Он угрюмо шёл под свинцовым небом, стараясь держаться подальше, насколько возможно, от двуногих тварей. Нигде не было от них спасения: везде их гнусные, самодовольные морды, их отвратительный похотливый смех, их подлость и безучастие... Да, он осознавал, что на этой тесной планете от людей никуда не деться. Но разве от этого осознания кому-нибудь когда-нибудь становилось легче?

Но больше всего его угнетало то, что он и сам был человеком. Да, у него было тело одного из этих мерзких существ – тюрьма, в которую неизвестно за какие грехи его с самого рождения заточили в этом ненавистном мире. Он был вынужден жить рядом с ними, учиться в их школах, зарабатывать на пропитание их деньги... У него было даже какое-то человеческое имя, записанное в многочисленные толстые книги и занесённое на бездушные компьютерные носители. Он предпочитал откликаться на него как можно реже: друзьям и единомышленникам он был известен, как дракон Абибаст.

Несмотря на всю грязь, всю погань и пошлость этого серого мира, вот уже двадцать восемь лет пытавшегося его сломить, Абибаст никогда не забывал того знания, которое не покидало его ни на единую минуту жизни. Он знал, что где-то в этой вселенной есть нечто более прекрасное и совершенное, чем эта заплесневелая планета. Драконы! Существа, подобные ему – причём не только духовно, но и телесно. Обитатели девственного мира, не затронутого разрушительной эпидемией человеческой жадности и ненависти. Великолепные создания, возможно, когда-то жившие даже здесь, но покинувшие эту планету, когда увидели, что бессильны против поразившей её болезни. Прекрасные и мудрые существа, наверняка уже освоившие перемещение в космосе, и за которыми, вне всякого сомнения, в не столь отдалённом будущем останется господство за этой вселенной.

Именно за ними, и ни за кем иным.

Люди слишком глупы и злы, чтобы иметь право на жизнь в прекрасном новом мире.

Человеческая глупость и жестокость проявлялась хотя бы в таком вопросе, как отношение к сообществу, в которое входил Абибаст.

Сообщество образовалось, когда такие же, как он сам, драконы в человеческих телах, найдя друг друга в процессе блуждания по всемирной информационной паутине, впервые узнали, что их много. Драконы (или, как их презрительно окрестили недоброжелатели, драконофилы) были разные. Одни скорбели над гибелью, которую несёт окружающей среде человек, и по мере сил протестовали против этого. Другие, ощущая свою чуждость этому миру, замкнулись в себе и пытались найти откровение в психотропных препаратах. Были и третьи, и четвёртые, и пятые... Но их неизменно объединяла мечта о прекрасных крылатых телах, рождённых для неба, и презрение к этому бессмысленному разрушающемуся миру, который предпочёл посвисту драконьих крыльев мертвящий смрад человеческой цивилизации.

Так зародилось сообщество. Сначала на уровне общения через письма и сетевые форумы, потом начались совместные встречи, акции, проекты, начали издаваться статьи и литература...

Естественно, как только хуманьё прознало, что по соседству с ними образовался кружок презирающих человеческую цивилизацию, со всеми её глупыми предрассудками и религиями, и мечтающих о более возвышенном – какой сразу же поднялся хай! В чём только их обвиняли, чем только не угрожали! Хорошо ещё, что этим (по крайней мере, пока) занимались лишь немногие придурки и параноики: остальным людям, этой тупой инертной биомассе, было не интересно вообще ничего, кроме тазика со жратвой по правую руку и партнёра по совокуплению по левую. Но драконам вполне хватало и этих немногих. "Если вы хотите, чтобы люди полюбили драконов, – вопили они своими безумными голосами, – то перестаньте источать к нему такую ненависть!"

Апофеоз этого параноидального маразма случился около трёх месяцев назад (и до сих пор был темой анекдотов и военных историй среди драконов). Как раз шла конференция общества, на котором Абибаст делал доклад по теме переселения драконьих душ в человеческие тела на Землю. Он математически доказал, что сей факт действительно имеет место, и имеет место потому, что несознательная распущенность людей привела к бесконтрольному возрастанию человеческой популяции, на обеспечение которой уже не хватает душ. В силу этой причины вселенскому разуму приходится восполнять недостаток за счёт душ других форм разумной жизни, тем самым, возможно, обрекая эти формы в их родных мирах на вымирание и бесплодие. Аудитория, впечатлённая глубокой научной обоснованностью доклада, долго аплодировала, после чего приняла единогласную резолюцию в очередной раз осудить человечество, из-за сексуальной развращённости которого страдают отдалённые миры.

Примерно в тот момент и выяснилось, что в зал проник какой-то особо рьяный активист-человекозащитник (и откуда он только узнал, где собираются драконы?) Толкнув по поводу только что сделанного доклада какую-то параноидальную, исполненную дешёвого пафоса речь, он достал какую-то бумажку, сделанную с претензией под государственный документ: характерный бланк, казённый шрифт, даже какая-то печать... (И не лень ему было такое рисовать?) "Вы так ненавидите людей, сваливаете на них все существующие грехи, и даже придумываете несуществующие, – заявил он. – Но при всём при этом, вы едите пищу, выращенную людьми, пользуетесь для своего злословия человеческим языком и буквами... Что это – глупость, зазнайство или недальновидность? Может быть, и нету никаких драконов, а есть тусовка экстремистов, которым иностранные спецслужбы платят за подрывную деятельность и размежевание нации? Господа, я ставлю вопрос ребром. Если вы так ненавидите человечество, готов ли каждый из вас подписаться под этим документом?"

Документ назывался "Акт о продаже Человечества" и гласил примерно следующее:

"Я, нижеподписавшийся имярек, пребывая в здравом уме и твёрдой памяти, настоящим признаю и подтверждаю, что разумное население планеты Земля (далее Человечество) является объектом моей ненависти и презрения, несмотря на всё то, что оно сделало для формирования меня, как личности и мыслящего субъекта Вселенной, а также признаю и подтверждаю свою исключительную, ничем рациональным не обусловленную любовь к драконам. В подтверждение своей позиции я целиком и полностью отрекаюсь от своей принадлежности к Человечеству и согласен продать его за исполнение своей мечты – воссоединение с драконами. Данное согласие означает, что я:

– обязуюсь при первом же удобном случае покинуть населяемую Человечеством планету Земля и окончательно прекратить потребление её ресурсов (воздух, вода, пища, достижения цивилизации и т. д.), с тем, чтобы поменять место своего обитания и жизнедеятельности на планету драконов;

– признаю неприменимость ко мне каких бы то ни было прав, как к жителю Земли, включая как права, производные от человеческого законодательства, так и права макрокосмического уровня, а взамен этого признаю над собой полную юрисдикцию прав и обязанностей, как над существом, принадлежащим планете драконов;

– ..."

И подобных пунктов было ещё около полусотни. Видимо, придурок подумал, что это очень круто и внушит драконам великое уважение к его бурному интеллекту. Гы-гы...

"Я хочу, чтобы вы отнеслись к этому серьёзно! – вещал тип, размахивая документом. – Попробуйте хотя бы на минуту увидеть перед собой не художественно-литературное произведение, а настоящий документ, имеющий общегалактическую юридическую силу. Документ страшный, поскольку никогда в истории разумных существ не было более тяжёлого наказания, чем изгнание в чуждую им среду обитания. Прочтите вдумчиво, постарайтесь как можно глубже понять, что вас ожидает в случае вступления его в силу, и только потом примите решение..."

Интересно, способны ли такие типы понять, что драконам и не нужна никакая любовь от людей? И что с ними произойдёт, когда они это поймут? Абибаст мрачно улыбнулся: тот тип был весьма огорошён, когда несколько драконов (включая его) без колебаний подписали документ. "Если бы мир драконов существовал, он был бы мне куда менее чужд, чем мир таких ублюдков, как вы! – сказал кто-то из подписантов. – Нам хвостом на вас и права в вашем мире – как и на вашу любовь или ненависть, человек!". А Абибаст добавил: "Наши воззрения – это не продукт нашей злобы: как можно злиться на неразумную плесень? Это всего лишь приговор вселенной, озвученный нашими устами... Думаешь, нас должно переть от того, что мы выросли среди вас? Да мне (и я уверен, большинство моих братьев придерживается той же позиции) вообще стыдно и противно, что я имею столько много общего с вашей породой. Если бы была такая возможность – я бы действительно без колебаний отрёкся от всего, что дала мне эта грёбаная планета!"

Тип на некоторое время впал в ступор, при этом необыкновенно побледнев. Он явно пытался что-то сказать, но слова застревали у него в горле, и вырывались только отдельные малосвязный возгласы. В конце концов человечишко махнул рукой и, так ничего и не сказав, понуро поплёлся к выходу, и вид у него был такой депрессивный, что кто-то даже его пожалел и дал в дорогу пару надкусанных печенек.

Этот небольшой инцидент на некоторое время поднял Абибасту настроение, но вскоре оно вернулось в норму, благодаря сводкам новостей и его собственным наблюдением. Да, Земля была действительно человеческим миром. И здесь нельзя было даже продохнуть, чтобы при этом не втянуть в себя вместе с воздухом повисшую в нём свинцовую мерзость человеческого бытия...

– Пассан... ты, этого... скока время?.. – донёсся до него пьяный оклик какого-то нетвёрдо стоящего на ногах гражданина. Абибаст, не сбавляя шага, обогнул придурка, мимоходом сказав ему нечто задушевно-матерное.

Нигде, нигде не скрыться от этого обрыдлого хуманья! Даже в собственной квартире, куда он недавно поставил железную дверь и звукоизолирующие окна – и дотуда регулярно доносились отзвуки жизнедеятельности соседей по подъезду!

Пожалуй, единственное утешение было в снах – единственное место, в котором можно было увидеть себя в теле Одного Из Них, в окружении братьев и сестёр, в небесах того мира, который у него отняли ещё до его рождения... Но днём спать не хотелось, а оставаться наедине с миром хумансов хотелось ещё меньше. Обычно Абибаст находил утешение в написании рассказов и статей, когда полёт фантазии и сила мечты помогала ему воспарить над земной юдолью. Но сейчас, как назло, у него был период творческого кризиса, а щемящая боль от пребывания среди людей была особо острой. Дракон решил испробовать способ, который узнал от друга.

