Транспортное средство, подвернувшееся им, оказалось довольно нестандартным с местной точки зрения – это был бомбовоз из числа тех самых, на котором местная корпорация развозила грузы. Окажись среди бойцов Отряда некто Фурштекс, он, несомненно, признал бы, что имеет дело с коллегой по водительской работе, однако не будем особенно углубляться в рассмотрение этой возможности по причине её маловероятности. Во-первых, мужественный пампакс проживал как минимум не в одной сотне километров отсюда, а во-вторых, после правозащитного мероприятия, учинённого утром в "Кровавом глазу", имелись и другие веские причины, по которым он был не в состоянии ошиваться по окрестностям в составе подобных сборищ.

Водитель бомбовоза оказался во всех отношениях приятственной личностью, не испытывал особого огорчения от нежданной толпы попутчиков и по дороге даже любезно попытался удовлетворить естественное любопытство, возникшее у Близзи (тот впервые в жизни видел транспорт столь незаурядного класса).

– Только не очень там шебуршитесь, – сразу предупредил он садившихся в крытый кузов, – а то там взрывчатые вещества.

– Вы что, по таким дорогам, да на такой скорости, взрывчатые вещества возите?! – изумлялся Близзи. Он и Вилко, как подобранные в первую очередь, сидели в кабине водителя – по обе стороны.

– Не боись, усё контролируется. Гидравлическая амортизация, автоохлаждение, комплексная система пожарной безопасности, да и сами бомбочки не просто так на полу валяются, надо думать. Ещё компутерный автопилот. Надёжнейшая система!

Водитель был очень доволен собой и своей машиной. Он даже затянул какую-то песню о тяжёлой судьбе дальнобойщика.

Вилко терзали смутные сомнения.

– Не помню, чтобы в Империи разрешалось извозить взрывчатые вещества...

– Малыш, смотри на вещи шире. Наша компания не имперская, а галактическая, мы что хотим, то и развозим. Захотим – огурцы. Захотим – пиломатерьялы. Сейчас вот захотели, и бомбы развозим. Нет, конечно, я не в том смысле, что мы полнейший беспредел творим, а в том смысле, что у нас там умные дядьки в руководстве сидят и большие дела делают. Это я так сказал: "захотели", а у них там, понимаешь, всё рассчитано, обосновано и по полочкам разложено. И такие бабки на этих делах делают, что мама не горюй. У нас таких вот машин – пятьдесят штук, и все что-то возют. Ёкономика, итить!

Вилко, как и положено всякому уважающему себя экономисту (тем более студенту экономического факультета), имел об экономике лишь самое смутное представление, поэтому продолжать тему в некомпетентной для себя области не стал.

– Местные-то дороги недлинные, можно и по одному ездить, – рассказывал водитель. – А если из одного конца да в другой – тут уж по двое, и иначе никак. Один спит, другой ведёт. Иногда, бывает, и по трое ездим. Иногда охрану дают. Эх, ядрё-о-о-оная сте-е-е-епь...

Близзи по-прежнему обуревало любопытство от соприкосновения с неизведанным. Он с пристальным интересом оглядывал панель приборов, на которой, среди всего прочего, имелись украшения в виде фантиков, висячих талисманчиков и картинок с голыми женщинами различных расовых принадлежностей.

– НАДЁЖНЕЙШАЯ система, – ещё раз заверил водитель. – Видишь вот этот тумблер? Ежели я его включу, то никто, даже самый полный чайник за рулём, раздолбать его ни за что не смогёт. Хочешь попробовать? На, держи баранку.

– А может, не надо?

– Да не боись, держи... Пересаживайся сюда, оно несложно совсем... Щас покажу, как оно работает. Сидишь?

– Сижу, – подтвердил Близзи. Поменявшись с водителем местами, он осторожно держался за руль.

– Вот. А теперь смотри: предположим, водитель из кабины выпал, пассажиры остались...

– Это как такое возможно?

– Щас всё покажу. Опа!

Водитель неожиданно лихо выпрыгнул из кабины, прокатился несколько метров, встал и помахал вслед машине рукой.

– Он что, дурак? – не понял Близзи. – Как он догонять-то нас бу...

Но водитель – а это оказался не кто иной, как Федя – и не собирался ничего догонять. Снимая куртку, кепку и накладные усы, он направился к обочине, где его терпеливо дожидалась группа молодцов-савантовцев.

– Ну чё, пошли!

Над группой савантовцев взвилось знамя "ГНУСНОКНИЖНИК РУЛЕЗ!", и под торжественный барабанный бой они двинулись в направлении, противоположном маршруту разогнанного бомбовоза.

Близзи с раскрытым ртом смотрел вслед удаляющемуся патрулю. Вывести его из этого состояния смог только возглас Вилко, смотревшего вперёд (а там не намечалось решительно ничего, что сулило бы более-менее радужную перспективу).

– Друг Вилко, нас накололи, – взволнованно отметил Близзи, быстро переключаясь на лежащую впереди дорогу. – Что делать будем?

Вилко, неожиданно для самого себя, был почти спокоен. Перед лицом неминуемой опасности природное остроумие, наблюдательность и комбинаторский талант взхоббита заработали со зверской силой.

– Я запомнил, как он управлял этой штуковиной! Смотри, эта баранка – лево-право, рычажок – быстрее-медленнее, педали – тоже типа того...

Но всё гениалное было далеко не так просто, как хотелось бы. Неожиданно выяснилось, что педали заклинило, рычажок погнулся, а руль при первой же попытке воздействовать на него отвалился от оси и в гордом одночестве остался в руках Близзи.

– Что теперь, друг Вилко?

От вида постигшего их облома странное спокойствие, неожиданно охватившее Вилко, столь же неожиданно испарилось.

– МА-МА! – завопил он, в приступе жестокого отчаяния пытаясь выпрыгнуть из кабины. Эта затея была немедленно пресечена видом активно вихляющей дороги, выпрыгивать на которую не стоило.

Близзи понял, что такое развитие ситуации не входило в расчёты взхоббита.

– Вот что, друг Вилко, – решил он. – Попробуй добраться до командира и скажи, что у нас тут подстава.

Путь в кузов пролегал по опасно узкому борту, и проделывать его как-то не хотелось.

– А почему не ты? Я нетренированный, да и...

– Я бы и рад, но видишь, не могу, надо придерживать эту штуку, чтобы мы не съехали куда-нибудь!

Близзи, выпучив глаза и роняя слюни, сосредоточенно следил за дорогой и бешено накручивал оставшийся в его руках обломок руля.

– Так ведь руль отвалился! – справедливо заметил Вилко. – Держи не держи, один будет хрен!

Но, судя по всему, в условиях экстремальной ситуации у Близзи стало туговато с логикой.

– Извини, друг Вилко, я понимаю, ты какую-то умную вещь хочешь объяснить, но у меня в момент опасности намертво заклинивает мозги. Так мы ничего не добьёмся. Позови-ка лучше подмогу!

Делать было нечего. Мужественно дрожа от страха, Вилко выбрался из кабины и стал мелкими шажками передвигаться ко "входу" в кузов, держась за его покрытие – благо оно оказалось из крепкой и нетуго натянутой ткани. Назад он старался не смотреть.

"Зачем ты это делаешь?!" – истерично вопрошал внутренний голос. Это правда, то, чем сейчас занимался Вилко, было как раз одной из тех вещей, которыми нормальный взхоббит ни в коем случае заниматься не должен. Однако единственной возможной альтернативой было смиренно сидеть и ждать кончины, рано или поздно неизбежной в сложившихся обстоятельствах – выбор, очевидно, ещё менее привлекательный.

Ещё немного...

– У!!! – гаркнул кто-то внутри, и через дырку в покрытии, как раз имевшуюся на пути Вилко, перед самым его носом неожиданно высунулась грязная волосатая лапа с двумя оттопыренными пальцами.

Лишь инстинкт самосохранения помог Вилко не свалиться с бомбовоза, намертво зацепившись за складки покрытия. Эти несколько секунд и вид немытой лапы во всех подробностях запомнились ему надолго.

Вскоре "коза" убралась, а из дыры высунулась жизнерадостная физиономия братца Зуя.

– А, это ты, брат взхоббит! Извини, мы тут грешным делом подумали, что контра какая лезет... Прогуляться решил? Давай, заходи, гостем будешь. У нас тут обстановочка почти что домашняя, только немного трясёт.

– Где командир? – выдавил из себя Вилко.

– Ну-у, брат взхоббит, ты меня удивляешь. Неужели ты проделал такой путь для того, чтобы просто глянуть на нашего доблестного прапора?

– Слушай, втащи ты его сюда, не видишь, щас парень свалится! – послышался изнутри сердитый комментарий Спринкетта. – Там и разберёмся, какого его сюда потянуло!

– О, точно, – дошло до братца Зуя. – То есть нет... Слушай, так нельзя без спросу. Может, мы сейчас его втащим, а брату взхоббиту наоборот, погулять хотелось. Брат взхоббит, ты не будешь иметь ничего против, если мы сейчас тебя втащим, или тебя не втаскивать?

Вилко больше не мог ничего из себя выдавить, поэтому только кивнул.

– "Да" – это в смысле, что да, не имеешь, или что да, не втаскивать? – не понял братец Зуй. – Тьфу, извини, я же спросил неудач...

Оборвав фразу на полуслове, он с грохотом исчез обратно в кузов, уступив пространство дыры могучей руке Спринкетта, которая ухватила Вилко и втащила вовнутрь.

Внутри оказалось сравнительно темно, причём особый состав покрытия кузова создавал приятный эффект частичной звукоизоляции, а сам кузов был уставлен коробоками с загадочными надписями и аббревиатурами.

– Ты что, братец Спринкетт? – неодобрительно вопросил братец Зуй, поднимаясь из-за одного такого ящика. – Поаккуратней, что ли, бомбы всё-таки!

От лишнего напоминания, что их неуправляемый грузовик везёт полный груз бомб, у Вилко случилась кратковременная истерика. Прервал её лишь подзатыльник Спринкетта.

– Спасибо, – поблагодарил взхоббит, потирая затылок и восстанавливая в пошатнувшейся памяти подробности того, зачем он сюда направлялся. Память восстановилась быстро, но с ней, к сожалению, вернулась и паника. – Где командир?!

– А он к вам с другой стороны полез, – удручённо сообщил братец Зуй. – Ты, брат взхоббит, главное, не расстраивайся. Я бы на твоём месте тоже огорчился.

– Заткнись! – рявкнул на него Спринкетт. – Короче, что у вас там за фигня?

– Подстава!! – срываясь на визг, завопил Вилко. – Тот, который водила, он из этих оказался, которые с... с... савантовцы!!! Выпрыгнул на ходу, а нас... этого...

– Это мы уже поняли.

