В полумраке штаб-квартиры Драконьего Национального Движения, закинув ноги на стол и лениво покусывая лимон, сидел политрук Кайтред Красный. "Мы им покажем!" – удовлетворённо думал он, водя взглядом по стенам штаб-квартиры.

ДНД зародилось вскоре после того памятного дня, когда из-под руки великого идеолога и учителя Глюкхарда Золотого и его верного литературно-художественного негра Крыльфа впервые появился путеводный манифест Крылатого Народа. Именно он привлёк внимание разрозненных тогда драконов и драконесс, помог им проснуться, прозреть и увидеть драгоценный алмаз своей истинной природы. Именно благодаря ему, Драконы впервые осознали, что они уникальны, совершенно непохожи на людей, и очень нуждаются в понимании и взаимопомощи посреди этого жестокого и чуждого мира. Крылатое сообщество быстро росло и крепло, привлекая всё новых и новых собратьев, созидая и переживая, осознавая свои интересы и морально-этические принципы, завоёвывая друзей и наживая врагов. И вот, наконец, случилось то, что неизбежно должно было случиться – настал момент заявить миру о существовании Драконов самым решительным образом. Мир должен знать о том, что в нём существуют существа исключительной моральной чистоты, безукоризненной эстетической формы и безупречного духовного наполнения, имеющие право гордиться собой и быть выше понимания для приземлённого большинства!

Разумеется, для мира это будет означать грандиозные изменения и потрясения. Прежде всего, они должны будут покаяться за притеснения и непризнания, учинённые образу Дракона за многие тысячелетия. Дальше будет ещё круче – от одной только мысли о раскрывающихся перспективах у Кайтреда захватывало дух и напрочь сносило крышу. Но это потом, потом... Для начала предстояло набраться терпения и решить задачу-минимум – добиться признания Драконов, как нации.

Собственно, именно для этой цели и было организовано ДНД.

Деятельность движения была бурной и энергичной, свидетельством чему – стены штаб-квартиры, увешанные документами, диаграммами и прочими материалами, отражающими чуть ли не поминутно историю их победоносных свершений. Вон образцы гербов, предложенных на роль национальных символов драконов (большинство из них, в том числе и весьма концептуальную свастику, к сожалению, пришлось забраковать по ряду соображений). Вон карты, на которых отмечены места проживания лиц драконьей национальности (красные кружочки) и особо злостных врагов драконьего народа (синие кресты). А вон – портреты отцов нации в их истинных, то бишь драконьих, ипостасях...

Были там, разумеется, и руководства, и приказы, и план-карты, в основном, заполненные слишком мелким шрифтом, чтобы рассмотреть их из-за стола (впрочем, и не было в этом особой нужды – Кайтред, как далеко не последняя фигура в ДНД, знал содержимое большинства этих бумаг наизусть). Исключение составлял огромный лист, начертанный аршинными буквами и вывешенный на одно из центральных мест на стене. Лист представлял собой выдержку из ООНовской "Инструкции для начинающих наций", и содержание его было таково:

"3 вещи, которые должна сделать нация для международного признания своего существования:

ДНД действовало именно по этому плану, и основная его часть была уже выполнена.

В недавно прошедшую перепись населения все Драконы, предварительно проинструктированные надлежащим образом, гордо и единодушно написали слово "Дракон" в графу: "Национальность, мля?" Переписчики подумали-подумали, да и внесли такую национальность в официальную статистику (собственно, почему бы и нет – ведь, как показала перепись, кроме драконов, в стране нашлись даже эльфы и хоббиты...), так что у пункта 1 отныне имелось неопровержимое документальное доказательство.

Над пунктом 2 усиленно трудился всё тот же неутомимый идеолог и учитель Глюкхард – из-под его пера уже вышел не один килограмм драконьей национальной истории и мифологии (кое-что даже было издано на правах бульварного чтива). С языком пока обстояло не так блестяще – по замыслу, он должен был быть сложнее человеческого ровно настолько, насколько ограниченные человечишки уступают Драконам по могуществу разума, поэтому с изобретением языка существовали определённые трудности, не говоря уж об его изучении и использовании. Тем не менее, дело продвигалось и здесь.

И, наконец, оставался третий, самый важный пункт – выступление на "Йопстедфоде".

Идеологическая группа ДНД придавала этому пункту наивысший приоритет – ведь именно демонстрация национальной культуры должна показать миру всю мощь и глубину драконьего таланта. По замыслу учителя Глюкхарда, выступление должно было ошеломить, затмить и уконтрапупить, задать настрой и букву нынешнего фестиваля, явить миру блеск духа Крылатых, затмевающий солнце, и оставить далеко за бортом бездарные до ничтожности кривляния конкурентов. Ведь, как известно, Драконы – исключительно и безгранично талантливая нация, для которой такая задача является не просто посильной, но в чём-то даже и обыденной.

– Мир должен содрогнуться от посвиста драконьих крыл! – вопил вошедший во вкус учитель, колотя ботинком по трибуне.

– Не забывайте о силе телевидения – благодаря ему, наша аудитория будет расширена тысячекратно! – вторил своему мастеру литературно-художественный негр Крыльф, многократно подчёркивая важность тренировки фотогеничности в артистах, назначенных для выполнения этой ответственной миссии.