Лязнгула дверь квартиры, два раза щёлкнул замок – теперь никто не посмеет сюда войти, чтобы нарушить его уединение. Щёлкнул шпингалет, замыкая ванную комнату. Мир сузился до пределов нескольких кубических метров, погружённых в загадочную полутьму – Абибаст специально не стал включать свет. Рецепт требовал, чтобы освещение происходило от огня, который произойдёт в ходе ритуала. Так, где этот порошочек...

Чиркнула спичка, и небольшая горстка вещества, положенного на тарелку в раковине, вспыхнула ядовитым жёлто-зелёным пламенем. Над ней потянулась узкая, но жирная дымная полоска.

Теперь надо вдохнуть...

– Что ты там жгёшь, химик? – послышался похожий на скрежет возглас соседки сверху.

Мля, вот вредная бабка! И ведь надо ж ей было не только унюхать, но ещё и оказаться именно в это время в этом месте... Ну да хрен с ней, пусть верещит. Через потолок ей не проломиться, а вопить – пусть повопит, скоро его это волновать не будет...

Аккуратно поймав дымок левой ноздрёй, Абибаст зажал пальцем правую и сделал глубокий вдох. Его качнуло, перед глазами поплыли круги, а в ушах зазвенело, заглушая те немногочисленные отголоски внешнего мира, которые ещё доносились до ванной. За исключением очередного вопля соседки – столь противного и пронзительного, что, наверное, даже покойник способен такое услышать...

– Эй! Поджигатель! Милицию позову! Милицию позову, слышишь!

– Зови-зови... – пробормотал Абибаст, восстанавливая в памяти последовательность ритуала. Оказалось, что после первого шага это не так-то легко – мысли всё время предательски норовили рассыпаться. Но это ничего, Зелёный сказал, что так и должно быть: обезьянье тело будет всеми силами препятствовать попыткам души разглядеть свою истинную природу.

Вдох...

– А я-то думала, чевой-то он севодни в аптеку ходил! Эй! Химик!

Вон оно как, значит... Стало быть, она ещё за ним и следит втихаря, чёртова перечница. Ну что ж, неудивительно: гэбьём всю жизнь была, гэбьём и осталась. В своё время на диссидентов стучала, а сейчас на других несогласных...

Ещё один вдох...

Помотав головой, "химик" уставился в зеркало и не поверил своим глазам: на него смотрел дракон! Настоящий!

Он осторожно моргнул левым глазом, подвигал ухом – дракон в зеркале аккуратно повторил его движения. На всякий случай Абибаст ещё пару раз моргнул.

– Привет! – сказал дракон.

– Я... – начал Абибаст, но его откровения прервала неожиданно накатившая рвота. Дракон в зеркале терпеливо подождал, пока организм собеседника проводит в пространство содержимое желудка, внезапно возжелавшее свободы.

– Итак, вернёмся к теме, – продолжил он, когда процедура завершилась. – Привет!

– П... привет, – пробормотал Абибаст, и его губы расплылись в блаженной улыбке.

– Наверное, ты хочешь меня об чём-то спросить? – предположил дракон.

– Да, – закивал драконофил, пытаясь согнать улыбку (ему почему-то казалось, что она выглядит довольно глупо), но без особых успехов. – Ты – это я?

– А я – это ты, – подтвердил дракон. – Интересно, не правда ли?

– А ты там, часом, не нюхачеством занимаешься? – вновь донеслись сверху признаки наличия обеспокоенной соседки.

– Забей на эту тётку, – предложил дракон. – Ты уже достиг нужного состояния сознания, на остальное можно положить с прибором.

– Нужного в каком смысле? Для беседы с тобой?

– Видишь, какой ты умненький, – похвалил дракон. – Прям как я.

Абибаст поглядел на тускнеющий огонёк и вздохнул.

– Даа... Оно щас потухнет, и мы опять расстанемся...

– Нифига, – возразил дракон. – Тебе этого косяка на три часа хватит, не меньше. А раза через два привыкнешь и будешь без всякой химии меня видеть. Некоторым её и вообще не надо – сразу получается. Но то в основном молодёжь, у них подвижный ум, а ты слишком долго жил человеком и закостнел – тебя надо немного встряхнуть, чтобы пробудить правильное видение внутренней сущности.

– Эй! С кем ты там разговариваешь? – всё более обеспокоенно скрежетала соседка.

– А я теперь что, и других смогу правильно видеть?

– Вот этого пока не сможешь, – слегка погрустнел дракон. – Это – для более продвинутых драконов, тебе пока недоступно. Но ты не волнуйся, когда созреешь – тебе передадут нужное знание.

– А будут ли у меня драконьи способности? – с волнением спросил Абибаст.

– Ну ты спросил, – покачал головой дракон. – Тут надо много всякой физики знать, а знаю-то я не больше твоего. Так что извини, не могу сказать. Опыт покажет. Или надо будет тебе Зелёного потрясти – может, выведет на кого-нибудь из продвинутых, и поделятся с тобой кой-какой информацией. Если решат, что готов. Я так думаю, что готов, раз меня видишь. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду – если что я думаю, но не могу словами сказать, то и ты то же самое думаешь, и наоборот... В общем, вселенских тайн у меня не спрашивай – знаю не больше твоего.

– А что мне у тебя спросить?

– Алё, милиция? – доносился (или, вернее сказать, доносил) откуда-то сбоку голос чуть приглушившейся соседки. – Милиция? Примите вызов...

– Хороший вопрос, – задумался дракон. – Для начала, пожалуй, вот как раз его и спросить...

– А потом? – продолжал интересоваться Абибаст. – В смысле, какой на него ответ? В смысле, что после него спрашивать? В смысле... тьфу! Ну, ты понимаешь, что я пытаюсь сказать: ответ на вопрос даёт знание, о чём спрашивать дальше... или не так? Блин, мысли путаются...

Дракон добродушно улыбнулся.

– Не дёргайся, Аби, я тебя понимаю, как никто другой, и всегда буду понимать. Я ж – это ты, помнишь? И даже страдаю вместе с тобой. Думаешь, мне легко после этой химии? Вот посмотри сам...

Абибаст прислонился лбом к зеркалу, заглядывая в драконьи глаза, и обнаружил, что один глаз у того жёлтый, а другой зелёный и смотрит куда-то наверх.

– Бедный... – прошептал он, исполненный сострадания, и ощутил текущие по щекам слёзы.

– И не говори, – всхлипнул дракон. – А мне-то каково, представь себе... Мне-то в зеркале твою человеческую форму наблюдать (что уже само по себе тошно), а знал бы ты, как она щас выглядит – это просто одно большое ой. Нам, драконам, конечно, эту оболочку жалеть не пристало, но эта-то не простая, а выдаёт мне страдания твоей (а значит, и моей) души.

– Я люблю тебя! – зарыдал Абибаст, пытаясь обнять дракона, но натыкаясь на холодную стену зеркала.

– Я тебя тоже люблю! – зарыдал дракон, совершая аналогичные действия. – Я всегда тебя любил, даже когда ты не подозревал о моём в тебе наличии! Помнишь, когда в двенадцать лет ты особенно долго играл своим инструментом и впервые почувствовал Это?

– Алё! – продолжала рапортовать беспокойная соседка. – Скорая помощь? Примите вызов!..

– Я думал, это получилось случайно, – лил слёзы Абибаст, и это были слёзы, исполненные искренней радости и любви. – Неужели это был ты?

– Конечно же, я, – лил слёзы дракон по ту сторону зеркала. – У меня в то время не было другого способа выразить, как сильно я тебя люблю, вот и надоумил тебя сделать четыре лишних движения! Надеюсь, тебе было приятно?

– Конечно, мне было приятно, дружище! Да ты, наверное, и сам помнишь!

– Конечно, помню! И мне тогда было приятно, что я наконец-то смог сделать приятное тебе – а тебе, соответственно, было приятно вдвойне: за себя и за меня!

– Алё! Пожарная служба? – вопила соседка. – Примите вызов! Алё, ФСБ? Примите вызов!!!

– Она сейчас до президента дозвонится, – утирая слёзы, предположил Абибаст. Из его груди прорывался жизнерадостный смех – на сей раз по поводу глупости сбрендившей на старости лет гэбэшницы.

– А тебе не пох? – спросил дракон, тоже лыбившийся обоими рядами белоснежных острых зубов.

– Пох. Абсолютно пох, друг!

– Вот и замечательно! – обрадовался дракон. – Давай тогда продолжим разговор. А то действие препарата закончится, а мы тут увлеклись взаимными любовными признаниями, и так толком и не поговорим на актуальные темы.

– А какие?

– Ну вот, например... – Дракон ненадолго задумался. – Например, какая наша с тобой родная планета?

Извне донеслись гулкие удары. Сначала Абибасту показалось, что это нервная соседка наконец-то грохнулась в обморок, где ей уже давно было самое место, но сила и повторяемость звуков вскоре опровергли эту гипотезу.

– Что там?

– А ты знаешь? – понитересовался дракон.

– Нет, конечно.

– Вот и я тоже не знаю. Давай на это забьём!

– Давай! – без колебаний согласился Абибаст. – А что, ты знаешь, где наша родная планета?

– Представь себе, знаю, – кивнул дракон, шаловливо подмигивая. – Я знаю всё, что знаешь ты, и ещё плюс то, что знает твоё подсознание. То есть, ты это тоже знаешь, но просто так не вспомнишь. Тут-то я тебе и пригожусь. Спрашивай меня о самых потаённых тайнах своего организма – Аби тебе всё выложит, как на духу. В конце концов, ты я, или не ты?

Серия ударов закончилась последним, особо мощным, за которым последовал грохот, топот и беспокойные голоса.

– По-моему, в нашу квартиру вломились правоохранительные органы аборигенов, – озабоченно предположил дракон.

– По-моему, тоже, – признался Абибаст. – Что нам делать?

Дракон немного подумал.

– Предлагаю нюхнуть ещё дымку. Тогда нам и это станет пох.

– Верно говоришь, друг! – обрадовался Абибаст и попытался наклониться к раковине. Оказалось, что это непросто – организм почему-то упорно заносило назад.