– Там руль не работает! Педали заклинило!!!

– Слушай, и правда, хреново, – с досадой отметил братец Зуй. Спринкетт замысловато выругался.

Братец Вуй сидел неподалёку с тюбиком в руке, прикрыв глаза и не реагируя на происходящее.

– Представь себе, брат взхоббит, – разъяснил братец Зуй, – прапор только отвернулся, как этот уже клей достал и через пару секунд готов. Талант, однако!

В ответ на последний комментарий братец Вуй приоткрыл один глаз и бесстрастно изрёк:

– Знайте, братья, наш командир нас спасёт. Такова природа настоящего Мастера – в обмен на нашу безграничную веру и преданность он способен творить чудеса для спасения наших жизней.

– Высказался? – поинтересовался братец Зуй. – Молодец. Марш обратно под наркоз.

Между тем, прапор не терял времени даром.

– Бойцы! – послышался его приказ из кабины, на раз перекрикивая рёв двигателя и звукоизоляцию кузова, вместе взятые. – Отодвиньте шестой справа спереди ящик на три метра назад!

– Спереди – это где, спереди нас или на севере? – переспросил братец Зуй.

– БЫСТРО!!!

Больше вопросов у братца Зуя не возникало, и он с готовностью кинулся помогать Вилко и Спринкетту оттаскивать нужный ящик.

– Тяжёлый, гад... – пыхтел Спринкетт. Дело осложнялось тем, что пол сильно качался, да ещё и ящик, холера, весил не меньше полутонны; тем не менее, он двигался – все хорошо представляли себе, что произойдёт, если движение бомбовоза будет продолжаться в том же духе, и этого никому не хотелось.

– Теперь всем три шага назад! – скомандовал прапор, когда груз был успешно отодвинут. Послышалось несколько мощных ударов, и в стенке кузова образовалася ломаный проход, сообщавший его с кабиной. Оттуда предстала целеустремлённая физиономия прапора и левое плечо Близзи, который как раз сообщал:

– Товарищ прапорщик, мы въезжаем в город. Не сбить бы кого!

Выглянув наружу, Вилко убедился, что они действительно въезжают в городскую черту. Деревьев стало поменьше, на горизонте засветились дома, а публики на дороге явно прибывало. Публика шарахалась по сторонам и была не в восторге: отовсюду трясли кулаками и выкрикивали критические замечания, среди которых иногда попадались даже почти цензурные фразы в духе "ну куда вот ты прёшь, водило ненормальное!". Порадовала одна из групп случайных прохожих, блеснувшая мастерством слова, богатством лексикона и эрудицией – за время, пока их было слышно, оттуда успели накричать ни много ни мало, а прибизительно следующее:

– Всегда считал, что этих тупых драконов в зоопарке нужно держать, а не допускать к грузоперевозкам! Эй, там ещё сапог какой-то с ним? Мужик! Мужик!!! Не хлопай глазами, повлияй на придурка в воспитательном плане – военный ты или, блин, не военный?!

Ну что ж, по крайней мере, Бомбринус не мог пожаловаться на полное отсутствие культурных людей.

– Лом! – потребовал прапор. Ему подали лом, в силу каких-то обстоятельств предусмотренный здесь в застеклённой коробке под надписью: "В случае аварии разбить стекло и применить по назначению с целью создания аварийного прохода".

– Эх!

Вилко удивлённо моргнул, смутно надеясь, что глаза его немного подвели. Да нет, прапор действительно согнул лом под прямым углом! Даже Спринкетт слегка приоткрыл рот, не говоря уж о братце Зуе. Только братец Вуй под наркозом не проявлял видимого интереса к чудесам окружающего мира.

– Отвали-ка...

Оттеснив Близзи, прапор вставил лом в дырку от бывшего руля, и положение машины несколько стабилизировалось. Правда, через пару секунд, последовал довольно резкий поворот, но потом всё окончательно нормализовалось. Ругательства со стороны встречной публики стали доноситься реже.

– Ситуация под контролем. Всем минута тридцать секунд отбоя!

Бойцы лежали на полу, переводя дыхание.

– Вы как? – спросил Спринкетт.

– Норма... – начал братец Зуй, но был заглушен неожиданно взревевшим сигналом бомбовоза. Это вызвало в разговоре вынужденную паузу на несколько секунд.

– Братец Вуй опрокинулся... – заметил Вилко, приподнимаясь на четвереньки и глядя на братца Вуя, завалившегося на повороте. Удивляло то, что он и в горизонтальном положении сохранял такое же положение ног, с которым недавно сидел.

– Поднять, что ли? – задумался Спринкетт.

– Не надо, – посоветовал братец Зуй. – Не маленький, сам поднимется! Брат Близзи, это ты, что ли, там ржёшь?

Из кабины слышался довольно глупый смех.

– Я, – подтвердил дракон, влезая в кузов через пролом в стене. – Вы даже не представляете, как нам повезло! Если бы он опоздал на пару секунд, мы бы не вписались в поворот и...

– Не надо, – попросил Вилко.

– Ладно, не буду. Мне тоже не хочется об этом думать.

Братец Вуй постепенно выходил из-под наркоза и даже начал шевелить затёкшими конечностями.

– Мы победили? – тускловатым голосом спросил он.

– Проснулся! – обрадовался братец Зуй. – Ну как там, в нирване-то? Колись, от трусости нанюхался?

– Ты ходишь по лезвию острого меча, братец Зуй, – грозно предупредил братец Вуй. – Иногда твои шуточки переходят за очень опасную черту.

– Шучу, шучу! Я же знаю, что доблестные самураи не боятся. Это он знаете, зачем делает? Чтобы своей умиротворённой физиономией успокаивать нас в трудный момент. Правда ведь?

– Бойцы, не расслабляться! – предупредил прапор. – Оборудование серьёзно неисправно. Педаль газа заклинило, тормоз не работает, коробка передач тоже. Остановиться мы не сможем. Как поняли?

– Ну вот, – разочарованно протянул братец Зуй. – Не успели порадоваться, как опять облом.

– Все в кабину! – поступило распоряжение. – Будем покидать транспортное средство в аварийном порядке.

– В аварийном порядке – это как, прыгать, что ли? – не понял Близзи. – Э, ну так не пойдёт. Так и убиться можно.

– Боец номер раз, заткнуться! – Прапор подрулил к левой обочине и выглянул из окна, прикидывая что-то в соответствии с особенностями окружающей местности. – Всем выстроиться в очередь согласно обратному порядку идентификационных номеров, начиная с бойца номер пять. Начало эвакуации из транспортного средства через пятнадцать секунд, по одному, с интервалом в три секунды. Засекаю время. Готовсь!

– Я не буду! – заупрямился Близзи. – Это – чистой воды безумие!

– А тебя никто не спрашивает. Три, два, один – боец номер пять – пошёл!

События развивались слишком быстро, поэтому, прежде чем Вилко успел понять, зачем их вытащили в кабину, равно как и то, что им предлагается сделать, его уже выкинули из машины. Следом за ним с интервалом строго в три секунды на каждого вылетели братец Вуй и братец Зуй.

– Э! – вдруг догадался Спринкетт. – Что ли, не мы прыгаем, а нас прыгают?

– Боец номер два – пошёл!

– Стойте! – вдруг передумал Близзи. – Я сам.

– Братец Вуй, а чё это ты на нашего брата Близзи так плотоядно смотришь? – поинтересовался братец Зуй, видя, что доблестный самурай с каким-то не вполне здоровым интересом наблюдает за Близзи, готовящимся к прыжку.

– Ты никогда не слышал, что драконы способны совершать прыжки, невероятные по своему изяществу и красоте? Разве не знаешь, что увидевшему прыжок дракона до конца дней не изменят удача и сила духа?

– Да ну? – усомнился братец Зуй. – Где ж ты такого нахватался?

– Не сотрясай воздух в этот торжественный момент, – на полном серьёзе заявил братец Вуй. – Увидеть хотя бы раз в жизни прыжок дракона дано не каждому, и я не прощу тебе, если ты опохабишь сие величественное знамение, посылаемое нам судьбой!

Братец Зуй отполз к Вилко.

– Плохо дело, брат взхоббит, – озабоченно сказал он вполголоса. – Лучше его сейчас не трогать, а то будет буйствовать. Ты в голову не бери, он у нас вообще мирный... почти.

Величественного знамения судьбы не состоялось.

– Некогда художественной гимнастикой заниматься! Вперёд!!! – рявкнул прапор, и Близзи постигла та же непрестижная участь, что и всех остальных.

– По крайней мере, – поджав губы, заметил братец Вуй, – воздадим должное нашему командиру, мастерство которого в разгрузке транспорта не дало нам покалечиться при падении.

Бойцы, поднимаясь с земли, взяли курс на взаимное сближение.

– Надо сказать, ну и силища у него, – поделился соображениями Близзи, отряхиваясь. – Интересно, таких только на Земле делают?

– Во-во, – согласился Спринкетт. – Повыкидывал, как котят.

– А мы всё видели, – приторно заявил братец Зуй. – Особенно тебя, брат Близзи. Что ж ты так огорчил нашего братца Вуя? Он ведь так надеялся, что ты красиво прыгнешь, а тебя просто взяли и вульгарно выкинули.

Братец Вуй дёрнул его за ухо, за что тут же подвергся стандартной манипуляции с надвижением накидки на глаза.

– Ещё подеритесь, – хмыкнул Спринкетт.

– Да ладно вам! – примирительно сказал Близзи. – Какая разница! Вы ведь подумали, из какой передряги мы только что выбрались? Не знаю, какого мнения будет командир, но я бы это отпраздновал. Братец Вуй, если я сейчас специально для тебя подпрыгну, перестанешь дуться?

Все посмотрели вслед уносящемуся бомбовозу, из которого как раз выпрыгивал прапор. Перед тем, как окончательно покинуть борт, он проделал в кабине какую-то манипуляцию, в результате которой сигнал бомбовоза взревел сам по себе и в дальнейшем ревел непрерывно.

– О людях заботится, – с уважением произнёс братец Вуй. – Чтобы услышали заранее и успели увернуться...

Прапор выпрыгнул из кабины и тут же вписался в подвернувшийся по пути сарай. Стенка последнего проломилась со страшным грохотом.

– Ай, как неудачно, – отметил братец Зуй, злорадно хихикнув.

Бомбовоз унёсся вдаль, в сторону центра города, где возвышался небоскрёб (да-да, на Бомбринусе время от времени уже постраивали и небоскрёбы!) – местный филиал одной из галактических корпораций.

– Н-да, – заметил Спринкетт. – Не завидую я тому месту, куда он приедет.

– А теперь представьте, что там были бы ещё и мы, – не унимался Близзи, удивляясь неестественному спокойствию общественности, с которым было встречено их почти что чудесное спасение. – Ребят, вы что?