По самым скромным расчётам, промышленность, транспорт и фондовые биржи должны были остановиться на три дня после выступления – находясь под впечатлением от увиденного, люди не смогут думать ни о чём другом. Многие из них, несомненно, попытаются покончить с собой, будучи не в силах вынести столь подавляющего превосходства чужого таланта (количество ожидаемых самоубийств также входило в расчёты). А когда три дня истекут, ни у кого не останется сомнения, что мир отныне переменился навсегда. Что на Земле теперь есть Драконы. И что ни одна неверующая душонка не посмеет осмеять или подвергнуть сомнению их существование...

Соответственно, основные усилия ДНД были направлены на подготовку к "Йопстедфоду".

Позади остались многие месяцы мытарств, бессонных ночей и множество переведённых ресурсов, но дело, безусловно, того стоило. И сейчас, накануне фестиваля, которому через 24 часа суждено перевернуть мир, можно было с удовлетворением констатировать, что желанная цель практически достигнута.

Долгое время в штаб-квартире ломали головы над тем, как бы помощнее воздействовать на публику. После длительного мозгового штурма было решено – песня! Гордый, величественный и поражающий воображение гимн драконьей нации, исполняемый полусотненым хором внушительно обмундированных певцов, сердца которых пылают беззаветной любовью к жизни вообще и её венцу, Драконам, в частности. Для подкрепления эффекта предусматривалась обильная светомузыка, мощный инструментальный аккомпанемент и впечатляющая пиротехника.

Всё это, начиная от слов великой песни и заканчивая феерическим сценарием задуманного действа, было подготовлено и обдумано самым тщательным образом. Потом, не менее тщательно и последовательно, муштровали певцов, музыкантов и вспомогательный персонал. Идеологическая группа неделями проводила бессонные сутки на репетициях, мечась по павильону, раздавая ценные указания и на ходу дополняя сценарий удачными идеями. За период подготовки сменилось не менее четырёх режиссёров и около половины певческо-инструментального состава – многие, не выдержав изнурительного графика, слегли в больничку. Но это и к лучшему: в тяжёлых испытаниях выживают сильнейшие и достойнейшие, а только такие и должны зажечь на "Йопстедфоде"...

Одновременно с этим неутомимый Крыльф орудовал за границей, передавая оперативные сводки о возможностях конкурентов и устанавливая необходимые дипломатические контакты. Согласно правилам и традициям "Йопстедфода", его ежегодно проводили на территории какой-то задрипанной кельтской провинции, поскольку там обитал экзотический народец друидов, которому и принадлежали авторские права на данный фестиваль (обряды открытия, закрытия и судейства в фестивале, соответственно, проводились по друидским же обычаям). Будучи из породы тех существ, которые способны договориться где угодно и об чём угодно, Крыльф быстро скорешился с этими суровыми, но влиятельным старцами, и с их узнал много полезной информации относительно мероприятия, а также добился всемерного расположения и содействия в организационных вопросах. Для делегации Драконов были на блатных условиях предоставлены жилые помещения и транспорт (даже одна международная аэролиния), местные службы безопасности предпринимали все меры, чтобы не допустить до фестивальных мест врагов драконьего народа, способных саботировать выступление, а судьи – те были прямо-таки заранее в восторге от предстоящего уникального номера.

– Вы только уж не подведите! – хлопал Крыльфа по плечу главный друид. – За последние пятьдесят лет на "Йопстедфоде" было скучно, как в заднице. Поизмельчал дух нынешнего поколения...

А Крыльф, не менее фамильярно хлопая по плечу главного друида, тогда-то и сказал меткую фразу, ставшую девиз-плакатом для предстоящего мероприятия:

– Не волнуйся, батя, уж мы-то им покажем!

За матчасть Кайтред был спокоен – он лично проверил каждый мундир, каждый эполет и каждую медальку, проконтролировал сухость и сроки годности пиротехники, побренчал на всех инструментах, испытал баланс и заточенность каждой сабли... В матчасти изъянов не обнаружилось. За часть человеческую (точнее, драконистическую) он был спокоен тем более: Дракон совершенен от природы, и волноваться за дефекты в нём не следует по определению. Единственное, чего можно было опаснуться – случайности в дороге (ведь у Драконов столько недоброжелателей!) Но всё обошлось: хор, оркестр и сценическую бригаду доставили в полной комплектности, недостач в багаже не обнаружилось, накладок в расквартировании личного состава также не произошло... Словом, всё было окончательно и бесповоротно готово. Оставалось только ждать.

И ждать не меньшего, чем победы.

Поэтому-то и грыз политрук не что-нибудь, а лимон – фрукт победителей, согласно историческим сведениям об обычаях Драконов из книги "Далёкая милая родина" учителя Глюкхарда. И настроение у него было самое что ни на есть сообразное победной обстановке. Интересно, есть ли в мире сила, способная сейчас обломать эту торжествующую песнь души? Кайтред был уверен, что нет.

И, словно желая испытать его уверенность, произошло событие, нарушившее размеренный ход вечера.

Появление замполита Атаса Чёрного, пусть даже в столь поздний час, вряд ли можно было назвать чем-то внештатным. Ничего особенно выдающегося не было, пожалуй, и в его нахождении на грани истерики – многие Драконы волновались в преддверии триумфа национальной культуры. А вот в его физиономии, характеризующейся нетипично выпученными глазами, определённо, было что-то настораживающее.

