А ты уверен, что больше никого нет? Или что больше ничего такого, – Генерал ткнул лапой в сторону гири (на всякий случай лежавшей подальше), – не валяется? Чем поручишься?

Воин не нашёлся с ответом.

– Ну? Что вам ещё нужно? Сцукт, хвать тебя за лапу, а ты на что вылупился? Смотришь, как я твоим задницы скипидаром натираю? Это, вообще-то, ты должен делать!

Комендант опомнился и начал командно рявкать, восстанавливая течение прерванного процесса.

Генерал приблизился к схемовцам на дистанцию вежливости, окинул их пытливым взглядом и остановился на Корге.

– Где-то я тебя раньше видел, – констатировал он.

– Маловероятно, – выразил сомнение подземник. – Я бы запомнил такое упущение.

Генерал улёгся и скрестил перед собой лапы.

– Итак, бойцы, раз уж нам придётся друг друга некоторое время терпеть – давайте, что ли, познакомимся. Как зовут, где служите, в каком звании?

– Квадрат-подсержант 'Фх'хар'кх, войска планетарной инфильтрации округа Хф'арс, прикомандирован к службе безопасности посольства.

– Да-а, тяжко вам с такими именами! – впечатлился Генерал.

– В языках с вашим типом фонетики допускается произношение "Корг" и "Кварц".

– Ну, это ещё куда ни шло.

Корг взглядом дал сигнал бойцам, и те по очереди назвались.

– Ну, а я – Генерал, – скромно представился воевода. – Просто Генерал. Командую вот этим вот хозяйством... – он обвёл вокруг лапой, – и ещё несколькими такими же. Зачем оно тут нужно, вы и сами знаете, как я понимаю?

– Знаем, – подтвердил подземник.

– Надо сказать, – заметил Генерал, – что поступили вы невежливо. Совместные учения вооружённых сил в приличных державах принято заранее согласовывать. Иначе, сами понимаете, и за вероломное вторжение ненароком могут принять. Да и программу совместными усилиями придумали бы поинтереснее... Впрочем, у вас и не было вариантов. Приличных держав у нас тут на Эторпии не наблюдается. Да и вооружённые силы... – Он картинно скривился.

– На вашей территории военная организация сопоставима с местной Землёй, с поправкой на техническую оснащённость, – заметил Корг. – Основные трудности по продвижению у нас были именно здесь.

– Льстишь, сынок, беззастенчиво, – заметил Генерал. – Хотя нет, вижу, что не льстишь. Ну, хоть какая-то радость старику в жизни, – он смахнул лапой воображаемую слезу. – В любом случае, я не в обиде. Оказывать вам противодействие уже поздно, махать кулаками после драки – глупо. Опять же, воинам не повредит урок, а то они уже привыкли считать себя элиткой да подзажрались. И вообще, я для себя давно решил: если найдётся удалец, который сумеет пробраться сквозь мои кордоны – обязательно приду посмотреть и лично пожать ему волосатую лапу.

– Смотрите, – разрешил подземник. – Лапу не дам.

– Почему? – огорчился воевода.

– Чтобы не поцарапать по неосторожности, – влез с объяснением Шака. – А то у него такие когти, что не всякий композит держит.

– Рядовой Шака, сто двадцать восемь отжиманий с балансом оружия, – распорядился Корг.

Боец эторпийского происхождения положил винтовку на затылок, встал на руки и принялся отжиматься, искусно удерживая оружие в равновесии. Лицо у него, однако, при этом было самое невозмутимое. Остальные бойцы принялись хором отсчитывать отжимания.

– Так и есть, – сказал Корг. – Мы стараемся не трогать недостаточно прочные конструкции, отличные от других железных людей. Те, кто живёт в тесном контакте с более хрупкими людьми, надевают чехлы из специальных полимеров. На операциях всегда снимаем. Это наше оружие.

Затем перевёл взгляд на Шаку.

– Хороший боец. Но никак не отучится умничать без разрешения.

– Сразу видно, что сделано на Эторпии, – хмыкнул Генерал. – Свободная, как говорится, кровь. Тут народ мясом не корми, а дай свободу проявить! Ох, и мучаюсь с ними...

– Я землянин! – между делом возразил Шака.

– Ещё шестьдесят четыре, – отреагировал Корг.

Генерал умилился.

– Видишь, как у них дисциплина поставлена? – попенял он, тормозя лапой бронированного мантикодзина, на своё несчастье пробегавшего поблизости, и указывая бедолаге на сеанс воспитательной физкультуры. – А вы всё ропщете, что я вас мордую и унижаю. Вот потому и принимаем гостей!

– Я не ропщу! – запротестовал бедолага.

– Если я говорю, что ропщете – значит, ропщете, – отрезал Генерал. – А чтоб неповадно было возражать командиру, давай-ка сто приседаний на четырёх лапах. И чтоб закончил быстрее инопланетчика! Не осилишь – ещё двести. Эй, полосатая штука! Давай-ка становись сюда и считай. Вслух.

Тоху подошёл и начал отсчитывать, время от времени злобно оглядываясь на отряд войск инфильтрации. Из-за этого он часто сбивался со счёта и удостаивался многообещающего взгляда от приседающего воина.

– Всё пытаюсь понять военную подоплёку вашей операции, – продолжал Генерал светскую беседу. – Отряд из пяти единиц на потенциально недружественной планете имеет задание пробраться на вооружённую до зубов базу. С этим всё ясно: армия – штука суровая, приказать и не такое могут. Но вот что меня совершенно сбивает с толку. У этой базы – стратегический статус. Не постесняюсь сказать, политический в планетарном масштабе. И решения об акциях на таких объектах принимаются в инстанциях не ниже соответствующих. Но, насколько я знаю, по вашей операции решение принял именно ты. Командир четырёх человек, я правильно понял?

– Правильно, – подтвердил Корг. – В общих чертах.

– Принял единолично и внезапно, попросту на спор. И при этом у вас все заранее знали, что ваше решение будет подтверждено на более высоких уровнях. Так?

– Так.

– Командир отделения в одиночку принимает решение, грубо говоря, начать войну с планетой, – хохотнул Генерал. – Такое бывает только в анекдотах про пьяных ефрейторов. А командиры дальше по цепи командования, от офицеров до кого бишь там, по очереди кивают и говорят – молодец, солдат, так и надо, мы щас под тебя подстроимся. Такого даже в анекдотах не бывает. Но выглядит именно так. Должно быть какое-то объяснение, верно? Погоди, не подсказывай – я сам догадаюсь. Вариант первый: вы – птероморфы очень высокого полёта, и ваше слово имеет стратегический вес на уровне генерального штаба. Но это сомнительно. Личным проведением операции в поле такие дяди не занимаются. Вариант второй: мы тут на Эторпии – такие папуасы, что наш общепланетный уровень для вас – компетенция примерно вашего звена. Нелестно, но – я трезво смотрю на вещи – вполне вероятно. Однако и тут нестыковки. Будь мы до такой степени папуасы, вы бы не стали городить такие сложности, а просто подогнали бы какой-нибудь Дворец Гнёта и поставили бы всех раком. Может, конечно, между нашими цивилизациями такая пропасть развития, что ты слушаешь мои воинственные дикарские суждения со снисхождением, и ваши настоящие мотивы для нас так же непостижимы, как замыслы этих наших Создателей? Но у вас же есть армия, политика, вы тут с нами разговоры разговариваете. Даже если для вас это рудименты тёмного прошлого – если они до сих пор не исчезли, значит, не столь уж оно далёкое, это прошлое. Значит, и эволюционный разрыв у нас невелик. Остаётся третий вариант, скучный и реалистичный: операция задумана на самом высоком уровне, план и приказ подготовлены заранее, вам только дано особое задание – присмотреть удобный повод и приступить к выполнению. Я пока не сильно ошибаюсь?

Корг смотрел на Генерала с интересом.

– Но даже этот вариант у меня в мозгах не срастается, – пожаловался воевода. – Допустим, решили у вас там наверху соорудить показательную акцию. Но... как бы это сказать... Акции для показа на планетарном политическом уровне такими не бывают. Как я уже говорил, это анекдот про пьяного ефрейтора – сам объявил войну и сам её победил. Это несерьёзно. Скорее поверят, что ефрейтору патологически повезло, чем в то, что это был офигительно хитрый план. Сама идея такой акции настолько абсурдна, что факт её существования, именно как стратегического решения, адресаты просто не смогут принять всерьёз. И, если была цель убедить папуасов в своём могуществе, всё равно придётся планировать другую акцию, уже настоящую. Но настоящую акцию дешевле делать сразу, не тратя патроны на салют. Чего я не понимаю?

– Нам не давали особых заданий, – сообщил Корг. – Про политическую операцию ничего не скажу, мы – низовое звено. Начальное принятие решения и плана осуществлены на уровне отряда, в рамках общей логики и возможностей нашей единицы.

– Ну вот, – сокрушился Генерал, – сломал мне все построения!

– У вас сильный ум, но недостаток исходных данных. Не могу оценить, насколько точны ваши догадки о политической составляющей, это за пределами моей компетенции, но могу дать разъяснение по военной организации. Начну с главного. Наши вооружённые силы – Система, в самом глубоком смысле слова. Взаимодействие между людьми и инструментами – одно из её проявлений, но не единственное. Набор людей, инструментов, их взаимосвязей – одна из её составляющих, но не единственная. Система существует неким образом, превосходящим наше биологическое разумение. Тем не менее, это полноценное существо. Оно осознаёт себя, обладает способностью воспринимать, выбирать и действовать. Оно делает всё это, в том числе, через нас. Вы говорите со мной, и вас слушаю не только я, но и Система. В том числе, в определённой мере, и все прочие военные, вплоть до высшего руководства. В той же определённой мере и отвечаю вам не только я.

Тоху, в очередной раз злобно оглядываясь, неожиданно наткнулся на встречный взгляд Корга, и взгляд этот был таков, что его передёрнуло.

– Когда полосатая штука поносила наш отряд, её тоже слушала Система. И отвечала за слова она тоже перед Системой. Теперь любой военный, встретив эту штуку, будет ощущать, что перед ним трепло.

– Вишь, штука, как ты попала! – хохотнул Генерал. – То есть, у вас такая общевойсковая телепатическая сеть?

– Это не телепатия в привычном вам смысле. Хотя, если бы в Системе были существа с телепатическими способностями, их бы тоже задействовало. Система передаёт информацию, встраивая её во всё, что годится в качестве канала. В разговоры по радио, в опечатки в телеграммах, в сдвигах событий относительно расписания. Или организует совпадения и случайности в окружающей природе, привлекающие требуемое внимание. Мы не задаёмся вопросом, как именно она этого добивается. Тем более, что физический процесс, стоящий за конкретным случаем, как правило, по сложности не вмещается в индивидуальный разум. Наш подход – практический. Мы просто имеем в виду, что Система выражает себя в Знаках, проявляющихся вовне и изнутри нас. Информация, распространяемая через Знаки, не есть какие-то конкретные развёрнутые сведения. Это, как я понимаю, слишком неэкономно и нерационально. Только оценки и мотивации, подаваемые в нужное время, нужным людям и по нужным поводам. Военный, который встретит полосатую штуку – если он видит её впервые и не знает, что между нами было, он не узнает этого автоматически. Но он будет воспринимать её, как трепло, и примерно догадываться, на основе шаблонов личного опыта, за что она не нравится Системе. Если ему лично будут интересны конкретные причины, он их сможет разузнать обычным способом. Спросит у кого-нибудь, что это за штука и чем она отметилась.

– Эвон как хитро, – удивился Генерал.

– Теперь что касается решений. Первоисточник решений по войсковым действиям – непосредственно Система, – продолжал Корг. – Не я, не наш командир, не тактическая автоматика, не какое-нибудь иное физическое лицо – именно Система. В базовой форме это выглядит привычным вам образом: есть инициатива на конкретном уровне, есть конкретный человек, отдавший приказ и несущий ответственность, есть цепочка распространения решения и сопутствующие формальности. Но базовая форма – как стадия разучивания навыка. Наша Система навыком овладела в достаточной мере и теперь совершенствует технику. Поэтому, хотя процесс и сохраняет общее сходство с базовым, в нём много моментов, которые покажутся вам выпадающими из здравого смысла. Например, исполнение приказа может начаться до его получения, иногда даже до принятия – в рамках спонтанной инициативы на более низком уровне, которая впоследствии оказывается к месту. Или, как в нашем случае, нижний чин спонтанно берёт на себя задачу стратегического значения. С вашей точки зрения, это невозможно. Но Система знает, что делает. Если военный принимает решение, оно в точности таково, каким в данных условиях, при данной осведомлённости, было бы принято людьми, знающими о проблеме, по всей цепочке командования. Независимо от того, есть ли такие люди на тот момент. Конкретный исполнитель может привнести в решение Системы что-то личное, но лишь в рамках предоставленной ему свободы, не нарушающей логики замысла, и его личный фактор Система также учитывает. Сделать лишнего она ему не даст. Позаботится, чтобы, так или иначе, отсечь нежелательные побуждения.

– Постой, – перебил Генерал, – это получается, что вам и командиры не нужны? Если решение принимается независимо от их наличия...

– Нужны. Командиры – опорные точки... Нет, так вам будет непонятно. Попробую пояснить по аналогии. Ставя палатку, вы вбиваете четыре палки и натягиваете на них тряпку. Вы можете выбрать определённый порядок натягивания. Или другой, более удобный в вашей ситуации. Но, какой бы порядок вы ни выбрали – палок должно быть именно четыре, и они должны быть расставлены определённым образом, иначе палатки не получится. Логично?

– Логично.

– Цепочка принятия решения – вроде этой тряпки. Звенья, на которых она проявляется, могут сработать в любом порядке, но, чтобы обрести завершённость и стратегический смысл, она в конечном счёте должна проявиться полностью по всей необходимой цепочке, и структура цепочки тоже важна. В то же время каждое звено представляет, где находятся другие звенья и какие, в общих чертах, приказы от них поступят, когда до них дойдёт очередь.

– Ага, понятно. Теперь вот такой вопрос. Ты говоришь – в данных условиях, при данной осведомлённости. Но допустим, конечный исполнитель в ходе задачи натыкается на стратегическое обстоятельство, способное поменять весь ход операции. Или, наоборот, такую информацию получают на самом верху. А все каналы связи, по которым можно довести информацию об изменившихся обстоятельствах, в это время по каким-то причинам нарушены или ограничены. По соображениям секретности, например. Тогда получится, что наверху и внизу осведомлённость различная, и кто-то ошибётся в предположении о решениях других звеньев. Как разруливается эта проблема?

– Вы правы, теоретически такая ситуация возможна. Более того, возможны накладки и искажения сообщений, и они случаются не только в теории. Система это всё тоже понимает. Она учитывает погрешности, принимает меры по амортизации при их возникновении и старается закладывать на это резервы. Если же вероятность расхождения высока – например, ваша ситуация с нарушением канала – и цена ошибки неприемлема, Система просто воздерживается на проблемном участке от принятия решения, опережающего факты. Упрощённо говоря, поведение вашего конечного исполнителя, отрезанного от связи с другими звеньями, приблизится к привычному вам порядку – он не станет предпринимать действий за пределами своих полномочий, пока не сможет доложить.

– Сквозная сверхтелепатическая интеграция, – заключил Генерал в восхищении. – Это ж мечта любого военачальника! Это ж... Сцукт, чего тебе?

Комендант базы мялся неподалёку, высверливая сердитым взглядом точение лясов с потенциальным противником. Вряд ли он многое понимал из содержательной беседы, да и вряд ли вообще слушал. Он кипел негодованием и осуждением.

– Генерал, я тебя не понимаю! Посторонние заявились на секретную базу, расселись нагло, а мы что, так и будем это терпеть?

– И чего ты не понимаешь? Тебе что-то мешает выполнять текущую задачу?

– Нет... То есть, да! – вовремя спохватился Сцукт, переводя своё заявление в нужную плоскость. – Посторонние не должны несанкционированно находиться на секретной базе и при этом обладать неконтролируемой свободой действий! Мы должны этого не допускать!

– Это ты верно заметил, – кивнул Генерал. – И я даже напомню тебе, как именно вы не должны этого допускать. Вы должны контролировать территорию, своевременно обнаруживать и отлавливать всяких, чтобы они не могли прорваться на базу и охраняемые объекты. Только у вас не получилось их ни отловить, ни даже обнаружить. Вот ведь незадача-то какая.

– Признаю, мы облажались, – склонил голову комендант. – Но почему мы должны допускать это сейчас, когда они... э-э-э... сами отловились?

– Оцени наглость, а? – подмигнул Генерал Коргу. – Видишь ли, Сцукт, после того, как у вас не получилось, обстоятельства изменились. Во-первых, поскольку тут расселись посторонние – это уже не секретная база, а проходной двор. Да, кстати, как так получилось, что *секретная* база оказалась туристической достопримечательностью, славной аж за пределы Эторпии? Не подскажешь? Районная контрразведка и маскировка на тебе.

Сцукт пристыженно промолчал.

– Базу, конечно, теперь придётся передвигать... – Генерал сосредоточился мордой лица, а умом углубился в подсчёты. – Да, кстати, хорошая идея – будем её передвигать на регулярной основе. Каждые сколько-то времени – переезд в новое место, а на старом – заминированная бутафория. Как идейка?

– Ы-ы... – мучительно промычал Сцукт, охваченный бурей чувств.

– А то вы уже забыли, как проводить десантирование и развёртывание... На чём я бишь остановился? А, на во-вторых. А во-вторых, Сцукт, вас застали врасплох. Как выражаются в землянской армии, со спущенными штанами. Вы оказались неподготовленными к потенциальному захвату базы. Вообще. При том, замечу, что информация для подобного предположения у вас была. Властелин, конечно, подосрал, раскололся только в самый притык, но агентурка-то нарисовала сказку чуть пораньше, верно? Ну да не суть. Посторонние вторглись на базу, а вы даже ценности не перепрятали.

– Мы патрули усилили... – промямлил Сцукт.

– Да, про это ты не забыл, молодец. Но что в итоге-то получилось? Прокрались на тёпленькую базу и доставили груз. Несколько килограмм железа, потому как учения. А в случае войны это была бы пара килотонн тротилового эквивалента. Так что, Сцукт, нет тут сейчас больше никакой базы, и некому тут чего-то не допускать. И мы тут сейчас с тобой не разговариваем, вообще-то говоря. Есть воронка, по которой мечется несчастный, обезумевший от горя Генерал и, подобно древнему землянскому полководцу Тамерлану, говорит с оплавленными камнями, пытаясь угадать их имена.

Чувства на морде Сцукта смешались, а в голове что-то заклинило с почти слышимым лязгом.

– Но я же сейчас с вами говорю... и вы мне отвечаете...

– А это у меня галлюцинации на почве горестного расстройства, – с удовольствием пояснил Генерал. – Я сошёл с ума, увидев, как из-за глупой ошибки одним махом обратились в радиоактивный прах лучшие из лучших, в которых я вложил лучшие годы и лучшие частички сердца. Вы ж мне были, как дети!

И воевода очень убедительно заревел.

Сцукт испугался.

– Генерал, ты... этого... не надо!.. – заговорил он в замешательстве, с трудом подбирая слова. – Мы же... Я же... Что мне сделать, чтобы ты не того?.. Хочешь, на передних лапах попрыгаю?..

– Какие ещё лапы? Ты – кусок тени на камне, нет у тебя больше никаких лап! Ничего ты не сделаешь! – убивался Генерал. – И той части Силы Планеты, что была тобой, должно быть очень стыдно!

Сцукту стало очень стыдно.

– Но ведь этого не было? – нашёлся он, наконец.

– Чего не было? – спросил Генерал, хлюпнув носом. – Коварный противник не прокрался на базу и не пронёс бомбу, распылившую вас на атомы?

– Э-э-э... Да!

– Чего "да"?

– Да – в смысле так точно! Не прокрался, не пронёс и не распылило!

– Так это же замечательно! – обрадовался Генерал. Комендант тоже заулыбался. – А раз никто посторонний на базу не прокрался, то кто тут обладает несанкционированной свободой действий и чего ты собрался не допускать?

Сцукта окончательно заклинило.

– Но... вот эти...

– А кто такие вот эти, раз они не есть несанкционированные вторженцы, мы сейчас будем думать, – Генерал. – Вернее, думать буду я – для того я у вас и есть, чтобы думать. А у тебя другая задача... Кстати, чего это ты тут ошиваешься? Уже всё сделал?

– Так точно! Все необходимые приказы отданы!

– И какие же необходимые приказы ты отдал?

– Продолжать усиленное патрулирование и внутренний обход, проводить регулярные и тщательные проверки на присутствие неизвестных предметов, при обнаружении немедленно докладывать.

– Каковы результаты?

– Обнаружены мины на всех трёх арсеналах и на складе инструментов, – уверенно отрапортовал Сцукт. – Приставлена охрана, никаких действий не предпринимается до вашего решения... в связи с... э-э...

Он снова затруднился в словах и одарил неприязненным взглядом бывших несанкционированных вторженцев.

– Молодец! – одобрил Генерал. – А теперь вопрос на засыпку. Сортиры проверяли?

– Э-э-э... – Сцукта снова заклинило.

– С точки зрения минирования сортиры являются наиболее лакомыми объектами! – наставительно произнёс Генерал, грозно хмурясь. – Именно потому, что из-за ваших чистоплюйских стереотипов при обыске территории вы не догадаетесь там искать! И именно потому их надлежит обыскивать в первую очередь! И обыскивать в разы тщательнее иных объектов! Потому как, сам понимаешь, там есть где, хо-хо, спрятать.

Морду Сцукта болезненно свело, однако он бодро отозвался:

– Я немедленно распоряжусь!

– Отставить! – осадил его Генерал. – Дело чрезвычайно важное, и курировать его я буду лично.

– Есть отставить!

– Понадобится три добровольца. Не трудись, я уже знаю, кто достойно справится с задачей.

Первым добровольцем оказался воин, приседавший наперегонки с Шакой. Как и следовало ожидать, он не успел. Но его воинские качества ценились высоко, и повторение удвоенного упражнения было милостиво заменено на участие в ответственной миссии.

– Второй... Макоса! – крикнул воевода куда-то вглубь лагеря. Пригромыхал и встал навытяжку один из воинов.

– Думал, я не замечу, кто у нас умелец совать лапу во всякие места? – улыбнулся Генерал.

Воин, оказавшийся тем самым балбесом, который недавно тянулся упомянутой лапой к заминированной горе оружия, виновато поник головой.

– Твой навык очень пригодится в предстоящем задании, – заверил Генерал. – Совать лапы придётся очень много и очень глубоко, со всей возможной небрезгливостью.

Не поднимая головы, воин поплёлся в строй рядом с первым.

– Третий...

Генерал замолк и посмотрел на Сцукта. Смотрел долго, печально и проникновенно. Комендант медленно, но верно проникался его печалью.

– Ну, сынок, ты всё понял, да? – спросил, наконец, Генерал.

Сцукт, не говоря ни слова, присоединился к строю добровольцев.

– Воины, слушай мою команду! – прогремел воевода. – К обыску мест первостепенной важности на наличие посторонних предметов присту-пить! О результате доложить мне лично.

– Есть приступить к обыску мест первостепенной важности! – рявкнули воины.

– И поторопитесь, – напутствовал Генерал. – Места очень понадобятся, когда все осознают, что именно здесь произошло.

Воины отсалютовали лапами и вихрем унеслись исполнять поручение.

Внимание Генерала вновь переключилось на гостями базы.

– Что же нам с вами всё-таки делать? – задумался он. – Неопределённость вашего статуса сами видите, как сильно смущает подразделение. Надо что-то придумать... О! Придумал! Командиры крыльев – сюда!

Мгновенно подбежали два мантикодзина. Ещё двое подлетели через десяток секунд, и четверо – ещё через несколько минут: кто-то с ближних и дальних подступов, подозванные мысленной командой.

– Братья по оружию! – торжественно объявил Генерал. – Сегодня у нас праздник! Годовщина изобретения копья с железным наконечником.

Братья по оружию уставились озадаченно.

– В качестве гостей на праздник приглашена делегация от потенциально дружественной державы, – продолжал Генерал. – К сожалению, как это обычно и бывает на Эторпии, случилась накладка, и их никто не встретил. Им пришлось преодолевать путь в одиночку, по зубастой природе нашей планеты. А тут ещё наши войска оказались задействованы в известной вам операции, и по какой-то нелепой случайности умудрились с ними разминуться. Все войска до единого умудрились разминуться, да. Согласитесь, случайность совершенно нелепая. Но тем достойнее, что они сумели добраться самостоятельно! Вот они, мужественные гости сегодняшнего праздника!

Морды мантикодзинов изрядно вытянулись.

– В честь праздника объявляю следующий набор мероприятий. Следующая смена – по расписанию. Начиная с неё, внутренний режим базы сменяется с усиленного на обычный, плюс вернувшиеся с дежурства воины получают отдых удвоенной длительности. Разумеется, за счёт халявщиков, которые в эту смену отсиживались на базе – те будут нести удвоенное дежурство. Отдых считается праздничным отпуском. Разрешается веселиться и отмечать, требования к дисциплине временно снижаются. В разумных пределах, конечно. Наши дорогие гости веселятся и отмечают вместе с нами, пока за ними не прибудет корабль. Мы их всячески развлекаем и не обижаем.