– Успокойся, брат Близзи, – посоветовал братец Вуй. – Что-то подсказывает мне, что таких передряг у нас ещё будет очень много. Не стоит слишком сильно радоваться заранее.

Внимание Отряда переключилось на протараненный прапором сарай.

– Помочь, наверное, надо, – предположил Близзи, но тут же выяснилось, что бравый командир не нуждается в чьей-либо помощи. Он с достоинством вышел из пролома в стене, и по его виду нельзя было не понять, что, если кому в данном случае и не повезло, так это сараю.

– Отряд, построиться!

Прапор прошёлся вдоль выстроившегося Отряда, выдержал многозначительную паузу и сурово спросил:

– Все сделали надлежащие выводы?

– Угу, – после некоторых раздумий донеслось со стороны братца Зуя.

– Не "угу", а вот к чему приводит халатность и раздолбайство! Запомните, противник не дремлет. Как вы, полагаю, только что убедились, его происки в отношении отряда уже сейчас постоянно претворяются в жизнь, и метод против этого только один – НЕ ТЕРЯТЬ БДИТЕЛЬНОСТИ! Показательно, что у вас было достаточно времени, чтобы раскусить его маскировку и липовую легенду, но вы расслабились и среагировали, когда уже было поздно. Противник тоже дал маху, поскольку заранее рассчитывал на абсолютную тупость объекта (надо сказать, просчитался он в этом ненамного) и решил в целях самоутверждения прибегнуть к дешёвым эффектам...

Прапор продемонстрировал извлечённую из панели управления бомбовозом карточку с изображением черепа, костей и надписи: "Привет от Гнуснокнижника и Феди. ХА-ХА-ХА!"

– Слушая краткий инструктаж по методологии противника, вы, вероятно, усвоили, что дешёвые эффекты являются основным стержнем его действий. Однако, поскольку в случае с отрядом стандартная схема действий не сработала, есть основания полагать, что для следующего нападения они изберут более эффективный план. Повторяюсь: удвоить и утроить бдительность! Для успеха операции это жизненно важно. Вопросы есть?

– Есть, – сказал Близзи. – Вам не кажется, что в случившемся с нами имеется некоторая доля вины командира? По его приказу мы остановили именно эту штуковину, хотя могли дождаться чего побезопаснее. Телеги с лошадью, например.

– Так и есть, – мужественно подтвердил прапор. – Поэтому командир будет выполнять штрафное задание вместе с отрядом. Всем двести отжиманий!

Наружу стали рваться вопли возмущения, которые были немедленно подавлены "волшебной" фразой:

– НЕ ОСПОРЯТЬ ПРИКАЗЫ КОМАНДИРА!!!

В месте, где они сейчас находились, было на удивление тихо и безлюдно. Шум создавался лишь отдалёнными городскими звуками, на фоне которых особенно выделелось несколько мощных взрывов вдалеке. Мимолётом бросив любопытствующий взгляд, Вилко заметил, что небоскрёб галактической корпорации величественно оседает, сопровождая свою скоропостижную кончину красочными спецэффектами. "Вот кому-то и не повезло", – подумал взхоббит.

Он ещё не знал, каким неистовым ликованием ровно через двадцать минут будет охвачен город. Капиталистов здесь не любили.

***

В городе Барбусте было ровно две гостиницы. Одна из них, носившая гордое имя "Привал странника", по многим параметрам оставляла далеко позади второе заведение – тамошняя убогость была не в пример подтянутым, сдержанным и эстетически непротиворечивым решениям архитектуры и дизайна "Привала", помноженных к тому же на несомненно более высокую квалификацию штатных сотрудников и более качественное обслуживание. Однако второе заведение с лихвой выигрывало засчёт неподдельной конкретики названия, ибо называлась "Чиста канкретна привал странника!" Благодаря именно этому уникальному свойству, гостиница... нет, давайте всё-таки соблюдать объективность и называть вещи своими именами, – данный притон посещаемостью ни в коей мере не уступал конкурентному заведению. Может показаться парадоксальным, но притон выглядел совсем не так, как вроде бы полагалось при столь блестящем положении дел. Поразительно, но факт: персонал отличался грубостью, хамством и несознательностью, мотивируя это неподобающе низким уровнем оплаты труда; здание время от времени подвергалось мелким реконструкциям, но это происхоило только по большим праздникам (т.е. не раньше очередного наезда санэпидемнадзора по поводу потенциальной опасности для здоровья и жизнедеятельности); налицо было и множество других признаков морального запустения, халтуры и безответственности. Скажем прямо: заведение явно не процветало. Зато процветал хозяин – торгашеского вида человечишко, и такая ситуация его вполне устраивала.

Людей (и не только людей) такого сорта чаще всего не любят, поскольку справедливо считается, что они обладают довольно-таки мерзкой душонкой. Трудно подобрать иную характеристику личности, которая превыше всего ставит собственные шкурнические интересы, а ко всему остальному (особенно к мнению работников) относятся как к глубоко вторичным факторам. Достоинства у них, впрочем, тоже имелись – коммерческий нюх, дипломатический дар и прочие вещи, которые при нынешней демократии, увы, способствуют успешному продвижению таковых личностей на многих, особенно политических, поприщах. Местный хозяин не был исключением: об его способности моментально вести диалог даже с самыми кровожадными отморозками успела войти в легенду среди знающих людей.

Однако в этот день хозяин конкретного притона пребывал в редкостном унынии. Впервые за эти многие годы, в течение которых его выдающееся красноречие блестяще помогало избегать насилия даже в самых безнадёжных ситуациях, что-то не заладилось, и хозяин умудрился получить по морде аж три раза за день.

Начиналось всё вполне заурядно – в притон наведались три очередных посетителя. Правда, в глаза сразу же бросался их незаурядный прикид в виде чёрных плащей и очков. Хозяину приходилось слышать, что в подобных нарядах щеголяют специальные органы, зверствующие в стольном граде Вырвиглазсе, но эти люди явно к ним не относились. Была в их костюмах какая-то подозрительная бесхитростность, если так можно выразиться. Было в прибывших и ещё что-то не вполне привычное, наводящее на мысль, что они не являются жителями Бомбринуса.

– Что угодно вам в нашей скромной обители? – любезно спросил хозяин. А надо сказать, что за его спиной имелся плакат с указанием услуг, оказываемых в данном заведении, и расценками на оные – это тоже входило в часть дипломатического подхода, ибо цены могли возмутить (и часто возмущали) иного излишне горячего прохожего своей неадекватностью; в таких случаях хозяин при помощи невинного лица немедленно делал вид, что плакат сам по себе, а он – сам по себе, тем самым, риск оказаться в качестве виновного в неадекватности цен лица, подлежащего соответствующему отношению, уменьшалась.

Посетители отличались неподдельной серьёзностью. Один из них был внушительного вида мужиком, другой – не таким внушительным, а третий был лишь самую малость выше тех, о ком принято говорить: "не вышел ростом", судя по всему, именно он и считался главным, поскольку взял слово на себя.

– Комнату на трьи месьяца, – кратко изложил он всё, что требуется им от скромной обители. О том, что это всё, стало ясно по его молчанию и выжидательному виду. Хозяин, привыкший к тому, что среднестатистический посетитель его притона обычно обладает большей словоохотливостью, даже не сразу понял, что от него уже ждут ответа.

– Не желаете ли выпить?

– Комнату на трьи месьяца, – повторил низкорослый посетитель. – У тьебья со слухом пробльемы?

– М... нет, – подумав, ответил хозяин, оглядываясь на плакат с расценками. Он пытался изобразить приятную деловую улыбку, но на сей раз ему это давалось с трудом: бескомпромиссный вид странных клиентов как-то выбивал из колеи. – Просто, видите ли, в услугах нашего заведения не предусматривается сдача комнаты на столь длительный срок... Нет, конечно же, я ничего не имею против, но есть куча всяких экономических соображений, понимаете? да что я об этом говорю, такие солидные господа, конечно же, понимают – на нашем скромном бюджете висит амортизация, затраты на содержание прислуги...

Но перечислить все затратные статьи скромного бюджета и ненавязчиво подвести разговор к намёку о дополнительной оплате вперёд он не успел.

– Джордж, – распорядился низкорослый клиент, делая щелчок пальцами. – Нашье времья жьостко рьегламьентьировано. Объясньи этому трьеплу.

Внушительный мужик без лишних комментариев размахнулся и врезал по хозяйской физиономии.

– Ты всьо поньял? – на всякий случай уточнил низкорослый, подождав, пока озадаченный хозяин поднимется с пола и поправит челюсть. Тот понял, что странная клиентура почему-то не расположена к длительным приятным разговорам, и что с ней лучше не спорить, поэтому ограничился нечленораздельным возгласом "угу", выражавшим согласие.

– Ну? – потребовал низкорослый, протягивая руку.

– Вот, – хозяин с готовностью выдал невзрачного вида ключик, стараясь не давать повода к ещё одному объяснению. – Это...

– Найдьом, – прервал его низкорослый посетитель. – Кстатьи, забыл сказат одну вьещь: ты нас нье вьидьел и мы у тьебья не останавльивальис. Поньял?

Хозяин ещё раз выразил нечленораздельное согласие.

– Вот и молодьец. Сто сороковой, – отметил посетитель, глядя на ключ. – Пошльи. А про бабкьи, – заметил он напоследок хозяину, – поговорьим в больее подходящьее врьемья.

Хозяин достаточно долго думал над тем, какая мораль следует из этого досадного происшествия. Однако, будучи не силён в логических умозаключениях, он не сумел придумать ничего лучшего, как подрисовать на плакате с расценками фразу "Сдача комнат на длительные сроки без дополнительной оплаты" и твёрдо решить в дальнейшем не проявлять непохвального жлобства в данном вопросе. Как ни крути, а собственная физиономия дороже. В конце концов, это не просто вопрос здоровья (хотя и это тоже – лекарства денег стоят!), а ещё и важнейший деловой фактор. С каким хозяином будут разговаривать охотнее – с приятно выглядящим мерзавцем или с таким же мерзавцем, но с лицом, соответствующим званию? Чего доброго, пойдут искать истины в конкурентное заведение, а неровён час, найдутся сердобольные личности, желающие ещё раз врезать по мерзавцу с тем, чтобы его лицо ещё сильнее соответствовало званию (проявив тем самым заботу об излишне наивных посетителях, которые иначе никак не распознают, с каким гнусным типом им предстоит иметь дело)...

А пока хозяин рассуждал об этих малоприятных материях, в заведение вошла рота новых клиентов. Судя по характерным однотипным костюмам и деталям снаряжения, это были продукты уже местного мордоворотостроительного производства, а точнее – представители то ли воинствующей секты, то ли общественного международного движения, известного как храмовники-хреновники.