– Аби, мне трудно! – обеспокоенно воскликнул он. – Что мне делать, Аби? Почему мне трудно?

– Не волнуйся, друг! – приободрил его дракон. – Не забывай, что ты крылат! Вот тебя крылья и оттягивают назад! Противовес, друг, элементарный противовес, вспомни седьмой класс физики! Тебе надо приложить побольше усилий – только аккуратнее, зеркало лбом не разбей!

Послышались новые мощные удары – на сей раз, судя по всему, в дверь ванной.

– Быстрее, друг, быстрее! – тревожился дракон. – А то мы так с тобой и не поговорим!

Абибаст ещё раз попытался наклониться вперёд, но ему вновь помешали – на сей раз это были могучие руки людей в противогазах, ворвавшихся в ванную. Подхватив драконофила под руки, они поволокли его на выход.

– Пустите меня, уроды! – в исступлении бился и вырывался Абибаст. – Я разговариваю с моим внутренним "Я"! Гражданин имеет право на неприкосновенность личной жизни! Что вы делаете? Пустите! Аби! Аби!!

– Друг, не уходи! – вопил в унисон ему удаляющийся дракон в зеркале, простирая передние лапы к своему двойнику.

– Они не разлучат нас, дружище! Я не допущу! Не до-пущ-щу-у-у!! Пустите-е-е!!!

Квартира была заполнена дымом практически по самое не балуйся. В более-менее прозрачном участке размещалось несколько людей в белых халатах и пожарник с неправдоподобно густыми усами, и ещё какие-то люди, трудноразличимые в дыму, деловито шастали вокруг.

– Ну надымили! – восклицал кто-то. – Сколько лет работаю, но даже не представляю, чем можно так накоптить!

– А меня другое интересует, – говорил другой кто-то, – что за паразит его надоумил. Не удивлюсь, если книжек начитался этих... как их бишь... Кастанеды х-хреновы. Вот, мля, против кого профилактическую работу надо вести-то! Понапишут всякую чушь, а дебилы малолетние зачитываются и норовят на практике проверить...

– Если б только малолетние, – соглашался третий кто-то. – Этот же вот, самый что ни на есть великовозрастный...

– Вот-вот. Такие даже опаснее! – подхватывал второй кто-то. – Малолетним хотя бы водку и химикаты можно не продавать, а эти... И ведь с виду совсем нормальные – поди отличи...

Хлопали раскрываемые форточки, топали по коврам тяжёлые сапоги. До Абибаста и его чёрного трагического отчаяния никому, разумеется, не было ни малейшего дела.

– Пустите меня! Я имею право поговорить со своим внутренним драконом! Я дракон! Я дракон!! – вопил Абибаст, всё ещё пытаясь вырваться, но с каждым движением резвость и ясность сознания предательски покидали его. В конце концов драконофил бессильно повис на руках, властно волокущих его через пространство.

– Он совершенно окосел, – констатировал чей-то голос с непонятного направления. Мимо проплыло несколько физиономий в характерных фуражках. На выходе взгляду Абибаста предстали высыпавшие на лестничную клетку соседи, в том числе бабка-гэбэшница, которая, размахивая пальцем, вещала что-то на тему: "...я сразу догадалась, что что-то тут такое не то!.."

– Пустите меня! Я дракон!!! Уберите от меня свои грязные обезьяньи лапы!!!! – хотел крикнуть драконофил, но из его чрева вырвался лишь булькающий звук, прозвучавший настолько уморительно, что Абибаст, устыдившись, предпочёл впредь сохранить молчание, дабы не дать уродам повода лишний раз потешиться над его достоинством. Ррр! Как же он ненавидел эту планету...

– Куда его? – спросили волокущие у типа в фуражке, у которого на погонах было больше всего звёздочек. – Через отделение провести, или сразу в больничку?

Тип на пару минут задумался, даже сняв для этой цели фуражку и почесав находящийся под ней кастрюлеобразный череп.

– Давайте в вытрезвитель, – предложил он, завершив размышления.

– Он же вроде не с трезвого сорта балдеет?

– Какая разница – главное, чтобы можно было его там подержать, пока оклемается. Вытрезвитель ближе всего. Дерзайте!

– Бу сделано, – отозвались волокущие и приступили к дерзанию.

Понятые, в лице соседки-гэбэшницы и какого-то забулдыги, подписывали протоколы осмотра места происшествия. Зрители понемногу расходились. Продолжался самый что ни на есть стандартный день жестокого человеческого мира...

На улице Абибаста передали на руки экипажу мрачной служебной машины, возглавляемой ментом с нетипичным для профессии глубоким печальным взором.

– Принимайте груз, подписывайте акт, – сказали волокущие. – Ефимыч сказал – везти в вытрезвитель.

– Вытрезвитель, так вытрезвитель, – равнодушно произнёс мент, шаря в кармане на предмет ручки. – Ваня, грузи.

Абибаст перешёл на руки дюжему молодцу, который, аккуратно сложив его персону в компактную позу, затолкнул в машину – небрежно, наподобие чемодана. Драконофил всё ещё сохранял призрачную надежду на спасение и попытался использовать момент приёма-передачи – то краткое мгновение, когда его уже выпустил предыдущий держалец, но ещё не до конца взял следующий – для спасения бегством. Увы, организм его практически не слушался, поэтому попытка не просто не удалась – её даже не заметили.

Дюжий молодец, который Ваня, застегнул на погружаемом теле несколько замков, захлопнул за ним дверцу, запер на ключ и влез на водительское сиденье. Мент с печальным взором помахал рукой коллегам, сдавшим ему на попечение пленника, и машина двинулась в путь.

Губы Абибаста беззвучно шевелились, произнося имя его внутреннего дракона. Иногда из них вырывался нервный возглас, а конечности драконофила охватывала трясучка – с тем, чтобы через несколько секунд вновь провалиться в апатичный полубессознательный транс... Он не помнил, сколько провёл в таком состоянии. Связные мысли начали возвращаться только тогда, когда солнце уже клонилось к горизонту.

Мерный гул автомобиля и какой-то попсовый музон, негромко доносившийся из радиоаппаратуры ментовской машины, не способствовали появлению творческих мыслей.

Абибаст, приподнявшись, насколько это позволяли оковы, оглядел обстановку. Мимо проносилась дорога, редкие встречные машины и обочины с зелёными насаждениями.

– Куда вы меня везёте? – спросил он, пытаясь придать своему голосу максимальное сходство с драконьим рыком. Никакого более умного поступка пока не придумалось.

– В вытрезвитель, – последовал вполне очевидный и предсказуемый ответ. Нда. Можно было и не спрашивать...

Но что-то упорно подсказывало Абибасту, что не всё так просто, как представляется с первого взгляда.

– А почему мы так долго едем?

– Сколько надо, столько и будем ехать, – последовал уклончивый, но не менее предсказуемый ответ. – Отдыхай-отдыхай, не дёргайся, тебе торопиться некуда.

Мимо проплыла табличка, отмечающая конец городской черты. Сомнения Абибаста относительно самого худшего окончательно развеялись.

– Вытрезвитель не там! – завопил он, пытаясь совершать резкие телодвижения. – Куда вы меня везёте?!

Менты переглянулись, но ничего не ответили.

– Вы не из милиции! Кто вы такие? Кто вы такие, я спрашиваю?!

Менты игнорировали Абибаста с завидным терпением, явно рассчитывая на то, что вскоре пленник охрипнет, и шумовой уровень вновь уменьшится до приемлемого. Но драконофил оказался ещё упорнее, а его глотка была закалена многолетними выступлениями на митингах и акциях драконьего сообщества, поэтому надеждам ментов было не суждено оправдалиться. Когда вопли повязанного окончательно достали служителей правопорядка, тот, который Ваня, глубоко вздохнул и с явной неохотой произнёс:

– Из милиции, из милиции. Есть небольшие тонкости, но для тебя несущественные, так что считай, что из милиции.

– Куда вы меня везёте?! Куда вы меня везёте?!!

– Скоро увидишь, – сказали менты.

Мимолётным взглядом зафиксировав зеркало над приборной панелью машины, пленник зафиксировал в нём поигрывающую на лице водителя улыбку, и эта улыбка была такова, что Абибасту она решительно не понравилась.

– Пустите-е-е!!! – завопил он, ощутив, как чернейшая паника овладевает его существо.

Но окружающий мир, как и всегда, остался глух к страданиям драконофила.

***

Вооружённые до зубов молодые люди в невзрачных шинелях, выстроившись в цепочку перед протянутой вокруг участка ярко-красной лентой, стальными взорами созерцали обстановку, готовые в любой момент отразить нападение или провокацию.

– Расходитесь, товарищи, расходитесь! – говорил мужик в полувоенной форме с погонами подполковника, прохаживаясь перед ними вдоль взбудораженной толпы зевак. – Смотреть здесь совершенно не на что.

– Что там случилось? – наперебой галдели любопытные голоса.

– Падение вражеского спутника-шпиона. Пока ответственные сотрудники копируют с него уцелевшие данные и оборудование, проход на территорию закрыт. Ничего особенного. Расходитесь, товарищи!

– Не может быть, чтобы всё было так просто! – не верили особо дотошные типы. – О таких вещах просто так не говорят! Вы нас обманываете!

– А я не для вас говорю, а для затесавшихся среди вас агентов иностранной разведки – пущай почешут репу, так ли оно на самом деле, потратят средства из бюджетов потенциального противника. Вам же, товарищи, то, что тут происходит, совершенно неинтересно. Расходитесь!

Ещё немного погалдев, толпа разошлась по своим делам.

– Фу, утомили, – вытер со лба пот полувоенный мужик, посмотрел на часы и достал толстую папку камуфляжной расцветки. – Так, пора приступать... Ложкин!

– Есть! – бодро отозвался воин с простым деревенским лицом, стоявший невдалеке без оружия, но с двумя огромными баулами.

– За мной, – сказал полувоенный мужик и, приподняв ленту, двинулся вовнутрь зоны.

Несмотря на бурный расцвет лета и жизни, в лесу было убийственно тихо, и только деревья как-то зловеще шелестели на ветру. Ложкин беспокойно оглядывался по сторонам, озадаченный непривычным видом знакомого пейзажа.

– Товарищ подполковник, а там что? – осторожно спросил он.