Судя по выражениям морд, воины не очень понимали, почему вдруг дорогих гостей нужно не обижать, а тем более развлекать.

– А знаете, почему? – проницательно спросил за них воевода.

Воины вопросительно промолчали.

– Потому что, если вы их будете обижать, они обидятся и уйдут!

На мордах воинов отразилась напряжённая работа мысли. Затем начало проступать понимание: припомнив обстоятельства сегодняшней операции, мыслители сообразили, что гости, обидевшись, действительно могут просто взять и уйти. Но постичь, к чему ведёт хитрый ход начальственной мысли – а что он к чему-то ведёт, никто не сомневался – воинам пока не удавалось.

Генерал выжидал, наблюдая за умственными подвигами подчинённых. Но, наконец, уразумел тщетность их усилий и смилостивился.

– Вы, молодцы, уже отличились, проморгав наших дорогих гостей. Ну, то есть, вы, конечно, несомненно бы их встретили, но вот эта самая случайность совершенно нелепая. Да. Я всё понимаю и всячески сочувствую. Но если вы теперь проморгаете их ещё раз, из-под самого вооружённого до зубов носа... ну, почти вооружённого... Сами понимаете, два раза подряд – это уже не случайность, а позор. И вам придётся его искупить! То есть, найти потерявшихся гостей обратно. И, пока не найдёте, будете искать.

Воины наконец-то поняли. На их мордах отразился всеобъемлющий ужас.

...Сообщение о развязке настигло Сакуро в поле. Пришло оно внезапно, и поисковые силы немного повозмущались единоличным самоуправством Учительницы (сообщать о причинах, подвигших на оное самоуправство, та не сочла нужным) – но именно немного, для порядка. К тому моменту давно угасли последние искры надежды и энтузиазма. Охотники, воины и эторпийские отряды, изнурённые и задёрганные, не столько занимались делом, сколько бессмысленно бродили кругами, с трудом понимая, чего от них хотят и чего они хотят сами от себя. Держались лишь на дотлевающих остатках гордости. Пораженческих мыслей вслух никто не озвучивал, но по мутным, расплывающимся глазам друг друга, в которых каждый угадывал отражение своих собственных настроений, всё читалось и без слов – ждали только подходящего предлога покончить с тщетным, как уже всем сделалось очевидно, занятием.

И известие о том, что всё закончилось, восприняли с нескрываемым облегчением.

Сакуро даже испытал лёгкое злорадство, узнав, какая именно точка поставлена в споре. Наконец-то кто-то щёлкнул по носу этого зазнавшегося сверх меры Генерала. А ведь ещё и на свою территорию поисковиков не пустил, птероморф окаменелый – решил, что своими силами справится... Интересно, как он теперь этот выпендрёж будет объяснять перед Собранием?

Впрочем, зная воеводу, его беспримерную наглость и умение развернуть любое дело кверху пузом, вождь не сомневался, что старик сумеет выставить кругом виноватыми в незадаче самих же недоброжелателей и, как всегда, останется среди всех один с белой шерстью.

Отпустив всех помощников с миром, Сакуро вяло перекусил и полетел в сторону секретного лагеря, где ошивался засранец-сынок, резвились отыскавшиеся схемовцы и куда, по последним данным, собирались подъехать самовывозом вверенные на попечение вождю послы. Точного расположения лагеря он не знал, но полагал, что, раз уж там стало так людно, то и он как-нибудь не ошибётся.

Лететь вождю было ближе, чем медлительному кораблю хумансов, однако до места он добрался ненамного быстрее, вдобавок ко всему потрёпанный и обозлённый. Разумеется, Сакуро забыл, что для визита на охраняемую территорию требуются определённые формальности. И, разумеется, попал в ту же ситуацию, что ранее Учительница с Тоху: воины Генерала несли службу по-прежнему неусыпно. Ну а Генерал, как и следовало ожидать, не стал делать скидок и не поддался на апелляции к здравому смыслу.

Пока личность Сакуро была установлена, а его повод для внезапного визита сочтён достаточно обоснованным и согласован с уполномоченными лицами (той же Учительницей, которая на мысленные послания уже отвечала с изрядными нотками истерики), прошло изрядно времени. В результате вождь опередил инопланетный корабль всего на несколько минут, и даже успел рассмотреть его, пролетев в непосредственной близости. Корабль, как и Сакуро, сопровождался. Только размеры и угрюмая милитаристичность могучей машины были таковы, что ещё вопрос, кто именно кого сопровождал.

В лагере царила благостная идиллия.

На расстеленных скатертях угадывались остатки праздничного (по неприхотливым полевым меркам, но тем не менее) пиршества, рядом аккуратными шеренгами стояли снятые шлемы и прочее тяжёлое обмундирование. Мантикодзины, не задействованные в охране, занимались культурным досугом. Центром внимания были инопланетчики. Поначалу к ним относились злобно и настороженно, лелея обиду за свой поруганный профессионализм, но хитрый Генерал знал, как воздействовать на сердце воина. В процессе совместного насыщения едой участники празденства отдыхали телом и душой, преисполнялись благодушия, приходило понимание, сколь преходящи, в сущности, все обиды мира (особливо на фоне хорошего мясца, с любовью и знанием дела приготовленного). Пошли разговорчики сперва на кулинарную, затем на более широкую тематику, и лёд недоверия неотвратимо растаял.

К настоящему моменту о щекотливости ситуации напоминало разве лишь оружие, не красующееся на телах воинов, как обычно, а сложенное в гору, опечатанное зловещим инопланетным приборчиком и охраняемое Коргом, сидевшим неподалёку. Да и то, на фоне непривычного для суровых лагерных будней умиротвонения, сей элемент скорее вписывался в общую картину, нежели её портил.

Шака демонстрировал группе воинов внушительную шайтан-трубу – барстер, в быту известный как "свисток", среднее ручное оружие, предназначенное для поражения крупных и легкобронированных целей с помощью инъекции кинетической энергии, доставляемой в связанном виде посредством специальной неуправляемой ракеты, и т. д. – всё это следовало из лекции, читаемой им заинтригованным зрителям. Зрители внимали с мордами, исполненными по-детски незамутнённого восторга. Слабость до хуманских инструментов смертоубийства в войсках Генерала, судя по всему, была заразной.

Сам воевода возлежал перед тремя хумансами из корговского отряда, между ними лежало несколько карт. Генерал их ловко тасовал, хумансы с сосредоточенными лицами следили за его манипуляциями, а несколько воинов зрительствовали и болели.

Сакуро внутренне позеленел. Азартные игры среди добропорядочных мантикодзинов считались занятием низкодуховным и постыдным. Ну, поигрывали, конечно, но чтобы попасться за этим на глаза хотя бы Учителям... Не говоря о глазах представителей менее развитых рас. А уж чтобы самолично играть с означенными представителями... Но чему удивляться, это же был Генерал!

Картёжник в фуражке закончил тасовку и предложил хумансам выбирать. Те выбрали, посмотрели на выбранную карту, подумали.

– Два воздушных патруля по двое, с востока и с севера. Период облёта фиксированный, но соотносится как семь к пяти, чтобы труднее угадывать периодичность, – озвучил плоды раздумий хуманс Иван. – Если наблюдать из соседнего квадрата и уловить момент, когда между патрулями будет разрыв в пятнадцать минут, после второго будет достаточно времени, чтобы пересечь область их просмотра со скоростью чуть выше пешеходной.

– Раз в сутки – дополнительный облёт по трое! – торжествующе объявил Генерал. – Время меняется раз в неделю по моему личному выбору.

– Эх! – огорчились хумансы. Часть болельщиков разразилась воплями восторга, а часть присоединилась к огорчению. Симпатии разделялись между начальством и гостями примерно поровну.

– А, вот и властелин! – заметил Генерал внутренне зеленеющего Сакуро. – Как там на мирных землях? Ещё не забыл, по сколько воинов в каких местах у тебя расставлено?

– Не забыл, – процедил вождь.

– А то, если что, можешь у наших гостей спросить. Они о наших с тобой военно-охранных раскладах знают то, в чём мы сами давно уже не разбираемся.

– Как интересно, – ещё суше процедил Сакуро.

– Мы тут как раз викторину играем. Я называю им место на территории, а они мне говорят, какими мерами оно охраняется и какие там есть дыры.

– И что?

– Счёт девятнадцать-четыре! – довольно сообщил Генерал. – Не в мою пользу, – добавил он чуть менее довольно. – Я обещал, если они выиграют, показать фокус. Идёт к тому, что придётся показывать.

Шака, читавший лекцию по среднее ручное оружие барстер, перешёл к описанию практики применения. Пошла в ход уже смутно знакомая кое-кому из присутствующих история о бойце, сбившем из учебной версии сего оружия аппарат вражеского вторжения. Перевод чуждых фольклорных терминов давался по ходу изложения. Восторженные зрители сыпали вопросами по теме ("А если попадёт в мантикодзина в полном бронировании, что получится?" – "Получится пятно диаметром до двадцати метров, разлёт отдельных фрагментов и осколков брони – до ста метров." – "У-у-у, мощная штука!").

Генерал, не упускавший из виду, как оказалось, ничего происходящего, не поленился ввернуть пару слов.

– Теперь, молодцы, прикиньте – пока железяка лежала у вас на кухне, а вы бегали туда-сюда, всё это время в вас могли целиться из такой штуки. А?

Восторг на мордах зрителей несколько приувял.

– А я говорил – как только осознаете, что именно здесь произошло, сортиры очень понадобятся! – хохотнул Генерал, чрезвычайно довольный удачной шуткой.

– Не могли, – подал голос Корг. – Это оружие слишком шумное и неудобное на малых дистанциях. Оно только для крайних случаев.

– Если я говорю "могли", значит – могли! – непререкаемо возразил воевода. – Не порть мне нагнетание дисциплины.

По соседству с подземником разворачивалась игра в летающий грибок, хорошо известная всем воинам, охотникам и их начальству своими парадоксальными свойствами. С одной стороны, она строжайше запрещалась и порицалась, как подрывающая боеспособность и чувство долга. С другой стороны, все совершенно точно знали, что втайне от начальства в неё повсеместно играют. В том числе и само начальство. Правила были просты: игрок сидел на земле, зрители, расположившись вокруг, кидали над его головой грибы, а задача игрока заключалась в том, чтобы ловить их пастью. Для ловкого охотника или воина – пустяковое упражнение. За исключением одной тонкости: грибы есть грибы, и с каждым повтором упражнение давалось игроку всё сложнее. Как правило, имелся соревновательный момент – участвовало несколько игроков, и победителем считался тот, кто до окончательной утраты чувства долга и боеспособности успевал поймать больше грибов.

Сегодня, под предлогом праздника, традиционную забаву разрешили провести открыто. Метанием грибов руководил лично Сцукт. (Да, поисковая операция под его руководством и личным контролем Генерала к тому времени успела-таки завершиться – как и следовало ожидать, безрезультатно.)

Один из игроков, явный местный чемпион, уже выбыл из борьбы – он лежал на боку, словно опрокинутая табуретка.

Вторым, к удивлению присмотревшегося вождя, оказался сам Корг. Причём участие не мешало подземнику продолжать стеречь гору оружия. То ли квадрат-подсержант согласился на соревнование добровольно, то ли был вовлечён по принципу молчаливого невозражения – но, так или иначе, сегодня спортивная честь базы подвергалась посрамлению. И, похоже, не одной только базы. Командир инфильтрационного отряда сидел в своей индифферентно-дежурной позе, отвлекаясь лишь на считаные доли секунды, чтобы молниеносным прыжком, в котором особо впечатляло невозможно резкое приземление, поймать очередной каверзно подброшенный гриб. И ни в действии, ни в бездействии рогатого существа не высматривалось ни малейшего следа нетвёрдости.

Судя по возгласам, всё более разочарованно-восхищённым, сопровождавшим каждый новый бросок, инопланетный соревнованец давно побил все мыслимые и немыслимые рекорды.

– Да ну не может же такого быть, чтоб двести грибов – и свежий, как кукумбер! – воскликнул кто-то. – Ну-ка, Сцукт, давай ещё один!

На этот возглас и обратил внимание лидер-подполковник Семёнов, выходя из приземлившегося корабля.

– Э-э, с этим – ещё как может, – произнёс он, качая головой. – Бойцы! Пошто местное население дразните?

Корг повернулся на источник голоса и констатировал:

– Начальство. Стройся!!!

В два своих невозможных прыжка он оказался перед лидер-подполковником, встал на две ноги и вытянулся. Остальные бойцы, неведомо когда успевшие, уже стояли рядом. Освободившееся у горы место в два таких же прыжка занял подземник из прилетевшей с лидер-подполковником пехтуры, к которому через несколько секунд присоединились двое из его бойцов. Сцукт с сотоварищами уставились на новую охрану в немом профессиональном восхищении (в том числе на орудие подземника-командира – в нём они опознали укрупнённую версию знакомого с недавней лекции "свистка").

– Докладывает квадрат-подсержант Корг! Товарищ лидер-подполковник, учения успешно завершены! Поставленная задача выполнена в полном объёме, отклонения от плана – в пределах погрешности! – отчеканил Корг. – Отчёт.

Семёнов принял от него квадратик носителя, поднёс к глазу, прищурившись, несколько секунд что-то разглядывал и, удовлетворившись увиденным, спрятал в карман.

– Молодцы! – возгасил он.

– Служу товарищу Императору!!! – в один голос гаркнул отряд.

– Опять разводите аборигенов на растрату традиционных психотропных веществ? – осведомился лидер-подполковник менее официальным тоном.

Бойцы смотрели перед собой непроницаемо честными взглядами.

– Это у них хохма такая, – пояснил лидер-подполковник Киму и послу Единства, спускавшимся следом за ним. – Когда устанавливают дружественный контакт с незнакомыми аборигенами, первым делом вбрасывают слух, что железных товарищей не берёт традиционная местная дурь. Аборигены никогда не верят, обязательно начинают проверять экспериментом. В результате запасы дури кончаются, и ближайший досуг аборигены проводят трезвыми и огорчёнными.

– В соответствии с традициями установления мирного контакта! – отрапортовал Корг, вклинившись в паузу.

– И что же, действительно ни разу не брало? – удивился посол.

Лидер-подполковник хмыкнул.

– Железный товарищ – невероятно крепкое изделие природы. Он может откушать даже радиоактивных отходов, и максимум, что ему за это будет – дольше продлится переваривание, не произойдёт насышения и, может быть, немного ухудшится настроение.

– Надо же, а я думал, это городские мифы... – пробормотал посол.

– У нас на этих мифах кое-где схемы мусорооборота основаны... Вольно, – разрешил Семёнов бойцам. – Мы с товарищем послом сейчас утрясём политические моменты, а вы тут пока закругляйтесь.

Лидер-подполковник с послом Схемы направились к угрюмому Сакуро на утрясание политических моментов. Понесло забористыми дипломатическими формулировками. Различить удавалось лишь отдельные фразы, вроде: "Я же говорил, ничего страшного не случится!" и "В интересах вашего же имиджа..."

Отряд Корга отправился выражать приветствие сослуживцам из пехтуры. Корг подошёл ко второму подземнику (глазомер по памяти не подвёл Кима – тот оказался выше на целую голову и ощутимо шире), они пощёлкали друг друга по рогам и обменялись скрежещущими трелями, а бойцы показали друг другу разнообразные жесты и скорчили рожи.

Генерал с умилением взирал на это действо.

– Вот, – сказал он Сцукту, – здоровая соревновательность между родами войск. А у нас на Эторпии родов войск всего полтора – вы и ополченская голодрань.

– А как же монархисты? – возразил комендант. – У них много всяких войск. И роботы, и космофлот...

– Монархисты? – прыснул Генерал. – Я тя умоляю! Кто у нас там считается лучшими воинами с богатыми традициями чести и славы? Макиру? Не буду даже спрашивать, когда эти воины крайний раз воевали. Спрошу – воевали ли они вообще?

– Но ведь наваляла же Эторпия Диктатуре? – не сдавался Сцукт.

Генерал посмотрел на воина с сочувствием.

– Земля – несчастная и больная планета, все силы которой уже несколько веков брошены на выживание, – просветил он. – Внешние войска – это так, декорации для удержания лица. С нами ведь даже не воевали всерьёз. Наскребли несколько бригад из необученного отребья, наподобие нашего ополчения, оснастили списанным барахлом и отправили, чтоб сбросить социальный напряг и разобраться с перепроизводством. И то, местами этот сброд вжарил нам хорошенько. А настоящие войска у них во внутрисистемной и планетарной охране. Такие, как вон те ребята с молодым человеком. Прикованы к Солнцу тупо потому, что на экспедиции нет свободных ресурсов. Если б таких сюда завезли хотя бы дивизию – был бы сейчас здесь совхоз "Плодородная Эторпия", а нас с тобой показывали бы в зоопарке.

– Что такое совхоз и зоопарк? – спросил опечаленный и озадаченный Сцукт.

Генерал улыбнулся и похлопал его по загривку.

– А вот я дам тебе книжку, ты почитаешь, и на следующей переаттестации мне как раз и расскажешь.

Сцукт, совсем печальный, перевёл взгляд обратно на схемскую пехтуру.

– А с вон этими ребятами, – правильно истолковал его печаль Генерал, – нам вообще очень повезло, что они всего лишь мирно приехали к нам по приглашению на праздник.

– Всё издеваешься? – насупился Сцукт.

– Нисколько. Вон властелин идёт – если не ошибаюсь, уточнить, на какой именно праздник он приглашал наших дорогих гостей. Ну и землянцев заодно.

И действительно, лидер-подполковник, схемский посол и Сакуро, молчаливый и насупившийся, направлялись к Генералу.

– Их же на переговоры друг между другом перевозили, – не понял комендант.

– Нет-нет, ты что! Переговоры – устаревшая информация. Непонятно вообще, откуда такой глупый слух пошёл. На самом деле к нам на праздник пригласили гостей с Земли и из Схемы... когда бишь их там пригласили, а, властелин?

– Двенадцать местных дней назад, – подсказал посол.

– А какой праздник?

– Нам сказали, это будет сюрприз, – снова ответил за вождя посол.

– То есть, ещё не придумали, – понимающе кивнул Генерал. – Ничего, это дело поправимое. Сцукт, какой у нас праздник?

– Э-э... – Вопрос застал Сцукта врасплох.

– Уже забыл, – констатировал генерал. – Позор! А ведь праздник – не просто повод пожрать, это памятная дата! Годовщина изобретения копья с железным наконечником у нас!

– Я вижу, что моё присутствие вам только мешает, – буркнул Сакуро.

– Властелин, подожди! Ты же лицо, облечённое властью! Традиция повелевает, чтобы я всё это услышал от тебя!

Но вождь отошёл подальше в тень и улёгся недвижной тёмной горой.

– Ну или подтверди хотя бы, что сказанному можно верить официально!

Гора не шевельнулась.

– Ну вот, надулся, – вздохнул Генерал. – Ничего, подуется – и всё подтвердит. На Собрании – так уж точно.

– Вы уверены? – озабоченно спросил посол.

– А куда он денется. Надо же им будет придумать какое-то не пошатывающее основ объяснение для сегодняшних манёвров. А вариантов не так-то много... Ой, я забыл представиться. Генерал. Просто Генерал.

– Трудно не догадаться, – улыбнулся посол. – Максим Юрьевич Ясинский, посол Стальной Схемы. Испольняющий функции посла в сегодняшней миссии, если быть педантичнее.

– Александр Александрович Семёнов, лидер-подполковник войск планетарной инфильтрации, обеспечение безопасности дипломатических миссий Стальной Схемы, – представился лидер-подполковник.

– Вы, значит, и есть командир сих шустрых воинов?

– Не самый непосредственный в целом, но сейчас – да. Приказ на учения подтверждён мной.

– Мне рассказали про вашу организацию много интересного. У вас, наверное, интересно быть генералом.

Лидер-подполковник кивнул.

– Не скажу насчёт генералов, но офицеру моего звена – вполне. Для обычного человека, конечно, режим достаточно непривычный. Приказы типа "исполнить вчера" – дело вполне распространённое. Ещё, бывает, достаточно принять решение чего-то приказать – и всё, одного намерения хватает, уже знаешь, что в тот же момент всё пошло делаться. Или вот ещё характерный приём – крутится в голове какая-то абстрактная ситуация, соображаешь, как можно было бы в ней поступить, а потом выясняется, что был конкретный эпизод с конкретными участниками, и они поступили именно так, как ты решил. При оформлении отчётности, соответственно, тоже свои нюансы. К моменту её готовности всё должно состыковаться.

– И как вы такое изобрели? – не без зависти подивился Генерал.

– Самое интересное, – сказал посол, – что ничего особенно и не изобретали. Любые вооружённые силы – это Система. И ваши тоже. Вопрос лишь в том, насколько она осознаёт себя, свои действия и мотивации. Можно помочь ей в становлении личности. Тут-то и кроется основная трудность. Эта задача настолько нетривиальна, что даже об её существовании смогли додуматься чуть больше ста лет назад. И решение тоже совсем не тривиальное.

Генерал пошарил лапой вокруг и подкатил учебный груз.

– Вот ваше имущество. Оставил бы себе на память, но, к сожалению, обязан считать, что она нашпигована шпионскими и диверсионными возможностями.

Семёнов поднял гирю так, чтобы было видно послу и делегации от Единства, стоящей позади. Ким наконец-то разглядел чудо инопланетной техники в подробностях. Зелёная эмблема на гире оказалась такой же, как на формах лидер-подполковника, Корга и его бойцов – символ рода войск. В отличие от традиций Единства, эмблема представляла собой не стилизованный контур какого-нибудь пафосного животного или птицы, а довольно-таки абстрактный узор. Впрочем, оно и понятно: символизировать напыщенными соколиками да пантерками войска, в которых живьём служат такие существа, как Корг, Даск или подземник в динамической кольчуге – всё равно, что цыплятами или розовыми зайчиками.

– Совершенно правильно делаете, что считаете, – одобрил лидер-подполковник. – Ничего, придумаем для вас какой-нибудь другой сувенир.

– А что у неё за возможности? – посол заинтересованно посмотрел на гирю.

– Представьте себе, это просто гиря, – поведал Семёнов. – Редкий в наши времена случай, когда предмет является именно тем, чем кажется. Но Генерал совершенно прав – военачальнику его ранга следует в этом сомневаться.

Ким на глаз оценил гирю в несколько килограмм... А, ну да, тогда на плоскогорье Корг вроде бы упоминал, что учебный груз и есть пять килограмм.

– Две килотонны тротилового эквивалента, – ляпнул секретарь по внезапному наитию. И не успел удивиться сам себе, как Корг, к ещё большему удивлению, повернулся и показал ему большой палец, а Иван нарочито громким шёпотом сказал одному из схемских пехтурщиков: "Наш человек!" Но более всего удивил Сцукт, взвывший исступленно и безысходно:

– Да как же вы задолбали с этим тротиловым эквивалентом!!!

Присутствующие воины, включая мантикодзинов, схемовцев и космопехов Единства, единодушно заржали. Промолчали только подземники, послы (из дипломатических соображений) да дувшийся в сторонке Сакуро (ему, надо полагать, было не до смеха). И сам Сцукт, в конце концов, тоже не выдержал.

Посол Схемы, приняв от лидер-подполковника просто гирю, простецки потащил её в корабль. А Генерал, подмигнув Семёнову, спросил:

– А вторую поставили в священном месте, да?

Сцукт закашлялся, воины-мантикодзины озадаченно притихли, и встревоженный Сакуро даже соизволил подойти со словами:

– Генерал, ты что такое несёшь?

Генерал огляделся, чрезвычайно довольный произведённым эффектом.

– А ты попробуй подумать, властелин. Раз – положение лагеря даётся по ориентиру, который никому из вас ничего не говорит. Да и мне, скажу по секрету, тоже не говорит – а если что-то ничего не говорит даже мне, это само по себе говорит о многом. И два – не кто-нибудь, а целый Столп Духовности, услышав это описание, мгновенно психует и в одну морду принимает решение форсировать капитуляцию. Что же это за такой ориентир страшный, а?

Лидер-подполковник развёл руками и посмотрел на Корга. А тот ответил Генералу просто:

– Два раза в местный год кто-то из ваших предпринимает поход к ориентиру. У вас будет возможность проверить.

– Путь Испытания Духовности, – с удовольствием произнёс Генерал. – В день солнцестояния наиболее достойный из племён расправляет крылья навстречу чему-то там... Всё верно цитирую, властелин?

Мантикодзины потрясённо молчали, глядя на дорогих гостей новыми глазами.

– Что приуныли, сынки? – подбодрил Генерал. – Я всегда говорил, что неприступность этих древних сортиров сильно преувеличена пропагандой... Да, вы ведь все поняли, что обо всём этом за пределами базы – молчок? Не нужно подрывать основы... раньше времени, хо-хо.

– Но как ты догадался, что было две гири? – выдавил из себя вождь.

– Потому что я на их месте, проводя учения на тему скрытного проникновения, сам себя бы не уважал, если б не включил дополнительной задачей второе проникновение, на не обязательно охраняемую, но самую трудную точку. Из доступных, конечно. Но священное место, как мы только что выяснили, доступно. Ну, и – я самокритичен – пробраться туда, конечно, потруднее, чем сюда.

– Вот что, Генерал, – улыбнулся Семёнов. – Я своих людей от вас немедленно забираю. А то, неровен час, охмурите нашу Систему и начнёте добывать из неё секретные тайны.