– Что надо? – дружелюбно спросил Кайтред, откладывая покусанный лимон в сторону.

– Рравраргрриарра! – затараторил Атас, бешено жестикулируя. – Ррырраффараффр!!!

Кайтред удивлённо уставился на собеседника, но быстро понял, что тот пытается разговаривать на недоизобретённом драконьем языке.

– Слушай, давай по-русски, – попросил он. – Утомился я с этим лимоном – по-нашему, по-драконьи, совсем не понимаю.

– Беда, крысобрат Кайтред! – горестно вскричал Атас. (Обращение "крысобрат", одно из неотъемлемых частей молодой национальной культуры, было введённо идеологической группой ДНД в числе первейших элементов драконьего этикета, и означало не что иное, как "крылатый собрат".) – Беда, несчастье! Пять минут назад Армиральд, недостойный хум, отрёкся от идеалов Учителя и покинул наши ряды!

– Прискорбно слышать, – отозвался Кайтред, скучающе разглядывая стену с плакатами и документами. – Надо будет почтить его память минутой молчания...

– Вы не понимаете, крысобрат!!! – почти срываясь на визг, вопил замполит. Он даже облокотился на стол до безобразия фамильярным образом и почти вплотную приблизился к начальству, видимо, полагая, что так будет лучше расслышан. – Он же был дирижёром национального хора! Как мы теперь без него выступать будем?! Ой, беда!.. Ой, опозоримся!..

Пожевав губами, Кайтред окончательно отложил покусанный лимон и неодобрительно уставился на Атаса.

– Тише, дурень, зачем обязательно так орать? Дирижёр, говоришь? Ну и хрен с ним. Минус ещё один хум... Самоочистка нации от скверны, ничего страшного.

– Ничего страшного?! А кто дирижировать будет?!!

И Атас принялся в отчаянии рвать на себе волосы.

– Крысобрат Атас! – менторским тоном произнёс Кайтред, наставив перст на нервного крысобрата. – Разве ты не учил историю нашего народа? Или, может быть, ты его не уважаешь? Разве тебе не говорили, что любой Дракон исключительно талантлив? Неужели ты думаешь, что любой наш сородич, случись ему встать на место дирижёра, не сможет достойно справиться?

– Да справится, справится! – причитал Атас. – Но как же тренировка? Целый год тренировок – ты же не хочешь сказать, что талант нашего неподготовленного собрата просто так возьмёт и заменит целый год тренировок??

– Безусловно, не заменит, – невозмутимо ответил Кайтред, ковыряя в носу. – Но ты, дорогой крысобрат, переоцениваешь тренировки и недооцениваешь силу духа. Дракон безупречен, он умеет всё и сразу. В отличие от позорных хумов, которым нужно приучать их кривые руки к полезному делу, Дракону тренировка нужна лишь затем, чтобы укрепить его убеждённость в своих способностях. Она полезна, но не необходима.

– Да неправда!

– Да правда. А чтоб ты не сомневался, данной мне властью я щас назначу нового дирижёра... – Кайтред поднял со стола и бегло просмотрел бумажку с заголовком: "Список особо доверенных лиц ДНД". – Ну вот, например, крысобрат Потц.

– Потц Серобуромалиновый? – в ужасе переспросил Атас.

– Он самый.

– Крысобрат, да вы что?.. – почти шёпотом взмолился замполит. – Во имя неба... Он же урод полный! Он же алкаш законченный!

– Алкаш не алкаш, но он Дракон, – откладывая список, сказал Кайтред. – А Драконами просто так не становятся. Поэтому он придёт завтра на выступление и отдирижирует так, что твоё неверие в богатство сокровищницы его души будет посрамлено. Усёк, крысобрат?

– Кайтред, это же несерьёзно...

– Сходи оповести хористов и музыкантов. Да, и ещё не забудь залететь в Столицу, прихвати сюда Потца, по дороге растолкуй ему, в чём задача.

– Кайтред!..

– Дирижировать будет Потц. Попутного ветра!

– Ладно, – смирился Атас. – Вы у нас начальник, вам виднее... Но учтите: последствия – на вашей совести!

Хлопнув дверью, он удалился выполнять поручение, а Кайтред, удовлетворённый лихим и гениальным решением возникшего было затруднения, снова взялся за лимон.

– Проблему развёл, паникёр, – пробормотал он, возвращаясь к кусанию фрукта. – В Драконах усомниться, это ж надо, а?

Мимолётная проблема уплыла во мрак уходящего дня, вновь уступив законное место наслаждению вкусом лимонного сока и оптимистичной мысли: "Ну мы им и покажем!" Кайтред не без гордости отметил, что его непоколебимая вера в нацию достойно прошла неожиданное испытание – он даже не снял ноги со стола. Значит, он обладает достаточной силой духа и не зря занимает пост политрука.

А вот Атас, маловер, оказался слаб. Надо будет усилить работу с кадрами...

***

В это время Потц Серобуромалиновый сидел на хате у приютившего его друга и пропивал принадлежащее этому же другу имущество.