– Щас увидишь, – немногословно отозвался командир. – Иди, пока не скажу остановиться.

Чем дальше они шли, тем дальше молодого человека грызли сомнения и нехорошие мысли. В районе его родной деревни тоже было какое-то место, куда часто наезжали то какие-то военные, то штатские зловещего вида, а то и вообще какие-то не поддающиеся описанию тёмные личности. Народ считал, что это плохое место. По частично проверенным слухам, там иногда пропадали люди. Иногда даже прокатывался шепоток, что не просто пропадали, а тайно приносились в жертву, чтобы отводить от земли какую-то несусветную беду, которую не то открыли, не то изобрели в секретных застенках столичных институтов нехристи-доктора...

Ложкина всё больше подмывало ещё раз спросить командира, чтобы он окончательно развеял эти глупые деревенские домыслы и подтвердил, что не происходит ничего страшного и всё под контролем. И вот, наконец, когда терпеть стало совсем уж невмоготу, ему, наконец, было приказано остановиться и сгрузить ношу на землю.

– Ближе не подходи, – предупредил командир и указал вперёд. Метрах в пятидесяти солдат увидел трепещущую прозрачную стену, вроде того марева, что поднимается над костром – только костром в данном случае и не пахло. А ещё он разглядел за этой стеной два больших жёлтых глаза, строго смотрящих в их сторону.

– Так точно, – подтвердил Ложкин, вытягиваясь по стойке смирно и от крайнего нервного напряжения подёргивая левой стороной рта. Командир, напротив, был совершенно спокоен.

– Спокойнее, – произнёс он, словно угадывая ход мыслей малоопытного бойца. – Убить – не убьёт, но просто так положено: ближе – низзя.

Сделав несколько аккуратных шагов, он вышел вперёд и повернулся лицом в сторону глаз.

– Наконец-то, – произнёс мощный низкий голос со стороны прозрачной стены. – Я уже думала, никто не придёт. Пофигизм людей вошёл в легенды – признаться, не удивилась бы, если б на этот раз так и получилось.

– Подполковник Иванов, – представился командир, доставая и демонстрируя какой-то документ, – надлежащие полномочия в наличии. С кем говорю?

– Зовите меня Старшей, – ответил голос, и глаза уставились на Ложкина. Солдат почувствовал себя крайне неуютно.

– Новобранец? – поинтересовалась Старшая.

– Э... – начал Ложкин, но командир жестом указал ему, что его мнения сейчас не спрашивают.

– Он ещё не вошёл в курс дела.

Глаза вновь посмотрели на командира – сначала сурово, а потом лукаво сузились.

– Надеетесь за две минуты ввести человека в курс совершенно незнакомого ему дела? Интересно, как вы себе это представляете?

– Хватит и пары секунд, – невозмутимо ответил командир. – Это моя проблема, и вас она волновать не должна.

Старшая издала шипящий звук, который Ложкин, в интересах собственного морального равновесия, решил считать хихиканьем.

– У вас очень интересный организационный подход. Мне казалось, что минимализму и халтуре не место в кадровой политике, когда речь идёт о вопросах первостепенной важности для вашей цивилизации...

– У меня именно тот подход, который диктуется соображениями национальной безопасности, – сухо ответил командир, – и давайте не будем отвлекаться на обсуждение этой темы, для вас ни в малейшей степени не интересной. Как вы сами заметили, у меня регламент в две минуты... точнее уже полторы, – поправился он, сверившись с часами. – Позвольте мне использовать их по назначению.

Судя по движению глаз, Старшая кивнула.

– Итак, Ложкин... – начал командир, разворачиваясь к растерянному солдату и делая эффектную паузу – по-видимому, чтобы молодой человек как можно полнее проникся ответственностью момента.

– Слушаю, товарищ подполковник, – выдавил из себя тот.

– Итак, Ложкин, ситуация следующая. Межпланетный галактический совет разумных рас, – командир сделал движение глазами в сторону Старшей, – принял решение о бессмысленности существования человеческой цивилизации. Последствия этого решения серьёзны и, с точки зрения человечества, очень неприятны.

– Неправда! – не смог сдержаться солдат, и в его голосе прозвучали возмущение и обида. – Почему? За что? И кто они вообще такие...

– Твоя позиция правильная, – одобрил командир. – Но проблема в том, что нашего мнения не спрашивали, а просто поставили перед фактом. Теперь мы, как защитники Родины, должны сделать всё возможное для исполнения нашего долга. Совет предоставляет человечеству последний шанс доказать, что его решение было ошибочно, и что человеческая цивилизация существует продуктивно и с пользой. Для приёма доказательств сюда прислана делегация.

Он ещё раз сделал движение глазами в сторону Старшей.

Ложкин сохранял уставное молчание, но на его лице был прямо-таки написан банальный и естественный вопрос: "А какие доказательства?"

– Что является продуктом и пользой от жизнедеятельности цивилизации? – ответил командир на эту невысказанную реплику. – Культура и искусство. Искусство, вообще говоря, является составной частью культуры, поэтому будем говорить просто "культура". Согласен?

– Так точно, – доложил Ложкин, несколько озадаченный.

– Поэтому в качестве доказательств мы сейчас должны будем продемонстрировать Старшей достижения человеческой культуры. На это у нас есть ровно пятнадцать минут. Точнее говоря, у тебя.

– Э... – начал солдат, озадаченный уже окончательно. Слова, немного офигевшие от столь неожиданного поворота событий, начали застревать у него в горле. – Я?

– Я буду контролировать ход процесса и оказывать необходимую моральную поддержку. – Командир понемногу отодвинулся в сторонку, освобождая Ложкину пространство для выступления.

– Почему я? – продолжал недоумевать молодой человек, от озадаченности даже забывший, что приказы обсуждать не положено.

– Ты единственный из всей роты, почти сумевший поступить на культурологический факультет. Родина решила, что ты сможешь выполнять эту миссию лучше остальных, – разъяснил командир, ещё раз окидывая присутствующие объекты пристальным взором – сначала невидимую Старшую, потом Ложкина, а под конец – мешки с загадочным грузом. – Необходимым оборудованием мы обеспечены – вот, ты его как раз и принёс.

Ложкин совершенно растерялся.

– Товарищ подполковник, а с чего мне начинать?

– Думай, Ложкин, тебе виднее, ты же у нас будущий культуролог...

Впрочем, видя, что в текущей стрессовой ситуации солдату думается плоховато, командир смилостивился и достал список.

– Пункт первый – музыкальное искусство.

Быстро сориентировавшись в ситуации, солдат метнулся к мешкам и оперативно внедрился в их содержимое. Наружу полетели различные предметы.

– Товарищ командир, тут только дудка... – послышался его обмерший голос. – На дудке я не умею...

– Ложкин, у нас пятнадцать минут! – забеспокоился командир. – Вносить коррективы поздно! Постарайся на том, что есть!

Кисло улыбнувшись публике, солдат объявил:

– Русская народная песня, которую часто поют в нашей деревне... – Он ощущал себя полным идиотом, и только чувство долга перед Родиной не позволяло ему немедленно провалиться сквозь землю. – Обычно я играл её на гармошке... Но по техническим причинам... попробую... на вот этом...

Закатив глаза, чтобы не видеть реакции зрителей, Ложкин приступил к исполнению.

Если бы в лесу летали птички или ещё какая живность, возможно, не один их десяток жестоко поплатился бы здоровьем в эту минуту, неосторожно оказавшись в радиусе слышимости. Но живность заблаговременно разбежалась, и тем самым спасла себе жизнь; не повезло только растущим поблизости цветам – они на глазах приувяли. Командир и Старшая мужественно сносили не менее мужественные попытки солдата извлечь лучшее из доступного, но даже их терпение довольно быстро закончилось.

– Достаточно, – предложили незадачливому музыканту в тот самый момент, когда он и сам уже придерживался аналогичного мнения.

Ложкин виновато посмотрел на командира, но тот по-прежнему держался хладнокровно.

– Попробуем следующий пункт... Литература.

Ещё некоторое время прошло в поиске среди оборудования. Но, как назло, и на сей раз результаты поиска недалеко ушли от предыдущего.

– Товарищ подполковник, тут только детские стихотворения...

Командир задумчиво нахмурил брови.

– Ты можешь вспомнить что-нибудь из того, что читал сам.

– Так этого... я... – окончательно стушевался солдат. – Почти ничего и не читал-то...

– Ложкин, ну ё-моё! Культуролог ты или не культуролог? Вспомни хотя бы из "почти". Лукьяненку, на худой конец!

– Лукьяненку не читал...

Командир с досадой сплюнул, пробормотав себе под нос нечто вроде: "Ну капец, совсем дикая молодёжь пошла."

– Ладно, давай детские стихи.

Ложкин полистал книжку, принял декламативную позу и, стараясь произносить слова с как можно бОльшим выражением, начал:

– Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу! Всё равно его не брошу, потому что он хороший...

Глаза Старшей прищурились.

– Как веет насилием от вашей поэзии! – заметила она.

– Есть ещё, – поспешил продолжить Ложкин. – Вот. Идёт бычок, качается. Вздыхает на ходу: "Ой, доска кончается! Сейчас я упаду!"

– А почему он качается? – поинтересовалась Старшая. – Воздействие психотропных веществ?

Вопрос едва не поверг солдата в ступор. Пожалуй, вразумительного ответа на него так бы и не последовало, если бы не суровая военная школа – вдруг как нельзя кстати пришлась привитая ей наука отвечать, не раздумывая.

– Не могу знать, все вопросы к автору!

Старшая покачала головой.

– И такое вы читаете своим детям?!

– Подождите-подождите! Тут вот ещё есть, без насилия и без наркотиков...

– Ложкин! – одёрнул его командир, трезво оценивая ситуацию. – Отставить чтение детских стихов. У нас слишком мало времени, переходим к следующему пункту. Живопись...

***

– Куда вы меня ведёте?! – продолжал вопить Абибаст, пытаясь вырваться, но менты цепко держали его под белы руки и вели – мимо одиночных, удивлённо оглядывающихся прохожих, мимо цепи безмолвных охранников и дальше, в глубь подозрительно притихшего леса. – Люди! Хумы поганые! Куда вы меня ведёте?!