– Да куда уж мне, – заскромничал Генерал (довольный, однако, тонким комплиментом). – Максимум, на что может рассчитывать бедный старый воин – интуиция и сообразительность...

– А как, по-вашему, Система подаёт Знаки?

И Генерал задумался.

Мантикодзинские воины зачарованно наблюдали, как Иван и Джек пакуют и погружают на Корга пожитки. Квадратные сумки, кидаемые как попало и без особого прицела, выстраивались на спине квадрат-подсержанта в ровную пирамиду, не слишком церемонясь с законами физики.

– Подземные товарищи владеют ограниченным телекинезом, – пояснил Шака, подтаскивая пару предметов туманного назначения. – Субъективно ощущаются ими как две невидимых руки.

– Болтун! – рявкнул Корг.

– Виноват, исправлюсь!

Сакуро окончательно убедился, что в случае единоборства с инопланетной зверюгой придурку-сыну не светило ничего.

Ким снимал происходящее на рекордер.

– А всё-таки переговоры удались, сэр, – заметил он.

– Ты знаешь, – задумчиво протянул посол Единства, – я склонен с тобой согласиться.

Учительницы на базе не было. Едва передав инопланетчикам послание от Генерала, она отбыла восвояси, заявив, что с неё довольно на сегодня всей этой истории.

Тоху тоже куда-то запропастился. Но, если он рассчитывал укрыться наедине со своим стыдом, расчёт не оправдался. К моменту погрузки инопланетчиков на корабль его доставил Генерал. Безвольный и подавленный, сын вождя волочился кулём, влекомый на свет могучей лапой, а воевода, шествуя на оставшихся трёх, приговаривал:

– Ну от кого ты прятаться решил, штука ты полосатая? От Генерала? Да ты хоть представляешь, скольким за всю историю удалось спрятаться от Генерала? Только пятерым. И ты их всех знаешь... Вот они, кстати, улетать собрались. Давай, улыбнись и помаши лапкой.

Тоху потряс лапой с таким трудом, как будто она заржавела, и оскалился столь свирепо, что содрогнулись даже некоторые воины.

– Давай, скажи: "Быстрых вам крыльев!"

– Быстрых вам крыльев, – процедил Тоху таким голосом, каким обычно говорят: "Чтоб вы сдохли!"

– Вот молодец! Воспитанный, воспитанный! – Генерал потрепал воспитанного юношу по макушке, каким-то образом умудряясь при этом не выпускать его из железной хватки той же самой лапы.

Лидер-подполковник, Корг и три бойца стояли возле трапа, дожидаясь, пока Шака разминирует гору с оружием.

– Ближайшее паломничество к ориентиру предполагается через месяц, – сказал Генерал. – Когда найдут груз, вас здесь, скорее всего, не будет. Как вам его передать?

– Можете поступить с ним по своему усмотрению, – разрешил Семёнов. – Это расходный материал.

– Подарите полосатой штуке на свадьбу, – предложил Корг.

Генералу мысль понравилась. А остальные воины, питавшим к сыну вождя, по чьей вине они вовлеклись в этакое приключение, самые сложные чувства, и вовсе пришли в восторг.

– Подарим, не сомневайтесь! – от общего имени заверил Сцукт, глядя с плотоядной улыбкой на будущего адресата подарка.

Тоху окончательно обмяк. Он был морально повержен, раздавлен и втоптан в то самое, с чем намедни похвалялся смешать инопланетчиков.

– Брысь отседа, – скомандовал Генерал, выпуская недоделка, и повторять дважды не потребовалось.

– Вот всё-таки, смотрю на тебя – и что-то мне смутно вспоминается... – задумался воевода, глядя на Корга. – А! Вспомнил! Я же обещал фокус показать!

Услышав, что сейчас будут показывать фокус, из корабля высунулось несколько инопланетчиков. Мантикодзинские воины тоже навострили глаза с ушами.

Генерал пощёлкал пальцами:

– Макоса!

Подбежал мастер сования лап в заминированные места.

– Смотрите, – обратился Генерал к заинтересованным зрителям, показывая им на столбики с надетыми тыквами, разбросанные по базе в тщательно продуманном беспорядке. – На них мы проводим внезапные тренировки по поражению метательным оружием. Макоса, поразить цель!

– Есть поразить цель! – рявкнул воин и шлёпнул лапой по тому месту, где обычно крепились дротики. Его морда на мгновение сделалась растерянной, потом задумчивой, потом снова растерянной и повернулась к горе с оружием. Разминирование оной до сих пор не было завершено, и завершаться пока не торопилось – Шака, в числе прочих зрителей, отвлёкся на смотрение фокуса.

Зрители, уразумев интригу, уставились с ещё большим вниманием.

– В чём дело, воин? – поинтересовался Генерал у застывшего в нерешительности Макосы.

– Так э-э... того... нечем... – Воин растерянно тыкал лапой в сторону горы. – Оружие-то...

– Ну да, – кивнул Генерал, – есть такая проблема. И что? Перед тобой задача – поразить цель. Примени воинскую смекалку!

Воин несколько секунд скрипел смекалкой и, в конце концов, смекнул. Взмахнув крыльями и подпрыгнув, он резко взял вверх, заложил лихую мёртвую петлю и в стремительном пике разнёс тыкву когтями.

Зрители одобрили смекалку аплодисментами.

– Молодец! – одобрил Генерал, отдавая смущённому Макосе дурашливый салют щелчком по козырьку своей фуражки. – Видите, какие у меня воины? Не только мышцами умеют работать, но и головой! А теперь смотрите фокус.

Он махнул только что отсалютовавшей лапой, и через мгновение в нескольких тыквах торчало по метательной звёздочке. Озорно подмигнув, Генерал показал зрителям лапу, в которой было зажато ещё две.

Трудно сказать, кто обалдел больше – гости праздника или воины самого воеводы. Но обалдели все.

– Под фуражкой прятал, – догадался, наконец, Данко. – Эх, Ваня-Ваня, ну что же ты такой лох!..

А Иван, хлопнув ладонью об ладонь, сказал:

– От блин! – И спросил у Корга: – Сколько?

– Сто двадцать восемь, – сказал квадрат-подсержант.

Иван принялся делать отжимания "с балансом оружия" под дружный счёт сослуживцев.

– А аплодисменты? – поджал губы Генерал.

– Аплодисменты Генералу, – сказал Корг.

Бойцы на несколько секунд отвлеклись от дисциплинарной физкультуры, чтобы поаплодировать. Их почин был подхвачен всеми остальными.

– Ну вы и фокусник, – оценил лидер-подполковник.

– А то! – Генерал подмигнул Сакуро, стоявшему невдалеке в смешанных чувствах. – Что, властелин, всё ещё думаешь, что у меня смешная шапка? Знал бы ты, сколько ещё всякого смешного у меня есть!

– Вам удалось нас удивить, – признал Корг.

Воевода улыбнулся своей зубастой улыбкой.

– Не родилось ещё такое существо, которое старому доброму Генералу ни разу не удалось удивить!

VI

...Ни для кого не стало особенным сюрпризом, что культурная программа оказалась продуманной не дальше пункта в плане. Судя по всему, дорогие хозяева предпочли потратить время на более высокодуховные размышления, чем о подробностях грядущего кормления и увеселения злонравных хумансов. Предполагалось, видимо, что гостеприимство и непростые переговоры доведут гостей до той кондиции, когда они уже не будут скандалить, привередничать и нарушать благообразие, и будут рады скушать всё, что предложат по ходу дела, лишь бы кошмар поскорее закончился.

Но дело повернулось иначе. И организовывать культпрограмму пришлось на совесть.

Организовали её в личной резиденции монарха Макиру.

Поначалу самодержец, узнав, что рекомые инопланетчики сумели изощрённо досадить наставникам и выставить военщину его собственной державы не в лучшем свете, сильно гневался, топал ногами и требовал, чтобы этих наглецов безо всякой культпрограммы вытолкали с Эторпии взашей. И всевозможные работники медии, во главе с Кимом, уже навострили рекордеры, готовясь запечатлеть со всех ракурсов редкий сюжет о пригорании задницы у зазнавшихся эторпийцев.

Но тут, ко всеобщему огорчению, прилетел Генерал и всё испортил.

– Сынок, – сказал он, доверительно положив лапу на плечо монарху. (Лапа была тяжёлой, и монарха основательно придавило к земле.) – Ты – большой дядька важной функции. Можно даже сказать, властелин. Тебя наверняка учили, что настоящий властелин умеет сохранять лицо в торжествах и в лишениях, в мире и в войне, перед народом и перед лицом смерти. Учили ведь?

Придавленный самодержец мяукнул нечто покорно-утвердительное.

– А теперь послушай, сынок, что тебе скажет старый солдат. Это всё чухня. Настоящий властелин умеет сохранять лицо, когда он обосрался. Если ты этого не умеешь – всё остальное тебе не поможет. Если умеешь – всё остальное приложится само.

– Но как же честь? – промямлил властелин.

– А в этом и заключается мастерство настоящего властелина, – поведал Генерал. – Он даже обосраться умеет так, что его за это только сильнее уважают.

Монарх провёл полчаса в тяжких раздумьях, потом махнул рукой и распорядился закатить пир горой.

Делегации Единства и Схемы приготовились к культпрограмме обстоятельнее. Едва стало ясно, что качать права дорогие хозяева сегодня не будут, как в поддержку послам (чтоб им не было слишком одиноко в окружении хлебосольных аборигенов) оперативно отправили команды специально обученных лиц, по рангу – "младших секретарей старшего помощника", по назначению – профессионалов дипломатических массовок. С задачами профессии они справлялись на ять, обозначая присутствие держав перед медией и налегая на деликатесы.

Характерно, что подкрепление от Схемы прибыло аккурат к началу мероприятия – а поскольку отправлялось оно, по понятным причинам, с Земли, это значило, что время отправки подобрано с поправкой на шестичасовой перелёт. Учитывая неясные на тот момент перспективы культпрограммы, данное обстоятельство в очередной раз показало, что всё идёт по Хитрому Плану.

Генерал, для разнообразия, остался поприсутствовать на королевском праздничном мероприятии. Он убедился, что никто не путает название праздника, обозначил своё веское присутствие на общем банкете, но сверх того мозолить глаза обществу не стал. У воеводы оказались более интересные планы, с которыми он и удалился в стребованную по случаю каморку для приватных совещаний, выпросив себе в подмогу Кима. Тому, строго говоря, по букве протокола не полагалось далеко отходить от посла, а последнему – отлучаться с банкета. Но, совместными усилиями тёртых бюрократических умов, воевода с послом подобрали нужные параграфы и измыслили подходящее обоснование.

Ким потребовался Генералу в связи с подарком Семёнова.

Лидер-подполковник, обдумав ситуацию, решил подарить тот самый отчёт Корга об учениях, благо копию уже сняли и отправили по архивному назначению, а низкий уровень секретности дозволял подобное разглашение. Информация представляла для адресата достаточную ценность, и в то же время от него не требовалось принимать в постоянное владение каких-либо безделушек, нарушая принцип опасения шпионских закладок.

Адресату подарок понравился, а для Сакуро обернулся очередным унижением.

Отловив вождя на банкете, Генерал показал ему квадратик носителя, объяснил происхождение вещицы и озадачил просьбой – требовалась аппаратура для просмотра. Имелась трудность. Формат носителя, случайно ли, с умыслом ли (в наличие случайностей в сегодняшнем дурдоме вождь, впрочем, давно перестал верить), был совместим только с землянским медийным оборудованием какого-то особо хитрого стандарта, оборот которого ограничивался законом в пользу правительственного применения.

Впрямую об изюминке трудности Генерал не сказал, но Сакуро прекрасно понял – на практике всё сие значило, что подходящее оборудование придётся выпрашивать у землянской делегации. Точнее говоря, у Кима. На вопрос, почему бы Генералу самому и не попросить, раз ему и надо, воевода умело отгородился традициями, не позволяющими лицу его статуса действовать через голову уполномоченных инстанций.

Оборудование у Кима, несомненно, было. Но Сакуро понимал, что накрахмаленно-пафосный секретарь не забыл, как принимающая сторона демонстративно растаптывала его пиарные замыслы. И теперь лично идти к этому оскорблённому позёру с просьбой?! Можно, конечно, заговорить, как сторона со стороной, обращаясь ко всей вражеской делегации разом и игнорируя под этот соус присутствие в ней неудобного лица. Но ведь не получится проигнорировать в этот раз – разрешение просьбы, как ни крути, к компетенции этого самого лица и сводится!

Грубо и немотивированно отказать Генералу в просьбе было нельзя – хитрый воевода озвучил её при свидетелях от эторпийской военщины, а терять перед ними лицо, и без того изрядно разболтавшееся за последнюю пару дней, никак не подобало. Не можно было и отвертеться, сославшись на некие срочные и более важные дела – важнее всего считалась миссия по обеспечению дипломатической акции, от которой Сакуро никто не освобождал, а она сейчас требовала от вождя как раз присутствия на культпрограмме.

Сакуро посверлил тяжёлым взглядом Кима, беззаботно снимающего торжества на рекордер, осторожно потоптался на горле собственной песни и ещё больше укрепился в нежелании опускаться до общения с каниморфом землянской пропаганды. Он попытался решить проблему обходным путём – связался с доверенным учеником, вхожим в землянское посольство, и попросил по-тихому достать нужную машину. И просчитался. Ученик, бесхитростный и прямолинейный эторпиец, в посольство первым делом и направился. Это оказалось ошибкой. Почти сразу же Киму позвонили на коммуникатор. "Да?.. Просят?.. Срочно?.." Сакуро поймал скользнувший по нему взгляд секретаря и понял, что нехитрая интрига раскушена. "Конечно, не отказывать... Ну, разве что непреодолимые причины..."

Непреодолимые причины, разумеется, тотчас отыскались. Ученик вскоре передал вождю печальную новость: исправного оборудования подходящего формата в распоряжении посольства не имеется. Поломалось. Вот прям как назло. Что? Нет, разумеется, не всё. Но эпидемия массовых поломок встревожила местный техотдел, и оставшиеся аппараты разобрали на тщательную проверку. Проверка результатов пока не даёт. Полная мистика. Планета гневается, не иначе.

Сакуро, скрипнув зубами, дал указание потрясти репортёришек, поставщиков и прочую нечисть, но сделать всё возможное. Выдал близлежащему монарху указание не удивляться и не чинить препятствий – дело очень срочное и важное! Но, пока ученик шевелился, репортёришкам, поставщикам и прочей нечисти успело поступить распоряжение, что исправное оборудование у них в наличии тоже отсутствует.

Видя, что всё возможное не приносит плодов, добросовестный ученик сделал невозможное, вывернулся наизнанку и дотянулся до землянских контрабандистов. Паразитам предлагались любые деньги и не только деньги. Но и контрабандисты развели руками – эпидемия необъяснимых поломок аппаратуры, способной воспризводить нужный формат, докатилась и до них. Единственное, что огорошенный ученик смог доставить Сакуро – приборчик-проигрыватель с посланием от синдиката, извинявшегося за незадачу. Приборчик, что характерно, был заряжен носителем того самого формата. И, в подкрепление скорбных вестей, потух и задымился, едва отыграв запись.

От хождения на поклон к ненавистной делегации отвертеться не удалось.

Последовала длинная и витиеватая светская беседа. Пришлось приложить множество усилий, дабы не сорваться на изрыгание поношений (хотя, видят священные небеса, хотелось!) – проклятые хумансы расселись на самом виду. Чудом, но это удалось. И беседа даже вполне могла сойти за непринуждённую, если не слишком обращать внимания, что вождь говорил, не разжимая зубов, а хумансы прямо-таки лучились радостью и вдохновением.

За вычетом изящной словесности и упражнений во взаимной вежливости, разговор сводился примерно к следующему:

Сакуро: Как вам гостеприимство Эторпии?

Посол: Спасибо, очень вкусно.

Сакуро: Не огорчила ли вас погода?

Посол: Спасибо, не жалуемся.

Сакуро: Радуют ли глаз картины природы, запечатлённые вашей фотоаппаратурой?

Ким: О, всё очень красиво! Мы непременно доставим эти кадры на Землю с целью укрепить дух наших соотечественников видом прекрасного. У нас ведь так мало прекрасного в эти трудные времена.

Сакуро: Ну, гостеприимство Эторпии открыто для всех. Ваши соотечественники могут приезжать сюда почаще и приобщаться к прекрасному не через одни лишь кадры.

Ким: Увы, приобщение не через кадры для наших соотечественников весьма утомительно. Приезд сюда во плоти слишком чреват открытием, что на Эторпии много не столь прекрасного.

Сакуро: Как печально слышать! Что же за прискорбные открытия утомляют гостей нашей замечательной планеты? Неужели их обижают? Неужели их жизнь подвергается опасности?

Ким: Если б так! Ещё на подлёте на вашу замечательную планету им приходится сталкиваться с оскорбительным отношением к себе, к условиям, в которых они живут и работают на родине и к целям, ради которых превозмогают превратности бытия.

Сакуро: Прискорбно это слышать! Кто же на Эторпии и каким образом чинит вам такие обиды?

Ким: Да вот не далее, как вчера. Пока мы пытались наслаждаться картинами природы, вокруг бродили неназванные лица, делая в нашу сторону оскорбительные жесты, а когда я пытался запечатлевать кадры для соотечественников, всячески в них лезли, заслоняя прекрасное своими перекошенными от презрения гримасами.

Сакуро: Возможно, вы их не так поняли? На Эторпии сильны традиции благородства, дошедшие в неизменности с древних времён. Их понимание предъявляет некоторые требования к уровню духовного развития.

Посол: Мы уже много лет пытаемся разобраться, что мы не так понимаем, и не являются ли плевки нам в лицо неким недоступным нам проявлением благородства. Вы знаете, не удаётся. Может, конечно, тому виной наш замыленный глаз. Но вот сегодня была возможность получить свежий взгляд со стороны коллег из Схемы, и их мнение, судя по всему, совпало с нашим. А это, согласитесь, уже не списать на случайность.

Ким: И, кстати, когда наши коллеги попытались отреагировать на отношение неназванных лиц симметричным образом, лица ужасно обиделись. Следовательно, они сами такое своё поведение за проявление благородства и уважения никак не считали.

Сакуро: Это очень прискорбно.

Ким: Это очень постыдно и достойно осуждения. Скажите, что вы их осуждаете.

Сакуро: Но зачем мне так говорить?

Ким: Самоутверждаться унижением гостей, зная, что им почти нечем ответить – некрасиво и неблагородно. Мы, конечно, люди терпеливые и вежливые. Но вот, допустим, случится у неназванных лиц какая-то проблема, что они вынуждены будут обратиться к нам за помощью – и как вы думаете, много ли у нас будет желания помогать тем, кто много лет вытирал о нас ноги?

Сакуро: Ну, наверное, немного.

Ким: И у кого хватит совести нас за это упрекнуть?

Сакуро: Вас... можно будет понять.

Посол: А учитывая, что подобное к нам отношение имеет место систематически, напрашиваются ненужные обобщения, и в результате в такую ситуацию может попасть Эторпия в целом. Да не случится, конечно, никаких гнусностей с вашей красивой планетой, но мало ли что может произойти в нашей жестокой вселенной.

Ким: Да-да. Вот понадобится от народа Земли какая-нибудь помощь, а он возьмёт и подумает – стоит ли помогать планете, на которой водятся такие вот неназванные лица, и их никто не осуждает?

Сакуро: Ну хорошо, хорошо. Я считаю поведение неназванных лиц гнусным и осуждаю его.

Посол: Мы не сомневались в вашей мудрости. Примите ещё раз наши самые искренние уверения в уважении к традициям народов Эторпии. И к кулинарным тоже. (Соседу по столу:) Голубчик, передайте мне, пожалуйста, вон то блюдо.

Ким: Кстати, о проблемах. До нас дошла информация, что у вас возникли некие затруднения...

Едва разобравшись с позорными обязанностями, Сакуро поспешил удалиться подальше от непотребного застолья. Задержался лишь на несколько мгновений, перед тем, как передать Генерала на руки подготовленным землянцам, чтобы тихо спросить:

– Ну что, доволен? Ты ведь именно этого и добивался, да?

– Чего "этого"? – Удивление воеводы было очень натуральным. Видать, набрался от хумансов не только увлечения военными делишками, а и политиканского лицемерия тоже.

Сакуро мысленно сплюнул и оставил родственные души друг другу.

Главные герои сегодняшней программы, кстати говоря, от участия в культпрограмме (и от неизбежного в связи с этим всеобщего внимания) сумели уклониться.

Вместе со схемской делегацией прилетел хуманс в штатском, с весьма характерным лицом и взглядом, от которого живо вспомнилось о существовании у них войск с жаргонным названием "инквизиция", и предложил Коргу с отрядом отлучиться на беседу по поводу некоторых вопросов. Посол Ясинский мгновенно навязался к ним в компанию, выдвинув в обоснование какие-то пункты протокола, а честь представлять державу на банкете делегировал лидер-подполковнику Семёнову, вручив тому письменное предписание за одобрением аж генерального посла.

– Твои, Сан Саныч, люди эту кашу заварили – тебе и отдуваться, – сказал он. – Не боись, самое трудное уже позади – осталось только пожрать да посмотреть на танцы.

И, прежде чем лидер-подполковник успел что-то ответить, убыл с отрядом и инквизитором встречным рейсом на Землю.

Семёнов пришёл в себя не сразу – минуты две смотрел вслед улетевшим, пребывая в растерянности и восхищении от столь наглого и филигранного перевода стрелок. Потом всё же заглянул в предписание.

– Согласовано неделю назад, – почти не удивился он. – Ох, Юрьич, ох, музыкант...

Впрочем, особо лидер-подполковник не расстраивался и со вкусом влился в празденство. Он быстро познакомился и нашёл общий язык с мастером Акивой, дисциплинированно почтившим присутствием королевское мероприятие, и вскоре они уже состязались (вполне на равных) в устойчивости к местным напиткам под добрый разговор.

Мастер поведал несколько историй из жизни следопыта, проявив недюжинный талант сказителя, и несколько огорчился, когда собеседник безошибочно опознал вкрапления из легенд и страшилок, о легендарности которых достоверно знали только люди в теме.

Лидер-подполковник кое-что рассказал о вчерашней операции мастера, как она виделась противоборствующей стороне, указал на некоторые недочёты (по карте, тут же нарисованной кинжалом на дорогущем праздничном столе) и поделился секретами мастерства.

– Идеальная инфильтрация, друг Акива, – проговорил он с самым серьёзным видом, – строится на двух китах. Первое: идеальный способ спрятаться – не находиться там, где тебя ищут. Второе: идеальный способ куда-то проникнуть – уже находиться там, куда проникаешь.

Секреты звучали до странности банально, однако мастер, по-видимому, усмотрел в них некий смысл. Во всяком случае, он впитывал и кивал с не менее серьёзным видом.

Поговорили о страшилищах из местной фауны, а потом о подземниках. Лично встретиться с Коргом Акиве не довелось, но его сородич из схемской пехтуры, участвовавший вместе со своей четвёркой в совместной с аборигенами и отрядом землянской пехтуры охране мероприятия, мастера впечатлил. Не так чтобы очень, но всё-таки. А рассказ о некоторых возможностях, продемонстрированных сей породой существ, услышанный ранее мастером от коллег по военщине и теперь дополненный комментариями лидер-подполковника, впечатлил чуть посильнее.

– Что же за планета, на которой мог возникнуть такой народ? – задумался Акива.

– Неизвестно. Не известно даже, на планете ли вообще, – развёл руками Семёнов. – Установлено, что ещё до возникновения разума и первых форм культуры наши железные товарищи уже населяли многие планеты своего сектора. Толщи планет, если точнее. И условия там самые разные. Как они расселялись, или каким другим образом так вышло – загадка.

– А опасные животные там, наверное, вообще... – Мастер закатил глаза, тщетно напрягая воображение.

– Не поверишь, друг Акива, но железные товарищи на своих планетах и есть самые опасные животные. Другой фауны на их планетах нет. От слова совсем. Только растительность. И то – один-единственный лишайник, примитивный и довольно-таки чахлый.

– Даже так?

– По нашу сторону Портала считают, что в естественных условиях, то есть без учёта разума и достижений техники, наши железные товарищи – вообще самые мощные существа из всех возможных. Как-то биолухи там подсчитали, что, если завезти их колонию на любую планету и выпустить в чисто поле – скрутят в бараний рог всю пищевую цепочку, независимо от форм, размеров и ТТХ тамошних чудищ.

Лидер-подполковник усмехнулся.

– А сами они... у них, правда, свои представления о естественности условий... Сами они считают, что самые мощные существа из всех возможных – это мы. Хумансы, как вы выражаетесь. И называют нас алмазными людьми.

Но сильнее всего мастера удивило другое.

–...особо и не обиделись. По большому счёту, эти нетрезвые наезды полосатой штуки их только позабавили. Но квадрат-подсержант Корг – человек с хорошим чувством юмора. И он, собственно говоря, отшутился.

Акива аж поперхнулся напитком.

– Ты хочешь сказать, вот это всё была... кх-кх... шутка?! Что же это за юмор у ваших железных товарищей?!

– Вполне нормальный, на самом деле. Нужно только наловчиться его понимать.