Назвать Потца алкоголиком, пожалуй, было бы несправедливо: помимо алкоголя, он знал толк в куреве и ширеве. Были у него и другие, не менее выдающиеся навыки времяпрепровождения, но на них зачастую банально не хватало времени суток. Когда Атас заявился к новоиспечённому дирежёру, тот пребывал в обычном для себя состоянии души (то бишь в алкогольном опьянении, плавно совмещающемся с укуренностью).

– А-а-а, друг!.. – промычал Потц, радушно распростирая объятия. – Слышь, давай дёрнем!

Не обращая внимания на проявления гостеприимства, Атас подошёл к алкашу и решительно конфисковал из его рук очередной пузырь с палёной водкой.

– Э, ты чё? – обиделся тот.

– Чтобы, начиная с этого момента и до завтрашнего вечера, ни капли в рот не брал! – распорядился замполит. – А также колёса не глотал, не курил и не кололся. Чтоб был, гад, трезвый, как стёклышко! Пошли.

– Это в честь чего? – возмутился Потц, пытаясь сопротивляться, но бесполезно – Атас неумолимо волок его в самолёт.

– А в честь того, что завтра ты дирижируешь драконьим национальным хором на "Йопстедфоде".

– А я не умею.

– И за какие грехи нашему государству достался такой урод, а нам – такой тупой начальник! – прошипел Атас, измождённо закатывая глаза к небу. – Ты, алкоголик! Уметь тут совершенно нечего. Слушай внимательно, что тебе надо сделать. Завтра без десяти шесть подойдёшь к главному друиду – такой перец с мечом – и скажешь ему: "Великий Бамбук жив!" Он тебе: "Это мир?" Ты: "Миру мир!" Он: "Да пребудет с тобой (427 имён и географических названий)". Ты: "Всегда готов!" – и вот так сделаешь этой рукой, понял? Потом сожрёшь священный кулич, и тебе дадут...

– Мне не дают, я сам беру, – сострил Потц и пьяно захихикал.

– Я СКАЗАЛ, ТЕБЕ ДАДУТ ПАЛКУ, а с этой палкой ты через чёрный ход придёшь в Йопстедфодский Павильон (он там один такой, не ошибёшься). Когда объявят: "Национальный хор Драконов!!!" – выйдешь на сцену, встанешь на табуреточку перед нашими артистами – они такие, все из себя, в разноцветных мундирах и с саблями – и будешь махать им этой палкой, а они будут петь и играть. Так делай, пока не захлопают из зала. Тогда повернёшься к залу лицом и поклонишься – вот так, понял?

– Значит, я махаю, а они будут петь, так, что ли?

– Да. Понял?

– Интересно-то как!

– Очень. Понял?

– Да понял, понял!

Но Атас, сняв со стены самолётной кабины ружьё, приставил его к чувствительному месту Потца и заставил в точности повторить все указания. И лишь после этого немного успокоился.

– Надеюсь, обойдётся, – вслух подумал он, загружая дирижёра в грузовой отсек и задраивая помещение. Потц показал ему вслед неприличный жест.

– И смотри, не перепутай, алкоголик! – пригрозил Атас, неожиданно вновь откупоривая отсек и заглядывая к нему. – А если ещё раз покажешь это у меня за спиной – убью!

Теперь уже вполне довольный, замполит вернулся в пассажирскую кабину, раздумывая, как будет преподносить новость хористам, а Потц решил больше не рисковать жестикуляцией, а отвернулся от иллюминатора и достал из-за пазухи предусмотрительно укрытую от Атасовской экспроприации фляжку...

***

Начало фестиваля Кайтред проспал. Возможно, и к лучшему: не пришлось присутствовать при дурацких процессах и обрядах, а также не пришлось наблюдать за нудной и тягомотной процедурой установки Йопстедфодского лабаза (так многие участники за глаза называли это строение (известное также под помпезным официальным назавнием "Павильон"), в котором, по древнему обычаю, и выступали со своими номерами умельцы и таланты со всего мира).

Глянув на часы и лениво отмахнувшись от контролёров спецудостоверением за подписью самогО главного друида, политрук зашёл в лабаз. К этому времени на сцене выступал русский народный цирк "Зверьё моё" с чрезвычайно интересным номером: дрессировщик держал кольцо, а 18 кошек, покрашенных в 18 различных цветов, подботряемые кнутом и матом мрачного ассистента в ватнике и ушанке, ходили вокруг дрессировщика по кругу и через означенное кольцо по очереди прыгали. Всё это сопровождалось мелодиями в стиле "Катюша" и "Марш славянки", что создавало патриотическую атмосферу и эффект народности.

Публика зачарованно смотрела на сей балаган, а Кайтред, неторопливо размышляя о делах, бродил по балагану, высматривая других Драконов. Те не заставили долго себя искать, и даже более того, нашли его сами.

– Радуйтесь, крысобрат, – мстительно сообщил Атас, выплывая из полумрака зрительного зала. – Не пришёл наш новоявленный дирижёр!

– Ты ему правильно расписание изложил?

– Правильнее некуда. Повторил аж три раза, своими руками довёл до квартиры, и под дулом пистолета заставлял его не пить, да. Время прошло, а друид говорит – дирижёром и не пахло. Что скажете?

Впервые за последние сутки интуиция политрука почувствовала вкрадчивое приближение довольно-таки глупого и щекотливого положения. Сказать ему пока было нечего. Даже с учётом того, что ситуация требовала начальственных слов...