Название "храмовники-хреновники" было дано упомянутой секте не случайно – дело в том, что они поклонялись некоей абстракции, которую можно было описать не иначе, как Хреновина. Именно символ Хреновины украшал их незатейливые, но с претензией костюмы. Насчёт того, что это такое, никто не брался сказать с уверенностью, молчал даже всенародно любимый справочник, ограничиваясь лишь парой туманных фраз о том, что-де Хреновина – символ, безусловно, выигрышный. С точки зрения модного в иных местах критерия "alignment" (то бишь добродеяния либо злонаправленности) организация хреновников условно считалась нейтральной – за всё известное время своего существования они держались особняком, не принимая участия ни в каких конфликтах светлых и тёмных сил и не вмешиваясь в местные разборки разного уровня (по крайней мере, официально). С другой стороны, несмотря на подчёркнутую нейтральность, хреновники были довольно-таки зловещей организацией. Даже если не принимать в внимание то, что никто не мог припомнить за сектой ни одного дела, хотя бы отдалённо попахивающее добродетелью; наглядным фактом, напрочь устраняющим всякие сомнения, было участие в организации исключительно неприятных личностей – преимущественно это были пампаксы и люди (а в каких ещё расах могут чаще всего встречаться неприятные личности?), хотя попадались и редкие вкрапления более экзотических народностей. Быт и цели секты были надёжно закрыты от посторонних стенами неприступных замков, создавая вполне обоснованные поводы для разнообразных спекуляций. Так, например, поговаривали, что храмовники-хреновники пополняют свои ряды не только и не столько из мирских добровольцев, но в основном за счёт размножения через ритуальный разврат.

Именно такая клиентура решила наведаться сегодня в "Канкретный" привал.

Главный клиент – матёрый пампакс с прищуренным глазом и отломанным краешком одного рога – направился к хозяину и почти что любезно попросил:

– Один полный этаж.

– Вам на обычный срок или на длительный?

– Один полный этаж. Ты что, тупой?

Хозяин набрал ключей от всех комнат этажа и выложил на стол. Клиент изучил их тяжёлым пристальным взглядом.

– Одного не хватает.

– Дело в том... Сейчас объясню, – стал оправдаться хозяин. – Видите ли, любезнейший, один номер неделю назад уже забронирован для...

Пампакс не стал тратить лишних слов, а размахнулся и впечатал кулаком чёткий неоспоримый аргумент в глаз хозяина.

– Повторить?

– Не надо, – вежливо отказался хозяин, поднимаясь из-под стола.

– Ключ, – произнёс пампакс. На этот раз возражений не последовало, и полученный ключ присоединился к остальным.

Пампакс ещё раз осмотрел ключи, отобрал один из них для себя, а остальные передал подозванному мелкому вельпурру со злобной (а как же иначе?) физиономией.

– Аль-Зефирчик, распредели ключи между братьями. Я занимаю пятьсот девятый, правила обычные – без важных причин не беспокоить. Кто рискнёт – получит по морде.

Потягиваясь, он направился занимать койкоместо, а Аль-Зефирчик встал перед выстроившейся в очередь массой хреновников и стал распределять ключи, оглашая номера комнат и соответствующие им имена братьев. Голосок у него оказался высокий и противный – под стать всему остальному.

Хозяин с прискорбием отметил, что раньше у него всегда получалось найти общий язык с местными. Доходило, конечно, порой и до крепких ругательств, но до вульгарного мордобоя – никогда. "Форму теряю? – носились тревожные мысли. – Или это те в лапсердаках меня так из колеи выбили?" Ничего путного опять не придумалось, но на всякий случай после того, как толпа распределилась, хозяин подошёл к плакату, внёс туда очередное исправление: "Номера бронируются не раньше, чем за 6 дней", и решил, что не будет особенно упираться в данном вопросе, если следующему посетителю вздумается потребовать нечто в том же духе.

Однако следующие посетители и не стали ничего требовать. Ими оказалась группа футбольных фанатов (вместе с иными благами цивилизации на Бомбринус понемногу просачивался футбол и все сопутствующие ему общественные явления), у которых, как известно, принято бить морды без объяснений. В поле их зрения попал буфет, умеренно заполненный посетителями, и фанаты, не теряя времени даром, приступили к тщательному погрому.

Хозяин не строил иллюзий относительно возможностей мирного урегулирования конфликта, и сделал то, что обычно и делал во время погромов – встал подальше, изобразив на лице выражение максимальной непричастности и не совершая резких телодвижений, чтобы не обращать на себя лишнего внимания.

Эта тактика хорошо зарекомендовала себя годами безупречного применения, но на этот раз хозяину почему-то не повезло – когда фанаты, завершив акцию, двигались на выход, он попался на глаза одному из них. Увидев отрешённое лицо хозяина на фоне побитой клиентуры, фанат справедливо рассудил, что сие ущемляет коллективное чувство сопричастности, и перед тем, как покинуть заведение, приложил могучий кулак к устранению этого непорядка.

Теперь, когда после долгих лет и успешной недобросовестной работы, ни разу не омрачённой фактами рукоприкладства, имелся троекратный прецедент, у хозяина был более чем серьёзный повод задуматься о причинах происходящего. Задумался он буквально сразу же, как только вернулся в надлежащее состояние духа и положение тела, и думал так сосредоточенно, что не заметил, как какой-то из фанатов, отличавшийся ужасающе похожим на череп лицом, задержался немного дольше остальных и пару минут зачем-то копался в хозяйском сейфе.

"Неужели и правда набирает силу Тьма?" – сама собой всплыла тревожная мысль. Хозяин считал себя здоровым материалистом и не верил во всяческие околонаучные домыслы, но теперь, когда столь быстро и необъяснимо рушились его представления о жизни, нажитые в годах тяжкого и непосильного (преимущественно чужого) труда, поневоле возникал смысл даже в таком истолковании.

– Всем нам в последнее время очень сильно не везёт, – позднее сказал ему некто, могущий быть условно причисленным к друзьям. – Вон, например, знаешь Таурик Дефендерз, которые бомбы возят? У них недавно одна тачка на подъезде сломалась – и полным ходом со всеми бомбами об ихнюю башню. Был офис – и нет офиса. Ты, наверное, и сам грохот слышал?

Хозяин действительно слышал грохот, хотя и списал его на грозу. Однако разговор с условно дружественным некто произошёл у него чуть позднее, а пока на подходе появилась очередная порция клиентуры, которая выглядела сомнительно даже по сравнению с предыдущими. Во всяком случае, при взгляде на этих шестерых путников создавалось впечатление, что их как минимум на полном ходу скинули из какого-то транспортного средства, а таковая практика обычно не применялась на перевозочных линиях Бомбринуса без веских на то причин.

Хозяин стиснул оставшиеся зубы и приготовился к худшему. В число худшего входило сделанное с тяжёлой душой решение не перечить клиентуре абсолютно ни в чём.

***

– Гляди-ка, – отметил братец Зуй, показывая пальцем на разнесчастнейшую физиономию хозяина. – Али тебя, братец, поколотили?

Хозяин переводил глаза с клиента на клиента, и с каждой новой деталью, которую ему удавалось высмотреть, всё более и более крепло невесёлое чувство, что четвёртый прецедент вполне реален. Правда, была и небольшая надежда – в их числе имелся дракон, а представители этой национальности, по понятиям хозяина, во-первых, занимали в подобных отрядах не меньше, чем командирские должности, а во-вторых, в силу своих нравственных принципов не практиковали рукоприкладство как основное средство общения. Поэтому, очевидно, имело смысл начать общение именно с него.

– Чего пожелаете, товарищ командир?

– Не я командую, – сообщил Близзи. – Товарищ командир – это вот он.

Хозяин поглядел на прапора и почувствовал, что его надежды абсолютно беспочвенны. "Главное – его не злить!" – метнулась отчаянная мысль.

Тем временем Отряд по распоряжению прапора направился в буфет, нёсший на себе глубокий отпечаток прошедшего недавно погрома. Братец Зуй, глядя по сторонам, со знанием дела посмеивался, а Близзи взялся за голову.

– Что тут произошло?

– А то не видишь, брат Близзи? – Братец Зуй показал на стенку, исписанную многочисленными надписями, сулившими незавидную судьбу недружественным фанатским группировкам и командам. – Футбола любители спортивный энтузазизьм проявили. Не понимаю только, где жертвы? Должны быть жертвы.

– Что тут непонятного? – хмыкнул Спринкетт, мимоходом глядя на представителя местной прислуги (представитель местной прислуги тщательно копался в разбросанных на полу зубах на предмет наличия среди них изделий из драгметаллов). – Кого вынесли, кто сам расползся...

– Н-да... – задумчиво изрёк Близзи, мимоходом рассматривая особо художественную надпись.

– Брат Близзи, неужели ты не любишь футбол?

– Не так уж много я об этом знаю, – признался Близзи. – Мой мудрейший наставник, помню, говорил: "Этот футбол – глупая забава для глупых людей, вот всё, что вам требуется о нём знать".

– Золотые слова, – вставил комментарий братец Вуй. – У тебя были хорошие учителя, брат Близзи.

– Вы только об этом на каждом углу не орите, – посоветовал братец Зуй, снисходительно улыбаясь ограниченности товарищей по Отряду. – Могут, знаете ли, и не понять. Как бывший болельщик вам говорю!

После погрома прошло некоторое время, поэтому в данный момент картина была не так плачевна. Взамен побитых посетителей постепенно набирались новые, в том числе из обустроившихся храмовников-хреновников, имелся и вполне работоспособный, хотя слегка покалеченный, официант – он уже успел выйти из экстаза, вызванного чьим-то мощным пинком, и теперь почти исправно исполнял свои служебные обязанности. Вся эта публика занималась своими делами и лишь изредка поглядывала на новых соседей по общепиту, расположившихся за одним из столов.

– Чего желаете? – спросил почти исправный официант, по долгу службы подходя к Отряду изящной, еле заметно прихрамывающей походкой.

– Как приятно расслабиться после тяжёлого дня! – заметил Близзи, потягиваясь на стуле. – Мне, пожалуйста, соку.

– Земляничного или ананасового? – уточнил официант. Ко всему прочему, он был ещё и небрит.

– Земляничного.

Официант быстро вернулся.

– Нету.

– Тогда ананасового.

– Тоже нету. Всё побили, душегубы...

– А чего есть? – огорчённо спросил Близзи.

– Только квас и рассол.

– О! – обрадовался братец Зуй, похлопывая братца Вуя по плечу. – Вот этому, пожалуйста, три литра рассольчику, а всем остальным – по квасу.

– Ты что-то мне хотел сказать? – переспросил братец Вуй, отрывая от лица правую руку.