– Щас увидишь, – отвечали они на все его вопли вопросительно-ругательного содержания. И вскоре Абибаст действительно увидел.

На первый взгляд, увиденное им было довольно странно, подозрительно и бессмысленно. На траве стоял стол, занятый неким блестящим агрегатом, возле него ходил парень в солдатской форме, с канистрой в левой руке и с указкой в правой. Указкой он тыкал в разные части устройства и что-то вещал в пространство, а рядом стоял мужик чином повыше и внимательно наблюдал за этим странным процессом. Неподалёку валялось два пустых мешка и гора из предметов самого неожиданного вида и назначения, от серебряной вилки до... ну, атомной бомбы тут, скорее всего, не было, а вот всё остальное – вполне возможно, что и присутствовало.

–...одним из наиболее крупных прорывов... – доносились до Абибаста обрывки фраз, по мере приближения становившиеся всё слышнее, – ...двигатель внутреннего сгорания... ...на бензине... ...продемонстрируем его работу... ...заправляем вот сюда... ...и заводим.

Залив в агрегат содержимое канистры, солдат несколько раз дёрнул за верёвку на агрегате, на что тот отозвался двумя вялыми рычащими звуками. Попытка дёрнуть посильнее привела к более впечатляющим результатам – раздался красивый бабах, и верхняя часть агрегата, взлетев по идеальной вертикальной прямой метров на пять вверх, почти столь же идеально приземлилась на первоначальное место, развернувшись всего лишь на несколько градусов вокруг вертикальной оси. Воздух наполнился едким чёрным дымом.

– Ложкин, Ложкин... – вздохнул мужик чином повыше. – Ну почему ты такой долбодятел?

– У вас всё? – произнёс какой-то странный голос, источника которого Абибасту увидеть не удалось. – Нда... Я передам полученные от вас материалы в Совет, но боюсь, они сочтут это явно недостаточным. Думаю, вы и сами понимаете.

– Да-да, конечно, – кивнул мужик чином повыше, лицо которого имело довольно кислый вид.

Солдат был весьма опечален. Казалось, он вот-вот расплачется.

– Товарищ подполковник... Делал всё, что мог...

– Знаю, – согласился командир. – На самом деле, ты не виноват – задание действительно было очень сложным.

– Можно ведь было... тех, кого надо, сразу брать, а не меня... – всхлипывал солдат, названный Ложкиным. – Учёных... артистов...

– Нельзя, – отрезал командир. – Во-первых, брать с них подписку о неразглашении – целая история. Во-вторых, это люди такие – как пить дать, разгласят. По уставу, если имеет факт разглашения, положено немедленно ликвидировать источник утечки. А этих попробуй ликвидируй – поднимется много нежелательного шума.

– Товарищ командир... как же мы теперь Родину-то спасать будем?!..

– Ложкин, отставить малодушие! У нас ещё есть запасной вариант.

Он кивнул в сторону подводимого Абибаста, и солдат уставился на драконофила с живейшим любопытством.

– Я так понимаю, что в оставшиеся полторы минуты вы ничего нового не покажете? – снова спросил странный голос. Абибаст заметил, что голос исходит с той стороны, где на фоне отдалённого леса в воздухе висят два больших жёлтых глаза. Ему стало не по себе, и он снова попытался вырваться – всё так же безуспешно.

– Подождите-подождите, сейчас покажем, – заверил подполковник, наблюдая за подводимым ментами пленником. – Конечно, жаль, что не получилось на надлежащем уровне показать вам нашей культуры, но на нашей планете произрастают и другие чудеса, не менее удивительные. Разрешите вам представить...

Он сделал ментам пару малозаметных жестов, показывая, куда следует разгружать ношу.

–...разрешите представить вам один из самых загадочных феноменов, порождаемых человеческой цивилизацией. Наука условно называет его "драконофил". Ложкин, а ты пока отойди в сторонку и ничего не говори, пока не разрешу, – добавил он чуть тише, обращаясь, к солдату. Ложкин незамедлительно приступил к выполнению распоряжения.

Менты поставили Абибаста в десятке метров перед жёлтыми глазами и отошли назад. Но сначала один из них шепнул на ухо пленнику:

– Тока не вздумай тупить. Ты на прицеле! Шаг влево или вправо – стреляем на поражение!

Жёлтые глаза внимательно рассматривали ни живого ни мёртвого от страха Абибаста, а из-за его спины доносились будничные комментарии подполковника:

– Рождается, как нормальный человек, растёт и формируется тоже среди нормальных людей. Но с годами начинают проявляются психические аномалии, которым наука пока не в состоянии дать рационального объяснения. Это существо патологически ненавидит людей и призывает всех окружающих к истреблению человечества. Отмечу, что данное обстоятельство не мешает ему кушать за человеческий счёт и использовать в своей жизнедеятельности предметы человеческой цивилизации – естественно, при полном нежелании всё это отрабатывать...

– Хвостом я на всю вашу цивилизацию!!! – неожиданно для самого себя взорвался Абибаст. – Мне просто некуда деваться – я не виноват, что вашему ширпотребу на этой долбаной планете нет достойной замены!

Далее последовало осознание глупости своего поступка и закономерно последовавший за этим приступ мандража, что на некоторое время отняло у драконофила дар речи и дало подполковнику возможность продолжить.

– Ну, вы сами всё видите...

– Он ненавидит ту цивилизацию, которая дала ему жизнь и вообще сделала его таким, какой он есть? – с удивлением и оттенком негодования переспросил невидимый обладатель глаз.

– Так точно, – подтвердил подполковник. – Практически полностью, и так на протяжении более двадцати лет.

– Так не бывает, – усомнился его собеседник. – Как же он живёт в мире, где ничего не любит?

– В этом и заключается суть феномена. – Голос подполковника приобрёл интригующий характер. – Он любит только драконов.

– Драконов? – снова переспросил невидимый с не меньшим удивлением. – Существ, которых уже многие столетия нет на вашей планете?

– Именно так. Слышь, драконофил, или не так?

Абибаст вдруг понял, что терять ему нечего, и с этим пониманием ушёл весь страх. Осталась только то единственное окрыляющее чувство, которое всю сознательную жизнь помогало ему бороться с этой долбаной реальностью и не сгибаться под её многочисленными попытками постамить его раком. Чувство, которого он не собирался стыдиться.

– Да! Я люблю драконов! – рявкнул он, хватаясь руками за рубашку на груди. – Плевать, что их не было, не будет и не может быть – я любил их и буду любить! Они – совершенство! Они – единственное, ради чего стоит жить!

Рубашка с треском разверзлась, явив миру тощее пузо Абибаста, украшенное татуировкой в виде дракона – иллюстрацией к одному из его литературных произведений, сделанных художественно одарённым другом на одной из драконофильских тусовок.

– О!.. – сказал невидимка, видимо, немало озадаченный.

– Вот так, – сказал подполковник, и в его голосе прорезались даже какие-то нотки гордости. – Что скажете?

По всему было видно, что невидимый некто страшно заинтригован – он даже вышел из-за прозрачной преграды, скрывавшей его от посторонних взглядов.

Абибаст широко разинул рот, увидев перед собой большого фиолетового дракона. Именно такого, как он себе представлял: грациозное, совершенное создание, переливающееся в лучах заходящего солнца ослепительными огоньками, игравшими на многочисленных чешуйках, идеально прилегающих друг к другу.

– А... – только и смог сказать драконофил.

Дракон дважды обошёл вокруг Абибаста, с интересом оглядывая его организм: на первом круге – просто так, на втором – приставив к глазу какую-то миниатюрную машинку. Машинка, издав протяжный полутреск-полуписк, выдала плоский веерообразный луч, пробежавшийся по Абибасту вдоль вертикальной оси; потом такой же луч, но поменьше и с противоположной стороны устройства, аналогичным образом "просканировал" глаз дракона – видимо, отобразил туда считанную информацию.

– Это действительно весьма интересный феномен, – заключил дракон. – Если, конечно, не подделка.

– Обижаете, – возмутился подполковник. – По-вашему, мы заинтересованы вас обманывать?

– Разумеется, нет. Но вы сами понимаете, что заявка на столь серьёзное открытие нуждается во всесторонней проверке... Нам придётся взять его на экспертизу.

– Это надолго? – поинтересовался подполковник. – И насколько изменит регламент?

– Несколько часов. Мы сделаем это прямо здесь – на корабле имеется всё необходимое оборудование.

Абибаст, было начавший вновь приобретать дар речи, потерял его снова, на сей раз даже не успев издать какого-либо возгласа. Вот это оборот! Оказывается, на планету прилетели драконы! И они берут его, Абибаста, на свой корабль!..

– Мы подождём, – согласился подполковник, доставая складную табуретку.

– Я буду держать вас в курсе хода экспертизы, – пообещал дракон и обратился к Абибасту. – Следуй за мной, любитель драконов.

Драконофил всё ещё не мог окончательно поверить в происходящее, а потому пребывал в экстатическом ступоре и не сразу уловил смысл обращённых к нему слов. Неужели это правда? Нет, для правды это слишком прекрасно... Наверное, это волшебный препарат, позволивший ему увидеть в зеркале Абибаста-дракона, до сих пор действует... Да, скорее всего, так и есть: он принял слишком большую дозу, и у него галлюцинации... Абибаст несколько раз ущипнул себя за разные места – нет, прекрасное, неземное крылатое видение не собиралось уходить или трансформироваться в какой-нибудь гнусный кошмар. Даже совсем напротив – остановилось и выгнуло шею, оглядываясь на драконофила с явным нетерпением.

– Пойдём, говорю, – повторило оно.

Из восторженного состояния Абибаста вывел лишь окрик мента, перефразировавший просьбу дракона в более доходчивой форме:

– Драконофил, к тебе обращаются! Шевели ногами!

Как только Абибаст вслед за драконом пересёк невидимую черту, его взору открылось и вовсе восхитительное зрелище. Огромный космический корабль ажурной формы, без единой пылинки, царапины или закопчённости на белоснежном корпусе – словно и не летал через тысячи световых лет, заполненных космическим мусором, не преодолевал трение земной атмосферы... Абибаст немедленно ощутил благоговение перед этим внушительным произведением драконьих лап и разума. Он на несколько секунд остановился, чтобы оглянуться назад – менты, подполковник и солдат Ложкин выглядели с этой стороны стены полупрозрачными, колеблющимися силуэтами, как во сне. Наверное, сейчас они все смотрели на него (но вряд ли видели)... Абибаст отвернулся от человеческого мира и вслед за драконом зашёл на корабль.