– Вот негодяй! – воскликнул Кайтред, от растерянности не придумав ничего более умного. – Да как он смел?!!

К ним подбежал Крыльф, сопровождаемый не кем иным, как самим главным друидом.

– Чистого неба, великий крысобрат! – Политрук даже растерялся от неожиданности, никак не ожидая, что начальство такого высокого уровня настолько быстро прибудет по его душу. – Чем обязан?..

– Что у вас с новым дирижёром? – озабоченно спросил литературно-художественный негр.

– Да вот не пришёл, сволочь... – начал Атас, и вдруг до него дошло, что под глазом главного друида светится свежий фингал. – Великое небо! Святой отец, что с вами?

– На меня напали, – сказал друид, придерживая примочку на травме. – Какая-то пьяная морда... Ума не приложу, как это случилось. Охрана – на всех улицах, вход к церемониальному алтарю – только по спискам, всех нарушителей собирают на месте...

– Пьяная морда? – заволновался Кайтред. – Это не такая ли вот?..

– Да-да, оно самое, – удивился друид. – Вы его знаете?

– Ээ... мм... видите ли, в чём дело... эээ... Он и есть наш новый дирижёр...

Главный друид закашлялся, а Крыльф бросился ему помогать, сверля горе-организаторов недвусмысленным свирепым взглядом.

– Вам плохо? – стараясь звучать как можно участливее, спросил Атас.

– Очень, – кивнул друид, борясь с новым приступом кашля.

Крыльф, стуча святого отца по спине, принялся яростно отчитывать Кайтреда.

– Да ты что, очумел, орясина? Ты кого назначил? Кого ты назначил, я тебя спрашиваю?! Ладно бы мы утренник или капустник готовили – но у нас не капустник, и тем более не утренник! Ты ведь, надеюсь, хорошо понимаешь, что у нас, а?!!

– Виноват, ваше б-б-благородие... – лепетал Кайтред, не находя себе оправдания. – Мой недосмотр...

– Понятное дело, твой! – присоединился к Крыльфу друид. – В каком надо быть уме, чтобы назначить такого... кадра?

– Он вчера так лимоном накачался, что совсем лыка не вязал, – вставил Атас.

– А ты, еретический элемент, тоже хорош! – набросился на него друид.

– Чем, батюшка? – на удивление скромно спросил замполит, обалдевший от столь внезапного перевода стрелок.

– А вот тем самым! Знаете, что этот ваш новый дирижёр сделал? Подошёл прямо к церемониальному алтарю, перегаром на версту разит, сам весь из себя – ну, знаете, как это с ними обычно бывает; одним словом – вдребезги. Я спрашиваю: "Что пришёл, сын мой?" А он говорит: "Надо мне вам что-то сказать, а я, блин, забыл." Я говорю: "Большой Бамбук с тобой, сын мой! Как же это так – пришёл ко мне в такое неподходящее время, и не помнишь, зачем?" А он: "А, точно. Всегда готов!" И вот, преподнёс... – Друид поправил примочку на фингале. – Сами видите, до сих пор светится... Тут уж я, прости меня, Древо Жизни, не выдержал. "Что же за бес тебя попутал святому человеку такое хамство сделать? – говорю. – Большой Бамбук покарает тебя, окаянный!" Взял жезл и, честное друидское, собрался силой защищать себя от этого одержимого. А он, представьте себе, жезл мой перехватил, у меня отобрал и пошёл. Я был в шоке минут пять. Сейчас его, конечно, ищут вовсю – но поздно спохватились... Вот хренотень!

– Премного сожалеем... – продолжал лепетать Кайтред, окончательно утративший вменяемость мысли.

– А я предупреждал? Предупреждал! – гневно воскликнул Атас, приготавливаясь в отчаянии ломать руки.

К счастью, Крыльф не потерял присутствия духа и был настроен самым решительным образом.

– Значит, так, придурки, – постановил он. – Стенаниями и паникой делу не помочь. Сколько времени до нашего выхода?

– Через три номера, – сообщил друид, доставая из рукава расписание. – Это около часа.

– Значит, так: у нас есть час, чтобы спасти положение. Святой отец, много здесь местных? Среди них, наверное, тоже есть Драконы? Постарайтесь найти такого, желательно подостойнее. Я сейчас пошурую по нашим кадрам, может, остался кто подходящий и незадействованный. Будем искать очередного дирижёра... Ч-ч-чёрт, почти все резервы в Столице остались... Постарайтесь обернуться за полчаса – кандидата нужно успеть ввести в курс дела. Дохлый вариант, но дохлее него есть только один – это тот, который, стараниями крысобрата Кайтреда, мы имеем сейчас. Приступаем...

И они с главным друидом разбежались в разные стороны.

– А как же мы? – растерянно спросил Кайтред, и примерно в тот же самый момент со стороны входа в лабаз послышалась возня, вопли и крепкие выражения в нехороших словах.

– А вы, недостойные, гоните порождённое сном вашего разума чудовище подальше от Павильона! – крикнул друид откуда-то спереди. – Вон оно, кстати, уже припёрлось!

Кайтред с Атасом посмотрели на вход и почувствовали, как у них синхронно отвисают челюсти.

– Мама родная!.. – пробормотал потрясённый замполит.