– Как можно понимать такие... кхм... шутки? – Мастер с сомнением прикусил губу.

– Юмор – естественный приём разума по обхождению стереотипов. Серьёзное рассмотрение вещей, считающихся абсурдными, с целью определить границу между абсурдным и невозможным. Чем точнее удалось её определить, тем удачнее кажется шутка. В этом смысле юмор и у нас, и у вас, и у кого бы то ни было устроен совершенно одинаково. Все различия – в наборе стереотипов, которые разум пробует обойти, и в том, насколько далеко он готов двигаться по пути абсурда, прежде чем признает достигнутое границей невозможности. Наши железные товарищи мыслят прямолинейно, но глубоко и обстоятельно. Если они решают пошутить, то прорабатывают предмет с полной серьёзностью, вплоть до практики, до тех пор, пока граница невозможности не будет установлена явочным порядком. Или не будет установлено её отсутствие в данном предмете – в этом случае шутка автоматически превращается в серьёзный эмпирический факт.

– То есть, – начал соображать Акива, – в каждой шутке есть только доля шутки, а у ваших товарищей она так мала, что до самого последнего момента не является шуткой?

– Именно. И именно это в ней оказывается самым смешным.

Мастер уставился перед собой, не уверенный, как отнестись к обретённому знанию. Но, по крайней мере, до него начинало доходить.

– Теперь не удивляюсь, что Генерал так быстро столковался с вашим сержантом. Я слышал, у деда точно такое же чувство юмора.

Говорили и о многом другом. А под занавес культпрограммы Акива вспомнил об ещё одной странности, не дававшей покоя его пытливого уму.

– Вот всё же не понимаю. Ты говоришь, вы заложились на то, что посла могут похитить. Но если бы его решили попросту чпокнуть? Это куда проще и действеннее, да и ценность вашего посла, как заложника, здесь мало кто мог оценить. Раз вы решили не доверять нашей охране, то вряд ли рассчитывали на её помощь. Почему же такой странный расчёт, друг Семёнов?

Лидер-подполковник сдержанно улыбнулся.

– О-о, друг Акива... Посол наш – очень непростой дядя. Даже я до конца не представляю, насколько непростой. Он... У вас в языке, скорее всего, нет слова с таким устоявшимся значением, а у нас таких называют – "дирижёр". В первом приближении я бы сказал, для начала, что охрана ему не особо-то и нужна.

– Он может увернуться от пули и продавить пальцем броню робота? – недоверчиво спросил мастер.

– Гм... Ты знаешь, можно сказать и так. В определённой мере.

– Э-э... Это как?

– Там, где появляется дирижёр, стрелять в него будет некому. Или в прямом смысле некому, или обстановка сложатся так, что у стрелков не будет такой возможности, или по каким-то причинам они воздержатся. Это не риск и не расчёт на удачу. Дирижёр точно знает, что там, куда он направляется, его личная безопасность абсолютно гарантирована стечением обстоятельств. Собираются ли его охранять или наоборот, насколько тщательно, есть там роботы, нет ли там роботов – не суть важно: *любые* обстоятельства к его появлению сложатся в нужную гарантию. Это и не гениальное предвидение. Нужное стечение образуется не просто так – ведётся подготовительная работа, очень серьёзная. Упрощённо говоря, по изменению хода процессов в регионе, на планете или даже части галактики, с тем, чтобы в нужный момент и в нужном месте обстоятельства сложились именно так, как нужно для личного появления дирижёра. Не всё, разумеется, можно сделать по мановению руки – природу-таки сильно не обманешь. Появление на сцене дирижёра – событие само по себе показательное, за ним обычно стоят месяцы и годы планомерного труда...

Мастер слушал внимательно, и услышанное укладывалось в его понимании очень неторопливо. Но укладывалось. И по мере укладывания ему становилось всё более не по себе.

– И что же, он всем этим... дирижирует?

Семёнов улыбнулся чуть шире.

– Нет, конечно, что ты. Такие акции не по силу существам нашего с тобой уровня организации. Вот у нас армия – это Система. А у них – другая Система, ещё сложнее. Отношение порядка между их Системой и нашей – такое же, как между нашей Системой и, скажем, мной. Вот представь себе танк размером с... ну, допустим, небольшую планету. И вот он подошёл к тебе так близко, что ты упираешься носом в кусок его брони. Ты, в принципе, можешь даже знать, что перед тобой за штука, но в твоём понимании это просто не укладывается – не тот ракурс и не то соотношение величин. Ты смотришь перед собой на поверхность бронелиста. А на нём, в том самом месте, куда ты смотришь, нарисован, допустим, зайчик с цветочками.

– Кто?

– Такое маленькое, пушистое животное с длинными ушами. У вас, наверное, таких не водится. В виде культурного образа символизирует детство и безобидность...

– А, вроде нашего шестиногого тушканчика...

– Типа того. В общем, нарисован перед тобой зайчик – и ты видишь зайчика. Ну так вот, к чему я веду-то. Наш Макс Юрьич – это как раз вот этот самый нарисованный зайчик. Не смотри, что он обыкновенный смертный. Танк, на котором он нарисован – таких размеров, что нам с тобой воображения не хватит... За зайчиков, – внезапно предложил тост лидер-подполковник.

– А почему именно зайчик? – только и смог спросить Акива, поддерживая тост.

– А зайчик здесь – самое важное, – пояснил Семёнов. – Ты не осознаёшь присутствия танка, но танк о тебе знает. И, как может, показывает тебе зайчика, давая понять, что к тебе пришли с миром. Ибо это тоже часть замысла.

Закусили.

– Когда была война, – продолжил Семёнов, – а когда я говорю "война", на секундочку – я подразумеваю Побоище, потому что в сравнении с ним все прочие войны, известные нам – песочница... Ты, наверное, не знаешь, но я попробую обрисовать. У нас, землян с железными товарищами, на самом деле, срослось очень удачно: они знали, как строить, изучать и прорабатывать проблемы, а мы знали, как воевать, объединяться и ценить. Но срослось у нас в очень нехороший момент. Железные товарищи, ещё до появления Схемы, между собой уже изрядно грызлись. А тут ещё хумансы со своими талантами и свежим взглядом. Катализатор процесса! И понеслось. С одной стороны – мы и Сталь, с другой – Железо. У-у, друг Акива... Уж на что в галактике тогда свирепые и глобальные процессы шли, но как началось Побоище – во всех соседних секторах все позамерзали и не отсвечивали, пока не отгремело. Это сейчас некоторые из себя изображают, про свой решающий вклад в завершение войны рисуют... Вклад, ага. Под самый конец в полудохлых тылах Железа помародёрили, козлы. А когда пахло жареным, флоты свои по койперам пошхерили, засели ветошью и усиленно изображали вымершие планеты. Тряслись, гады, чтобы на них внимания не обратили... У нас ведь там не то что звёздные системы крошились – законы физики отменялись! Не преувеличиваю. Есть с тех времён такая аномальная зона, Тусклый Пояс, её до сих пор толком не восстановили... И ведь нечего нам делить было-то! Это уже потом выяснилось, что наших с Железом стеклянные твари стравили. С-с-суки... – Лидер-подполковник промолчал, недобро уставившись в пространство. – На чём я остановился?

– На зайчике, – почти шёпотом напомнил Акива, поражённый эпичностью развернувшегося перед ним полотна чужой истории.

– А, да! Так вот, про зайчика. Когда была война, то Система, в которой Макс Юрьич сейчас фунциклирует, делала у нас стратегию. И когда дирижёр попадался на глаза врагу – всё, это верный знак, что враг на том участке фронта проиграл. Технически у врага всё могло быть в ажуре. Стволы заряжены, танки заправлены, ряды укомплектованы, обстановка – как на картинке, начало генерального наступления по плану... Не имело значения. Судьба фронта уже предрешена, просто враг об этом пока не знал. И дирижёр, собственно говоря, для того и появлялся, чтобы его об этом проинформировать... Мне об этом один ветеран из Железа когда-то рассказывал, так это дело виделось с их стороны. И они про таких людей, как наш посол, опасались даже думать. Потому что одно только появление мысли уже сигнализировало, что Система берёт их участок на прицел. Во как.

Закусили ещё.

– Так что, друг Акива, гордись – вашим вопросом занимаются на очень высоком уровне. Может, и не вашим конкретно, чем-то бОльшим. Но вы замечены и вовлечены. А что касается вот этого всего... – Семёнов обвёл вокруг ладонью, – в смысле, не только перфоманса, который мои ребята тут устроили, а вот вообще всего этого мероприятия дипломатического... Оно, как ты понимаешь, не цель. Даже не промежуточная. Это мы, обыкновенные, видим в нём какое-то событие и опознаём всякие странности соответственно своему видению. А это, собственно говоря, просто...

– Я понял, – кивнул мастер. – Кусок брони, на котором нарисован ваш зайчик. И нет большого смысла спрашивать, почему рядом с зайчиком сварочный шов.

– Именно так! Поэтому делаем то, что существам нашего масштаба доступно – улыбаемся зайчику и принимаем от него цветочки. То есть, в нашем случае, пьём и кушаем, как предписано программой, и не забиваем себе голову лишним.

– Мудро, – признал Акива. И следующий тост был на тему мудрости.

Сакуро застал этот момент во время удаления от застолья. Застал, отвернулся и поспешил, дабы непотребное побыстрее скрылось с глаз.

Ещё долго думали, куда деть Роланда с Бриком. Люди они были случайные, присутствовать на высокопоставленном празднике им было не по статусу и не по уровню допуска. Можно было, конечно, сделать широкий королевский жест и закрыть глаза на чины, раз уж сложилось – но вдруг нарушат приличия? Или, того хуже, увидят-услышат чего лишнего, а потом разболтают? Не последние люди ведь соберутся, многие знают всякого не для простых ушей. А под банкет, как известно, расслабляется ум и развязываются языки.

Можно было припомнить древнюю истину из землянской политики: "Нет человека – нет проблемы." В другое время такую возможность, пожалуй, и рассмотрели бы. Но не сейчас, когда те же самые землянцы стояли над душой, зорко следя за судьбой сограждан (понятно, что на имидж работают варвары, но что это меняет?).

Словом, встала проблема.

Стояла проблема и другая. На плоскогорье переговоров до сих пор оставался лагерь и свалка из сопутствующих грузов. Вопрос их уборки сам собой повис в воздухе.

По логике вещей, он входил в компетенцию принимающей стороны, но принимающей стороне прибирать за хумансами было крайне западло. Да и кто ожидал, что проблема мусора вообще встанет? Но вот сложились обстоятельства – и намусорить пришлось... И оставлять это дело, как есть, тоже не подобало – заповедные места всё же. Напрашивался выход – нанять для уборки чернорабочих из тех же хумансов. Но... Опять-таки – заповедные места. Пускать туда лишних хумансов? Натерпелись и с теми, которых уже пустили!

Хитрый землянский посол предложил гениальное решение, устранявшее обе проблемы одним махом и ко всеобщему удовлетворению.

Контракт на уборку и вывоз мусора получила фирма-работодатель незадачливых пилотов. Для неё данный вид деятельности был совсем не профильным, но солидная сумма, сам монарх Макиру в заказчиках и дозволение использовать сей факт в рекламных целях быстро решили дело. В качестве исполнителей назначили, естественно, Роланда с Бриком, как лиц, уже знакомых с местностью, спецификой задачи и имеющих высочайшее разрешение к присутствию в заповедных землях. Их снабдили подходящим кораблём-мусоровозом, сопутствующей техникой и щедрыми персональными доплатами за то, чтобы обернулись побыстрее и не отвлекались. Не забыли взять и подписки о неразглашении – так, для порядка.

Извлёк выгоду и монарх. Ему предстояло трудное – рассказать о произошедшем за последние дни в обращении к народу, не соврав и не потупив глаз. Но он был неглуп и запомнил урок Генерала. Подсунутый контракт оказался как нельзя кстати, ибо позволил изящно выкрутиться, сместив акценты выступления. Некие невоспитанные хумансы, как следовало из речи его величества, умудрились учинить нечто настолько непристойное, что с ними ничего не смогли поделать ни военные, ни даже наставники. И быть бы незадаче, но тут в дело вступил скромный произноситель речи. Вступил, разобрался и издал мудрый указ (вопрос авторства идеи, само собой, аккуратно остался за кадром), оставивший довольными все стороны. В том числе и невоспитанных хумансов, которым, по данному указу, полагалось прибрать за собой свои безобразия – но так, что они даже почли это за честь. А праздничный пир, не менее мудро накрытый в честь подведения черты под досадной страницей истории, окончательно развеял ядовитые пары взаимных обид.

К удивлению монарха, впоследствии выяснилось, что народ внимал выступлению с трепетом, восторгом и гордостью, и его популярность значительно возросла. Но тогда выясниться этому ещё только предстояло.

Сакуро застал королевскую пресс-конференцию на малой площади, куда выбежал в поисках спасения от вязкой бездуховности. Поначалу он не обратил внимения на выкрутасы монарха – тому по праву и обязанности рождения полагалось быть блюстителем традиций, и подвоха ждать не приходилось. Но потом услышал, о чём говорит сей блюститель – и пахнуло таким омерзительно-землянским политиканством, что вождя затошнило.

Сакуро пришлось забиться в парк, самый тёмный и укромный угол резиденции. Только там, за рядами деревьев, поддерживаемых в тщательно выверенной степени одичалости, на берегу пруда с сонными карподонами, он смог найти уединение с самим собой и разобраться с накопившимися мыслями и чувствами.

Бесило неимоверно.

Нет, не планы на вчерашнюю акцию, провалившиеся самым ужасным образом из всех возможных. Всё, что можно было пережить по этому поводу, Сакуро уже пережил вчера. Ни боль, ни ярость не отменят произошедшего – так к чему они теперь?

И даже не осознание того, что все промахи, все глумления, перетерпленные лично им и теми, кто пытался ему помочь, прилежно записаны на рекордеры Кима и вскорости будут в самом гнусном свете преподнесены миллиардам хумансов (а потом и на Эторпию просочатся, это уж и к Звездочётам не ходи). В конце концов, землянские поношения исподтишка здесь не в новинку. Вспомнить ту же паскудную игру, которой развлекались те обормоты всего в нескольких часах лёта от священного места...

Больше всего Сакуро бесила реакция соотечественников.

Мантикодзинов макнули мордой в столь любимый Генералом сортир. Им показали, что их знания и умения ничего не стоят против инопланетной дерзости, и походя осквернили (иначе и не скажешь!) священное место. И что же они? Ладно сам Генерал, с ним всё понятно. Но другие воины? Не всю же духовность из них повышибло в изуверской муштровке? Нет, конечно – на побывке в племенах казались вполне вменяемыми. И как они отнеслись к тем, кто их унизил? Они принимали их, как добрых друзей, играли с ними в игры, смеялись их байкам. Ладно бы из-под палки, по приказу долбанутого воеводы. Но ведь вполне искренне!

Мастера Акиву морально и профессионально уничтожили. Ему показали, что он не хозяин в лесах, песках и горах родной планеты. И что же он? Бухает плечом к плечу с начальником своих посрамителей, чешет языком и развешивает уши, и с лица его исчезают последние следы предубеждённости.

На монарха поначалу были надежды. Вон как его взорвали новости... Но не прошло и дня – и что же? И то, о чём аж думать тошно.

Существа Эторпии! Двуногие и четвероногие! Крылатые и бескрылые! Да что же с вами случилось? Вы потеряли рассудок? Вы действительно считаете, что выходка схемовцев (да погрызёт аномалия тот день, когда показалась удачной мысль пустить их сюда!) – всего лишь хорошая шутка? Неужели вы и вправду не понимаете, насколько всё это не смешно?!

Обормота и грибоеда Тоху вождю было не жаль. Сколько его учили, сколько раз предупреждали, что не кончится добром, коли не возьмётся за ум. Как об скалу помёт. Всё так же безответственно относился к своему долгу, всё так же старательно нарывался на неприятности, позоря и подставляя родителей, племя и народ... Рано или поздно, но неизбежное должно было случиться. По капризу священных небес, случилось оно в злополучном вчерашнем мероприятии. И всё, что Сакуро мог сделать для обормота в сложившемся положении, было сделано. А что же обормот? Ни шага навстречу. Ни благодарности. Ни понимания, во что по его вине втравилась планета. Аномалия побери, да которую часть дня Тоху был хотя бы трезвым? А теперь – плевать, что родная кровь. Пусть живёт с тем, чего добился.

Не было, в общем-то, жаль и себя. После того, что произошло, совет племени вряд ли оставит его вождём... Тоже плевать. Сакуро уже смутно предвидел грядущее, и тому, кто будет возглавлять племя в предстоящие годы, заранее не завидовал.

Жалко было Эторпию. Ибо именно её ждало это самое грядущее.

В отличие от соотечествеников, безответственно веселящихся сейчас на пиру, Сакуро понимал – планета уже не будет прежней.

До вчерашнего дня всё было правильно. Была спокойная уверенность в своём превосходстве и праве учить истине народы вселенной. Сами С-здатели заложили в них эту искру. Сама реальность придавала весомости их словам. Хумансы могли как угодно злобствовать и выказывать неприятие эторпийской духовности, но реальность была такова, что Эторпия процветала, а они сами прозябали в мраке и бессилии – те из них, кто продолжал упорствовать за правоту землянского пути. Были планы, надежды и, чего уж стесняться, мечты. Несбыточные, возможно – но почему бы и не помечтать о том дне, когда хумансы перестанут с раздражающим упорством цепляться за обломки своей цивилизации, и от солнца до солнца (или даже солнц, как оказалось) прострётся единое поле духовности? Как знать, не того ли и ждут С-здатели, чтобы вернуться, как обещано в древности, и сказать своим лучшим созданиям: "Вы хорошо поработали"?

Да, так было. До вчерашнего дня. А вчера... Вчера им показали, чего стоит их уверенность. Им показали, что путь вне учения наставников не исчерпан. Им показали, что и у такой цивилизации может быть сила – и, более того, сколь слабы и беспомощны могут оказаться перед этой силой они сами. Показали не только им, но и землянцам – теперь надежды развернуть тех к духовности призрачны, как никогда. Но хуже всего – показали жителям Эторпии. Впрыснут яд сомнения. А значит, грядёт новый соблазн. Соблазн, какого не бывало со времён появления хумансов. А то и не бывало вообще. Сакуро предвидел, что прежный соблазн в сравнении с грядущим – пыль, ничто!

Вопрос обязательно будет поднят на ближайшем Собрании. Даже если всех поразит приступ тупости и недальновидности, как тех, кто отмечает сейчас распроклятый праздник – поднимет он лично. Молчать нельзя. Не думать наперёд, отделываясь телодвижениями по обстановке – нельзя тем более.

Как быть с нависшей напастью? Прервать начисто все сношения со схемщиками и запретить им даже появляться в системе? Не поздно ли? Поймут ли свои? Особенно теперь, когда изворотливые инопланетчики, сыграв изуверскую дипломатическую комбинацию, умудрились представить свою чудовищную выходку этакой забавной шуткой и прославить себя по планете, как милых и весёлых парней, с которыми не грех посмеяться оной шутке под хорошее бухло? А тем, кто не поймёт – как обьяснить, от какой беды их ограждают? Как объяснить, чтобы от того объяснения не загорелся в их глазах опасный огонёк интереса к запретному плоду?

Ну, прервём и запретим... А не пролезут тогда схемщики задним ходом, через землянцев? Глупо рассчитывать, что нет. Одна порода, одни повадки, одна и та же злобная реакция на попытки наставления. Тлетворное влияние просочится через землянцев, как ток по проводнику. Значит, порывать и с Землёй тоже? Брать на совесть лишения, которые возникнут у тех без эторпийской помощи? Хотя, всё равно они теперь почти потеряны – к чему их жалеть, пусть со своими новыми родичами знаются... А ну как помогут родичи? Ну как выживут землянцы и поднимутся с колен? Вот тогда про духовность от солнца до солнца точно придётся забыть навсегда. Они уже ничем не будут обязаны Эторпии, а про внезапное вероломство точно не забудут...

Как же быть?!

Додумать мысль дальше этого вопроса Сакуро не удалось – его уединение было нарушено.

Ну кого там аномалия несёт? С-здатели и священные небеса, ну неужели так трудно дать хотя бы час покоя?

Судя по басовитому хохотку и редким сдержанным ответам от голоса потоньше, несло Генерала с Кимом. Вождь прислушался.

–...Решили Создатели создать мантикодзинов. Сделали машину: кладёшь двух эторпийцев, крутишь ручку, вылезает один мантикодзин. Перевели всех эторпийцев, остался один. Не хватает. Что делать? Привезли тогда с Земли одного хуманса...

Похоже, воевода пересказывал землянскому секретарю местные анекдоты про самого себя. И основной юмор, судя по всему, видел не столько в безыскусных продуктах остроумия сородичей, сколько в их уверенности, будто старик не знает, какие вещи рассказывают у него за спиной.

– А, властелин! – Сакуро был наконец-то замечен и почтён вниманием. – Ты, случаем, не видел лидер-подполковника Семёнова? Он окончательно споил мастера Акиву и куда-то смылся. Мы, шутки ради, решили его поискать.

Ким дипломатично хихикнул, подтверждая, что искать лидер-подполковника планетарной инфильтрации – шутка действительно смешная.

– Да. Мастер ещё успел нам сказать, как раз перед тем, как окончательно спиться – подполковник ему под конец сознался, что у него аугметически улучшенная печёнка. Тоже, оказывается, юморист ещё тот. Хо-хо.

Сакуро смерил их взглядом, исполненным отвращения. Очевидно, спаивали не только мастера.

– А я думал, вы смотрите эту вашу запись, – произнёс он холодно.

– Более того, – важно сообщил Генерал, – уже посмотрели! Почему и ищем-то, хотим вернуть казённое имущество. Сильное кино, скажу я тебе! Глядеть такое на голодуху было просто неприлично.

– И много наглядели? – поинтересовался вождь ещё холоднее.

– Ну, скажем так, многие вопросы прояснились. Есть хорошая новость! Они не прокрались сквозь мои кордоны через гиперпространство и не просочились магическим туманом. Всё по-честному – двигались и прятались по дырам в дозорах. Для меня просто откровение, сколько, оказывается, может быть дыр даже в плотном прочёсе! Правда, чтобы о них сообразить и воспользоваться, нужны титановые нервы и сверхнаглость за гранью возможного, ну да это другой вопрос.

– Рад за тебя.

Сакуро отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Но Генерал так не считал.

– Властелин, ты какой-то унылый. Взбодрись! Праздник же! На вот, хочешь грибочка?

Сакуро злобно рыкнул, отмахнулся лапой и вышиб протянутое угощение.

– Да! – огрызнулся он. – Мне не весело! Я не настолько выжил из ума и растерял достоинство, чтобы принимать в лицо неприкрытые унижения от инопланетных тварей и радоваться этому!

Ким снова хихикнул. Раскрепощённость произвела в землянском секретаре любопытные изменения: он сделался смешлив и немногословен. При этом, однако, умудрялся вкладывать в короткие смешки максимум смысла. Сейчас, например, в его "хи-хи" явственно прочиталось: "Ну надо же! И от кого мы такое слышим!"

– Это кого ж ты так бездуховно? – заинтересовался Генерал. – Неужто квадрат-подсержанта Корга? Зря, зря. Он действительно неплохой малый. Вот который второй, тот да, тот дундук дундуком. А у Корга с кругозором и юмором всё в порядке.

Сакуро зло усмехнулся.

– А если бы тебе сказали, что он выращивает цветы, ты бы поверил, что у него в порядке и с цветоводством? Посмотри правде в глаза, воевода – из вас двоих смешно было только тебе! И этим святотатцам, потешавшимся над тобой, глядя, как пытаешься рассмешить тварь, вряд ли вообще знающую, что такое смех!

Воевода развеселился.

– Ну, ты уже знаешь, что хумансы – неэтичные варвары, прозябающие в гендерных предрассудках и неравноправии? – спросил он у Кима в порядке лирического отступления. – А знаешь, почему? Потому что вы заставляете своих самок выщипывать усы и бороды. – Насладившись ошарашенным видом землянского секретаря, Генерал указал пальцем на вождя и пояснил: – Это вот они так считают. Они же там все, понимаешь, умудрённые в науках и точно знают, как что должно быть устроено во вселенной. А судят, от особой учёности, сами по себе. Если у них тётки от дядек на морду не отличаются – значит, и у остальных так должно быть. Если они смеются, разевая зубы и издавая ржущие звуки – значит, и остальные так должны смеяться.

Как ни возмущён был Сакуро, но такому откровенному поклёпу возмутился ещё сильнее.

– Я знаю о половых различиях у хумансов!

– Ты знаешь, молодец. Наверное, специально интересовался. А много кто знает, кроме тебя? Будешь отрицать, что это любимый вопрос на засыпку в испытании на третий круг естествознания?

Возразить было нечего.

– Смеются рогатые, ещё как смеются. Если б ты, в перерывах между любованием собой, лютым знатоком всех форм разума, смотрел да подмечал, то быстро разобрался бы. Они всего лишь смеются по-другому, чем мы. Просто прищуривают глаза. И ты тоже не заметил? – спросил Генерал у Кима. – Стыдись! Ты ведь инженер душ и настроений, тебе положено такие вещи замечать.

Сакуро встал с воеводой лицом к лицу и оскалил зубы.

– Да ты что, старик? Не понимаешь, что с нами сегодня сделали?!