– Как тебя зовут? – спросил дракон.

– К... э... Абибаст, – поколебавшись, ответил гость корабля.

Дракон осмотрел его строгим взглядом.

– Как я понимаю, при рождении тебе дали другое имя?

Абибаст смутился.

– Вообще... да. Люди зовут меня...

– Ладно, Абибаст так Абибаст. Сейчас это неважно. Я – Старшая.

– Вы... э... женщина?

– Да. Тебя это смущает?

– Э... да нет...

– Мы прибыли сюда с миссией жизни, – значительно сказала Старшая, останавливаясь у какой-то панели и что-то на ней набирая. – Кому лучше справляться с такими миссиями, как не существам, самой природой предназначенных для того, чтобы дарить жизнь? Поэтому весь экипаж корабля, включая меня, женского пола.

– Э... экипаж? – Абибаст с разинутым ртом разглядывал удивительные предметы и излишества, нависавшие вокруг, поэтому реагировал не сразу.

– Ещё двенадцать драконов. Ты их скоро увидишь.

– Э... да, конечно...

Неожиданно вспомнилось, что в разговоре с подполковником упоминалось о какой-то экспертизе. Это слово драконофилу не очень понравилось.

– А что за экспертиза?

– Казённый термин. Согласна, не самый удачный – уместнее назвать это испытанием.

Абибаст заметил в передней лапе драконицы предмет, подозрительно похожий на шприц, и это ему тоже не очень понравилось.

– Что за испытание?

– Мы должны проверить, действительно ли твои чувства к драконам таковы, как нам сказали.

– Да, я их люблю! – рефлекторно оскорбился Абибаст.

Старшая посмотрела на него неожиданно лукавым взглядом и лучезарно улыбнулась.

– Это хорошо, что ты так веришь в свои убеждения. Желаю тебе успешно их доказать.

– Но что за испытание?

– Я практически не сомневаюсь, что ты его пройдёшь. Дай-ка руку, мне надо ввести тебе препарат...

– Эй, это что? – заволновался драконофил.

– Это не больно и не смертельно, – заверила Старшая. – Чтобы испытание было успешным, нужно сначала привести твой организм в определённое состояние. Ты сохранишь ясность ума, свободу воли и все свои кинематические возможности; в чём-то они даже усилятся. Кроме того, на Земле препарат действует только в пределах санитарного радиуса корабля – если ты вдруг (маловероятно, но допустим) не сможешь пройти испытание и вернёшься туда, – (Старшая показала в сторону выхода), – то станешь таким же, как прежде, и не будет никаких последствий. В любом случае, ты ничего не теряешь.

– А без этого никак нельзя?

– Без этого испытание в принципе невозможно.

Абибаст всё ещё колебался, и взгляд драконицы вновь стал строгим.

– Я думаю, если ты не сможешь доказать вселенной, что действительно любишь драконов, от этого не выиграет никто.

Драконофил попытался протянуть руку Старшей, но на полпути остановился в нерешительности. Драконица вздохнула.

– Считай, что это первая фаза испытания, – предложила она. – Веришь ли ты, что я не причиню тебе вреда, или ты патологически подозрителен, как и все люди?

– Ксенофобия... – пробормотал Абибаст в смятении. – Человеческий вирус... Нет... я не такой, как они!.. Не такой...

И он решительно дал руку Старшей. Драконица вколола ему содержимое шприца.

– Видишь, ничего страшного, – улыбнулась она. Абибаст, стыдливо потупив глаза, кивнул.

– А теперь пойдём.

– А всё-таки, что за испытание? – не успокаивался драконофил, телепаясь за проводницей по широкому корабельному коридору.

– Деталей я тебе пока раскрыть не могу, иначе пропадёт весь смысл, не так ли? В общих чертах – твой дух и твоё тело пройдут через ряд ситуаций...

– Экстремальных?

– Мм... в некотором роде да, их можно назвать экстремальными, хотя это не совсем точно. Твоя жизнь ни единой секунды не будет в опасности; тем не менее, ситуации таковы, что в них подлинное отделяется от фальшивого, а истинно присущее – от кажущегося и наносного... А вот, кстати, и экипаж.

Они свернули в одно из ответвлений коридора, и глазам Абибаста предстали двенадцать дракониц, выстроившихся в ряд у мрачного вида двери с какими-то символами. Они все были разного цвета, и каждая из них держала в передних лапах по какому-либо предмету: первая, серебряная – жезл, вторая, чёрная – ожерелье из драгоценных камней в золотой оправе, третья, золотая – книгу... и так далее, вплоть до двенадцатой, бирюзовой, державшей некое загадочное устройство с мигающими лампочками и двумя антеннами. Ещё Абибаст заметил, что все они более изящны и стройны, чем Старшая, и несколько меньше ростом. По-видимому, они были младше неё не только должностями, но и возрастом.

– Итак, девушки, вы готовы? – спросила их начальница.

– Да, Старшая... – нестройно ответил экипаж, с любопытством оглядывая свежеприведённого гостя.

– Э... здрасте, – сказал Абибаст, потому что ничего больше не пришло ему в голову.

– Звездочка, Ночь, Дюна, Заря, Сакура, Радуга, Мелодия, Колокольчик, Аура, Ветерок, – Старшая по очереди представила членов экипажа. Драконицы, когда произносили их имена, делали шаг вперёд и кивали. – Испытание, как ты, наверное, уже понял, будет проходить в этой комнате. Оно состоит из двенадцати частей. Каждой из девушек назначена своя часть, во время которой она будет находиться рядом с тобой и осуществлять руководство.

– А... э... мне что делать?

– Что бы ни случилось, быть самим собой, – загадочно ответила Старшая. – Давай, иди. Время начинать.

Дверь раскрылась, и из-за неё пролился яркий свет. Абибаст было снова заколебался, но мягкий шлепок крылом придал нужный стимул, и он направился в комнату испытания, через каждые десять шагов оглядываясь назад.

– Помни – сегодня вся вселенная должна поверить в твою любовь к драконам! – напомнила Старшая об ответственности предстоящего испытания. Было самое время, потому что, по мере движения вдоль колонны внимательно смотрящих на него дракониц и удаления от своей проводницы, Абибаст ощущал всё большую робость. Кроме того, когда он проходил мимо каждой девушки, та склоняла голову и оставалась в таком положении – это сильно смущало драконофила.

Свет в комнате был не такой яркий, как казалось снаружи. Абибаст разглядел четыре стоявших по бокам тумбы, а также начерченный на полу ровный круг в десяток метров диаметром. Он осторожно попробовал протянуть над кругом руку и наткнулся на незримую преграду.

– Испытание начинается! – прокатился по кораблю синтетический голос, сопровождаемый ударом гонга, а в коридоре замигало освещение. – Первая фаза! Звёздочка, твоя очередь!

Серебряная драконица с жезлом вошла в комнату, и дверь за ней закрылась с аккуратным шорохом. Абибаст устремил на вошедшую вопросительный взгляд, ожидая инструкций или ещё каких-либо действий.

– Пожалуйста, поднимись в центр площадки, – попросила Звёздочка. – Подойди с другой стороны, тебя поднимет.

Поступив, как велят, Абибаст оказался в центре круглой площадке на высоте порядка пяти метров над полом. Висеть в воздухе сначала оказалось страшно и непривычно, но, как только он убедился, что его надёжно поддерживает снизу невидимая упругая энергия, страх частично исчез.

– Силовое поле?

– Вроде того, – кивнула Звёздочка, стоя на задних лапах и крутя в передних жезл. Абибасту показалось, что драконица стесняется не меньше него самого, и это придало ему дополнительную смелость.

– А это будет не больно? – спросил драконофил на всякий случай.

– Не знаю, – смущённо призналась Звёздочка. – Я первый раз в жизни руковожу испытанием. Мне только сказали, что надо делать, и не уточнили деталей...

В воздухе на несколько секунд повисло озадаченное молчание. Абибаст не знал, что ему дальше делать, а Звёздочка тоже отчего-то медлила с указаниями.

– Так что? – не вытерпел, наконец, испытуемый.

– Ты сначала должен войти в кондицию, – пояснила Звёздочка. – Не знаю точно, что это значит, мне специально не говорили – сказали, ты должна увидеть это сама...

– А когда она наступит, кондиция?

– Должна уже наступить, но почему-то пока не... Правда, мне сказали, что возможен разброс во времени срабатывания инъекции – около двух минут.

– Гм...

В голове у Абибаста уже почти сформировалась какая-то мысль по поводу текущей ситуации, как вдруг он неожиданно почувствовал – начинается! В глубинах его организма зародилось нечто, тут же начавшее неудержимое движение наружу, по пути становясь всё мощнее и отчётливее...

Драконофил внезапно осознал, что через несколько секунд что-то в нём изменится до неузнаваемости. Осознание было необыкновенно ясным, подобным вспышке – и то, что осветила эта вспышка, вызвало в душе Абибаста глубокий экзистенциальный ужас.

Крик, которого он сам не узнал, вырвался из его лёгких, на пару секунд разорвав тишину комнаты испытаний, и умер в надёжных звукоизолирующих стенах...

***

Через полчаса, показавшимся драконицам вечностью, Звёздочка вышла из комнаты испытаний. Вид у неё был слегка утомлённый, но боевой.

– Ну что?.. – обступили её остальные члены экипажа. – Ну как?..

– Довольно необычно, – сказала серебряная. – Мне даже понравилось...

На её устах промелькнула счастливая улыбка.

Мнения дракониц разделились. Одни, оглядевшись вокруг и убедившись, что поблизости нет начальства, принялись энергично выспрашивать у подруги, что она делала, что при этом получалось, и так далее. Другие вспоминали, что им было велено держать свои указания в тайне друг от друга до самого конца испытания, и предлагали соблюдать порядок. Им возражали, что эту тайну они блюли уже не один и не два года, и разница в несколько часов особой погоды не сделает...

– Девочки, давайте соблюдать инструкции, – взяла слово Звёздочка. – Вы же не хотите, чтобы Старшая нас прибила? Поделимся подробностями после испытания.