Публика разразилась аплодисментами, поскольку русский народный цирк закончил свой номер, откланялся и направился за кулисы. На смену им выдвигались следующие участники, представляемые громовым и жизнерадостным голосом друида-конферансье:

– Выступает Скотландский Национальный Ансамбль этнического инструмента и пляски!!!

– Хорошо, хоть не мы следующие... – бормотал Атас, вытирая холодный пот и вслед за Кайтредом пробираясь ко входу навстречу нетрезвому дирижёру.

– А, это ты, начальник? – догадался Потц, увидев Кайтреда, и вдруг проникновенно запел: – Я встретил ва-а-ас, и всё-о-о тако-о-ое!..

– Гляди-ка, узнал... – процедил Кайтред. – Заткнись немедленно! Это культурное учреждение!

Потц полез целоваться.

– Не смей, хум позорный! – завопил политрук, отпихивая слюнявую небритую физиономию.

В это время на сцене под отчаянный визг волынки лихо выплясывала четверка наряженных в национальные юбки уроженцев Скотландии, так называемых скотов. Но публика смотрела не столько на них, сколько на драматическую сцену, разыгравшуюся у входа.

– Ты чем, алкаш пр-р-роклятый, меня слушал? – рычал Атас, пытаясь закрутить Потцу руки за спину. – Я тебе сказал – без десяти шесть, а ты аж в восемь припёрся! Я сказал – этой рукой сделай вот так, а ты, обезьяна волосатая, совсем другой рукой, да ещё и сделал совсем не то, а зачем-то бате в морду заехал! Я сказал – сожрёшь кулич свячёный, а ты, гад, огурцами с селёдкой накачался! Сказано тебе было – зайдёшь через задний ход, так нет, ты через парадный припёрся! И палку у бати взял совсем не ту! Ну-ка, отдай её сюда!!!

– Помогите, люди добрые! – заревел Потц, не отдавая увесистый жезл, отобранный у главного друида. – Честного Дракона обирают!

– Тихо, й-й-ёпрст! – проскрипел Кайтрад, наваливаясь массой. – Атас, помоги мне справа!

– Что там такое? – спросил кто-то из публики.

– Да этот, который под мухой, кажись, национального драконьего хора дирижёр, – разъяснили несколько осведомлённых голосов, после чего на пляшущих скотов совсем перестали обращать внимание, целиком устремив его на Потца, Кайтреда и Атаса.

– Господа, вы на нас особо не смотрите, – посоветовал Кайтред, борясь с собственноручно назначенным дирижёром. – Наш выход только через три номера, это около часа... Эй, контролёр, на помощь!

– Он, холера, ещё на входе наблевал, – доложил подоспевший контролёр.

– Да вы посмотрите, что этот хум на себя надел! – возмущался Атас, безуспешно пытаясь придушить Потца. – У кого ж другого хватит ума так на Йопстедфод урядиться, а? Шапка резиновая, куртка, как у шахтёра... мама родная – ещё и лыжи нацепил!.. Ну не скотина ли он после всего этого, как вы считаете?!

Их усилий, даже объединённых с контролёром, по-прежнему не хватало, чтобы решить проблему разбушевавшегося алкоголика. А тут ещё публика стала свистеть и требовать, чтобы драконий хор подавали на сцену немедленно. После такого колоритного дирижёра фраза: "...а вы ещё остальной состав не видели!", даже не будучи произнесённой, напрашивалась прямо-таки сама собой, и зрители справедливо рассудили, что зрелище грядёт крайне занимательное – по крайней мере, уж точно куда более достойное просмотра, чем скучное однообразное поплясывание скотландского национального этническо-инструментального ансамбля.

Страсти разгорелись столь нешуточные, что главный друид, орудовавший где-то на другом конце зала, был вынужден экстренно прервать свою миссию и выпрыгнуть на сцену.

– Господа, имейте терпение! – начал он, поднимая руки в примирительно-успокоительном жесте. – Понимаю и разделяю ваше предвкушение прекрасного, но древние традиции не нами установлены, и не нам их нарушать! Расписание было установлено посредством священного жребия, мы должны его придер...

Но разъярённая публика тут же закидала старца тухлыми яйцами, гнилыми помидорами и цветами в горшках.

– А мы?! У нас ещё не закончено! – возмутились скоты, но с ними обошлись столь же сурово.

– Ура хору! Хор даёшь!! – скандировали со всех сторон.

Друид-конферансье, тараща полубезумные глаза, дёрнул Кайтреда за рукав и сообщил, что, во избежание кровопролития, придётся пойти навстречу пожеланиям публики. Это был даже не запрос, а ознакомление с фактом: по тому, как ведущий фестиваля устремился прочь, не утруждая себя выслушиванием реакции политрука, стало ясно, что решение принято и претворяется в жизнь.

Метнув затравленный взгляд через сцену, Кайтред увидел в противоположной стороне зрительного зала лицо учителя Глюкхарда. Судя по каменному выражению этого лица, учитель был уже информирован...

– О! Мой выход, мой выход, господа, мой-мой-мой выход!.. – радостно завопил Потц, увидев выталкиваемых на сцену хористов, музыкантов, диджеев и работников декораций. Вид у них, как и следовало ожидать, был взбудораженный и огорошённый.