– Да это не я, а ты сказал. Плохо клей тебе на мозги влияет, братец Вуй.

– И что же я такого плохого сказал?

– Сейчас узнаешь, – загадочно улыбаясь, заверил братец Зуй.

– Ненавижу квас, – поморщился Спринкетт. – Напиток для слабаков. Эй, официант! Мне квасу не надо, тоже рассольчику!

– Что значит "тоже"? – подозрительно спросил братец Вуй. – Братец Зуй, мне кажется, ты опять что-то задумал. Ты же прекрасно знаешь, что я ненавижу рассол. Что ты задумал?

– Сейчас всё узнаешь, – терпеливо повторил братец Зуй, продолжая загадочно улыбаться.

Вилко, следуя национальным традициям взхоббитов, окидывал притон намётанным взглядом со специфического ракурса, уделяя внимание прежде всего клиентуре. Взгляд со специфического ракурса показывал, что клиентура, скорее всего, обладает не только множеством толстых кошельков, но и порядочной бдительностью, а также достаточно большими кулаками (из чего, кстати, следовал вывод – ловить здесь особенно нечего). Наконец, хотя и непонятно, почему это попалось на глаза под столь специфическим ракурсом, над баром разворачивали плакат: "Сегодня в нашем канкретном привале – канкретное бухалово для канкретных пацанов! Тока квас и рассол! Хватит ли в тебе мужества оказаться канкретным пацаном?" Несмотря на подозрения в отсутствии грамотности, здесь умели придать ситуации нужное направление.

– Ваше, э, м-м... питьё, – деликатно намекнул официант, вернувшийся с заказом, но тут подскочил прапор, задержавшийся при рассмотрении надписей на стенах (много позднее бойцы с удивлением узнали, что там содержалась секретная шифрограмма от человека Харумбы).

– Что такое? – спросил он, оценивая обстановку. – Почему без разрешения, а?!

– А мы тут, э-э, попить захотели, – заискивающе улыбнулся братец Зуй.

– Отставить! – распорядился прапор, сметая принесённые кружки и с размаху ставя на стол огромную бутылку с какой-то прозрачной жидкостью и ободранной этикеткой. – Пить будете вот это.

Бойцы в недоумённом молчании смотрели то на бутылку, то на гранёные пластиковые стаканы, которые командир распределил между ними. Сидевшие за соседними столами, не сговариваясь, прекратили обсуждение своих дел и тоже уставились на соседскую бутылку; в их глазах засверкала неподдельная зависть.

– Эй, мужик, поделись! – послышался возглас кого-то особо нетерпеливого из их числа.

– Обойдёшься, – любезно бросил прапор в его сторону, раскладывая перед бойцами по солёному огурцу.

– Кхм, – деликатно кашлянул официант, ещё деликатнее держа руку, подразумевающую дачу некоторых денежных средств на чай.

– Свободен, – сказал ему прапор настолько недвусмысленно, что официант со словами: "Понял", – безропотно убрал руку и пошёл отправлять долг службы к другой клиентуре.

– А мне? – обиженно спросил братец Зуй, которому огурца почему-то не досталось.

– Половину я тебе обещал, другую ты успел заработать самостоятельно, – пояснил прапор. – Боец номер раз! В чём дело?

– Что это за гадость? – с отвращением спросил Близзи, поводив стаканом около носа и поспешно поставив его на место. Зато Спринкетт, напротив, учуяв вожделенный запах, потёр руки и вроде как даже изменился лицом в лучшую сторону. Его рука уже примеривалась, как бы поудобнее взять стакан для внутреннего приёма.

– Итак, бойцы, – неспешно разъяснял прапор, – перед вами – 40% раствор спирта в дистиллированной воде, известный также как водка "Кристалл, однозначно". Летальная доза внутреннего приёма в среднем равняется 0,6 литра, если не закусывать. Вам предлагается выпить по 350 г на рыло.

– Пить ЭТО?!!.. – было воскликнул Близзи, но был подавлен авторитетом командира, который, не обратив внимания на этот протест души, сухим последовательным голосом продолжал излагать детали относительно намечающегося пития.

– Мероприятие имеет целью воспитать в вас устойчивость к химически вредным веществам, что важно по ряду причин. Во-первых, не исключено, что среди прочих средств, возможных к применению против отряда, противник может попытаться применить спаивание. Вы должны быть к этому как минимум готовы. Во-вторых, и это не менее важно, в процессе проведения боевой части операции не обойдётся без травм и ранений, соответственно, любому из вас рано или поздно придётся столкнуться с работниками медицины... возможно, вплоть до реанимации. В этих условиях крайне важно, чтобы ваша неприспособленность к спирту, входящему во многие медикаменты, не затруднила и без того непростую работу докторов. Вопросы есть?

– Тошнить будет... – ныл Близзи, с омерзением поглядывая на стакан.

– Будет очень трудно, – подтвердил прапор. – Учитывая, что у большинства из вас это – первое знакомство с напитком подобной крепости (тьфу, ну и дрянь же гонят на этих средневековых планетах...), вам разрешено в крайнем случае закусить огурцом. Бойцу номер три будет особенно трудно. Клеем занюхивать запрещается!!

Изобличённый братец Вуй поспешно убрал руку под стол.

– Ещё вопросы? На выполнение задания отпускается десять минут. Присту-ПАЙ!

Задание далось удивительно нелегко. Даже Спринкетт быстро разуверился в своих силах, стоило ему взять первый глоток чудо-зелья. О более морально слабых пьющих вообще речи не шло – зверский кашель и разбрызгивание жгучей жидкости по столу и товарищам с другого конца стола были довольно обычным явлением в первые две минуты. Этого стало поменьше после того, как прапор терпеливо долил "Кристалла, однозначно" в стаканы и объяснил:

– Выплюнутые граммы не засчитываются.

– Не так вы пьёте, – заметил знающий Спринкетт, глядя на позорные потуги товарищей. – Надо сначала выдохнуть, потом быстро глотнуть и сразу же закусывать. Вот так.

Вилко попытался было последовать его совету, но вдруг неожиданно отключился. Последним, что запомнилось, было чувство жгучего стыда за самого себя, а о том, что произошло в оставшееся время суток, он узнал позже по рассказам товарищей.

– Один готов, – прокомментировал кто-то из соседей. Там уже вовсю делали ставки на то, кто в каком порядке вырубится.

– Восемь тугриков на ушастого!

– Двадцать один на химмерийца! Этот всех перепьёт!

– Пятнадцать тугриков на дракона!

– Пошли бы вы куда подальше, – недружелюбно послал Близзи азартных соседей. – У нас боевое задание!

– Боец номер раз, не отвлекаться! Будет только хуже! – предупредил прапор, но было поздно: Близзи стошнило. Правда, дракон успел взять ситуацию под контроль и удержать внутри половину из подавшегося наружу, но только половину. С прискорбием он посмотрел на свой стакан, в который бдительный командир тут же долил отторгнутые граммы.

– Сорок тугриков на дракона!

Прапор подошёл к кассе, сгрёб её своей огромной ручищей и заявил озадаченным соседям:

– Лавочка прикрыта. Расходись!

После этого Отряду перестали досаждать глупыми возгласами.

– Десять минут прошло!

Прапор посмотрел на пустые стаканы и на приунывший Отряд, особенно на лежащего Вилко и на братца Зуя, сидевшего с крайне кислым лицом.

– Ну как? – с оттенком какой-то жалости спросил он, снимая со стола бутылку – она была не просто большая, а огромная, с учётом не только выпитого, но и компенсаций доз, не принятых организмами бойцов, там оставалось порядка половины. – Н-да, такого сброда даже в исправительных частях не встречал. Совсем пить не умеют...

К величайшему удивлению и ужасу присутствующих, он приложился к горлышку и в течение пятнадцати секунд допил остатки.

– Ничего, исправим, – отбрасывая бутылку и утираясь рукавом, заверил он с оптимизмом, отчего-то не понравившимся бойцам. – Отдых. Никуда не отходить до особого распоряжения командира!

Именно тут и случилось то, чего хозяин, втихомолку наблюдая за происходящим, опасался больше всего. Прапор подошёл к нему.

– Ты хозяин?

– Д-да-а... – выдавил из себя хозяин, превозмогая предательский стук оставшихся зубов.

– Тебе должны были передать сообщение для Реципиента С.

Хозяин трясущимися руками полез в сейф и после длительного копания извлёк какую-то помятую бумажку.

– Ещё для него же должен быть забронирован номер на 7 мест.

Хозяин обречённо понял, что бить, скорее всего, всё-таки будут.

– Что такое?

– Нет... н-ничего...

– КОРОЧЕ?

– Он занят, – выпалил хозяин и приготовился принимать горькую судьбу.

Прапор молчал около минуты, облокотившись на подвернувшийся подсвечник.

– Та-ак, – сказал он наконец тоном, не предвещавшим ничего хорошего, после чего молчал ещё минуту.

– Понимаете, – залебезил хозяин, – я им сразу сказал, что занято, а они буйствовать начали, по зубам надавали... Но я сопротивлялся! Прошу ваше благородие особо заметить, что...

– Какой номер?

– Пятьсот сорок первый. Ваше благородие, они и ключи прихватили...

– Разберёмся. Газеты есть?

Печатные издания продавались неподалёку и при налёте, как ни странно, пострадали меньше всего. Фанатами было прихвачено лишь несколько книжек – вероятно, в качестве туалетной бумаги.

– "Империя в 3-х буквах"... – забормотал хозяин, роясь в печати. – Ой, то есть нет... Её пока не выпустили... Или ещё вот "Новости медицины"...

Мысленно он ругал себя за непредусмотрительность. Может, сейчас решается вопрос жизни и смерти – человек его полёта был просто обязан предусмотреть такой случай и ради него не поскупиться в дополнение к наиболее дешёвым и малоавторитетным газеткам выписать что-нибудь хотя бы приличное...

– А хотите, ваше благородие, чего-нибудь для души? Например, имеется свежайший выпуск "Джеймса Понта"... – Хозяин извлёк из себя натянутый смешок. – Как всегда, мочат этого олуха из... – Его бегающий взгляд ненавязчиво зафиксировал нашивку "СССР" на рукаве прапора. – Ой, мама...

"Джеймс Понт против комдива Семённого" – именно под таким кричащим наименованием скрывалась серия комиксов необыкновенно низкого пошиба. Несмотря на обилие выпусков, все их сюжеты были похожи, как многочисленные капли воды, и сводились к тому, что обаятельный до безобразия парень Джеймс Понт, представлявшийся сотрудником загадочной правозащитной организации, препятствовал злодейским замыслам по овладению либо уничтожению мира, вынашиваемых не менее злодейского вида товарищем, который носил шапку с серпом и молотом, имел характерный славянский акцент и, по всей видимости, занимал должность какого-то генерала недружественной державы. Образ комдива Семённого был традиционным пугалом в культуре планеты Пиндосия, где оные комиксы, собственно, и клепались.