– Ну отчего же, понимаю. Взяли и показали нам, что, как были мы голожопыми дикарями, так и ими и остаёмся, несмотря на досужее знание наук и на то, что аборигены кое-как научились у хумансов клепать железки. Разве не забавно? Такое самомнение – и такой конфуз! – Генерал весело прыснул.

– Демонстрация возможностей предназначалась не только вам, если что, – подал голос Ким.

– Молчать, хуманс! Тебя никто не просил вякать!

Ким в очередной раз хихикнул, но, слава С-здателям, умничать больше не стал. Вождь вновь обрушил свой гнев на воеводу.

– Значит, тебе всего лишь смешно?! Ты действительно ничего не понимаешь?!!

Сакуро пытался грозно нависать над беспечным Генералом, но попытка не удавалась. Предсказуемо выяснилось, что старик и покрупнее, и искушённее в битве гляделок. Вопреки намерениям, вождь обнаружил себя в позиции нашкодившего котёнка, уличённого на месте проступка, и пыл его несколько охладел.

Впрочем, Генерал оценил старание и сделался чуточку серьёзнее.

– Не сомневайся, ещё как понимаю. Ты ведь, небось, уже обидку давишь, планы про "всех выставить" и "никого не пущать" выстраиваешь?

Сакуро скривился. Лёгкость, с которой воевода видел его насквозь, злила едва ли не сильнее его же вызывающе-картинного легкомыслия.

– Ну так вот, властелин, с нами именно что пошутили. Между прочим, очень деликатно, оставив массу возможностей для сохранения лица. И очень тонко. Настолько тонко, что основной юмор до тебя ещё не дошёл. И не только до тебя. Но ты не волнуйся. Ближе к Собранию осознаете, тогда-то и оцените.

– А ты, стало быть, уже осознал?

– Я – уже осознал, – с достоинством кивнул воевода. – Надо же по вопросам безопасности нашей Эторпии хоть кому-то из нас соображать.

– И что же ты осознал?

– Нас не подслушивают?

Генерал оглянулся с заговорщицким видом и перешёл на шёпот.

– Информация стратегического значения! Секрет, разглашение которого чревато переломом духовности и потрясениями основ. Так что – тсс! Я тебе не говорил, а ты не слышал!

Сакуро раздражённо покосился на Кима.

– А ему можно, – заверил воевода. – Для них это давно не секрет. У них даже здесь в застольной группе минимум два человечка из специального ведомства, где соображают побыстрее нашего. Мы ещё только спорили с доблестным монархом о культпрограмме, а на Земле уже читали отчёты про то, о чём мы с тобой сейчас поговорим, и расклады просчитывали. Это, кстати, тоже имей в виду.

Ким подтвердительно хихикнул.

– Короче! – вопросил Сакуро измученно.

– А короче так. Вот смотри: прилетели пять солдатиков, посидели на камушке, покумекали и решили – а давай сходим на местную секретную базу. Ну, понимаешь, есть тут такая охраняемая территория, до середины которой редкий шестиногий тушканчик добегает. Встали и сходили. Не попавшись по дороге ни местному зверью – ни дикому, ни духовно развитому, ни местным аномалиям. Да ещё в священное место по дороге заглянули. Вот прям просто встали и сходили, как на прогулку. Всё верно?

Сакуро скрипнул зубами. Проклятый воевода, как всегда безошибочно, провёл когтем по самым глубоким и оскорблённым ранам на сердце.

– Ты, властелин, думаешь сейчас не о том, – привычно угадал ход его мысли Генерал. – Отвлекись на минутку от переживаний за попранную духовность. Задайся банальным вопросом: не слишком ли круто для горстки туристов, пусть даже слегка вооружённых, которые приехали на неизведанную планету и даже не знают пока, какова она на зуб? Ну, пусть со скидкой на то, что где-то там болтался этот ихний сервитор, и откуда-то у них была карта и ориентиры – допустим, за несколько дней до мероприятия можно подкинуть на орбиту спутников-шпионов и в первом приближении решить этот вопрос. Причём священные места их спутники явно не напугали, но закроем на это глаза, ибо не суть. Но дальше-то что? Откуда им знать, что здесь именно самая секретная база? Об этом знает и не каждый местный. А они, как ты помнишь, знали точно и заранее. С точностью до местоположения, о котором знает вообще считаное количество существ. Хотя, между прочим, там целый комплекс мер по маскировке, рассчитанных именно на спутниковый шпионаж, включая несколько ложных лагерей – Сцукт своё дело знает и на прикрытие духовностью священных мест не рассчитывает... Далее идём. Местность от плоскогорья до базы, как ты помнишь, неприветливая. Там, при стечении обстоятельств, даже мантикодзина могут скушать. А они по ней – не то что как туристы, а даже следов не оставляли. В условиях активных поисков противником. Это что? Удача? Не бывает такой удачи. Суперменство? Даже супермен, если не знает местности, наломает по пути таких дров, что по рельсам из дров и найдётся. А знание местности – это, сам понимаешь, не только карта и достопримечательности, но и правила игры. Они местность знают отменно. И расклады по охраняемым объектам. Даже если считать, что про любую точку планеты – преувеличение для красного словца, хотя вряд ли, достаточно и того, что нам показали. Такие знания, властелин, не то что со шпионского спутника – они даже с поверхности добываются долго, трудно и опасно. Соображаешь?

Сакуро не соображал.

– Вижу, не соображаешь. Намекну потолще. Как ты думаешь, который по счёту раз эти пять солдатиков к нам сегодня приехали?

Сакуро всё ещё не соображал. И соображать почему-то хотелось всё меньше.

– Ладно. Намекну совсем толсто. Как ты думаешь, сколько уже лет и какими силами они орудуют на Эторпии? Пока вы там их официальную дипмиссию гордо и высокодуховно не пускаете? А?

– Ну хватит! – рявкнул вождь. – Волю своему бреду давай, да меру знай! Инопланетные силы на Эторпии ему уже мерещатся! Ты думаешь, за "сколько лет" никто не заметил бы непрошеных чужаков?!

– А хоть бы и заметили? Мне тут рассказывали, что у вас один битых несколько часов сидел прямо перед глазами, и вы его считали за дрессированную скотинку. – Воевода зубасто улыбнулся. – А потом скотинка заговорила, и оказалось, что это командир отряда.

Сакуро с ненавистью зыркнул на Кима (этот, небось, и рассказывал, кому ж ещё?). Ким хихикнул.

– Ну ладно, определённый я, в определённом единичном случае, сплоховал. Но мы-то говорим не о единичном случае, а о массовом присутствии! Не об одном мне, а о целой Эторпии! Учёные, звездочёты, воины, охотники, паломники – множество существ, каждый день заглядывающих во все уголки планеты и небес вокруг неё! Множество существ, с молоком впитавших умение не только смотреть, но и думать! Да ещё за годы, как ты говоришь! Если бы действительно повсюду на каждом шагу сидели полчища чужаков – неужели ты думаешь, что никто, ни разу за все эти самые годы, ни о чём бы не догадался?!

– За годы, за годы... – вдруг задумался воевода. – А я ведь как раз хотел что-то сказать про "за годы"... эх, котелок уже не тот... А! Вспомнил!

Только сейчас Сакуро, к некоторому своему удивлению, заметил, что за ремнём у Генерала, помимо положенных дротиков и кинжалов, торчит довольно толстый том.

– Знаешь, какой про меня анекдот рассказывают? – спросил воевода у Кима, бережно извлекая памятник письменности. – Думают, что подарить Генералу на день рождения. "Давайте, – говорят, – подарим ему рогатку!" "Нет, – говорят, – есть у него уже рогатка". "А давайте подарим ему шапку!" "Да есть у него уже шапка." Так что ж подарить-то, думают. "О! А давайте подарим ему... книгу! С картинками!" "Да есть у него уже книга с картинками." Смешно? Ну так вот, это та самая книга.

Том назывался основательно: "Животный, растительный и минеральный мир Эторпии, как он есть по данным современной науки." Содержание и оформление его были не менее основательными. Картинки действительно имелись в изобилии.

– Эти учёные – суровый народ, – рассказывал Генерал, перелистывая произведение. – Ползают повсюду с мелкоскопами, извлекают ими разные знания и складывают вот в такие вот кладези. И их там, естественно, никто не читает. Ну в самом деле, кому интересно, растёт ли борода у хуманских самок, к примеру?

Юмористическое замечание поддержал только Ким.

– А ты, властелин, не делай вид, будто это не про тебя. Ну-ка, колись, читал хотя бы оглавление сего компендиума? Можешь не отвечать, я знаю. Их даже Хранители Мудрости, по-моему, не читают, – поведал Генерал землянскому секретарю. – Это я всё к чему. Я ведь вспомнил! Вспомнил, где я его видел! Хоть у меня, старика, голова и не слишком шустро работает, но на надёжность памяти не жалуюсь. Если чувствую, что есть где-то зарубка – значит, она точно есть. Вот, зацените-ка...

Научный труд лежал раскрытым где-то посреди главы "Поверья, легенды и неподтверждённые данные". Заметка называлась: "Шипорог горный", и картинка при ней, нарисованная хоть и от руки, но вполне уверенно, к невероятному изумлению Сакуро, весьма узнаваемо изображала подземника, стоящего на четырёх лапах. Текст гласил:

"Такое существо несколько раз наблюдалось в труднодоступных точках планеты, преимущественно в горных районах. Известные случаи наблюдения единичны и носили непреднамеренный характер, попытки же целенаправленного поиска и изучения плодов не принесли – впрочем, учитывая трудность условий изыскания, таких попыток до сего времени было предпринято ещё меньше. По этой причине мы пока вынуждены отнести информацию от данном виде существ в неподтверждённые данные и не имеем сказать о нём почти ничего помимо вышенаписанного.

Внешний вид, по которому и дано рабочее название, реконструирован по описанию свидетелей. Существо, по-видимому, ведёт одиночный образ жизни – во всяком случае, ни один из свидетелей не наблюдал его в группах. Диета, повадки и прочие подробности остаются неизвестными. Надеемся, впрочем, что развитие науки с привычной неизбежностью устранит сей пробел в наших знаниях об Эторпии.

Первые свидетельства о наблюдении Ш. Г. задокументированы сравнительно недавно, как раз в те годы, когда доступ наших естествознателей в сложные горные области, ещё век назад считавшиеся совершенно неприступными, сделался более-менее регулярным. Уже далеко не впервые мы видим, как неустанное духовное самосовершенствование эторпийских учёных открывает перед нашим пытливым взором всё новые уголки родной планеты, и всякий раз она удивляет и вознаграждает нас всё новыми открытиями. Поистине неисчерпаема природа Эторпии! Хвала и почёт наставникам, чьи мудрые наставления позволили нам не повторить ошибок бездуховных хумансов и сохранить девственное богатство жизни на нашей планете!"

Воевода, похохатывая, с удовольствием следил, как по мере чтения вытягивается морда Сакуро.

– Ну, властелин, что скажешь? Как тебе догадливость наших молоковпитавших смотрунов и думателей? Это у бездуховных хумансов каждый таракан на планете пронумерован и на довольствие поставлен. А у нас тут – край непуганных лопухов! Вторжение инопланетной саранчи, небось, и то примут за очередное достижение эторпийского естествознания...

Сакуро с трудом сдерживался, чтобы не начать стучаться головой об землю, при каждом ударе выкрикивая бранное слово из хуманского лексикона, означающее безблагодатную женщину.

– Да, самое-то интересное! А то мало ли, вдруг подумаешь, что я из вредности над тобой решил извращённо пошутить. Глянь, какой год издания.

Оказалось, что уважаемый научный труд опубликован больше десяти лет назад. Примерно в те времена, когда Схема впервые попыталась установить дипломатические отношения с Эторпией.

Сакуро перестал сдерживаться.

Генерал что-то говорил, но до охваченного отчаянием вождя его слова доходили лишь фрагментарно, в перерывах между ударами земли об голову и выкриками бранного слова.

–...а ты думал, изоляция спасёт эторпийскую духовность? Во тебе, а не изоляция...

–...настоящего галактического масштаба. И скажи спасибо, что с нами...

–...если у них есть интерес, чтобы здесь присутствовать – они будут присутствовать...

–...если бы они хотели нам плохого – сам подумай, сколько чего за всё это время можно было бы...

–...пора понять – они не умоляют вас, таких всех из себя духовных, о дипотношениях, а делают нам одолжение...

–...хватит уже ломаться, обменивайтесь посольствами да начинайте договариваться...

– Ты не понимаешь?!! – выкрикнул Сакуро почти истерически. – Ты не понимаешь, с какой скоростью разложится духовность, которую мы выстраивали тысячелетиями, едва только мы их сюда пустим?!! Ты понимаешь, что мы отдадим Эторпию на верную погибель?!!

– Наоборот, – возразил Генерал, – спасём! Вот представь себе, что нас бы нашла цивилизация того же уровня, только настроенная завоёвывать, порабощать и стирать с лица планеты. Между прочим, насколько я в курсе дел, творящихся у них там, это на их стороне практически норма. Сколько бы мы продержались? Представил? А нам неслыханно повезло. Нас нашли те, кто очень вежливо дал нам понять, насколько голой жопой мы торчим в космос со всей этой нашей духовностью, да ещё и предлагают дружбу. Не разумно ли принять да поучиться уму-разуму, раз даётся такой шанс? Ну да, кое с какими иллюзиями придётся расстаться, неприятно будет. Но оно и к лучшему. А то мы тут за века одиночества и глумления над хумансами слишком много о себе возомнили и расслабились. Наконец-то вы начнёте воспринимать то, о чём я вам давно уже говорю, более серьёзно. И наконец-то бедный старый Генерал сможет пойти в отставку со спокойной совестью, зная, что не он один думает о безопасности Эторпии правильным местом. Что есть на кого без меня дела оставить.

Воевода широко зевнул и улыбнулся как-то непривычно по-доброму. Мечтательно, что ли.

– Слетаю на досуге на Землю... Надо ж и собственными глазами посмотреть, а то по рассказам агентуры только и знаю, что там делается. – Он многозначительно подмигнул Киму, отчего-то сразу задумавшемуся. – За Портал, опять же, прогуляюсь, на обмен опытом... А ты, властелин, у нас, наверное, будешь туда послом, как самый опытный. Тебе в посольство военный атташе не нужен?

Сакуро с отчаянным рёвом умчался за деревья.

Ким вопросительно оглянулся на Генерала.

– А что тут непонятного? – пожал плечом воевода, пряча кладезь данных современной науки обратно за ремень. – Бомбануло властелину. Ничего, переживёт и будет ещё крепче. Или толще. Тут уж как получится.

Отпустило вождя только на малой площади. Благо тошнотворная пресс-конференция монарха закончилась, и место милосердно обезлюдело. Сакуро спрятался в тени фонтана, переводя дыхание. Челюсть предательски дрожала, а из глаз катились слёзы.

Проклятые хумансы! Проклятый Генерал! Хотя Генерала-то особой заслуги тут, конечно, нет – просто со свойственной ему прямотой и бесцеремонностью сунул носом в очевидное, избавив от трат времени на самостоятельные догадки... Тем проклятее!

Почему?! Почему всё так получилось?!

Сакуро поднял глаза к священным небесам, смутно надеясь найти ответ. Но небеса бесстрастно голубели, а солнце светило беззаботно и приветливо, будто всё хорошо и так и надо.

В иное время вождь внял бы красоте мира, страсть в его духе и смятение в его мыслях угомонились бы, и он бы, возможно, задумался – а действительно, всё ли так плохо? Но не сейчас. Сейчас всё было именно плохо, и именно настолько, что внимать красоте не хотелось. Лишь тлело раздражение, что от этого проклятого фонаря на синей простыне, космически безразличного к думам и заботам незначительных существ внизу, не дождаться сочувствия.

Уединиться со своим горем вождю опять не дали. Неожиданно – настолько неожиданно, что Сакуро аж вздрогнул – оказалось, что он не один. Рядом находился не кто иной, как Шака. Причём нельзя было сказать, что он неслышно подкрался, или материализовался из воздуха, или что Сакуро, увлечённый переживаниями, не заметил его появления. Просто наступило мгновение – и пришло понимание, что схемовец эторпийских корней находится прямо перед ним, причём находится уже некоторое время, дожидаясь, пока его присутствие будет распознано.

– Вас же увезли на допрос! – растерялся Сакуро.

– Уже допросили и сделали выводы, – сообщил Шака. – Поэтому я здесь. Ещё на плоскогорье мы заметили, что у вас есть какой-то интерес лично ко мне. Мне поручили вернуться и ответить на ваши вопросы.

Вот так. То ли в насмешку, то ли в поощрение за множество рухнувших сегодня планов, надежд и желаний, одно из них в конце концов судьба соизволила исполнить. И слепой её выбор пал на самое бесполезное, самое незначительное, то, о котором сам вождь успел давным-давно позабыть... Сакуро не знал, плакать или смеяться. Но плакать было уже нечем (да и не к лицу), а смеяться он теперь надолго разучился.

Шака, если можно так выразиться, окончательно проявился. Сакуро видел его, понимал что бывший охранник посла находится перед ним – и вдруг, словно проступили в картине детали, только что отсутствовавшие, уже стало ясно, что не просто находится, а сидит на скамейке чуть справа. А где он был до этого?

Вождь передёрнулся. Фокусы схемщика отдавали даже не аномальщиной, а чем-то совсем запредельным, непримиримо враждебным священному рациональному мировоззрению.

Даже в аномалиях, явно нарушавших законы физики, было за что зацепиться разумом, от чего оттолкнуться в предположениях, поиске объяснения. Здесь не было и этого. Какие законы нарушались? Нарушались ли вообще? И что именно происходило перед глазами? Информация о Шаке словно поступала дозированно, в том порядке и теми порциями, которые нечто считало нужным выдавать наблюдателю. Оценивать на предмет соответствия законам и объяснять было нечего, а когда "нечего" превращалось в "что-то", оно оказывалось уже свершившимся фактом, анализировать который было поздно. Сразу припомнилось, как на плоскогорье странным образом выпали из внимания некоторые подробности.

И, что самое жуткое, эта необъяснимость извращённо-парадоксальным образом объясняла неуловимость бойцов планетарной инфильтрации. Отчасти объясняла.

– Как вы это делаете? – не сдержался Сакуро. – Гипноз? Квантовые эффекты? Аналог духовности?

Шака пожал плечами.

– Всё, что могу сказать – мы встраиваемся в нужную систему. Если вам хочется разложить по полочкам, можете придумать какое-нибудь объяснение. Считайте, что мы смещаемся во времени. Или меняем причинно-следственный порядок некоторых событий, из-за чего меняется их физический смысл. Или корректируем вам воспоминания о том, где вы нас видели, а на самом деле мы были только в тех местах, где требовались физические последствия, и не всегда в то время, когда вам казалось. Или что раздвигаем масштабы квантовой неопределённости на макроуровень. Или... ну, мало ли.

– И какое из них будет правильным?

– Я – простой солдат, а не натурфилософ. Нас просто учат, как делать, и мы делаем, как надо. Философские вопросы – это не к нам.

– Но должны вам хотя бы в общих словах говорить, на каких принципах работают ваши средства?

– Говорят. Только вот я вам уже сказал – встраиваемся в нужную систему. Для вас многое прояснилось?

– Вы можете называть это как угодно, но стоят же за каждой системой какие-то законы, базовые эффекты!

– Мы понимаем мир в другой парадигме, – пояснил воин. – Всё обстоит наоборот – за любыми законами и базовыми эффектами стоит какая-то система. Законы и эффекты вторичны. Если удастся наладить взаимодействие с главной системой в нужном нам направлении, они сами сложатся нужным образом.

– А наша парадигма чем же плоха? – проворчал Сакуро.

– Ну... Просто на ваш вопрос: "Какие эффекты?" – нельзя однозначно ответить в её рамках. Любой эффект, который вам понравится. Или все сразу. Или никакие. Если начнёте исследовать "по науке", то обязательно найдёте факты, подтверждающие выбранную вами гипотезу, и факты, которые в неё не вписываются, но которые, если очень надо, можно проигнорировать. Причём так будет независимо от гипотезы, которую вы выберете.

– Ох, – пробормотал вождь.

– Если что, я вам этого не говорил. Моему чину не к лицу умничать.

Сакуро не сразу понял, что последнее замечание было шуткой. Настоящей, а не тем, чем с ними шутили в последнее время. Да, чувство юмора теперь, наверное, отсохло надолго...

– Генерал считает, что вы здесь обосновались уже давно. Это правда?

– Правда, – кивнул Шака. – У нашего отряда это девятнадцатая операция на Эторпии. Разумеется, есть много кто и кроме нас, работа идёт по разным направлениям. Ваша киржи'айя – вы, наверное, уже догадались – давно дешифрована. И ваши священные места нами тоже исследованы. Не знаю, утешит ли вас, но технологии, нужные для доступа к ним, мы у вас не крали. По нашу сторону Портала эти "технологии Создателей" уже давно известны. Их единственная особенность – они работают на другом виде энергии, здесь пока толком не открытой и не изученной. У нас она известна как "пси-фактор", а вы её отождествляете с духовностью. И, кстати, эти технологии по современным меркам довольно невысоки. У нас земляне впервые столкнулись с этой энергией двести с чем-то лет назад в контексте враждебного воздействия – по вашей временнОй параллели, это примерно сегодняшний день – и уже через несколько лет изобрели средства для контроля и противодействия. В нашей технике применения она так и не нашла – электроника в конечном счёте оказалась доступнее, мощнее и универсальнее. Но кое-какие формы жизни и цивилизации, способные к управлению пси-фактором на уровне организма, ей пользуются...

От его речей вяли не уши, а самое сердце.

– Вы многого добились, – произнёс вождь тихо, – и вы знаете больше нас... Мы для вас – глухой угол галактики. Почему вы не оставите нас в покое? Зачем мы вам понадобились? Зачем вы к нам пришли?

– Это вы опять спрашиваете не того. Мне, простому солдату, положено делать то, что скажут, сачковать на политинформации и интересоваться только девками да выпивкой. – Шака рассмеялся, но тут же снова стал серьёзным. – Не скажу вам, конечно, за всю Систему вплоть до Государя Императора, но у моих знакомых мнение такое. Вы сами по себе нам, в общем-то, особо и не интересны. Хотя пригляд за вами всё равно нужен: технологические реликты, на которых вы тут сидите – не бог весть какое могущество, но и нож в руке у обезьяны – опасность для неё и окружающих. Нам интересна Земля. Вам может показаться излишне пафосным, но люди не могут просто так смотреть, что творится на родной сестре нашей Родины. Нам уже приходилось терять нашу Землю, а ей – теряться от остального Человечества, и то был очень доходчивый урок. Мы пытаемся помочь местной Земле выжить. А вы мешаете. По глупости и недалёкости – но мешаете.

– Мы – мешаем?!

– Насколько успешно Земля выкарабкается из своих проблем, зависит от того, сколько передовых людей будет работать на эту задачу, насколько они будут мотивированы и уверены в будущем. А вы высасываете этот ресурс. Давите на землян своей агрессивной пропагандой, в которой, к сожалению, очень искушены. Гасите в них энтузиазм и надежду, внушаете мысль о том, что работать на благо Земли – плохо и неправильно, и раскручиваете образ райской планеты, где нет забот, нет грязи и есть настоящая свобода для творческого ума. Что, кстати, неправда.

– Да как же неправда? – возмутился Сакуро. – Эторпия открыта для всех, кто принимает наш путь! Мы принимаем их, как дорогих двоюродных братьев, и помогаем строить новую жизнь, чтобы они ни в чём не нуждались! Они...

– Они приезжают со своими знаниями и чаще всего обнаруживают, что в вашем царстве праздности и самовосхваления это не нужно. Им остаётся жить овощами, глушить скуку и разочарование разной дрянью, и вскоре от них остаётся ноль, не принёсший пользы ни себе, ни родине. Но вам нет до этого дела. Вы, возможно, даже не понимаете, что творите с Землёй. Земля, больная и умирающая, нужна вам, как доказательство, что вы сами живы. Чтобы на её фоне вам легче было поверить – вот уж вы-то лучше, красивше душой, существуете правильнее, и вообще.

– Сколько тысяч лет обходились без неё, и вдруг понадобилась? – пробовал упираться Сакуро.

– Да, именно вдруг. В тот день, когда земляне прилетели к вам – их даже поначалу приняли за вернувшихся Учителей, помните? – вы начали подозревать, что с вами что-то не так. Вы увидели, что лежать пузом на знаниях, оставленных вам неведомо кем, разводить вокруг них схоластику и называть это наукой вовсе не достаточно, чтобы, как у вас самих сказано, "проникать в тайны вселенной". И ещё хуже – увидели, что это не необходимо. Вы почувствовали, что назревает переоценка вашего места во вселенной и на Эторпии, и не в лестную для вас сторону. Это ваш самый большой ужас. И, пытаясь избежать его, вы делаете всё, чтобы Земля не оправилась.

– Откуда ты знаешь, что мы на Эторпии видим и что думаем? И не многовато ли вообще знаешь для простого солдата?

– А зачем вы спрашиваете о том, что мне, по-вашему, не по уму? Солдат я хоть и простой, но я же не один. За мной – Система. Это во-первых. А во-вторых... Я действительно знаю, – проговорил Шака с неожиданной грустью. – Так не годится, вождь. Чтобы спасти Землю, нам придётся вылечить вас. И начать с самого главного – с вашего страха признать, что вам нужно лечение.