– Нет, морда паразитская, вон там твой выход, – шипел Атас, подминая дирижёра под себя и пытаясь развернуть его мордой к выходу. Но тот, воспользовавшись заминкой Кайтреда, ухитрился выскользнуть и необыкновенно резво для своего состояния пополз в сторону сцены, сопровождаемый шумными аплодисментами зала.

– Остановите его! – вопил политрук, запуская руку в карман и запоздало вспоминая, что табельного оружия в ДНД не предусмотрено. – Держите гада!

Несчастные хористы с музыкантами, красные, как варёные раки, выстраивались на помосте, в спешном порядке выстраиваемом работниками-декораторами. Последние пребывали в ненамного лучшем состоянии, поэтому нетрудно было догадаться, что конструкция, возводимая ими, заметно отличается от режиссёрского замысла и будет норовить обрушиться при первом же удобном поводе.

Оглянувшись назад, Кайтред заметил застывшего у входа Крыльфа. Судя по сковавшему лицо того выражению, литературно-художественный негр уже морально подготовился к тому, что сейчас, как минимум, будет опозорена нация.

– А-а-а! – взревел политрук не своим голосом и, схватив Атаса за руку, потащил его к сцене.

Между тем, Потц уже залез на табуретку перед хором (повернувшись при этом к нему спиной) и начал энергично размахивать жезлом, иногда попадая по лбам особо неосторожных зрителей первых рядов. Настроение новоявленного маэстро было настолько боевым, что его самого прорывало то на одну, то на другую песню.

Бедным хористам ничего не оставалось, как петь, музыкантам – играть, а работникам сцены и спецэффектов – соответственно, обеспечивать предусмотренное по сценарию оформление.

Ритм, надирижированный Потцем, вкупе с его собственными околопесенными завываниями, был крайне замысловат и вряд ли хоть в малейшей степени напоминал задуманный гимн. Хористы, музыканты и спецэффектщики пребывали в ужасе. После серии изменений штатного состава в самые последние мгновения, о которых часто не успевали оповестить (Крыльф, тогда ещё не утративший оптимизма, пару минут назад сообщил, что всё в порядке и дирижёр будет нормальный, а неожиданные коррективы в расписании и таки появление вместо нормального дирижёра всё того же Потца произошли вовсе без предупреждения), мысль о том, что мимоходом мог поменяться и репертуар, казалась несчастным отнюдь не такой бредовой. Внимательно наблюдая за кривляниями дирижёра, действующие лица лихорадочно пытались определить, какую песню им сигналят, угадывать свою очередь и пробовали следовать дирижируемому ритму в меру своего разумения.

Разумения совпадали между собой очень редко, и к тому же постоянно менялись, следуя за плутаниями Потцевских жестикуляций, поэтому вместо гимна получалась форменная какафония. Масла в огонь добавляли спецэффектщики – призванные усилить своим трудом впечатления от грандиозного гимна, в сложившейся ситуации они с не меньшим успехом усугубляли кошмарность происходящего. Творящееся на сцене запросто могло служить натурой для поистине эпического полотна: "Стажёры театрального училища под угрозой оружия выступают на самоуничтожающейся военной базе перед солдатами, пытаясь сохранить у тех воинский дух до самой последней минуты." И ведь, что самое поганое, примерно под таким названием и осядет в архивах критики это злополучное выступление...

– Мы пропали! – шептал Крыльф, роняя сигарету и блокнот из трясущихся пальцев. – Мы опозорены!.. Опозорены перед лицом всего мира!..

Зал, по-видимому, занимало не столько пение хора (и сопутствующие этому потуги оркестра с пиротехниками, диджеями и светомузыкантами), сколько колоритная фигура дирижёра. Штатные освещальщики, не иначе, как уловив народные чаяния, даже перенацелили прожектора, чтобы сей персонаж, обычно призванный оставаться в тени, был получше виден на сцене.

Потц еле держался на ногах, периодически качаясь в разные стороны света, а под конец стало вообще плохо – его стало не только качать, но и основательно заносить. К счастью, хористы с музыкантами не растерялись и принялись с завидной согласованностью маневрировать по сцене, уклоняясь от столкновений с маэстро. Декорациям приходилось хуже: от столкновения с твёрдым лбом представителя талантливой нации они начали обрушаться раньше, чем им было отведено естественными причинами. Послышались первые маты придавленных и ушибленных работников сцены, оказавшихся недостаточно расторопными. Вскоре к ним начали присоединяться и отдельные хористы, умудрявшиеся – о, верх мастерства! – не выбиваться со своей бранью из мотива и ритма. Музыканты, сориентировавшись в ситуации, начали оказывать товарищам посильную помощь, понемногу переходя на мелодии известных песен с нецензурными текстами.

Потц не обращал на их страдания ни малейшего внимания. Он увлечённо размахивал жезлом, и на его перекошенной долгими годами пьянства физиономии, подобно калейдоскопу, поочерёдно высвечивались различные оттенки неподдельного счастья.

– Пр-р-ропустите! – проталкиваясь сквозь публику, рычал Кайтред. – Эй! Ты! Йёклмн, а ну быстро перестал дискредитировать нацию!!!