Помимо комиксов, планета Пиндосия была примечательна многими другими некачественными продуктами, которые оттуда растекались по остальной галактике, чем периодически вызывали всплески рвоты и недовольства потугами на "тотальную американизацию". В частности, незабвенно провалившийся концерт "Бивис и Батхед на Бомбринусе" был из той же самой оперы. Вообще, население Пиндосии было известно прежде всего не вполне здоровыми идеями о своей избранности и доминирующей роли в Сообществе. Само по себе это было не так удивительно (мало ли, на какой планете в наше просвещённое время не лелеют националистических настроений?), но пиндосы, в отличие от всех других, даже не стеснялись демонстрировать свои гегемонические замашки в открытую. Делегации с этой планеты слыли наиболее некультурными из всех известных науке, не говоря уж о более клинических случаях, проявляющихся в быту. Всё это, учитывая, что более решительно ничем Пиндосия похвастаться не могла (кроме разве что изделий военно-промышленного толка, время от времени ужасавших армейский мир свидетельствами своей вопиющей несостоятельности и нерентабельности), вызывало у народа кривоватые ухмылки, временами переходящие в раздражение. "Специфический пиндосский юмор", – было принято говорить об этом.

Особенно удачными шутками этого странного народца можно было считать потуги занять галактический рынок – трудно было иначе объяснить то маниакальное упорство, с которым производители Пиндосии направляли туда свои, гм, изделия, всерьёз рассчитывая, что конкурентоспособность их по сравнению с остальными обеспечивается единственно надписью "Made in Pindosia" (ну, может, ещё мощью их военно-промышленного комплекса, о разработках которого было сказано чуть выше). Находились личности, которые были с этим согласны и покупали оные товары, но их было не больше, чем бывает других больных в любом обществе, остальной же народ отдавал должное специфическому пиндосскому юмору и иногда смеялся.

Не смеялись только две цивилизации – Федерация Амбалов и Империя Чебуренгов. Трудно было сказать, почему именно. Эти цивилизации были одними из самых древних в Галактике, поэтому сделаем скидку на некоторые странности их мировосприятия, особенно после недавнего кризиса. Дело было вот в чём. Издревле повелось, что обе древние цивилизации имели множество колоний, монопольно контролировали галактическую торговлю и по тайному соглашению между собой (таковое имелось, несмотря на нескрываемую взаимную неприязнь) больше никого туда не допускали. Так продолжалось до тех пор, пока в войне за Восхождение с незабвенным Гнуснокнижником их экономическая и политическая мощь не пошатнулась, принудив временно ослабить торговый контроль, переключиться на решение внутренних проблем и взаимопримирение. Когда же воинственные Амбалы и коварные Чебуренги недавно вновь обратили свой бдительный надзор на бренный бесконтрольный галактический рынок, там обнаружилось нечто настолько ужасное (если верить полудостоверным обрывочным сведениям от разных источников), что рыночная ситуация была немедленно засекречена. Тёмные делишки у этих древних галактикосов! Не будем вмешиваться в эти капиталистические шашни, хотя нельзя не заметить, что именно с того времени гонору в обоих народах резко поубавилось. Может, суровые уроки грандиозной войны оказали своё положительное влияние на заевшиеся метрополии?

Однако, что-то мы сильно отвлеклись от темы. Возвращаясь к теме комиксов, заметим, что пиндосы любили щеголять тем, что-де их товары широко продаются по всему Сообществу. Спору нет, глядя на обширные развалы "Made in Pindosia", коих не наблюдалось разве что в совсем уж дикарских мирах, трудно было усомниться в справедливости их утверждений. Но то, что эти товары широко продавались, совсем не означало, что они хорошо покупались. Как уже говорилось, приобретали эту гадость лишь очень эксцентричные личности, поэтому умение торговать пиндосскими товарами заключалось в умении торговца предсказать, кому следует предлагать оные товары, а кому лучше не стоит. Ошибка могла грозить незадачливому продавцу разнообразными проявлениями отказа, различными по интеллигентности высказывания и наносимого при этом телесного и имущественного вреда, но наделёнными единственным общим свойством – бесприбыльностью.

Сейчас, судя по тому, что прапор имел ту же национальную принадлежность, что и высмеиваемый в предлагаемом комиксе соотечественник (он, скажем даже больше, имел какое-то неуловимое сходство с командиром Отряда), хозяин как раз допустил одну из этих досадных ошибок, грозившую теперь довольно малоприятными последствиями.

Однако, как ни странно, на сей раз всё обошлось. Прапор сделал вид, что в упор не воспринимает произведение культуры, решительно чуждой человеку загадочной страны с названием СССР.

– Короче, есть у тебя приличное печатное издание с последними новостями? – перебил он лопочущего бессмысленные оправдания хозяина.

– В общем, э-э... нет.

Прапор подумал пару секунд.

– А на словах рассказать можешь?

У хозяина опять возникла робкая мысль, что, может быть, не всё так плохо.

– Можу, ваше благородие... могу, то есть. Ничего хорошего.

– Конкретнее?

– Э-э... Плохие дела творятся. Говорят, народ озверевает. С чего бы это? Но озверевает, и всё тут. Точно вам говорю! Вот, – хозяин сделал ненавязчивый жест около своей многострадальной физиономии. – Подняли руку на беззащитного и порядочного меня... никогда такого не бывало, а тут вдруг...

Прапор посмотрел на него взглядом, в котором читалось чёткое и неодобрительное: "ТРЕПЛО".

– Так ведь, ваше благородие, и везде так!

Из дальнейших трепыханий хозяина удалось выяснить, что в последнее время повсеместно и необъяснимо обострялась обстановка. Без особых видимых причин у различных мелких народностей, особенно на границах, вдруг со страшной силой проснулась национальная гордость с самосознанием, и они, недолго думая, принялись припоминать давние обиды соседям. Сначала правоохранительные органы и прочие представители власти взирали на это как на традиционное сезонное обострение, но когда через некоторое время обычных усилий перестало хватать для разведения дерущихся провинций и плебейств, а проявления национальной гордости стало прорываться в более крупные народы и в центральные области, стало ясно, что ситуация требует немедленного вмешательства. Органы уже неделю как пребывали в состоянии повышенной готовности, полномочия их регулярно расширялись, что даже начало вызывать беспокойство (сиречь тявканье) правозащитнических организаций с соседних планет, но почему-то это помогало слабо. Большая благодарность и низкий поклон ушлой части населения, той самой, на предпринимательский талант которой уповали при переводе Бомбринуса на рыночную экономику: она быстро смекнула, что из сложившегося положения можно извлечь лёгкий и длинный тугрик, что и делала. Полузаконные конторки, занимавшиеся перепродажей товаров дерущимся сторонам, спонсирующие освещение событий в СМИ с надлежащих сторон и ведущие сомнительную политпропаганду в грязных корыстных целях, плодились как кролики в полнолуние, занимали львиную часть времени и усилий органов, распыляя их усилия и отвлекая от поиска первопричины – а таковая, по всеобщему предположению, имелась. По результатам стука, доносившегося от многочисленных добровольцев в народе, удалось выяснить, что в самых различных местах отечества и стран, к нему прилегающих, периодически фигурирует некая подозрительная личность с явно аморальным имиджем, причём между её фигурацией и развёртыванием братоубийственных поползновений в этом месте существует очевидная связь. Попытки вычислить и привлечь означенную личность успехом пока не увенчались.

"Ну что, товарищи, убедились, что Гнуснокнижник не дремлет?" – вероятно, сказал бы Харумба, если бы оказался здесь, и был бы прав.

– Слышал, ваше благородие, и эльфы уж драться начинают, – тараторил хозяин, красный от небывалого возбуждения. – Ох, точно говорю вам – к большой войне дело идёт! Никогда такого раньше не было. А всё по нам, простым людям, бьёт. На улицу не высунешься... Хулиганьё всякое толпами ходить стало. Морды подозрительные в городе появляются...

– Какие?

– Да кто ж их разберёт! Но нехорошие, одно слово, нехорошие!

Хозяин с содроганием подумал о странных посетителях в чёрных плащах. Попутно вспомнилось и об секретной имперской гвардии, орудовавшей в столице.

– Слава нашим доблестным полицаям, ваше благородие! – включился он с новой силой. – Если б не они, родимые, вообще житья бы не было! Трудная у них работа, сил постоянно не хватает. А ну как совсем хватать перестанет, что тогда? И подумать страшно! Так что не ругать их надо, как некоторые делают, а...

– Короче, понятно, – сказал прапор, небрежным жестом и разворотом давая понять, что он узнал достаточно.

– Гм... ваше благородие? Извините меня, дурня глупого, но только я не совсем понял – вы комнату новую брать будете? Этой взамен, которую заняли...

– Не будем, – решительно заявил прапор. По его тону было совершенно очевидно, что тем, кто посмел самоуправно занять предназначенную для Отряда комнату, очень скоро и в доступной форме разъяснят неправомочность такого поступка.

Хозяин встревожился. Нет, не за свою хрупкую физиономию – за неё-то сейчас, по-видимому, опасаться как раз не стоило – но за источник дохода. Масштабный наезд на обнаглевших, явно замышляемый прапором, с учётом комплекции командира и подчинённых, уже сам по себе являл достаточную угрозу целостности заведения как архитектурного объекта (после сэкономленных на его благоустройстве денег не стоило строить иллюзий по поводу прочности здания), а если учесть ещё и то, что целью наезда являются храмовники-хреновники, братия многочисленная и отнюдь не безобидная (особенно тот пампакс из пятьсот девятого номера)... Хозяина мало волновало, какие увечья достанутся той или другой стороне, но зато очень сильно беспокоили последствия для притона, вытекавшие из процесса нанесения оных увечий. Не исключено, что на этом фоне учинённый фанатами в буфете погром покажется чем-то вроде пионерского утренника...

– Ваше благородие! – срываясь на визг, возопил он. – Может, не надо?

– НАДО, – на редкость внятно и персонально объяснил прапор, специально для этой цели повернувшись к хозяину и проникновенно заглянув ему в глаза. После такого объяснения все сомнения в благородстве и актуальности наметившейся акции сами собой отпали.

Завершив общение с хозяином, командир вновь обратил внимание на раскисший Отряд. Бойцы тем временем прислушивались к его разговорам, маялись от безделья и постепенно раскрепощались.

– Срочно признавайся, – допытывался братец Вуй у братца Зуя. – Что ты там всё-таки придумал с рассолом?

– Да так, ничего особенного. Слушай, какая теперь разница? Смотри лучше, как стены красиво поплыли...

