Жил-был дракон. Был он могучей, авторитетной и грозной животиной, которой боялось каждое мало-мальски понимающее существо на планете. Всё, что он хотел, он добывал себе силой и наглостью; всех, кто сопротивлялся его воле – порешил, кого не порешил – поставил на счётчик, а кого не поставил на счётчик – регулярно ограблял и изнасиловал. Его раскатистый ночной храп разносился на многие мили вокруг, вселяя в сердца аборигенов страх и ужас. Его могучая полуденная отрыжка после цистерны пива порождала вихри и ураганы, опустошавшие леса, поля и огороды. Его густой волшебный дым (возникающий в минуты, когда дракон курил косяк из четырёх конопляных снопов) застилал улицы, дачи и эльфячьи лесожительства, одурманивая умы и обрекая не успевшую закупориться живность на нездоровый истерический экстаз.

Долго и весело жил дракон, пока не нашептали ему духи в один накуренный вечер странную идею. Нашептали они ему, будто бы большая планета, что лежит под его лапами, суть лишь один из многих маленьких шариков, коих исполинское множество в мироздании, и большинство из этих шариков драконом могучим не то, что не покорены – даже знать о нём не знают. А ещё нашептали ему духи, что над планетами простираются полные звёзд небеса, несоизмеримо высшие и более могучие, нежели бренные и тленные земные царства и смертные существа, их населяющие. И живут будто бы на тех небесах могучие боги и прекрасные ангелы, что двигают светила, поют гимны мирозданию и взирают снисходительно на суету смертных в бесконечной глубине...

И не было с тех пор дракону покоя, уязвлённому столь вопиющим фактом в самую пятку. Стала невкусной жратва, перестали торкать косяки, исчезла даже та небольшая радость, что находил он в отбирании конфеток у слабых, опускании сильных и насмехательстве над убогими. Как мог он радоваться всему этому, зная, что где-то там, вне всякой его досягаемости, парят ангелы, которые если и разглядывают его достижения на фоне тысяч других миров, то безо всякого благоговейного трепета!.. А может быть, даже и смеют давать оценку его деяниям, которую выражают в исключительно непочтительных выражениях... Каждый раз, когда он пытался помечтать, его одухотворённый взгляд упирался в звёзды, из которых воображение неумолимо слагало созвездия в форме букв: "УЖ ТУТ-ТО ТЕБЯ НЕ СТОЯЛО!". Каждый раз, когда он пытался развлечь себя каким-нибудь безобразием, почти наяву всплывало у него перед глазами ангельское личико, брезгливо кривящееся и изрекающее буднично-осуждающим тоном: "Вот чмо!"

– На этой планете никто бы себе такого не позволил! – вопил дракон, потрясая кулаками и нарезая витки по околопланетной орбите в тщетных потугах вырваться хотя бы за пределы стратосферы. Проводил он в этих попытках многие часы и падал на землю, обессиленный и раздосадованный. Вокруг него незамедлительно собирались бригады сочувствующих, охая, рыдая и предлагая моральную поддержку, но за их стенаниями (фальшивыми, как полёт американских астронавтов на Луну в 1969 году) слышался дракону злорадный ржач и смачные комментарии потешающихся над его бессилием ангелочков, и становилось ему от этого лишь ещё хуже...

– Ангелы! – вопил дракон, бродя под ночными небесами и запрокинув гордую голову к ехидным звёздам. – Вы подлые трусы! Засели там себе на небесах и возомнили из себя невесть кого... СлабО сюда спуститься? Слабо? Трусы! Ха-ха-ха, позорные трусливые недоделки!

Иногда дело доходило даже до того, что он разворачивал к небу своё могучее ребристое брюхо и с ужасным демоническим хохотом пытался развернуть вспять мировой круговорот воды, чтобы оросить твердь непокорного небосклона хотя бы своей именнОй меткой. (Случалось это в основном под избыток пива после сильных конопляных затяжек – но всё равно, представляете, насколько серьёзно было дело?) К сожалению, в подобных битвах с гравитацией неизменный верх одерживала гравитация, лишний раз напоминая дракону, что он не всесилен, и это ещё сильнее заводило его кипящий возмущением разум.

– Если вы и правда чего-то стоите, то спуститесь сюда и сразитесь со мной, как подобает настоящим чиста канкретным пацанам! – рычал он, плюясь в вышину и делая оскорбительные жесты.

Как вы понимаете, случись такое в реале – кричать бы ему до самой хрипоты, и делать жесты до самого отсыхания лап. Но, поскольку мы имеем дело с поучительной притчей, дракон через некоторое время был услышан.

"Чего ты хочешь?" – спросил его добрый, печальный голос, еле слышный из-за немыслимого расстояния.

– Хочу увидеть вас в лицо и надрррать вам задницу!

"Почему ты хочешь насилия? В мире и так много горя и несправедливости – неужели недостаточно?"

– Вы – друзья дефективных шакалов, побратимы обезьяньего дерьма, наследники ишачьих глистов! Я порву вас одной левой лапой, как самсунг ягуара, и опущу, как тузик жучку!