Сакуро с горечью смотрел на стоящего перед ним воина. Благородные черты лица, голос, осанка. Даже аура, аномалия побери, достоинства. Одень его, как того же следопыта Макиру – и был бы живой пример хорошей крови и достойного духа, рождённых под священными небесами... Однако на воине ладно сидела военная форма чужой цивилизации, акцент выдавал, что эторпийский язык для него неродной, и, говоря "мы", он явно не подразумевал своих сородичей. А уж прочие вещи, о которых он говорил...

– Смотрю на тебя, и в голове не укладывается, что ты чужой... – почти прошептал Сакуро.

– А мне, думаете, легко? Найти планету, где не выделяешься лицом, и увидеть, насколько тебе здесь не место... Знаете, я видел не один и не два мира. Видел всякие – и дикие, и застроенные. Но такого мрака, как на Эторпии, не видел нигде. Даже на здешней Земле.

– Чем же тебе плоха Эторпия? – вскинулся Сакуро. – Небо недостаточно синее? Воздух недостаточно чистый? Природа оскорбляет глаз уродливыми и нежизнеспособными формами?

– Дело не в этом. Хотя, например, Кварц – исторический центр Схемы и самая крупная колония землян на планете железных товарищей – это один сплошной город в толще планеты, ультраиндустриальный мир – так вот, все растительные планеты по сравнению с ним – полное уныние... Понимаете, красота – это не только картинка для глаз. Когда за душой и совестью нет ничего, кроме картинки – нет и красоты. У нас есть миры, которым досталось в разных войнах – там разруха похуже, чем здесь на Земле. Но люди отстраивают их заново, имеют цель и мечту, уверенность, что всё получится. И там – красивее, чем у вас.

– И что вы там делаете на этих отстраиваемых мирах? – зло пробурчал Сакуро. – Поклоняетесь этой вашей... Системе?

– Э-э... – Шака выглядел удивлённым. – Какой системе? В каком смысле поклоняемся?

– Строите храмы, возносите молитвы, что ещё. Вам виднее, что это за Система. Генерал от неё просто в восторге.

– У вас сложилось какое-то превратное представление о нашем обществе. Мы не поклоняемся системам. Да, понятие системы занимает важное место в нашем миропонимании, но совсем не сакральное. Система – это любая составная сущность. Их много. Можно сказать, всё на свете – это системы. Атом, планета, галактика. Я и вы – тоже системы. Системы могут входить в другие системы и сами состоять из систем. Моя рука, ваш хвост – тоже. Мы с вами разговариваем – тоже система.

Сакуро никак не мог решить, то ли с ним разговаривают серьёзно, то ли в очередной раз с серьёзным выражением лица издеваются.

– Если ты хочешь мне что-то объяснить про ваше миропонимание, самое время перестать говорить банальности и сказать мне что-нибудь новое.

– Скажу и новое. Нового – две вещи. Первое: система первична. Она не образуется своими элементами и законами их взаимодействия, а только в них проявляется. Вы, я, планета – всё, что мы наблюдаем в определённом виде – не просто удачно совпавшие сгустки частиц. Наоборот, они совпали именно так, как мы наблюдаем, потому, что именно такого проявления сейчас требуют системы, являющиеся вами, мной, планетой и так далее.

– Инверсия понимания перехода количества в качество? – задумался Сакуро. – Любопытно. Странно, но любопытно.

– И второе: система – это существо. У неё есть цель, воля, видение мира и понимание смыслов. И, значит, с ней возможно общение.

– Короче говоря, вы открыли единство планет, жизни и духовности, – подытожил Сакуро. – То, о чём землянская цивилизация смутно догадывалась на своей заре, поклоняясь духам природы, а потом утратила и это понимание. И то, о чём мы на Эторпии знали и не забывали никогда. Поздравляю.

– В какой-то мере да, мы вернулись к истокам. Прогресс вообще склонен идти по спирали. Но вернулись на новом уровне. Всё-таки тысячи лет поиска и опыта даром не проходят... Сегодня у нас более ясное понимание и системный подход. Вкратце – мы считаем, что вселенная, в целом и отдельными частями, разумна, любую часть можно идентифицировать и вести с ней осмысленный разговор. Причём эталоном разума, смысла и мотивации является разум человеческий, в широком значении понятия Человечества.

– В общем, вы вернулись к ритуалам и жертвоприношениям, только теперь подбираете их по науке, – скептически усмехнулся Сакуро.

– Вы, конечно, сильно утрируете, но, если вам так проще понять... Конечно, мы не заменяем, скажем, технические меры повышения безопасности реактора на окропление кровью жертвенных куриц и танцами с бубном. Но при любых исследованиях мы всегда помним, что за каждым явлением стоит проявление какого-нибудь разума, и любое явление или наше действие может быть воспринято каким-нибудь разумом в виде осмысленного сигнала. Наблюдение и эксперимент сами по себе недостаточны – следует стараться понять, вашим языком говоря, какие духи тут задействованы и каковы их интересы. Если их разум и возможности достаточны, чтобы опознать постановку вами эксперимента и исказить его результаты в своих интересах, или организовать менее очевидные, но более масштабные последствия – глупо этого не учитывать.

– И как же вы отличаете, какой дух задействован по-настоящему, а какой придуман вашим воображением?

– Вот уж точно вопрос не ко мне. Я же простой солдат, помните? – Шака снова улыбнулся. – Но, поскольку я из учёной семьи, то могу сказать пару слов и на этот счёт. Ненастоящих систем не бывает. Любая система, которую вы видите, о которой думаете, которую воображаете или как-нибудь ещё воспринимаете – настоящая. Но вы можете принимать её за другую систему или заблуждаться насчёт её возможностей, мотиваций и причастности к вашей проблеме. Совсем как в случае с обычными существами. Хотите пример?

Сакуро поднял бровь.

– Вот вы от чего вы сейчас содрогаетесь? Предвидите беды и лишения, связанные с нашим пришествием? На самом деле вы ничего не предвидите, а наблюдаете конструкцию вашего воображения, которую принимаете за разумное предвидение реальности. Вернее, упрощённо говоря, это она заставляет вас себя наблюдать и считать разумным предвидением. Но с разумом, предвидением и вообще с реальностью у неё значительно меньше общего, чем вам кажется. И теперь, когда вы идентифицировали эту систему, вы можете избавиться от заблуждения, будто вы рационально обдумываете ситуацию, а не находитесь под влиянием.

Сакуро много с чем готов был поспорить, но не мог не признать, что вывернуто занятно.

– Есть ещё два важных отличия, и от древних земных традиций, и от ваших. Вы признаёте за "духов" очень узкий набор систем – планету, жизнь, отчасти психические явления. Да и то, это знание у вас не столько прикладное – вы просто выбрали какие-то слова для обозначения механизма вашей духовности. Мы же считаем такими абсолютно все системы. Инструменты, мысли, вооружённые силы, цивилизацию. Системы, которые стоит за различными законами физики. Все они имеют свою волю, свои интересы, возможности и способности к общению, причём – помните, что система первична? – не сводящиеся только к сумме их составляющих. И второе отличие – мы не поклоняемся системам.

– Не поклоняетесь? А...

– Мы пришли к своей парадигме, обобщая опыт не только науки, но и религии, и искусства, и философии. И опыт железных товарищей, у которых не было разделения на науку, религию, искусство и философию. Так вот, многие факты говорят за то, что вера в религиозном смысле – очень разрушительное воздействие для своего предмета. Это неправильное положение вещей, но оно таково. Поклоняясь чему-либо, человек наносит ему вред – медленный, но огромный. И сила веры настолько велика, что сущность, способная вынести веру в себя без ущерба, должна обладать не менее чем абсолютным всемогуществом. То есть, как минимум, быть Создателем Всего. А Его уже нельзя считать системой – по той же логике, по которой универсум нельзя считать множеством.

– Интересное обоснование монотеизма, – заметил Сакуро. – А что же вы тогда делаете с этими вашими системами, если не поклоняетесь?

– А что можно делать с существами, которые можно идентифицировать и вести с ними осмысленный разговор? Пытаемся идентифицировать и вести осмысленный разговор. Или, если требуется, избегать его.

– Да, действительно... – пробормотал вождь, чувствуя себя непонятно.

– В этом и состоит наша парадигма понимания мира. Кстати говоря, с системами, с которыми у нас обнаруживается общность интересов и достаточное подобие, мы общаемся, скажем так, на равных. То есть, считаем их людьми, частью Человечества, и – с поправкой на особенности их природы – соответственно относимся.

– А они сами-то согласны с таким подходом? – хмыкнул Сакуро.

– Вы не поверите, сколько их таких обнаружилось. Среди законов физики в том числе. Мы называем этот класс систем антропоморфными. Они похожи на человека даже структурно – у них есть аналоги рук, ног, глаз, голоса и тому подобное. Более того – многие среди них себя считают людьми уже давно, или, как минимум, давно об этом подозревают. Ещё более того – установлено, что, как минимум, некоторые из них когда-то были людьми в самом буквальном и узком смысле, то есть имели человеческое тело.

– Как-то у тебя выходит... запутанно.

– Наоборот, с таким подходом всё очень упорядочивается. Если принять, что человек – более широкое понятие, то даже в религиозных текстах вскрывается новый уровень смысла и проясняется много мест, которые казались туманными или нелогичными.

– И что же у вас там теперь?

– Ну, ничего особо чуждого и непостижимого у нас нет. Вот вы живёте бок о бок с какими-то животными, среди которых вы – не самое большое, сильное и выдающееся, а где-то среднее. Живёте века и тысячелетия, как-то взаимодействуете – и вдруг выясняется, что вы с ними можете разговаривать человеческим языком. Что изменится? Что-то, конечно, обязательно изменится, кое-что даже принципиально – но в целом-то, с точки зрения, так сказать, физики? Вот так и у нас. Варимся в том же котле, что и раньше, только учимся воспринимать наш суп по-новому.

– Так что же у вас изменилось-то?

– У нас теперь не слепое сосуществование, а осмысленный симбиоз. Системы более высокого и более низкого уровня организации помогают нам, мы – им. В том числе взаимодействовать друг с другом. А вы думаете, что до всей этой картины додумался какой-то гениальный мозг? Что мы, средние существа, идентифицируем весьма неочевидные системы и взаимодействуем с ними только силами собственного невеликого ума? Или что лично руководим системами межпланетного размаха, не упуская ни одной мелочи?

– Я уже не знаю, что и думать.

– Ни углеродным, ни кремниевым мозгам такие задачи просто не по силам. Нет. Наш скачок в понимании картины стал возможен потому, что работа в этом направлении шла и *там*, на других уровнях организации. И наша встреча и кооперация с железными товарищами тоже произошла не случайно. Конечно, после прорыва рай не наступил. Но в целом, Человечество – в новом, расширенном смысле – сделало шаг вперёд, и его возможности существенно возросли. Кое-какие примеры вы даже могли наблюдать.

Сакуро вопросительно поднял обе брови, но почему-то уже подозревал, о чём ему сейчас скажут.

– Да, вы правильно думаете. В техниках, используемых войсками планетарной инфильтрации, нам помогают специальные системы, с помощью которых мы встраиваемся в ваши местные и настраиваемся на ускользание. Армия в целом – Система масштабом покрупнее... ну, про это уже ваш Генерал слышал от квадрата. Или вот ещё, например, мы идентифицировали систему человеческого единства и перевели отношения с ней на новый уровень. Теперь это наш Государь Император. И, если раньше единство Человечества считалось умозрительной идеей и недостижимым идеалом, то теперь Схема сделалась естественным центром тяжести для людей – и железных, и алмазных, и прочих. Многие политические проблемы сразу решились как бы сами собой. Правда, возникли другие.

Надо же, вяло удивился Сакуро, у них ещё и проблемы бывают.

– Те люди, которые вне Схемы и по каким-то соображениям с ней враждуют, боятся и не любят нас ещё сильнее, чем в старом варианте. Они с детства знают, что у нас нецивилизованная, тоталитарная и злодейская империя, от которой надо отбиваться руками и ногами. Но при этом чувствуют, что, отвергая нас, они перестают быть людьми. И рационального объяснения этому их разум не находит. Кто-то ненавидит пассивно и втайне об этом комплексует, кто-то со временем пересматривает взгляды и втягивается в нашу орбиту. Но те, кто пытается сопротивляться, становятся неадекватными и выкидывают совершенно самоубийственные вещи. А ведь это целые государства, как-никак вооружённые и технически развитые, их безумие дорого обходится не только им... Мы не можем отрицать и свою долю ответственности, потому как горе тому человеку, через которого соблазн приходит. Но что с этим делать – решить пока не можем. Теперь понимаете, почему для наших отношений с новыми людьми важно благоприятное или хотя бы нейтральное развитие?

Сакуро слушал, тщетно пытаясь убедить себя, что над ним таки изощрённо издеваются, но не находил убедительных доводов, его шаблоны угрожающе потрескивали, и вождь страшился того, что грозило обнаружиться в их разрыве. А что ещё хуже, складное журчание слов разговорившегося Шаки, всё менее походившего на простого солдата (пусть и из учёной семьи), давило на нужные кнопочки и делало своё коварное дело: думы и тревоги о грядущем понемногу блёкли, вытеснялись наивным интересом к диковинному рассказу о запортальной цивилизации.

Сакуро понимал неправильность движений своего духа, стыдился и старался сфокусироваться, но ничего не выходило. Казалось бы, остался в далёком прошлом любопытный котёнок, только-только начинающий жить и познавать мир, ещё не знающий, чем интересоваться правильно, а чем – бездуховно. Ан нет. Чья-то твёрдая рука, уверенно разворошив годы, нашарила несмышлёное существо, погребённое под наслоениями опыта и мудрости, ухватила за шкирку и уверенно повлекла на свет. Чья-то очень твёрдая, очень умелая и очень могучая рука, за которой угадывалось нечто куда более существенное, чем сидящий рядом воин эторпийских корней. Пусть даже и выбившийся из образа. Да и так ли уж выбившийся? У эторпийцев не принято воспитывать косноязычных и бескультурных мужланов – при необходимости тот же Акива и рисунок напишет, и стихотворение нарисует, и речь толкнёт.

– Значит, говоришь, ты всего лишь простой солдат? – грустно усмехнулся вождь. – Из учёной семьи?

– Именно так, – кивнул Шака со всей серьёзностью. – И ещё я – часть многих систем Человечества. Из того, что я рассказал, вы уже могли бы понять: то, что в отряде оказался именно я, способный привлечь ваше внимание, то, что я в своё время интересовался именно этими проблемами, и многие другие обстоятельства, стечение которых привело нас с вами сюда – не слепая случайность. И моя догадливость о ваших мыслях и эмоциях тоже не сводится к моей природной проницательности. Хотя для существ нашего с вами уровня организации всё это и может показаться именно что случайностью. Или другой крайностью – изощрённым заговором, направленным на ваше уничтожение, порабощение или ещё какую-нибудь банальность. Возможно, грандиозную по масштабам, но обязательно банальную по сути.

– Так и есть, – признал Сакуро. – И, честно говоря, я пока не убеждён в обратном.

– Что ж, конспирология – один из этапов на пути к пониманию разумности систем. Вполне, кстати, естественный. Человек замечает в крупных процессах закономерность и организацию, которые всё труднее объяснить простой случайностью, замечает слишком явные признаки воли и разума, стоящих за картиной. Однако он убеждён, что воля и разум могут быть только у существа в узком биологическом смысле, и потому сразу делает вывод о банальности конечной цели заговора. Понимаете? Видимые ему куски картины могут быть невероятно сложными и непонятными, могут координироваться во множестве деталей со сверхчеловеческой точностью – но конечную цель он непременно предполагает простой и банальной. Потому что, по его аксиоме, автор заговора, сколь бы невероятным гением он ни был, суть всего лишь живность, по природе, потребностям и мотивациям подобная самому конспирологу. А много ли есть целей, которыми способна задаться такая живность?

– Н-да... – изрёк Сакуро, порядком уеденный. – Ты хочешь сказать, я подозреваю вас в гадостях потому, что ставлю на ваше место самого себя?

– Но, заметьте, сказал это не я, – подытожил Шака с довольной ухмылкой.

Они помолчали, созерцая фонтан.

Фонтан, бездушная машина, исправно работал, изображая полнейшую индифферентность к метаниям подле него суетливых сгустков протоплазмы.

В иное время Сакуро залюбовался бы игрой радуги на брызгах. Его мысли обратились бы к гармонии жизни и природы, понеслись бы всё выше и шире, пронизая и окутывая сферу священных небес, наполняя упоительным осознанием духовного единства с планетой... Но сейчас думалось о странном и пугающем.

Глаз почему-то зацепился за форму струи – капли взлетали и падали по параболе. Простая, незатейливая фигура. Простой, незатейливый закон всемирного тяготения. Что же, выходит, и за ним стоит какая-то Система? Невидимый невооружённому глазу и неведомый невооружённому уму труженик, одно неделимое мгновение за другим, одну эпоху за другой движет частицы по простому и неизменному закону? Потому ли он прост и неизменен, что и сам труженик нехитр, что нет ему дела ни до катаклизмов, ни до расцвета и угасания галактик, и не ведает он ничего, кроме нескольких непреложных уравнений? А может, лишь до поры до времени взирает на глупых существ, самонадеянно решивших, будто распознали в постукивании его мизинца непреложный ритм вселенной, и мысленно хохочет, представляя, как вытянутся их морды в тот день, когда капли вместо земли вдруг полетят на небо?

Фу! Навеет же в мозги всякую муть!

– Я понимаю, что поговорить со мной вы хотели совсем не об нашей парадигме, а о более личном, – сказал, наконец, Шака. – Будем считать, что вступление состоялось?

– Будем считать, простой солдат из учёной семьи, – вздохнул Сакуро. – В вашей вселенной ведь нет Эторпии?

– Не знаю, обрадовать вас или огорчить, но... Сейчас – нет, а была ли – неизвестно. Тот сектор у нас открыли лишь недавно, к тому времени его уже разорила мимоходом одна злобная форма жизни, и теперь трудно сказать, что там было. Случилось это, кстати, по примерным оценкам – где-то сегодня в вашей параллели.

– Да уж, обрадовал... – помрачнел вождь. С одной стороны, хорошо, что оправдались хоть какие-то ожидания. С другой же...

Но подоплёка его вопроса была понята правильно.

– Я действительно землянин по месту рождения, – завёл Шака новый рассказ. – Наша Земля, Родина, политически не входит в Схему, но сегодня это уже не имеет значения. Отношения у нас самые тесные, даже практикуется перекрёстная служба в армии, как видите. А вот мои родители действительно отсюда. Помните про экспедицию из Дзаринта?

Сакуро вздрогнул. Именно о ней он вспомнил ещё тогда, на плоскогорье, в первый раз присмотревшись к схемовцу эторпийского происхождения. Выходит, не случайно? Но ведь это значит... Не может быть! Неужели?!

– Да, мои родители оттуда. Экспедиция увенчалась бОльшим успехом, чем могла ожидать. Вход нашли. И не только вход...

– С-здатели? – спросил Сакуро дрогнувшим голосом. – Вы нашли их?

– Ну, меня к тому времени ещё не было – так что тогда ещё не "мы", – развёл руками Шака. – Но, можно сказать, да. В нашей... гм, да, в нашей вселенной эти наши с вашими Создатели набедокурили куда сильнее, чем здесь. Собственно, даже то, что у нас две вселенных и Портал – последствия их делишек. В какой-то момент они решили, что постигли секрет времени, и попытались сделать хронокоррекцию одного из своих косяков, с которым не могли справиться обычными средствами. Решили поджечь дом для борьбы с тараканами... Ничего хорошего, конечно, не получилось. О том, что это оказалось совсем не время и вовсе не хронокоррекция, догадываться пришлось уже другим.

Не очень-то лестно отзывался он о Древних Учителях. Но всё это отодвинулось на второй план.

– Они существуют? Вы говорили с ними?!

– Существуют ли они – вопрос весьма интересный. Как раса и как цивилизация – уже нет, и достаточно давно. Создатели весьма легкомысленно распоряжались своими силами, ставили бездумные эксперименты, и, в конце концов, доэкспериментировались. Частично вымерли, частично переродились, частично их ассимилировали собственные создания... Даже не представляете, кого они у нас насоздавали. И почему-то почти всё – одно другого гаже... м-да. Но есть у нас одна раса, типа их любимых детей – они вложили в неё около девяноста процентов своего генного материала, передали бОльшую часть культурного наследия, а остальное те позже подобрали сами. Эти граждане называют себя Легионом. Именно под таким именем они лет сто назад пытались строить свой крайний имперский проект, пользуясь потрясениями от очередного нашествия. Нашествовало, кстати, ещё одно из детищ Создателей. Легионеры пытались собрать под своим владычеством беженцев-хумансов и подмять истощённое Побоищем Железо...

Тема явно не была для Шаки отвлечённой. Ему даже пришлось прерваться и макнуть голову в фонтан, чтобы слегка остыть. Сакуро терпеливо ждал конца водной процедуры, боясь пошевелиться: а ну как дух-искуситель в эторпийском обличье развалится на черепки от неосторожного движения, не завершив рассказа?

– Извините, отвлёкся на наболевшее. Ну так вот, потомками и наследниками Создателей легионеры себя впрямую не считают, но фактически – это они и есть. Та же кровь, те же технологии, тот же менталитет и ухватки. Экспедиции, так сказать, повезло вынырнуть в секторе, который на тот момент был под Легионом. Так легионеры их приняли со знанием дела, всё рассказали, разъяснили по всем письмёнам, событиям, артефактам и планировке городов. СпрОсите, какие они, эти наследники Создателей?

– Какие? – спросил Сакуро почти шёпотом.

– Довольно неприглядная раса. Как, собственно, и их родители. Достаточно злобные, достаточно упёртые насчёт своего исключительного права на владычество над вселенной, и довольно средние в техническом отношении. Понтов о своих технологиях у них, конечно, до пояса – но на самом деле, по современным меркам они ничего выдающегося собой не представляют. Сколько-то тысяч лет назад это, конечно, было ого-го. Но за все эти эпохи не продвинуться ни на шаг, спустив время и ресурсы на тупейшие эксперименты по подтверждению своего величия, и практически отстать от куда более молодых цивилизаций... Это, согласитесь, о многом говорит. Кстати, ориентир в священном месте, упомянутый в нашем приказе на учения – это наземная часть канализационного коллектора. У них такие сооружения до сих пор строятся по точно тому же проекту – с тех времён не изменилось ни винтика.

Сакуро сидел прежним молчаливым изваянием, но теперь по иным причинам. Он чувствовал себя со всего размаху ударенным по голове пыльным мешком. И с какой радости полчаса назад ему казалось, будто самое худшее за сегодня уже произошло?

– Между прочим, это как раз к вопросу о разрушительности культовой веры для своего предмета, – заметил Шака. – Вы гордитесь тем, что верите в существ из реального вещества, чьё существование доказано реальными свидетельствами. Но это не ребро жёсткости, а линия надлома: существа из реального вещества могут оказаться совсем не такими, какими их рисует ваша вера. Экспедиция это поняла не сразу. Поначалу они, конечно, развесили уши, а легионеры – те-то сразу смекнули, что к чему – все такие из себя духовные и пафосные, тянущие руку достойно нашедшим их детям. Да, в этот раз уж никакой ошибки, именно они, Древние Учителя... Экспедиция едва не купилась. Тем более, молодые да наивные, накачанные благочестивыми легендами... А легионеры, ошалев от радости, уже строили планы на Эторпию и здешнюю вселенную в целом. По ту-то сторону их имперский проект как раз крошился по швам, и срочно требовалось нечто триумфальное и победоносное. Вы даже не подозреваете, на волосок от какой кровавой воронки вы тогда оказались всей Эторпией, да и Землёй заодно, по наивности и неосторожности. Я вам не буду сейчас рассказывать. Вы просто не поверите.

Сакуро слушал и не знал, что для него лучше – или, не сходя с места, рассыпаться порошком или растечься лужицей. Где-то в глубинах разума гневно заходился тонкий голосок, требуя вопить: "НЕ ВЕРЮ!!!". Но... вопить не хотелось. Это-то и было самое страшное.

– Но легионеры были сами себе злобные буратины. Они всегда пытались строить свою империю на лжи. Власти над хумансами, например, они добились, убедив Человечество, что Земля-де погибла от нашествия, и больше у них нет родины. Когда выяснилось, что это не так... До того никто и не подозревал, как много значит Родина для Человечества. Её ведь неспроста повелось называть "Земля Завета". В общем, империя Легиона пошла крошиться медленно, но капитально. Экспедиции повезло. Она попала в лапы легионерам аккурат перед началом восстания местных хумансов. Да и Схема, чего уж там отрицать, принимала посильное участие... Оказались в центре событий, и подвернулась возможность увидеть истинное мурло высокодуховного Легиона. Попытались бежать в ужасе, да не тут-то было! Их уже держали за билет в спасительное колониальное будущее и отпускать не собирались. Когда не получилось удержать лапшой на ушах, стали удерживать силой и террором. Нескольких учёных замучили до смерти. Кончилось бы совсем плохо, но подсобили хумансы-повстанцы, успели вытащить живыми. Чуть позже подсуетилась подмога от Схемы и увела из легионерских лап все оставшиеся материалы по Эторпии и второму порталу... Кстати, над этим работал инфильтрационный отряд, в котором служил отец нашего квадрата, вот так вот. В конце концов, легионеров окончательно выбили из сектора со вторым порталом и закрыли вопрос. Там теперь у нашей Земли дальняя база прямого подчинения, чтоб неповадно было всяким... А у экспедиции всё наладилось. Их вывезли на Землю, они там перекантовались, поосмотрелись – да и решили остаться. Столько новых знаний, что, даже не выходя из архива, изучать – не переизучать! И к чему прирасти сердцем, тоже со временем нашлось. Так и пустили корни. В общем, всё у нас хорошо, живём и здравствуем. Кроме тех, кто... царство им небесное.