– Нет, ты всё-таки скажи, – упорствовал братец Вуй, дёргая братца Зуя за рукав.

– Слушай, тебе моего честного слова разве мало?

– Мало.

– Значит, ты меня не уважаешь?

– Я этого не говорил.

– Нет уж, скажи по-честному: уважаешь ты меня или не уважаешь?

Не дождавшись вразумительного ответа от вдруг впавшего в ступорозное молчание братца Вуя, братец Зуй обратился к соседям. После того, как усилиями прапора были изгнаны азартные товарищи, пытавшиеся сделать деньги на чужом пьянстве, публика в буфете теперь почти полностью состояла из храмовников-хреновников. Они обсуждали между собой разные религиозные проблемы, а также недоброжелательно поглядывали на Отряд. Хреновники вообще недоброжелательно относились к инакомыслящим.

– Смотри, какое безобразие, – призвал братец Зуй ближайшего справа соседа. – Вот этот вот чувак – представляешь – меня не уважает! И это после всего того, через чего нам пришлось вместе пройти! Что скажешь? По-моему, позор!

– Я не помню, чтобы ты когда-либо давал мне повод проявить к тебе уважение, – защищался братец Вуй.

– Не-е, братец Вуй, всё. Раз я сказал позор, значит – позор. Не отмазывайся! Смотрите все! Позор братцу Вую, который меня не уважает!

Если это и возымело какой-либо эффект на соседей, то выразился он разве что в увеличившемся количестве недоброжелательных взглядов.

– А вы чё пялитесь? – спросил у них Близзи, отвечая им таким же взглядом. – Мой мудрый наставник так и говорил: регилия – болезнь, а регилиозный, как его, этот... фанатизьм... – это особенное зло. Правильно говорил, между прочим. Смотрю вот на вас – нету никакого стержня в ваших этих, как их... В общем, уроды вы. Я вас не люблю! Вот этих вот парней – да, люблю, а вас – нет!

Погрозив пальцем ставшим ещё более недоброжелательными храмовникам-хреновникам, он демонстративно отвернулся.

– Дело говоришь, брат Близзи, – согласился братец Зуй, внезапно впадая в хорошее расположение духа. – Не будем себе настроение портить. Давай лучше споём чего-нибудь.

– Бойцы! – послышалось командное распоряжение прапора. – Перемещаемся на пятый этаж. Всем к лестнице! Даю четыре минуты.

– Брат Близзи, посмотри, кто это там, – попросил братец Зуй. – Не наш ли доблестный командир?

Близзи некоторое время мутноватым взором разглядывал фигуру прапора у лестницы.

– Он. Командует чего-то... Похоже, нам на выход надо.

– Ну, на выход, так на выход. Братец Вуй, так ты всё-таки меня уважаешь?

– Отстань, – меланхолично пожевав губами, промямлил братец Вуй.

Отряд приподнялся, за исключением Спринкетта и, естественно, Вилко.

– Н-да, – изрёк братец Зуй, глядя на лежащего взхоббита. – Однако, плохо дело.

– Надо б отнести, – предложил Близзи.

– Надо б, – согласился братец Зуй. – Только кто нести будет? Тебе низя.

– Это почему?

– Упадёшь на лестнице, и будет травма у пацана. Нехорошо...

– Не упаду!

– Ну, брат Близзи, не скажи. Наш самурайский командир, помню, после больших праздников всегда вопил: "Не надо меня по лестнице втаскивать, я сам зайду!" Ни разу, представь себе, не зашёл.

– Неправда. Зашёл один раз, – вмешался братец Вуй.

– Зайти-то зашёл, да только в дверь не попал. Вот, кстати, – задумался братец Зуй, глядя на расплывающийся впереди проём прохода на лестнице. – В нашем случае – тоже проблема...

– Я не упаду! – заявил Близзи, горделиво расправляя плечи и принимая почти что хрестоматийную позу. – Я – могучий дракон Урюйского Горного Кольца! Во мне течёт кровь Последней из Древних!

Для пущей убедительности он последовательно принял ещё несколько хрестоматийных поз.

– Брат Близзи, веди себя пристойно, – посоветовал братец Вуй, оглядываясь. – Смотрят тут всякие...

– А пусть смотрят! Пусть завидуют! Завидуете, регилиозники? Правильно делаете!

– Бойцы, БЫСТРО! – донеслась команда от лестницы.

– Торопимся, братцы, время поджимает, – напомнил братец Зуй. – Так что с братом взхоббитом будем делать? О! Давай, брат Близзи, ты его за ноги потащишь.

– Не пойдёт, – возразил братец Вуй. – Головой об ступеньки будет стукаться.

– А мы его завернём чем-нибудь смягчающим.

– А чем?

– Да вот хотя бы твоим потным плащиком.

– Не годится.

– Почему не годится?

Братец Вуй с неудобством оглянулся на хреновников (по мере того, как Отряд отличался не в лучшую сторону, религиозных разговоров среди тех становилось всё меньше, а недоброжелательных взглядов всё больше).

– Что, этих стесняешься, что ли? Да не стесняйся. Можем же мы их на фиг послать? Можем.

– Лучше не надо.

Братец Зуй сипло хихикнул.

– А ты у нас извращенец ещё тот! Прикинь, брат Близзи, боится явить миру свои немощные телеса, потому что никто от этого удовольствия не получит.

Близзи в это время примеривался, как бы удачнее взять Вилко за ноги для дальнейшей транспортировки.

– Не волнуйся, братец Вуй, я получу, – заверил он.

Но братец Вуй не оценил юмора.

– Глупые вы. Я же за брата взхоббита беспокоюсь – замотаем мы его головой в это, и что дальше? Дышать-то он как будет? Надо б поменьше обвязку.

Братец Зуй долго думал над этой новой проблемой.

– Ну что же, – с тяжёлым сердцем вздохнул он. – Надо же на какие-то жертвы идти ради друзей... Снимаем-ка, братец Вуй, носки!

По помещению распространился резкий характерный запах, что вызвало у Близзи приступ смеха.

– Ребят, ну от этого-то он уж точно задохнётся!

– Да ну, брат Близзи, брось, – успокоил братец Зуй. – Не в том сейчас состоянии брат взхоббит, чтобы к запахам придираться. А очухается – ещё и благодарить будет.

Голову Вилко обвязали носками.

– Ну что, понесли! То есть, брат Близзи, ты неси, а мы сзади пойдём и подстрахуем. Брат Спринкетт! Подъём!

Спринкетт сидел за столом, уткнув лицо в скрещенные руки. При тычке братца Зуя он с жутким рычащим возгласом приподнялся и спросил:

– Тебе что, в глаз дать?

– Командование зовёт, – нарочито писклявым голосом пояснил братец Зуй. – Трубят нам сбор. Ту-ту-туру-ту-ту ту-ту!

– Да неужели?

– БОЙЦЫ!!!

Спринкетт, поругиваясь, привстал из-за стола и направился вслед за остальными. Близзи поволок Вилко за ноги, по пути презрительно поглядывая на встречных храмовников-хреновников.

– А вот у нашего командира есть стержень! – заявил он. – Потому мы его и слушаемся. А вы – так себе, нули с ушами!

Храмовники-хреновники на данный момент окончательно прекратили религиозные беседы и в полном составе, насколько он был представлен в буфете, крайне недружественно уставились на Отряд. Бойцов, впрочем, это нисколько не волновало.

– Ну так как насчёт того, чтобы спеть? – вернулся братец Зуй к отложенной теме.

– Хочешь петь? Так пой, – пожал плечами братец Вуй.

– Так ведь я песням-то душевным не обучен... – печально признался братец Зуй. – Брат Близзи, брат Спринкетт, вы ж у нас как бы горцы? В горах, говорят, когда хорошо, такие песни поют...

– Да ты что, братец Зуй? – удивился Близзи. – В горах нельзя петь – обвалы бывают.

– Ну да и ладно, – махнул рукой братец Зуй и затянул какую-то белибердовую песню без слов.

Спринкетт, напротив, пребывал в настроении крайне мрачном и агрессивном. Трудно было не заметить, что чем дальше он шёл, тем больше вещей его бесило, и в первую очередь такими вещами были физиономии храмовников-хреновников. Когда один из них – придурочного вида мужичонко с пермаментной улыбкой до ушей – попался им около самого входа на лестницу, терпение химмерийца лопнуло окончательно.

– Ну и какого у тебя такая поганая харя? – спросил он у придурочного мужичонки с пермаментной улыбкой. – Щас вот как вмажу!

После чего, недолго думая, сопроводил слова делом. Придурочный мужичонко опрокинулся просто и без претензий.

Один из храмовников-хреновников не выдержал и с возгласом: "Ых!" – выскочил вперёд, изымая из-за спины два меча, однако ему не дали совершить задуманное, задержав и железной рукой призвав к спокойствию.

Отряд ушёл невозбранно, но под настолько недружественными взглядами, что дальше было просто некуда.

Долгий и печальный поход по лестнице в силу его однообразности описывать, думаем, не стоит, за исключением того, что на одном из пролётов Вилко вырвало. Чтобы не дать взхоббиту захлебнуться, было решено перевернуть его животом вниз и транспортировать дальше в таком виде. При этом Близзи вдруг занесло назад, что повлекло за собой вынужденный спуск Отряда, заслуженную порцию ругательств и небольшой инцидент с попавшимся под горячую ногу постояльцем (он пытался требовать компенсацию за то, что бойцы его придавили, однако расчёты наглеца на помощь стоящего рядом телохранителя не оправдались – тот, оценив соотношение сил, предпочёл воздержаться от участия, и лишь своевременное вмешательство прапора предотвратило неизбежное кровопролитие).

***

Изучив ситуацию за дверью через замочную скважину, прапор выстроил Отряд и провёл быстрый предварительный инструктаж.

– Итак, бойцы, ситуация следующая. Номер, перед которым мы стоим, был забронирован для нас неделю назад, однако в данный момент он самовольно занят какими-то недоносками. Сейчас наша задача заключается в том, чтобы чёткими и слаженными действиями произвести принудительное перемещение недружественных лиц за пределы зоны привала, с одновременным занятием этой зоны нами и принятия мер по противодействию возможным попыткам сопротивления. Как поняли?

Бойцы, окончательно расклеившись, если его и слушали, то понимали в лучшем случае каждое второе слово. Братец Зуй вообще рассматривал не прапора, а командирский рюкзак, поставленный недалеко от него.

– Какая интересная сумочка, – заплетающимся языком произнёс он. – Гляди, братец Вуй...

Попытка потрогать рюкзак рукой была встречена неодобрительным рычанием.

– Ты что, братец Вуй? Я ж ничего плохого, я только потро...

– В чём у тебя дело? – переспросил братец Вуй, наконец-то обращая на него внимание.