Они с Атасом уже почти прорвались к Потцу, но тут им наперерез упал один из подкошенных смехом зрителей. Политрук и замполит дружно споткнулись об лежащего, после чего их придавило телами ещё несколькими жертвами сатиры и юмора. А Потц, услышав бурные овации и в очередной раз перепутав указания Атаса, развернулся спиной к зрительному залу и нагнулся. Из точки его организма, занявшей в результате поклона самое высокое положение над уровнем моря, вырвалась до неприличия громкая рулада, побудив находящихся поблизости зажать носы и дружно сказать: "Фу-у-у!"

Зал окончательно умер, а когда через две минуты с превеликим трудом воскрес, в воздух полетели шапки и раздался оглушительный рёв:

– На бис!! На бис!!

К остолбеневшему Крыльфу пробивался главный друид. Было видно, что в его душе оставлен незабываемый след – почтенный старец плакал и смеялся.

– Вы превзошли все мои ожидания! – заговорил он, тряся руку литературно-художественному негру учителя Глюкхарда, – Может, это и не совсем то, что вы хотели нам показать, но такого успеха я не видел ещё никогда! Поздравляю, мой друг! Поздравляю!..

Артисты сначала впали в окончательный ступор, а потом, понемногу освоившись с положением, немного покривлялись на бис и начали нерешительно раскланиваться. Однако вид у них был самый что ни на есть убитый. Да и бледное лицо Крыльфа начинало наливаться красным, приобретая выражение, свидетельствующее отнюдь не об удовлетворённости учинённым на сцене...

– И всё-таки мы сделали это! – истерически хохотал Атас, подпрыгивая и потрясая кулаком. – Мы всё-таки им показали!

Да, не мог не признать Кайтред, сегодня они действительно показали... Показали всему миру, что Драконы – сборище паяцев, дегенератов и клоунов...

Политрук долго не решался глянуть в сторону учителя Глюкхарда, а когда решился, то увидел на лице главного идеолога ДНД такую игру красок, что был бы рад списать её на эффекты освещения. Не нужно было быть гением, чтобы понять: учитель очень, очень разочарован.

Кайтред жалел, что не может провалиться сквозь землю.

И вот тут-то, когда казалось, что хуже быть не может, ситуация окончательно вышла из-под контроля.

Началось с того, что взбесившийся Крыльф с нечленораздельными воплями вдруг кинулся на Атаса и принялся его душить. Попытавшийся придти на помощь главный друид попал под горячую ногу и благоразумно отказался от мысли вмешиваться в схватку.

– В чём дело? – галдели озабоченные зрители, пытающихся разнять сцепившихся.

– Негодяй! Ты предал замысел Учителя! – безумным голосом хрипел Крыльф. – Ты предал всех нас! Ты недостоин! Ты недостоин!!

– Почему я? – визгливо всхлипнул Атас, указывая пальцем в сторону Кайтреда. – Это всё он!

– Я? – переспросил политрук, растерянно оглядываясь и замечая, что учитель Глюкхард, в сопровождении ещё нескольких Драконов, пробирается к нему через толпу, не сводя объекта стремления свирепых взглядов. Кайтред с ужасом понял, что только что, в соответствии с высочайшим официальным постановлением, назначен на должность главного крайнего.

– Я ни причём! – заверещал он, отступая от надвигающихся собратьев в сторону выхода. – Я хотел, как лучше! Я не виноват!!.. Это... это... это всё проклятый хум Армиральд, да! Вот кто предатель и виновник! Вот из-за кого погиб наш великий замысел!..

Собратья были уже в нескольких шагах, и на милосердие рассчитывать явно не приходилось.

Заорав совсем истошным голосом, Кайтред выхватил стул из-под какого-то зрителя и, запустив в сторону надвигающегося возмездия, драпанул к спасительной двери.

– Ты чё, опух? – донеслись вслед возмущённые голоса. Кто-то попытался схватить отступающего политрука за отворот одежны, но тот вывернулся. Кажется, сзади разгорается потасовка. Ну и пусть, это их задержит. Главное – успеть.

– Стой, подлец! – кричали сзади, но он не слушал.

Главное – успеть...

Не успел.

Когда до выхода оставалось буквально несколько шагов, в лабаз неожиданно ворвались два молодца, одним махом обезоружив контролёров и взяв дверной проём под свой надзор, за ними вошёл некий гражданин с флагом республики Скотландия в руке, а следом ввалилось стадо бритых бугаев в кованых ботинках, судя по боевой раскраске, принадлежащих к молодёжной организации "Будущее Скотландии". Довольно оглядев публику, скотландский гражданин задал риторический вопрос:

– Допрыгались, господа?

После чего махнул национальным флажком и рявкнул:

– Свет выклю-ЧАЙ!

В считаные секунды в лабазе погасли все сколько-нибудь достойные упоминания источники освещения. Некоторое время маячил белёсый прямоугольник входа, но и его быстро замуровали. Наступила кромешная темнота, в которой раздался голос всё того же гражданина:

– Вперёд, орлы! Покажем им, как не уважать наш национальный ансамбль!

...Кайтред смутно запомнил три морды, попавшиеся под его кулак, шестнадцать пинков и три табуретки, обрушившихся на него самого, и ещё забрезжившие дневным светом дырки в опасно раскачивающейся крыше лабаза, когда кто-то начал стрелять. А потом Йопстедфодский лабаз окончательно обвалился, словно решив прекратить царящее под ним безобразие.

"Может, объявить Драконов нацией – не такая уж и хорошая идея?.." – успела промелькнуть в голове политрука шальная мысль.