"Мы не вмешивались в твою жизнь, не чинили препятствий твоим замыслам, не отбивали принадлежащего тебе имущества. Даже о твоём существовании не знали, пока ты не начал оскорблять небеса. Скажи, чем мы тебе помешали?"

– Да, вы мне не мешали – но тут дело пррринципа! Пока я буду знать, что на небесах сидят уроды с чистоплюйскими физиономиями, и я не могу дотянуться до них, чтобы отпинать, как тех уродов, которые пытались вставать поперёк моего пути – не будет мне самоуважения!

"Неужели для тебя это единственный путь добиться самоуважения? Почему ты не хочешь создать произведение искусства, которое переживёт века, или открыть одну из великих тайн мироздания?"

– Коррроче, подлые трусы, слушайте сюды! Назначаю вам стрелку на Лысом Холме через неделю в 15.00! Если вы не полные чмошники, то вы там будете!

"Ну что ж, – вздохнул печальный голос, – да будет так..."

В течение последующей недели дракон ходил гордый и возбуждённый.

– Я надеру задницу ангелочкам и буду самым крутым во вселенной! – говорил он на каждом углу всем желающим и нежелающим слушателям. – А если они струсят и не придут, то не отмоются от позора перед всеми мирами до конца своей нюханной вечности!

Слушатели покорно слушали, не осмеливаясь ни единым звуком дать повод ко гневу могущественного дракона, а когда он улетал искать и терзать других слушателей, устраивали тотализаторы на развитие ситуации. Принимались следующие ставки: а) ангелы не снизойдут; б) ангелы снизойдут и будут пытаться вести душеспасительные беседы, но дракон их заколбасит; в) ангелы снизойдут и не будут пытаться вести душеспасительные беседы, но их методы будут слишком гуманными, а потому дракон их всё равно заколбасит. Ставок против дракона не принимали из принципа, по сугубо прагматическим соображениям. Если дракон победит, рассуждали они, и узнает, кто ставил против него, то последствия для дерзнувших усомниться в победителе будут печальны. Если же он не победит, рассуждали они же, ангелы поступят с ним, сообразно кодексу добра – то есть, погрозят пальчиком и дадут шанс на исправление, ака оставят в живых и отпустят на волю – а это, в конченом итоге, примерно то же, что предыдущий вариант, только дракон будет намного злее, и судьба сомневальцев будет ещё печальнее. Сравнивать варианты на собственном опыте никто не хотел.

...И вот, наконец, наступил решающий день.

– Ну что ж, я жду! – рявкнул дракон, восседая на Лысом Холме и околачивая хвостом окрестности. А про себя думал: "Интересно, действительно прилетят, или на измену подсядут?"

Часы показывали 14.55...

– Ну, где же вы, ангелочки? Или я вас не вижу? – надсмехался дракон, развалившись на холме и обозревая чистое небо. А про себя думал: "Похоже, не прилетят. Как я и предполагал. Трусы!"

Часы показывали 14.59, и секундная стрелка неумолимо приближалась к началу нового часа...

– А мне-то говорили – небесные жители, небесные жители, да то, да сё, да всё такое, да круты немеряно... А оказалось – обыкновенные ПЕ-ТУ-ХИ!.. – презрительно фыркал дракон, расправляя крылья и готовясь к улёту. А про себя думал: "Не прилетели. Засцали!"

Думал он и другую мысль: "Какой же я всё-таки немеряно крутой!".

И ещё он успел подумать третью мысль: "Что-то сегодня темнеет слишком быстро..."

А больше ничего подумать не успел.

...

–...Ну, где этот [цензуред] [цензуред], который [цензуред] на [цензуред]?!.. – ревели вооружённые до зубов шкафообразные мужики в противогазах и бронежилетах, прочёсывая окрестности места посадки межзвёздного крейсера. Они вытоптали каждый квадратный миллиметр земли, подняли каждый листик и каждую затычку стволами своих огромных пулемётов и ракетниц, но ничего не нашли.

– Ну что там, мужики? – выглянул в иллюминатор главный пилот крейсера.

– Походу, всё как обычно, – констатировали мужики. – Увидел уродец, на кого наехал, и в кусты...

Они ещё некоторое время поошивавшись в надежде встретить-таки бравого героя, но не преуспели.

– Блин, в прошлый раз и то посмелее были – те хоть на месте остались, и глазки не очень бегали, когда прятали волыны и говорили, что чисто проездом остановились... Полетели, что ли?

Последний мужик перед тем, как погрузиться, на минутку задержался и ещё раз окинул пейзаж планеты прощальным взором... Нет, всё по-прежнему тихо. За исключением, пожалуй... Мужику вспомнилась одна деталь.

– Слухай, Петро, а ты в курсе? Когда мы приземлялись, что-то под нами чавкнуло...

– От блин! – с досадой крякнул главный пилот.

Ему никогда не везло с внеаэродромной посадкой: что ни приземление в чисто поле – так обязательно на кучку-другую какого-нибудь дерьмеца. То ли во всех этих мирах аборигены такие засранцы, то ли просто судьба такая – но один хрен, неприятно.

Придётся опять отмывать крейсер...