Не сразу Сакуро смог выдавить из себя:

– Вы должны были сказать... С-здате... кгхр... Священные небеса, пятьдесят с лишним лет... Вы должны были дать обо всём этом знать!

– Вот я вам даю, – сказал Шака с обезоруживающей прямотой.

– Почему не тогда?! Мы же тут... всей Эторпией... Пятьдесят лет!..

– Первые годы, как вы понимаете, попросту не было возможности. А когда появилась... – Шака нахмурился. – Та переделка научила экспедицию осторожности. Оправлялись после неё довольно долго. Никому не верили, информацию собирали украдкой, движений в сторону Эторпии боялись и делать – а ну как навлекут ещё какую-нибудь беду? И много чего за то время узнали. И о наших тамошних раскладах, прошлых и текущих, и о ваших, как они виделись с нашей стороны. Узнали о Человечестве и об Эторпии много такого, чего им не рассказывали – и хорошего, и неприятного. И чем дальше, тем больше убеждались, что лучше оставить вас в неведении об их судьбе.

– Почему?!

– Потому что, зная о родных традициях изнутри, они поняли, насколько опасные по здешним меркам знания оказались в их руках, и что получится, если они просто возьмут и с ними сюда приедут. И даже если просто возникнут вопросы, когда здесь узнают подробности об их приключениях.

Сакуро тяжело промолчал.

– Не всем легко далось это решение, – продолжил Шака. – Были очень тяжёлые споры. Один учёный, Арзак, так и не согласился. Он считал, что узнанная ими правда хоть и опасна, но слишком важна, чтобы скрывать её от Первой Родины. Доводы, что на Первой Родине ещё не готовы принять такие новости адекватно, он решительно отвергал, хотя и признавал, что перед всеми подряд об этом болтать не следует. В итоге решили, что Арзак отправится в одиночку, инкогнито, раскроет карты только перед своим наставником, в чьей мудрости не сомневается, и по результатам его вылазки подумают, что делать дальше. К сожалению, он так и не вернулся. Его следы потерялись на каком-то полулегальном маршруте. Что с ним случилось, мы до сих пор не знаем.

– А кто был у него... наставником? – Слова вдруг сделались колючими, комковатыми и стали застревать в горле. – Аршни?.. Вождь Ничейи?..

– Не знаю. Почему-то на этот вопрос мне никто не отвечал.

Сакуро опустил голову в лапы и долго ничего не говорил.

– Почему?... Нет, почему ты рассказал – я понимаю, тебя попросили старейшины... Почему именно мне? Или... кому-то ещё?

– Нет, только вам. Почему? Ну, вы ведь – вождь племени. Вам виднее, что делать с этой информацией.

Разговор окончательно расклеился. Они ещё долго сидели, молча и неподвижно, и вождь был благодарен собеседнику за молчание.

В какое-то мгновение Сакуро понял, что остался один, а на священных небесах уже восходила вторая луна.

Он думал. Думал долго и тяжело. Медитировал, пытаясь изгнать мешающие размышлениям аномалии, и снова думал.

Предстояло принимать решения. Много тяжёлых решений. И одно вождь уже принял. Он знал, что в первую очередь сделает завтра. То, что он может и должен сделать, пока ещё есть возможность, чтобы раз и навсегда понять и определиться: либо картина, сложившаяся из услышанного и узнанного им за последние дни – чудовищная ложь, сфабрикованная изощрённой запортальной Системой назло и в погибель эторпийскому пути, либо же...

VII

...Звездочёт-отшельник выполз из пещеры, зябко передёрнулся и повёл носом.

– Ну кого там аномалия принесла?! – возопил он скрипучим голосом. Звездочётом престарелый мантикодзин, многие годы назад удалившийся от дел и общества, числился только для приличия. Звёзды его уже не волновали. Всё, чего он хотел – чтобы его оставили в покое. Дали дожить последние дни в тишине и забытии. Только дни всё тянулись и тянулись, а покой с завидной регулярностью нарушали посетители, взыскующие мудрости.

Проклятье, он не нанимался в мудрецы! Он не Столп, не Учитель, ни даже Хранитель! Отстаньте уже от старика! Специально удалился, священное небо знает сколько лет не пользовался мыслесвязью, чтобы забыли про него, не думали!

Но взыскатели мудрости всё шли и шли.

Что ж, знал он и в самом деле много. Пожалуй, временами – и слишком много...

На сей раз аномалия принесла собрата-мантикодзина. Причём настроенного весьма серьёзно. Если он прилетел сюда сейчас, значит, отправился в путь ещё затемно. Судя по куцему внешнему виду – не разминулся с проливным дождём, бывшим ночью в низинах. Непогоду не составляло труда переждать, но гость не стал и промок до последней шерстинки. Торопился. И что за надобность погнала его сюда в такой несгибаемой спешке?

– Ан'та, Аршни, вождь племени Ничейя, – хмуро поприветствовал пришелец.

Звездочёт подслеповато прищурился.

– А-а, молодой Сакуро из Кардзи... Или теперь уже вождь племени Кардзи? Время идёт...

Сакуро не ответил, но продолжал вопросительно смотреть в глаза старику. Нет, даже не вопросительно. Он летел не к умудрённому отшельнику, а именно к бывшему вождю Аршни, и ошибка адресом исключалась.

– Да, я был когда-то тем, кем ты меня назвал. И не так много осталось помнящих об этом. Вот не поленился же разузнать... Зачем явился?

– Что случилось с тем математиком из Дзаринта? – спросил Сакуро, не тратя времени и слов на бессмысленные упражнения в краснобайстве. И тот, кто когда-то был вождём, прочитал в его глазах достаточно, чтобы не юлить, не разыгрывать непонимание и не изображать забывчивость. Бессмысленно, понял старик. И отвёл взгляд.

– Мне пришлось его убить. И, раз ты спрашиваешь, то понимаешь, почему. На моём месте ты поступил бы точно так же.

Несколько сотен ударов сердца оба молчали. Но молчание было красноречивее любых слов и гневных гримас. Сакуро прямо на глазах постарел на добрый десяток лет.

– Слава С... священным небесам, я не на твоём месте, – молвил он, наконец.

– Никому не пожелал бы оказаться на моём месте, – кивнул старик. – Он стоял прямо передо мной. Мой ученик, тот, кого считали сгинувшим в глубинах космоса. Он назвался сам и был узнан по дороге. Не оставалось ни малейшей надежды, что это ошибка, кощунственный розыгрыш или помешательство. Я знал его и понимал – он не будет молчать о знаниях, которые принёс. И не сможет врать, хотя бы и осознал, насколько это необходимо. Я сам учил его, что не бывает лжи во спасение, что это выдумка хумансов, которые вынуждены лгать для прикрытия мерзостей, неизбежных в их заблудшей цивилизации, эторпийцу же нечего стыдиться, и он идёт по пути духовности с открытым лицом... Но эти знания... Ты тоже это понимаешь. Это не потрясение, не кризис, и не катастрофа даже. Это просто конец. Конец всему.

Молчание.

– Что я – мы все – могли сделать? Объявить его лжецом, жертвой, введённой в заблуждение? Изгнать с Эторпии, как потерянного? Он бы, наверное, даже понял и принял. Но он был настоящим учёным, малыш Арзак. Его нельзя было ввести в заблуждение. И он не мог молчать, имея неопровержимые доказательства своим словам... Лжецами стали бы мы сами. И это лишь ускорило бы конец.

Снова молчание.

– Что ты теперь со мной сделаешь?

Сакуро окинул бывшего вождя взглядом. Жалкая, приникшая к земле фигура. Слипшиеся от многолетней грязи космы седой шерсти, траченной проплешинами. Кожа, кости и ничего между ними. Когда он в последний раз расправлял крылья? Когда в последний раз включал духовность? Измождённая, усохшая морда. В глубине тусклых, ввалившихся глаз плещется застарелое безумие. Запах грибов, кажется, поселился в корнях зубов. Тех, которые ещё остались... Неужели мантикодзин способен так неприглядно стареть? Неужели перед ним тот красавец-охотник, на которого ещё четыре десятка лет назад самки всех племён заглядывались с вожделением, самцы – с восхищением, а подрастающий молодняк – с обожанием?

А ведь не так и стар Аршни, если разобраться.

А ведь и к тому времени, когда уходил он в отставку, давно уже и мало что оставалось от красавца-охотника. И как не замечали? Или, пока знаменитый вождь был на виду, видели его таким, каким помнил разум, отказываясь поверить в то, чем он на глазах становился?

– Я ничего не буду с тобой делать, старик, – молвил Сакуро. – Ты наказал себя сам. А вот что мне теперь делать с собой... И вообще...

Он невидяще уставился перед собой.

– Кто ещё знает?

– Никто, – быстро ответил Аршни. – О том, что я узнал, я не рассказывал никому. Это знание должно было умереть вместе со мной и с ним. И до меня он никому не рассказывал тоже, в этом никаких...

– Я не сомневаюсь, – перебил Сакуро. – Но ведь дело не только в том, что можно рассказать словами, верно? Он ведь совсем не упал в шлюпке, верно, вождь? Вовсе не израненным и не из последних сил приполз к тебе, верно? Кто ещё видел всё это и мог понять, какими белыми нитками шита твоя сказка?

– Никто! – заявил старик ещё быстрее и резче. – Я тщательно проверил все концы и продумал каждое слово. Меня никто не мог уличить во лжи.

– Никто не мог... – эхом отозвался Сакуро. – Да, ты лучше всех на Эторпии умел подбирать слова...

– Никто, – повторил Аршни твёрдно и замолчал, опустив голову.

– Генерал, – признал он через десяток ударов сердца. – Он тогда ещё был почти нормальным. Я вёл себя с ним безупречно. Я не стал затыкать ему рот своим авторитетом. Я честно ответил на все его дотошные расспросы, не допустил ни одной фальшивой интонации, ни единому лишнему чувству не позволил проступить на своей морде. Но он уже тогда был параноидальным и чересчур сообразительным засранцем. Я почти уверен – он догадался.

– Ты знаешь, старик, – медленно произнёс Сакуро, – я тебя уважал. Да и сейчас уважаю. Ты долго был вождём. Ты был для всех нас образцом мудрого правления и верности традициям. Ни один Столп не подвергнет сомнению чистоту твоей духовности. Но всё-таки... Какая же ты паскуда.

– Все мы паскуды, Сакуро. Все мы, считающие себя наставниками – паскуды, каких мало. Вот какое знание он нам принёс. Вот от какого знания я надеялся защитить Эторпию... – Бывший вождь всхлипнул. – А выходит, всего лишь купил отсрочку. Он ведь вернулся, да? Вернулся. Уже к тебе вернулся...

– Кто? – не понял Сакуро.

– Кто? О ком мы сейчас говорили, вот кто! Он уже не был просто Арзаком, которого я знал. Он... Он стал одним из них! Он ведь принял их веру, Сакуро! Носил хумансовский культовый амулет, крестик такой. Хорошо, я вовремя заметил и выбросил, а то бы увидели... Вернулся, значит. Вернулся, чтобы завершить начатое...

Похоже, у старика начинался приступ грибной горячки.

Сакуро медленно отодвигался – на всякий случай, мордой к собеседнику. Его охватывала смесь жалости и брезгливости.

– Ты ошибаешься, старик. Со мной говорил другой. Воин по имени Шака, рождённый по ту сторону Портала.

Аршни нервно рассмеялся.

– Да, конечно! Разговаривать с тобой мог, кто угодно. Но говорил с тобой – он! Что он тебе рассказывал, вспомни? Про системы их поганые, про Императора их поганого... Про то, как их хумансы спасли, а С-здатели гадами оказались... Всё то же самое, что и мне, слово в слово! Он это был, он! Они не умирают по-настоящему! Он же сам говорил, что у них возрождались в этих ихних системах – помнишь?! У них даже по вере считается, что все живые! Они действительно не умирают!!

Безумие в глазах бывшего вождя подступило в упор и обжигающими брызгами перехлёстывало через край. Он часто и хрипло дышал, из приоткрытого рта сочилась полоска слюны. Старик, казалось, больше не видел, что происходит вокруг. Его захватили собственные призраки.

Сакуро развернулся и двинулся прочь быстрым шагом, стараясь не вслушиваться в бред помутившегося мантикодзина. Затем и вовсе побежал. Всё, что Аршни мог сказать – он сказал, и ещё больше открылось без слов. Не было смысла продолжать пытку. Не хотелось видеть в таком состоянии некогда одного из лучших деятелей расы. Не хотелось запоминать его таким.

Уже улетая, Сакуро успел услышать вопль:

– Мне до сих пор снится, что лапа в крови, к ней прилип этот проклятый амулет, и я не могу его стряхнуть! Почему так, Сакуро?! Почему?!..

Занимательные, но совершенно малополезные примечания

Эторпия – планета, на которой происходит действие текста. Имеет две луны. Продолжительность года примерно совпадает с Землёй (см.), сутки отличаются, но не очень значительно. (В связи с местом действия год и сутки, упоминаемые в тексте, именно эторпийские.) В галактическом праве считается самостоятельным субъектом, имеет дип. отношения с Земным Демократическим Единством (см.) (хотя понимает их достаточно своеобразно). Населена двумя разумными видами – эторпийцами (см.) и мантикодзинами (см.), в последнее время также эмигрантами-хумансами (см.). Религия (официальная и единственная) – так называемые эторпийские традиции (состоящие в почитании Создателей (см.) и их наследия). Уровень развития до контакта с Землёй (№1) соответствовал позднему неолиту, за исключением некоторых нетипично продвинутых технологий (в основном строительства культового назначения). После контакта поднялся до космического за счёт технологических заимствований. Старый уклад, однако, считается более высокодуховным (см. Духовность), и преемственность с ним всячески подчёркивается. Имеются реликты, оставшиеся от высокотехнологической цивилизации Создателей, в настоящее время их назначение в основном культовое.

Эторпия обладает богатым растительным и животным миром, по большей части весьма суровым. В тексте упоминаются следующие представители фауны:

– баранозавр – сухопутный динозавр средних размеров, отличающийся твёрдым лбом и медленной скоростью поворота. Знаменит за свою способность с огромным трудом ложиться на новый курс – зато, если уж лёг, то всё.

– каниморф – зверозубый ящер с вытянутой мордой и хорошим нюхом.

– оленеформ – рогатое млекопитающее, передвигающееся прыжками.

– песчаный червь – имеет размеры до десятка метров, обитает в толще песков, питается наземными животными, которых опознаёт по вибрациям, производимым при передвижении.

– карподон – одна из водоплавающих форм жизни, промежуточных между рыбами и земноводными. Культурные породы отличаются блестящей чешуёй, хорошо заметной на небольшой глубине. Каждая особь выкрашена одноцветно, однако всего существует около восьми расцветок (под каждый цвет радуги). Разводятся в декоративных целях.

– шестиногий тушканчик – небольшое млекопитающее белого цвета, с шестью конечностями, передвигающееся очень большими прыжками. По месту в экологии и местном фольклоре примерно соответствует земному зайцу. Сходство усугубляется тем, что две из шести конечностей растут вверх и обычно свободно торчат в воздухе – это делает их похожими на заячьи уши.

– птероморф – летающее существо, совмещающее черты птеродактиля (очертания и структура тела) и насекомого (наличие экзоскелета и хитинового покрова).

– птерораптор – подвид птероморфа, отличающийся небольшими размерами и плохими лётыми качествами, но очень противным голосом. В местном фольклоре примерно соответствует земному петуху (индустриальной эпохи).

Новые образчики животного мира продолжают открываться и по сей день. По мнению злых языков, не столько из-за неисчерпаемого разнообразия, сколько потому, что исследователей кушают быстрее, чем они успевают толком исследовать.

(Прим. Отдела (см.): есть гипотеза, что Эторпия использовалась исключительно в качестве свалки для неудавшихся генетических экспериментов Создателей.)

Мантикодзины – один из разумных видов на Эторпии (см.). Выглядят как большие кошки (по чертам морды ближе всего к пуме), оснащённые кожистыми крыльями и нехарактерным для кошачьих хвостом, напоминающим хвост ящерицы. Покрыты мехом, который может иметь разнообразные узоры (самые распространённые варианты – полоски, пятна и отсутствие узора). Способны летать (предпочтительный способ передвижения) и ходить по земле. Структура тела четвероногая, однако передние лапы имеют строение, аналогичное человеческой ладони, что позволяет применять ручной труд и инструменты. Владеют членораздельной речью и паранормальными способностями (см. Духовность). Продолжительность жизни – 200-250 лет, причём полная биологическая зрелость наступает достаточно рано – примерно в 12 лет. Имеют развитую культуру, включающую письменность и обширный объём знаний по физике, математике, биологии, астрономии и теории ремёсел, которыми, однако, пользуются только для тренировки ума, предпочитая примитивный образ жизни, считающийся ими более гармоничным и соответствующим традициям духовности. По официальным эторпийским представлениям, созданы Создателями (см.), ими же обучены наукам, включая письменность, с наказом хранить и передавать полученные знания тем, кто придёт после. На заре развития эторпийской культуры обучали эторпийцев (см.) письму и естествознанию, ремёслам, искусству охоты и выживания в хищной эторпийской природе, а также передали им знания о Создателях и их заветах. В связи с этим почитаются эторпийцами за учителей и наставников. В дополнение к канонам традиций, почитают священными также небеса и космос, как источники знаний о сущем, из которых учились даже сами Создатели.

Общественный строй аморфный и неформальный – мандикодзинам претят политические сложности. Однако в целом выделяются племена, управляемые выборными вождями. В тексте упоминаются следующие племена:

– Кардзи,

– Ничейя.

Также существуют войска, управляемые воеводами. Они не относятся к конкретным племенам и существуют больше как клубы по интересам, объединяющие мантикодзинов, избравших поприще воина. Образование войск и назначение воевод не следует какой-либо процедуре – чаще всего они самообразуются явочным порядком, именно как клубы, собирающиеся вокруг самых опытных и авторитетных воинов. Состоять в войске не обязательно – воин может оставаться в подчинении племени. Но вождь может направить его в войско (или, наоборот, не пустить) своим указанием.

Теоретически, один мантикодзин может быть одновременно вождём и воеводой (причём эти обязанности он несёт независимо друг от друга, войско не является его племенем и наоборот). Но такое случается редко. Очень уж хлопотно. Хлопотать мантикодзины не любят.

Помимо воевод и вождей, высокий авторитет в обществе имеют мантикодзины, отличившиеся на поприще самосовершенствования и содействия в оном. Их нарекают особыми авторитетными званиями:

– Учитель – достигший мастерства в преподавании наук и мудрости (молодому поколению или менее развитым существам).

– Столп Духовности – достигший мастерства во владении духовностью и соблюдении традиций, способный давать по ним консультации и толкования, имеющий право давать заключение о соответствии традициям тех или иных предметов.

– Хранитель Мудрости – достигший мастерства в самостоятельном постижении наук.

– Мудрейший (Мудрейшая) – самый старший из тех, кто сумел стать одновременно Учителем, Столпом Духовности и Хранителем Мудрости.

Как правило, мантикодзины, носящие авторитетные звания – самки, потому как они более предрасположены к интеллектуальному труду.

(Прим. Отдела (см.): мантикодзины – весьма ленивые существа. Наиболее мудрым способом решения вопроса, особенно насчёт помощи кому-либо, считается полежать в размышлениях, что на этот счёт говорят традиции и не подсказывают ли они, что его вообще не нужно решать.)

Эторпийцы – второй разумный вид на Эторпии. Плоскоходящие существа с гуманоидной структурой организма. Во многом похожи на хумансов (см.), только крепче, крупнее, мускулистее и здоровее в целом (редко болеют и легче переносят РХБ-воздействие). Легко отличимы вблизи по двум очевидным признаками – кошачьи черты лица и шерстистый покров тела (как правило, пятнистый, хотя возможны и полоски). В этом отношении они напоминают мантикодзинов, и не случайно – между двумя видами имеется отдалённое генетическое родство (скорее всего, искусственного характера, связанное с деятельностью Создателей по обогащению эторпийской фауны). Хвоста, вопреки распространённому на Земле (см.) заблуждению, нет. Возможно как присутствие, так и отсутствие гривы на голове. Продолжительность жизни – 100 с чем-то лет.

В настоящее время эторпийцы разделены на две большие группы: дикари, отвергшие путь цивилизации как низкодуховный и продолжающие принципиально жить первобытным способом (что, впрочем, не мешает им разживаться полезными мелочами за счёт полулегальной торговли и "случайных находок"), и цивилизованные, чья наука, техника и общественное устройство во многом позаимствованы у хумансов. Однако на традиции, почитаемые священными, они тоже оглядываются, стараются придавать своей цивилизации эторпийский колорит и всячески подчёркивать её самобытность и отличность от хумансовской. Учитывая, что своих достижений у эторпийцев чуть более, чем нисколько, получается не очень.

Одним из наиболее пропагандируемых превосходств эторпийской культуры над хумансовской считаются понятия о чести, разделяемые и дикарями, и цивилизованными эторпийцами. Честь превыше всего, в том числе дружбы и вражды. Следует заметить, что честью считается всё, что не бесчестно. А бесчестие, что характерно, суть понятие растяжимое.

Общественное устройство у дикарей – родоплеменное. Цивилизованные эторпийцы основали монархии, но, по большому счёту, они представляют собой те же племена, просто претенциозно переименованные.

Каждая монархия исторически специализируется на каких-либо культурных или ремесленных достижениях. В тексте упоминаются следующие монархии:

– Дзаринт – астрономы и постигатели наук.

– Макиру – воины и охотники. По иронии судьбы, никогда не воевали.

– Ализара – строительство культовых сооружений.

– Марапея – самая древняя монархия. Основана эторпийцами, которые первыми начали сотрудничать с хумансами (конкретнее говоря, с Глобальной Диктатурой Капитала (см.)) и извлекать выгоды из культурного обмена с технически более развитой цивилизацией. Марапейцы имели на этот счёт большие планы, и провозглашение себя монархией было важным символическим этапом на пути к успеху. Но последовали космополитические пертурбации, расстановка сил поменялась, успеха не случилось, и монархия осталась в истории с клеймом коллаборационистов.

– Силкоджа – монархия-матриархат, известная достижениями в изящных искусствах и эстетике.

Политическая субъектность как у дикарских племён, так и у монархий, в значительной мере фиктивна. Опасаясь утратить священные традиции, отличающие их от презренных хумансов, эторпийцы постоянно оглядываются на мнение мантикодзинов, и те ненавязчивым советом держат всю Эторпию в фарватере своих представлений о правильном жизнеустройстве.

(Прим. Отдела (см.): есть документально подтверждённые данные, что эторпийцы способны скрещиваться с людьми (см. Хумансы). По понятным причинам религиозного характера, этот факт не является широкоизвестным.)

Создатели (тж. Древние Учителя) – существа, которые, согласно официальному вероучению Эторпии (см.), в древние времена создали мантикодзинов (см.) (и, возможно, приложили руку к возникновению эторпийцев (см.)), дали им знания и инструкции по их применению, а потом улетели в космос, пообещав в неопределённом будущем вернуться и поручив своим созданиям хранить знания и блюсти традиции. Обладали высокими технологиями и познаниями в генной инженерии. Их существование, помимо легенд, подтверждено археологическими свидетельствами и остатками технологий, из которых некоторые действуют и поныне, а многие, предположительно, всего лишь отключены и могут быть активированы заново.

На Эторпии принят культ Создателей, включающий, помимо следования их заветам (что, в отсутствие авторов, равносильно житию по указаниям мантикодзинов), ритуальное изучение эторпийцами их наследия (ибо постижение наук считается одним из заветов). Традиция гласит, что технологии покорятся идущим правильным путём, и сам факт покорения будет несомненным признаком его правильности. Под изучением понимается осмотр материальных свидетельств существования Создателей, изготовление записей с зарисовками и последующие схоластические дискуссии с мантикодзином-наставником, курирующим мероприятие. Из дискуссий изучение в основном и состоит.

Помимо участия в схоластике, куратор определяет каноны практической части исследования, отклонение от которых считается святотатством и карается немедленным отлучением от мероприятия.

Принято говорить, что наличие наставника не считается обязательным. Но при этом молчаливо подразумевается, что из-за низкой духовности самостоятельный изученец обязательно не разберётся и допустит святотатство при первой же попытке. Поэтому, для экономии времени, таких сразу заворачивают.

В эторпийских традициях принято написание слова "Создатели" с пропуском некоторых букв, дабы священное наименование не было оскорблено в случае утилизации записи.