Поскольку она была не просто одной из экипажа, а первой ученицей (и, соответственно, негласным заместителем) Старшей, к её авторитету прислушались и прекратили расспросы. Между тем, синтетический голос объявил вторую фазу испытания и очередь Ночи. Дверь вновь раскрылась.

– Не волнуйся, это очень просто, – сказала Звёздочка, ободряюще хлопая подругу по крылу. – Удачи!

Намотав ожерелье на лапу и в последний раз оглянувшись на остальных, чёрная драконица подтянулась и вошла в комнату.

***

– Как идёт экспертиза? – понитересовался подполковник. Вопрос был, скорее, риторический, ибо по сияющему лицу Старшей всё было понятно и без слов.

– Последняя фаза вот-вот должна закончиться.

– Подождём официального оглашения результатов? – предложил подполковник.

– Думаю, не стоит. Я опросила лаборанток – всё было просто блестяще, и нет ни малейшего основания сомневаться, что возникнут какие-либо накладки. Скажу честно, вы меня удивили, – призналась Старшая. – Не ожидала, что столь пропащая цивилизация рождает такие феномены.

Она достала и подбросила в воздух какой-то предмет, зависший в метре от земли и разложившийся в широкий блин, и положила на этот своеобразный стол какой-то документ с флуоресцентным ободком и красивым заголовком: "Договор о приобретении".

– Надеюсь, цивилизация Земли не имеет возражений против того, чтобы мы взяли этот образец с собой? Может, будут какие-либо условия коммерческого характера?

– Отсутствие возражений гарантирую. Забирайте бесплатно – у нас их таких много... к сожалению.

Пробежавшись глазами по документу, подполковник достал ручку, заполнил несколько граф и поставил размашистую роспись.

– Видишь, Ложкин, а ты боялся, – сказал он, подмигнув солдату, сидевшему невдалеке, рядом с ментами, и нервно курившему сигарету.

– Нас больше не будут считать бессмысленными? – спросил тот.

– Пока Совет не вынес решения, моё мнение не может считаться официальным, но вероятность существенных расхождений пренебрежимо мала, – сказала Старшая, качая головой. – Цивилизация, способная создавать объекты, имеющие столь большую научную ценность, не может считаться бессмысенной. Пожалуй, мне стоит вас поздравить, люди...

По всему было видно, что Ложкин еле-еле удержался от едкого замечания.

– Итак... – произнесла драконица, держа документ перед глазами и внимательно проверяя внесённые данные.

Но что именно "итак", узнать не удалось: браслет на её правой передней лапе тревожно запищал и замигал оранжевой лампочкой.

– Ну что там у них? – недовольно пробормотала Старшая, что-то нажимая на устройстве и поднося его к носу. – Да?.. Что?! Как?.. Ну, молодчины, ядрёный клевер!.. Голова вам зачем – чтобы думать, или рога носить?.. Нет. Нет. Я и не волнуюсь... Да, я уже и сама слышу... Нет, на надо – раньше надо было чесаться... Что делать? Сидите и ждите... Нет, я сказала! СИДЕТЬ и ЖДАТЬ! Да, разберусь сама!.. Р-р-р!..

Опустив браслет, она в сердцах сплюнула. Над кустами, которым не повезло оказаться на линии плевка, взвилось зелёное облачко из покрошенных зелёных листьев, сорванных и изничтоженных в кашицу мощной ударной волной.

– Накладки в экспертизе? – обеспокоился подполковник.

– С экспертизой всё нормально, – проворчала драконица. – Накладка, но другая...

Со стороны драконьего корабля послышался приближающийся треск, сопровождаемый дикими воплями.

– Так, а это что ещё за такое? – произнёс подполковник, поднимаясь из-за стола и отодвигаясь поближе к соседнему дубу; его рука потянулась к кобуре с табельным оружием. Менты подняли автоматы. В наибольшем затруднении оказался солдат Ложкин, которому наставлять на потенциального противника было нечего, но и он не растерялся, вооружившись запримеченной неподалёку дубиной.

– Опустите оружие, это наш с вами феномен, – кисло сказала Старшая. – Упросил мою первую ученицу дать ему последний раз поцеловать землю родной планеты, а сам сбежал...

Через несколько секунд её правота подтвердилась – драконофил вывалился из чащи, хотя узнать в нём того человека, которого привели сюда несколько часов назад, было затруднительно. Рубашка была вдрызг разодрана и загажена разными субстанциями, на ней не хватало одного рукава, а второй было даже стыдно назвать рукавом – так, тряпочка длиной в руку. Штаны отсутствовали вовсе, а от трусов осталось лишь некоторое подобие набедренной повязки. Один из ботинок, как ни странно, уцелел, и даже вполне пристойно держался на ноге. Вторая была совершенно босая.

Кожа драконофила на обнажённых участках тела была закопчена, замызгана и исцарапана. Особенно примечательны были волосы: они топорщились в разные стороны, словно после электрошока, а примерно на четверти головы и вовсе отсутствовали, что придавало причёске слегка панковский вид. Вытаращенные, налитые кровью глаза, побегав вокруг, остановились на Старшей.

– А-а-а!!.. – дурным хриплым голосом завопил драконофил и, судя по всему, вознамерился бежать дальше, но стволы ментовских автоматов, возникшие в непосредственной близости от его лица, пресекли это намерение.

– А, это ты, – успокоился подполковник, пряча пистолет. – Поздравляю с прохождением экспертизы.

Драконофил всё время оглядывался на Старшую, и его колотило страшной дрожью.

– Товарищ военный! – просипел он. – Спасите!.. Не давайте меня этой... этим...

Старшая посмотрела на драконофила с глубоким прискорбием.

– Абибаст, но ты же любишь драконов и хочешь жить на планете драконов... Как понимать твои слова?

Драконофил захихикал безумным смехом.

– Не хочу... нет... не с вами... нет!!!..

– Помнится, ты в своё время по-другому говорил, – ядовито заметил подполковник. – Решил поменять взгляды?

– Да... – Драконофил явно был готов кинуться подполковнику на шею, и лишь бдительные менты, державшие его на мушке, препятствовали возможности такого начинания. – Товарищ военный!.. Они... они... делали со мной... А-а-а!.. Они... ставили на мне... опыты... ужасные... Я не хочу!!!..

– Ты же прошёл испытание! – воскликнула Старшая, и в её голосе прозвучала мольба. – Сегодня вселенная узнала, что твоя любовь к драконам истинна и неподдельна. Неужели, преодолев и оставив позади самое тяжёлое, ты готов отказаться?!..

Драконофил снова захихикал, на этот раз ещё более безумно.

– Позади?.. да ну как же... Мне... мне сказали... что там... там будут... будут... это же самое... каждый день!.. Нет!!! Я не хочу!.. Нет... Товарищ военный!..

Подполковник брезгливо хмыкнул.

– Старшая, не обращайте на него внимания, подписывайте договор.

Глаза драконицы были исполнены глубокой печали.

– Он не хочет покидать вашу цивилизацию... – прошептала она, вытирая катящуюся по щеке слезу. – Я не имею права...

Лицо драконофила озарила вялая, но злорадная улыбка.

– Товарищ военный, не отдавайте меня им! – повторил он. – Я не хочу к ним на опыты! Я хочу остаться здесь! Моё место среди людей!

– Ишь ты как заговорил, – присвистнул подполковник. – А то, что двадцать лет разжигал мизантропию, подбивал детишек в Гринпис вступать и церкви поджигать, ядерной войны человечеству желал – с этим мы что делать будем?

– Я был дурак... – бормотал драконофил. – Глупый дурак... Я отработаю! Скажите, что делать – всё отработаю! Готов в тюрьму... в Гулаг... на Северный Полюс... буду работать по двадцать часов в сутки на хлебе и воде... только скажите... Товарищ военный, не отдавайте меня!..

– А почему двадцать? – не удержался Ложкин. – Почему не двадцать четыре?

– Буду по двадцать четыре, если скажете... Пожалуйста!.. Я больше не буду!!..

Подполковник переглянулся с солдатом.

– Видишь, Ложкин, как плохо быть предателем? – назидательно сказал он.

– Товарищ военный, я не предатель! – взвизгнул драконофил. – Я... я просто не знал... не знал... Я исправлюсь... Я отработаю!..

Подобострастно улыбаясь, он смотрел на людей умляющим взглядом, исполненным отчаянной надежды. Менты поморщились, а Ложкин и вовсе отвернулся, не в силах совладать с неожиданным омерзением, нахлынувшим при виде устремлённых на него глаз жертвы испытания.

– Голубчик, – сказал подполковник почти что ласково. – У тебя стресс, ты не способен адекватно воспринимать ситуацию. Давай ты успокоишься, отдохнёшь...

– Да! Да! – подхватил драконофил. – У меня всю жизнь был стресс, и я неадекватно вос... принимал... реальность. То, что я говорил, это было неправда, это всё из-за стресса, да! Я говорил, что ненавижу людей, но я не мог отвечать за свои слова! Я был в состоянии аффекта!..

– Нет-нет, – поправил его подполковник. – Это ты *сейчас* в состоянии аффекта...

– Нет!!! – завопил драконофил совсем уж дурным голосом. – Товарищ военный, я же просто говорил! Это всё стресс, да! Из-за него такого можно наговорить, вы же знаете!.. Товарищ военный, это были слова, просто слова... Слова не имеют юридической силы, так ведь?.. А делами я всегда был... за вас... то есть, за нас... работал... платил налоги...

– А сейчас у тебя разве не слова? Те же самые слова. Которые, как ты правильно выразился, юридической силы не имеют...

– Товарищ военный, если надо что-то подписать – я подпишу! Товарищ военный!! Я же наш гражданин. Вы должны защитить меня... Скажите, что я должен подписать!.. Товарищ военный!!!..

– Зачем? Ты уже всё давно подписал.

– Что? Нет! Неправда! Я ничего не подпис... – возмутился драконофил, но замолк на полуслове, ощутив внезапно подкативший к горлу ледяной комок. Бумага, доставаемая подполковником из папки, была подозрительно знакомой...