(Прим. Отдела (см.): при первом контакте с Землёй люди (см. Хумансы) поначалу были приняты за Древних Учителей, вернувшихся из космоса в соответствии с обещанием. Но, конечно, вскоре выяснилось, что это не так. Характерно, что хранители эторпийских традиций этому скорее обрадовались, чем огорчились.)

Духовность – неисследованный вид энергии, которым способны управлять мантикодзины (см.), входя в особую медитацию. Посредством неё осуществляется телепатия, дальновидение и ряд иных менее распространённых приёмов. В эторпийской традиции считается, что к этому потенциально способны все разумные существа, но до этого им предстоит духовно развиться. Правильный путь развития, как считается, только один – по заветам Создателей (то есть, в соответствии с поучениями мантикодзинов). Только на этом пути духовность существа последовательно возрастает, в конце концов достигая искомой ступени. Прочие пути считаются погибельными и бездуховными (т. е., духовность в существе, отклонившемся в их направлении, отсутствует).

Геопатогенные линии – особые энергетические линии планеты, на пересечении которых духовность (см.) медитирующего мантикодзина (см.) и, соответственно, его паранормальные способности резко усиливаются.

Слово, которым обозначаются эти линии, не имеет прямых аналогов на землянском языке (см. Земля и Хумансы) и поначалу перешло туда в виде заимствования, но в какой-то момент оказалось вытеснено более исконным и привычным словом "геопатогенные". Любопытно, что понятие "геопатогенность" означает планетарную энергетику вредного и разрушительного толка, и таким образом, к неудовольствию народов Эторпии (см.), термин в переводе на землянский приобрёл негативный оттенок.

(Прим. Отдела (см.): наша работа!)

Ан'та – приветствие по эторпийской традиции. На киржи'айя, секретном церемониальном языке мантикодзинов (см.), значит просто "доброго здоровья" или что-то в этом роде (хотя злые языки предполагают и другие варианты), но принципиально употребляется без перевода. Таким образом, одним кратким словом, помимо собственно приветствия, выражается также уважение к традициям и конкретно к обычаям расы наставников.

(Прим. Отдела (см.): одна из гипотез состоит в том, что данное слово заимствовано из языка Создателей (см.). Там оно употреблялось как междометие, выражающее разочарование при виде эксперимента или иного процесса, внезапно пошедшего вразнос. Мантикодзины запомнили первое слово, которым их встретили при появлении на свет, и оно закрепилось в их собственном языке в качестве приветствия.)

Красные грибы (тж. просто грибы (т. к. всем понятно, о каких именно грибах идёт речь)) – произрастающие на Эторпии грибы красного цвета, употребление которых в пищу оказывает на мантикодзинов (см.) неоднозначное психотропное влияние. Обычно применяются как средство для экстренного снятия стресса. Считается, впрочем, что это бездуховно, и такого же эффекта можно и нужно добиваться традиционной медитацией.

(Прим. Отдела (см.): тем не менее, насколько известно, замена грибов медитацией у мантикодзинов не практикуется.)

Земля – планета. Имеет одну луну. Продолжительность года и суток более или менее совпадает с таковыми на Эторпии (см.). Является (пока что) единственной планетой, у которой обнаружен несомненный двойник в сопряжённой вселенной (см. Зеркальный Портал). Оба варианта Земли населены преимущественно хумансами (см.).

Земля во вселенной №1 (Земля №1) уже несколько веков находится в состоянии экологической катастрофы, остатки её биосферы существуют на искусственном жизнеобеспечении. Является столицей Земного Демократического Единства (см.).

Земля во вселенной №2 (Земля №2, тж. Земля Завета, Родина) хронологически опережает Землю №1 порядка на 200 лет, и примерно до XXII веков по местным календарям события их историй совпадает с точностью до дат. (Отсюда и принято считать, что вселенная №1 в целом физически отстаёт от вселенной №2 на 200 лет.) Помимо данного факта, о Земле №2 во вселенной №1 известно не слишком многое. Известно, что экологической катастрофы там не случилось и что Земля №2 в своё время стала метрополией множества миров, заселённых хумансами, однако в период упадка и космополитических потрясений пережила обоюдно тяжёлую изоляцию от остального Человечества (см. Хумансы). В настоящий момент Земля №2 является самостоятельным политическим субъектом, но достоверной информации ни о планетном составе, ни об общественном устройстве государства, ни об иных сведениях во вселенной №1 пока нет.

(Прим. Отдела (см.): не в последнюю очередь потому, что развитие отношений со вселенной №2 усиленно саботируется пятой колонной из тайных приверженцев эторпийской духовности (см.).)

Хумансы (самоназв. "люди", схемск. "алмазные люди", тж. "земляне"/"землянцы" (последнее чаще употр. применительно к хумансам конкретно с Земли (см.))) – вид разумных существ, населяющих Землю (в обоих вариантах). Соответственно, единственный известный на сегодня вид, для которого родными являются обе вселенные. Составляют Человечество в узком (и общепринятом) смысле. Более ничего особенного про них сказать нельзя. Продолжительность жизни – от 70 лет и выше (сильно зависит от условий обитания).

(Прим. Отдела (см.): успехи и заслуги Человечества, особенно в сравнении с некоторыми расами, столь обширны и общеизвестны, что, действительно, выбирать из них что-то особенное, достойное отдельного разговора, попросту нет смысла.)

Глобальная Диктатура Капитала – государство и политический режим, сущестовавший на Земле №1 (см.) во времена контакта с Эторпией (см.). Представлял собой тоталитарно-капиталистическую власть корпораций. Население – хумансы (см.). Также предполагалось, что со временем, с помощью коллаборационистских аборигенских режимов, будет постепенно аннексирована Эторпия (см.), но не вышло. Религия официально была отменена, вместо неё провозглашалась (довольно туманная) доктрина свободы и прав человека.

В последнее столетие своего существования Диктатура успела провести культурный обмен с Эторпией и содействие в развитии до индустриально-космического уровня, испортить с ней отношения и провести неудачную войну, после чего всесторонне обанкротилась, и ей на смену пришло Земное Демократическое Единство (см.).

Широко распространено мнение, что именно Диктатура довела Землю №1 до экологической катастрофы. Оно ошибочное. Катастрофа досталась в наследство от предыдущего режима "экологов и технократов" (по иронии судьбы, провозглашавшего своей важнейшей целью именно спасение гибнущей экологии).

(Прим. Отдела (см.): по большому счёту, экопедерасты никуда не делись и в наши дни. Сегодня они называют себя по-другому и формулируют свои убеждения другими словами, но это всё те же враги рода человеческого, затаившиеся среди нас и мимикрирующие под людей.)

Земное Демократическое Единство – государство и политический режим, существующий на Земле №1 (см.) в настоящее время. Демократическая конфедерация, хотя в последнее время наметились тенденции к повышению степени авторитаризма и милитаризации. Имеет дип. отношения с Эторпией (см.) и Стальной Схемой (см.) Включает следующие субъекты:

– Земля (№1) – см. Земля,

– Марс – одна из планет в солнечной системе Земли №1 (вроде бы имеется аналог и у Земли №2), в настоящее время подвергается терраморфированию. Как ни странно, терраморфирование Марса даётся легче, чем экологическая реанимация (ретерраформирование) Земли.

– малые ресурсодобывающие колонии на лунах и астероидах – общим количеством до 50 штук,

– и, в общем-то, всё.

Население – хумансы. Господствующая религия – агностицизм, исповедуются реликты докосмических вероучений. Кроме того, после неудачной войны с Эторпией (а возможно, и с более ранних времён), значительное число людей, в том числе во власти, является тайными или явными приверженцами эторпийских традиций.

(Прим. Отдела (см.): как мы уже говорили, экопедерасты никуда не делись и в наши дни.)

Отдел – Отдел Военизированной Пропаганды при Всенародно Избранном Правительстве Земного Демократического Единства (см.), учреждённый некоторое время назад для более централизованного и эффективного решения задач пропаганды и информационного обеспечения общественно значимых мероприятий.

(Прим. Отдела: пусть вас не удивляет военизированность – ситуация настолько запущенная, что работе информационных агентств, обеспечивающих государственную точку зрения, препятствуют порой даже вооружёнными методами. Собственно, это и стало последней каплей, после которой отпали последние сомнения в необходимости создания Отдела.)

Медия – интерактивная среда коммуникаций и массовой информации, возникшая в результате окончательного слияния классических архивов, журналистики, теле– и радиовещания, телефонии и многочисленных поколений интернетов. Охватывает в основном Землянское Демократическое Единство (см.), но имеет некоторое распространение и в цивилизованных областях Эторпии (см.).

(Прим. Отдела (см.): наше основное, но, к сожалению, не единственное поле битвы.)

Тролль (тж. "медийный тролль") – пользователь медии (см.), злоупотребляющий её возможностями по обратной связи в целях хулиганства или самоутверждения. Фольклор приписывает архетипическому троллю выражение лица с характерной ухмылкой и жировыми складками (т. н. "сытый тролль").

(Прим. Отдела (см.): тролли мало чем отличаются от экопедерастов. А зачастую они же и есть.)

Мордор – устоявшееся в политической терминологии хумансов (см.) слово для обозначения политического режима, беззастенчиво попирающего этические нормы внешней и внутренней политики. Происходит из земной мифологии предкосмической эпохи.

(Прим. Отдела (см.): изобретение термина приписывается некоему "Профессору", личность которого по сей день является загадкой и предметом споров для историков политологии.)

Зеркальный Портал (тж. просто "Портал") – сравнительно недавно (ок. 80 лет назад) открытая область сопряжения двух вселенных. Астрономическая картина на макроскопических масштабах в обеих вселенных совпадает почти точно. На масштабе отдельных планетных систем различия более существенны, однако в обеих вселенных было обнаружено по варианту планеты Земля (см.), что позволило найти опорную точку для сопоставления истории и придти к выводу, что обе вселенные являются параллельными версиями друг друга.

Электромагнитное излучение в области Портала частично проникает из одной вселенной в другую, а ориентация вселенных относительно Портала такова, что они развёрнуты друг другу навстречу – отсюда и название "зеркальный". Переброска массы происходит, если материальный объект движется через Портал с определённым ускорением. После каждой такой переброски происходит "утомление" Портала – ускорение, требуемое на следующий объект, возрастает пропорционально массе предыдущего. Аналогичный феномен возникает при пропуске через него негармонического излучения – на другой стороне оно принимается не только ослабленным, но и с искажениями, тем бОльшими, чем сигнал выше по мощности, чем уже его спектр, выше направленность и дольше время передачи. Оставленный в покое, Портал через некоторое время "восстанавливается".

Данное свойство ограничивает пропускную способность Портала, затрудняя изучение и взаимодействие сопряжённых вселенных. Имеются, впрочем, данные (пока не подтверждённые), что со временем параметры Портала улучшаются, и через несколько веков он превратится в полноценный постоянно действующий коридор.

(Прим. Отдела (см.): тролли (см.), как бы в шутку, продвигают мнение, что за Порталом располагается вселенная злых двойников, только и ждущих, чтобы нас подменить. Нетрудно догадаться, откуда растут уши у этой "остроумной" идеи.)

Стальная Схема (тж. просто Схема) – государство во вселенной №2. Формально – империя, фактическое же общественное и политическое устройство остаётся загадкой даже для сообитателей по вселенной. Существует даже мнение, что Схема управляется сверхразумом неясной природы. Имеет дип. отношения с Земным Демократическим Единством (см.) и Землёй №2 (см. Земля). Населена хумансами (см.), подземниками (см.) и меньшинствами из некоторых иных рас. Господствующая религия – христианство (не вполне понятной ветви), некоторое распространение имеет агностицизм и традиционные верования поместного масштаба. Включает, по-видимому, множество планет. В тексте упоминаются следующие миры:

– Кварц (переклад на человеческую фонетику подземской словоформы Хф'арс (см. Замечания о языке подземников)) – ультраиндустриальный мир, совместно населяемый хумансами и подземниками.

– Дион – без каких-либо подробностей.

Является доминирующим политическим субъектом в области вселенной №2, прилегающей к Порталу (см.).

(Прим. Отдела (см.): не вполне понятны их отношения со своей Землёй – по некоторым сведениям, там идёт дело к ползучей ассимиляции. Их планы на Единство тоже пока не известны. Данный вопрос изучается.)

Товарищ – обращение, принятое в Стальной Схеме (см.) к согражданам и иным лицам, считающимся частью их цивилизации.

(Прим. Отдела (см.): довольно разумный способ усиления самоидентификации граждан. У нас введению подобной практики, к сожалению, пока препятствует засилье стереотипов и дурной политкорректности.)

Подземники (устар. "подземные дьяволы", схемск. "железные люди", самоназв. отсутствует (в их языке нет звукосочетания, устойчиво ассоциируемого именно с названием расы)) – вид разумных существ, населяющих ряд планет во вселенной №2 и обитающих преимущественно в пустотах планетарной коры. Наряду с хумансами (см.) составляют Человечество в широком (принятым в Стальной Схеме (см.)) смысле.

Морфология тела подземников, так сказать, стандартна для большинства разумных рас (руки, ноги, голова, туловище, разделение на мужской и женский пол по репродуктивной специализации), однако их биофизика и биохимия отличаются практически от всех известных форм жизни столь разительно, что нет смысла говорить даже о генетических отличиях (в их организмах попросту нет прямых аналогов клеток и ДНК). Через это подземники обладают рядом сомнительных способностей (вроде мгновенной регенерации даже тяжёлых ранений), преимущественно утилитарного характера.

Характерные особенности внешнего вида – наружный покров красного цвета, по фактуре напоминающий чешуйчатый, множество шипов с высоким содержанием металла (особенно выделяется 8 спинных шипов, выстроенных в 2 ряда вдоль позвоночника, и 2 рога в форме полумесяцев по бокам головы), глаза с самосветящимися зрачками зелёного цвета и треугольной формы. Способны к уверенному передвижению на двух и четырёх лапах, строение передних лап аналогично человеческим рукам и аналогичным образом используется в режиме прямохождения.

Несмотря на столь устрашающую конструкцию, подземники – довольно спокойные существа, весьма аккуратные на телодвижения при близком общении с более хрупкими формами жизни. Отличительная черта их менталитета (в значительной мере перенятая и получившая дальнейшее развитие в Схеме в целом) – отсутствие разделения на одушевлённые и неодушевлённые предметы. Артефакты и инструменты воспринимаются ими чем-то вроде "братьев наших меньших", а их изготовление имеет не меньшую социальную роль, чем воспитание потомства.

Известно, что раса подземников разделена на две фракции по политическому признаку:

– Формация Сталь – группа, вошедшая в содружество с хумансами, образовав тем самым Стальную Схему,

– Формация Железо – соответственно, неприсоединившиеся.

Политические мотивы, судя по всему, не являются настоящей причиной раскола, а лишь рационализируют конфликт не вполне ясной сути, существовавший внутри расы ещё до контактов с хумансами (см.). Образование Схемы лишь вскрыло и катализировало противостояние, результатом чего явилось "Побоище" – чрезвычайно крупномасштабная и жестокая война, завершившаяся победой Схемы. Но она же, по сути, и исчерпала конфронтацию. По имеющимся данным, несмотря на упорные попытки заинтересованных третьих сторон удержать трещину между фракциями, дело медленно, но неумолимо идёт к воссоединению.

(Прим. Отдела (см.): довольно долго существование этих существ считалось в Единстве не менее полумифическим, чем их способности. Считалось маловероятным, что Человечество способно образовать устойчивое содружество с разумным видом, столь отличным даже в биологическом отношении.)

Замечания о языке поздемников.

Речевой аппарат подземников (см.) устроен несколько иным образом, чем у многих разумных видов. С одной стороны, их язык жёсток и слабо подвижен, а строение лица и губ не позволяет изменять форму рта. С другой стороны, они лучше владеют голосовыми связками и подачей голоса. Таким образом, звуки их языка могут быть воспроизведены стандартным речевым аппаратом лишь приблизительно. Верно и обратное – подземники не способны воспроизвести многие стандартные звуки. Для разговоров в чужой фонетической системе пользуются специальными вспомогательными аппаратами, обычно в форм-факторе ошейника.

Фонетика подземников основана на 5 базовых звуках, все из которых могут в равной степени считаться как гласными, так и согласными:

"А" – может звучать и как любая другая гласная стандартной фонетики, но чаще всего звучит как "а". В затяжном варианте звук получается рокочущим.

"Х" – глухой вариант "А", напоминает аглицкое "h", но с примесью скрежета.

"Р" – хотя звучит и похоже на стандартный "р", но произносится совсем по-другому – без участия языка, как "А", но с прерывистой (10-15 раз в секунду) подачей голоса.

"С" – на самом деле стандартный "с" от него весьма далёк и используется при транслитерации исключительно за неимением лучшего. Это глухой вариант "Р", по звучанию напоминающий трещотку.

"Ф" ("В" на ствке со звонкими "Р"/"А") – единственный звук, произносящийся через сжатые губы, достаточно точно соответствует стандартному "ф"/"в".

Звуки рассчитаны на, по возможности, непрерывное произношение с перетеканием друг в друга. Одинаковые или плохо пертекающие звуки, стоящие рядом, разделяются гортанными смычками. В совокупности со сжатием или разжатием зубов в начале или конце словоформ (имеющим сугубо грамматическое назначение), могут образовываться звуки, похожие на "к", "т" и "ч".

Слов, в понимании традиционных языков, у подземников нет – есть словоформы, которые могут выстраиваться в многоэтажные иерархические конструкции (также являющиеся словоформами). Любая словоформа является завершённым утверждением, информационное содержание которого складывается из содержания её компонентов в соответствии со структурой, но в ещё большей степени добирается из контекста и предыстории разговора (слежение за которыми в языке подземников особенно важно). Таким образом, по мере развития разговора собеседники переходят на всё более короткие словоформы. С одной стороны, это делает разговор быстрее и экономнее. С другой стороны, затрудняет вступление нового участника – его придётся "вводить в контекст", затрачивая время и словоформы на устранение пробуксовки. С третьей стороны, это естественным образом затрудняет встревание в чужой разговор и подслушивание.

По этой причине невозможны прямые заимствования между языком подземников и традиционным языком, перевод конкретной словоформы вне контекста практически невозможен, а перевод традиционного слова с сохранением смыслового содержания – как правило, чрезмерно длинная и навороченная словоформа, попросту неприменимая в реальном разговоре.

По этой же причине у подземников нет точных аналогов имён собственных. Для удобства в общении с носителями традиционных языков подземник выбирает из словоформ, чаще всего используемых сородичами для обращения к нему, одну определённую разумной длины, и в качестве "официального" имени используется её наиболее благозвучная транслитерирация. На родном языке при этом добавляется ещё один вариант обращения, примерно означающий "тот, кого называют следующим не несущим смысла набором звуков..." (но употребляющийся редко по причине громоздкости). Аналогично обстоит с именами планет и прочих бессловесных, но наделённых индивидуальностью предметов.

Любопытно, что все эти особенности препятствуют распаду языка на отдельные наречия. Устойчивых звукосочетаний с фиксированным смыслом у них нет, элементарных словоформ крайне мало (собственно говоря, ими являются все базовые звуки), а способов их комбинации – ещё меньше. В процессе согласования контекста, происходящего на начальных этапах разговора, участники, по сути, вырабатывают микродиалект, заточенный под использование в данном конкретном разговоре.

Когда подземник говорит по-чужому, его речь также несёт на себе печать структуры родного языка. Он может быть временами чрезмерно краток, временами – избыточно многословен. Не используются фразеология, каламбуры, междометия, намеренные рифмы, устоявшиеся словосочетания и звукоподражания. Не применяются (и не распознаются со стороны собеседника) риторические и полуриторические вопросы. И т. п.

(Прим. Отдела (см.): даже удивительно, как они сумели договориться с нашими близнецами по расе. И тем удивительнее, как некоторые расы, которым разговаривать по-нашему не составляет труда, договариваться с нами не хотят.)

Замечания о военных званиях Стальной Схемы.

Военные звания Стальной Схемы (см.) сложились в результате слияния традиционных систем хумансов (см.) и подземников (см.).

Система званий хумансов всем хорошо известна и потому приводиться здесь не будет.

У подземников до контактов с хумансами сложилась следующая система:

Рядовой состав:

– единица (линейная единица) – базовая единица рода войск (в т. ч. понимается как эталонная единичная мера военной ценности),

– квадрат (в арифметическом смысле) – подразделение из 4 линейных единиц + командир (словоформа, в зависимости от контекста, может означать как отряд в целом, так и непосредственно командира),

– куб (в арифметическом смысле) – подразделение из 4 квадратов + командир.

Для неделимых или временно неполных единиц, тактически эквивалентных более чем одной базовой единице:

– двойная единица – эквивалент 2 линейных единиц (в случае неполной единицы – ведомый + ведущий),

– четверная единица – эквивалент от 3 до 4 линейных единиц (в случае неполной единицы – 2-3 ведомых + ведущий),

– двойной/четверной квадрат/куб – по аналогии.

Неделимые единицы, эквивалентные 5 линейным, считаются сразу квадратом, и т. п. Не вписывающиеся точно в ряд (1, 2, 4, 5, 10, 20, 21 и т. д.) "округляются" до ближайшего числа, но штатную эквивалентность стараются подгонять точно к ряду, урезая или дополняя возможности данной единицы на уровне проектирования.

Командный состав:

– малый лидер – командир 4 кубов + сам,

– лидер – командир 4 младших лидеров + сам,

– большой лидер – командир 4 обычных лидеров + сам.

Более крупные подразделения в военных традициях подземников не применялись.

Взаимопроникновение культур коснулось и этой области. Для подземников стали открытием операции стратегического масштаба, хумансов привлекала регулярность и сбалансированность структуры командования у подземных коллег. У подземников появились два дополнительных эшелона командования (по 3 ступени "сублидеров" и "организаторов" – соответственно выше и ниже традиционного командного состава), у хумансов постепенно упразднялись отдельные системы званий для флота, авиации и прочих родов войск, сокращались или пересматривались ступени, неоптимальность которых прояснялась в сравнительном опыте. Кроме того, необходимость налаживать взаимодействие между войсками разных рас требовала унификации. В настоящее время у хумансов и подземников установились следующие системы званий и их эквивалентности:

– рядовой = линейная единица (первый/старший рядовой = двойная/четверная единица, аналогично для пр. ступеней),

– подсержант = квадрат, командир силы, эквивалентной 5 единцам (включительно),

– сержант = куб, командир эквивалента 21 единицы,

– сублейтенант = малый сублидер, командир эквивалента 85 единиц,

– лейтенант = сублидер, командир эквивалента 341 единицы,

– капитан = большой сублидер, командир эквивалента 1365 единиц,

– майор = малый лидер, командир эквивалента 5461 единицы,

– подполковник = лидер, командир эквивалента 21845 единиц,

– полковник = большой лидер, командир эквивалента 87381 единицы,

– генерал-лейтенант = малый организатор, командир эквивалента 349525 единиц,

– генерал-полковник = организатор, командир эквивалента 1398101 единицы,

– генерал (генерал армии) = большой организатор, командир эквивалента 5592405 единиц.

Более высокие уровни командования не являются чисто военными и сопрягаются со структорой политического руководства.

Звания выше рядового применяются "в чистом виде" только в расово однородных подразделениях, что характерно для сил местного масштаба в мирах с преобладающим населением одной из рас. Но вооружённые силы Схемы отдают предпочтение подразделениям смешанного состава – опытным путём было установлено, что эффективность заметно возрастает при совместных действиях хумансов и подземников и грамотном разделении обязанностей между ними. Из подземников получаются сильные командиры младшего звена и заместители по узким вопросам, хумансы лучше ориентируются в стратегии и оценке ситуаций. Расовая принадлежность в смешанных войсках чередуется, как правило, через 1-2 звена цепочки командования. Для военнослужащих, которым непосредственно подчинено звено другого расового состава, по традиции приняты комбинированные звания из обеих систем: квадрат-подсержант, лидер-подполковник и т. п. (градации "большой" и "малый" при этом опускаются за излишеством, а генеральские звания комбинируются с небольшим отклонением от общего принципа – "организатор-лейтенант", "организатор-полковник" и "организатор-генерал"). В принципе, все варианты звания для конкретной ступени (по системе подземников, хумансов или комбинированные) равноценны, и допускается применение любого варианта, но делается это, как правило, только при личном обращении и в полевых условиях для экономии времени.

Кроме личного состава, звания принято выдавать непосредственно единицам техники и аппаратуры (по боевой ценности). Оно обычно одного звена с командиром расчёта или экипажа, при этом командир имеет звание двойной единицы (первая часть единицы – собственно аппарат, вторая – сам командир и (при наличии) остальной расчёт). Но не обязательно. Командир, например, танкового взвода по званию выше своего танка, что отражает факт его командования не только своей машиной, но и несколькими другими. Возможно и обратное – командир младше своего аппарата. Это означает, что он со своим экипажем – оператор при данной технике и существенно ограничен в решениях по её эксплуатации (ситуация характерна, например, для аппаратуры слежения, узлов связи, систем автоматического принятия решений).

В наличии званий у техники имеется и более глубокий аспект, в полной мере понятный только людям Схемы. Он связан с перенятым у подземников отношением к технике, как к живым и нередко разумным на свой лад существам. Неким непостижимым для посторонних образом механизмы действительно участвуют в цепочке командования наравне с личным составом.

(Прим. Отдела (см.): эта информация поступила сравнительно недавно, официальная позиция по ней находится в процессе выработки.)