– Да ну как же не подписывал? – удивился подполковник, разворачивая документ. – Три месяца назад, забыл? Акт о продаже Человчества. "Я, нижеподписавшийся имярек, пребывая в здравом уме и твёрдой памяти..." Признания, подтверждения, обязательства... и так далее, и тому подобное... Так что, голубчик, мы тебе больше не товарищи, и Человечество тебе решительно ничего не должно. Ни я, ни Родина, ни кто бы то ни был ещё. Как там у вас говорится? – попутного ветра!

Старшая просияла.

– Пожалуйста, уберите оружие, – сказала она ментам. – Он имеет очень высокую научную ценность – нельзя допустить, чтобы с ним что-нибудь случилось.

Драконофил затравленно оглянулся на драконицу, ставящую свою роспись на договоре о приобретении, и издал очередной вопль. На этот раз в нём не было практически ничего человеческого – да и не только человеческого: живые существа так не кричат. В кратковременное замешательство пришли даже бесстрастные менты, и Абибаст, не преминув воспользоваться ситуацией, бросился наутёк.

– Ч-чёрт! – рявкнул подполковник, поправляя фуражку. – Держите его!..

Но приступать к поимке драконофила не было необходимости: уже готового скрыться в кустах беглеца настиг яркий луч, и тот, как был, в нелепом полупрыжке замер над землёй, окружённый полупрозрачным додэкаэдром. Повинуясь жестам передних лап Старшей, додэкаэдр поднялся ввысь и поплыл в сторону драконьего корабля, унося замороженную добычу из человеческого мира.

***

Две драконицы стояли на мостике и смотрели на удаляющуюся голубую планету.

– Красивая она всё-таки... – произнесла Звёздочка. – Если бы они нам ничего не показали, неужели пришлось бы уничтожать планету?

Старшая саркастически фыркнула.

– Не говори глупостей. Люди, как никто другой, освоили искусство самообороны – они дадут такой сдачи, что как бы нас самих не уничтожили!

Серебряная почесала между рогами.

– Но тогда почему мы разговаривем с ними свысока, кидаем эти понты с несуществующим Советом и требуем показывать нам нелепые номера в доказательство чего-то? Не проще было бы взять и прямо спросить – люди, нам нужно вот это...

Старшая подняла глаза в потолок и беспомощно улыбнулась.

– Это всего лишь традиция, Звёздочка. Старинная, глупая традиция... Когда-то, давным-давно, наши предки жили здесь, рядом с людьми, и действительно были самыми могущественными и почитаемыми существами на Земле. Наверное, это и сыграло с нами злую шутку. Не имея достойных врагов и достойных целей для приложения своего могущества, драконы проводили время в бездарной праздности, выдумывая всё новые и новые поводы презирать мир за его жестокость и несовершенство. И однажды накопилось в них столько ненависти и отвращения к нашей родной планете, что драконы решили: "Мы покинем эту убогую Землю и переселимся на планету, чья атмосфера более достойна носить в себе наши благородные тела. А в здешней грязи пусть прозябают хумансы и прочие низшие твари, заслуживающие того мира, в котором живут." Так мы переселились туда, где живём и поныне...

Старшая вздохнула.

– Беспощадная история очень быстро показала, кто прав. Люди – слабые существа, на чьи плечи легла ответственность за планету после улёта драконов – несмотря на трудности, достойно вынесли свою ношу и по праву заняли место владык Земли. Мы же, жалкая тень того, чем были столетия назад, обречены вновь и вновь возвращаться в мир, ставший нам чужим, и выпрашивать то, чего мы недостойны... Ты думаешь, этим бессмысленным обрядом мы насмехаемся над людьми? Нет, Звёздочка – мы насмехаемся только над собой. Над тем, чем мы стали, благодаря нашей же собственной глупости... А люди достойны лишь безграничной благодарности – за то, что не отталкивают нас, а дарят бесценные сокровища взамен тех, что мы когда-то растеряли...

Драконицы посмотрели вниз, сквозь прозрачный пол мостика – туда, где по запертому шестиугольному отсеку с мягкими, но прочными стенами исступленно метался золотистый дракон. Отсек был обильно залит слюной, хлещущей из его пасти, исторгающей неслышимые из-за толстых переборок ругательства.

– Бедненький... – пожалела его Звёздочка. – Почему он так убивается?

– В первые часы у них так всегда бывает, – разъяснила Старшая. – Физиологические перемены и переход в биополе другой планеты – есть, от чего выбиться из равновесия. Со временем это пройдёт.

Звёздочка задумчиво глядела на проплывающую в иллюминаторе луну.

– Старшая, а почему нам не говорили про эту... традицию? Почему всё было так загадочно, и к чему вся эта странная ритуальная обвязка собственно самой процедуры?

– Представь себе, что этого бы не было. Ты бы поняла, насколько велик смысл того, через что вы прошли на испытании? Нет, не на уровне слов, а именно ощутила и впитала – каждой клеточкой своего существа?

Серебряная задумалась.

– Только постигнув до конца всю сакральность этого момента, можно открыть своё сознание для бесстрастных логических объяснений, – продолжала Старшая. – Вот почему драконица, не прошедшая обряд и не исполнившая Предназначение, не имеет права входить в Храм...

– Я понимаю... – почти шёпотом произнесла Звёздочка.

Фиолетовая обняла её крылом.

– Ты всегда была моей лучшей ученицей, Звёздочка. Когда-нибудь ты тоже получишь ключи от Храма и тоже должна будешь привезти сюда на испытание двенадцать младших дракониц... Не забудь мои уроки.

***

–...У драконов ведь, Ложкин, следующая ситуация. Лет пятьсот назад они решили: Земля говно, пусть его разгребают люди, а мы заслуживаем лучшего – свалим-ка, куда покрасивше. Нашли и свалили. Сначала не могли нарадоваться на тамошнее благорастворение воздухов, но это у них было недолго. За всё хорошее, Ложкин, надо платить. Что-то у них там не склеилось – то ли условия не состыковались с их генетикой, то ли ещё что, но перестали рождаться мужики. Рыпались туда, рыпались сюда... Пытались делать искусственное оплодотворение – хрена лысого помогло. Пытались менять факторы окружающей среды – то же самое. В общем, в итоге оказалось, что зачинать детей у них получается только на Земле, и чтобы мужик при этом был настоящий, а не баба, переквалифицированная через гормоны... да-да, они и такое с отчаяния пытались делать. Поэтому летают на Землю, берут людей и переделывают их в драконов...

– А разве сделать дракона из человека проще, чем из бабы мужика? – недоумевал Ложкин. Подполковник пожал плечами.

– Говорят – проще. Я не спец в этих делах, больше сказать не могу. Но только факт, что собственные мужики у них вымерли, вот и приходится брать наших. Плюс ещё один фокус: там, сколько не перепихивайся, детей не будет – эффект бывает только от зачатия на Земле. Поэтому каждые пять лет берут девок, достигших детородного возраста, и везут вагонами по двенадцать штук, оплодотворяться...

– Вагонами?

– Разумеется. Или ты думал, что наш мухосранск – уникальное место на Земле? Нет, их в этот год по всей планете поналетело. Везде требуют доказать осмысленность нашей цивилизации, везде получают по драконофилу... ну, и проводят экспертизу, так называемую... – Полковник скабрёзно хмыкнул. – Двенадцать фаз – двенадцать поз ихней драконьей кама-сутры, по одной на каждую. С прибабахами... А потом увозят к себе.

– А зачем, если там... детей не получается?

– Детей не получается, но процесс-то остаётся. Зачем отказывать себе в женских радостях? Так что добро не пропадает. Используют его там по необходимости, а в остальное время держат под охраной, чтоб не сбегали. Заведение это по-ихнему Храм называются, а по-нашему – гарем.

– Товарищ командир, а вдруг у нас не оказалось бы драконофила? Что бы тогда было?

– Тогда бы они очень сильно расстроились, – совершенно серьёзно изрёк подполковник.

– А Совет? Решение о бессмысленности? Последствия?

– Да ну, Ложкин, брось. Совет, блин... С кем они там будут советоваться, если, кроме людей с драконами, никого в здешнем участке космоса не живет? Да и на нас залупаться – себе дороже, они сами это прекрасно понимают. А вот мы их как раз имеем полное основание послать, куда подальше. Но, сам понимаешь... Во-первых, не по-мужски это, женщин посылать. А во-вторых, хорошая возможность избавиться от паразитов. Плюют в лицо Человечеству, содержащему их на нашей планете, и вопят, что любят драконов – вот пусть и любят на здоровье... По-другому с ними бороться тяжело: поди докажи, что он паразит, и не дай бог в какой-нть справке буковку неправильно поставить – адвокатура когтями зацарапает и зубами загрызёт. Потому как, блин, права человека и гражданина! А там всё просто: сделал своё дело – и обратно под замок, до следующего сеанса. И так до победного конца. Драконы, они ведь от старости не умирают – только самоубийством, если жить надоест... Это только драконихи, само собой. За теми, которые в гареме, следят страшной слежкой, чтобы они там ничего себе, не дай бог, не повредили. У них в верхнюю тундру только один путь – от износа...

– Товарищ командир, а для чего тогда весь этот балаган с показом достижений человеческой цивилизации? Разве нельзя было просто им его сразу отдать?

– Традиция, Ложкин, традиция. Из неё, кстати, тоже можно извлечь пользу. Вот, например, ты доказал, что для защиты Человечества действительно готов на многое; теперь твоей карьере в Организации – однозначный зелёный свет. Когда-то я сам так начинал, а когда-нибудь и ты какого-нибудь солдатика на это дело приведёшь... Дурная, конечно, традиция – но традиции надо уважать! Особенно дурные, между нами говоря. Понимаешь, почему?

Солдат покачал головой.

– Сложно, товарищ командир.

– Потому, что в нашей работе и не на такие комбинации приходится идти. Так эту традицию и рассматривай – как одну из тренировок... А если с непривычки смущает – думай о том благе, которое сегодня принёс людям. Это и есть тот смысл, который руководит нашими делами, какими бы бессмысленными они не казались.

Подполковник вдохнул полной грудью и посмотрел на звёзды, медленно угасающие в лучах восходящего солнца.

– Ну вот, ещё одного нахлебника с планеты спровадили... Чувствуешь, Ложкин, как свободнее дышать стало?