– Так это не ты ворчишь?

Братец Зуй, недоумённо почесав затылок (и перед этим два раза промахнувшись рукой мимо него), вторично потянулся к рюкзаку и наткнулся на тот же результат. Теперь сомнений не оставалось: рычит сам рюкзак.

– Ну дела, – озадаченно заметил братец Зуй. – Братец Вуй, ты тоже видел, или это только у меня глюки?

Он в третий раз попытался дотянуться до рюкзака.

– ГАВ!!! – грозно рявкнул рюкзак, подпрыгнув и клацнув... э... верхней частью.

– Ну его на фиг, такую зверюгу, – поёжился братец Зуй, отодвигаясь.

– А всё потому, – разъяснил братец Вуй, благодушно похлопывая его по плечу, – что мы с тобой, брат, слишком пьяны.

– БОЙЦЫ!!!

– Да, товарищ командир? – отозвался братец Зуй, приподнимая одно ухо и с трудом переключая внимание на источник звука.

Прапор, несмотря на все свои недостатки, был опытным командиром и понимал, чего стоит, а чего не стоит ожидать от бойцов в подобном состоянии.

– Для особо продвинутых повторяю ещё раз: на счёт три я открываю эту дверь, и вы организованно туда заходите. Все, кто там находится, представляют собой тактического неприятеля. Уничтожать их необязательно, но в течение тридцати секунд помещение должно быть освобождено от посторонних. После этого потребуется забаррикадировать дверь любым тяжёлым предметом. Вопросы есть? Всем приготовиться. Повторяю ещё раз – заходим ОРГАНИЗОВАННО! Поэтому не кривляйтесь, а заранее постройтесь в боевом порядке. Если трудно, воспользуйтесь равнением по стенке. Готовы?

Дверь, естественно, была закрыта, и из-за неё доносились чавканье, смех (того сорта, которым смеются над сальными анекдотами) и прочие сопутствующие признаки застолья. Прапор постучал по двери кулаком, что вызвало значительные её сотрясения.

– Если вы с фирменным бутербродом, то проваливайте, – учтиво отозвались изнутри. Очевидно, обитавшие в номере приписали стук тому лакею, который пару минут назад наведывался сюда со стороны лестницы – очевидно, он рассчитывал совершить какие-то служебные обязанности, но, завидев Отряд, предпочёл сказать "ой" и благоразумно ретироваться.

– Да-да, проваливайте! – согласился второй голосок, довольно писклявый и мерзкий. Поскольку мы, конечно же, внимательно следим за курсом дела, нелишне будет заметить, что этот голосок принадлежал брату Аль-Зефирчику.

– Вы противозаконно заняли номер, – кратко изложил свою позицию прапор. – Даю вам ровно минуту времени, чтобы добровольно освободить помещение и сдать нам ключ, в противном случае будут применены меры силового воздействия.

– Чё-ё? – развязно спросили из номера.

– Время пошло, – сообщил прапор, вставая чуть сбоку от двери и засекая шестьдесят секунд. – Внимание! – вполголоса напомнил он бойцам.

– Значит, так, – после небольшой паузы, но не менее развязно продолжили из номера. – На счёт "раз" мы отпираем дверь. На счёт "два" мы её открываем. На счёт "три" – если кто-нибудь из вас ещё там остался, мы надаём ему больших звездюлей.

– Больших звездюлей надаём! – подтвердил Аль-Зефирчик.

– Внимание! – сжав руку в кулак и отогнув один палец, повторил прапор сосредоточившемуся (насколько это возможно) Отряду. – Раз...

– Аль-Зефирчик, отпирай дверь... Раз!

– Два... – Прапор отогнул второй палец.

– Два! – Дверь с треском распахнулась, явив злобного Аль-Зефирчика и другого брата-хреновника, вооружённых колючими дубинами. На заднем фоне виднелся пол, замусоренный разного рода объедками.

– Три. Вперёд!

Прапор ворвался в дверь, сбивая с ног хреновников и через пару секунд препоручая их ввалившемуся следом Отряду. Посредством грубого численного преимущества хреновники были обезоружены и прижаты к полу.

– Так это вы наш номер забили? – возмущался братец Зуй. – Шестиместный – и на двоих? Ну вы совсем опухли, чуваки...

– А пинать их, пинать! – вопил разошедшийся Спринкетт. Правда, пинки получились неубедительными, поскольку в положении химмерийца опираться только на одну ногу было небезопасно.

– Неверные... – подвывал второй хреновник (ему болезненно завернули руку). – Вы посмели поднять руку на...

– Чувак, а я тебя нигде раньше не видел? – перебил его братец Зуй.

– Где ключ? – спросил прапор.

– Хрен тебе!

– Как его лучше выкинуть? – предложил братец Зуй тему для обсуждения. – Через окно, или как обычно?

– В двери! В замке! – взвыл хреновник. Аль-Зефирчик, чувствуя проигрышность ситуации, вообще предпочитал скромно молчать (да и трудно было возражать с шеей, придавленной коленом Близзи). Прапор подошёл к двери и извлёк оттуда ключ.

– Уберите посторонних из помещения, – сухо распорядился он.

Бойцы выволокли приунывших хреновников в коридор и прикрыли дверь.

– Слышь, чувак, – продолжал докапываться братец Зуй до второго хреновника. – Я тебя всё-таки точно где-то видел. С чего бы это твоя гнусная рожа мои воспоминания засоряет? Чё-то вспомнить не могу. И после этого ты ещё будешь утверждать, что не козёл?

– Лежать тридцать секунд и не вставать! – крикнул им прапор напоследок.

– Ну вот, – отдуваясь, прокомментировал Близзи. – Вроде бы пустячок, а всё-таки приятно. Что теперь?

– Теперь бойцы номер раз и номер два перетаскивают вот эту кровать и перегораживают ей дверь...

– Стойте! – вдруг вспомнил братец Зуй. – Мы же брата взхоббита там оставили! И рюкзак!

– Бойцы, отставить перемещение кровати!

Выскочить в дверь удалось только Спринкетту и братцу Вую (братец Зуй поскользнулся на банановой кожуре, а Близзи самую малость ошибся и стукнулся об правую стенку). Успели они как раз вовремя – хреновники приподнялись с пола и уже были близки к тому, чтобы обратить внимание на поклажу, скромно лежащую в сторонке.

– Кийяй! – воскликнул братец Вуй, незатейливым приёмом повергая приподнявшуюся было физиономию второго хреновника обратно на пол и при этом опрокидываясь сам.

– Ну какого у вас всех такие хари поганые! – проревел Спринкетт, проделывая аналогичную по смыслу манипуляцию с Аль-Зефирчиком. Подоспевший сзади прапор оперативно закинул Вилко и рюкзак в номер, а хреновникам заявил:

– Я не ясно выразился? Лежать тридцать секунд и не вставать!

На этот раз хреновники добросовестно выполнили приказ, поэтому у бойцов было достаточно времени, чтобы окончательно занять номер. Последним вполз братец Вуй, и прапор немедленно закрыл дверь на замок.

– Кровать!

Близзи и Спринкетт со страшным скрипом пододвинули кровать к двери и завалили набок. Судя по всему, вовремя, так как хреновники понемногу приходили в себя и решили позвать подмогу. За дверью послышалось несколько возмущённых голосов, один из которых обратился к засевшему в номере Отряду:

– Эй, неверные! Вы только что нанесли нашим братьям страшное оскорбление!

– Страшное оскорбление! – подпевательски взвизгнул Аль-Зефирчик.

– За то, что вы сделали, вы дорого поплатитесь! Мы отомстим!

– Отомстим!!! – подтвердил Аль-Зефирчик.

– Готовы ли вы к тому, чтобы добровольно сдаться и принять наказание, или нам придётся взламывать дверь и доводить дело до смертоубийства?

– А вы попробуйте, – посоветовал братец Зуй и издевательски заржал. Остальные бойцы понемногу подхватили эту инициативу.

По двери нанесли несколько мощных ударов, от которых со стен даже ссыпалась штукатурка, но против железной кровати, просто и незатейливо подпиравшей её изнутри, грубый ломовой приём не сработал. Хреновники, осознав бесперспективность дальнейших усилий в этом направлении, некоторое время совещались, после чего тот же голос донёс общее решение до сведения Отряда:

– Ну хорошо! Вы сделали свой выбор, неверные. Наши братья останутся около этой двери и будут денно и нощно пасти вас. Вы не сможете оставаться там вечно! Рано или поздно возмездие вас настигнет!

После очередного недолгого совещания хреновники разошлись, оставив на карауле, судя по всему, порядка шести братьев.

– А ведь плохо дело, – заметил Близзи, когда восторги по поводу первой маленькой победы слегка улеглись. – Как же мы в туалет-то ходить будем?

– Разберёмся по необходимости, – постановил прапор, зажигая свет. – Полчаса до отбоя!

– Хорошо повеселились, – констатировал братец Зуй, опрокидываясь на кровать. – Чем бы такое заняться, а?

Бойцы стали разбредаться по койкам, делясь впечатлениями. Братец Вуй присел на пол посередине комнаты. Одна кровать была потрачена на баррикадирование двери, поэтому Вилко после некоторых раздумий разместили в углу, предположив, что он не будет жаловаться на неудобства. Заодно с него сняли амортизационную повязку из носков, и надо сказать, что взхоббиту очень повезло, что это приспособление не застало его в сознании.

– Лихо ты этого внизу-то, а, Спринкетт? – хихикая, вспоминал Близзи. – И потом того, с брильянтами на шее... Может, не стоило так сурово?

– Нечего было дурью лыбиться, – пробурчал Спринкетт. – А этот буржуй недорезанный сам виноват.

– Сдаётся мне, что брату Спринкетту важен процесс, а не обоснование, – с умным видом заметил братец Вуй, чем вызвал новый приступ общественного веселья. Однако вскоре темы для обсуждения истощились, и стало скучно.

– Эх, скукота!.. – печально изрёк Близзи, лёжа на кровати.

– Скучно, – согласился братец Вуй, делая непонятные движения рукой.

– Даже и не пытайся, – посоветовал братец Зуй, которого эти движения сильно веселили. – В твоей кондиции попасть тюбиком в нос – нереально!

– Я – настоящий самурай, я не сдамся! – пафосно возразил братец Вуй, но после очередных пятидесяти бесплодных попыток поднести клей под правильным ракурсом всё-таки оставил это дело и, насупившись, замолчал. Поводы к веселью для братца Зуя закончились.

– Ну братец Вуй, – занудил он, подползая и дёргая доблестного самурая за рукав. – Ну сделай ещё что-нибудь, повесели народ!..

– Не буду, – упёрся братец Вуй.

Не добившись от него продолжения веселья, братец Зуй махнул рукой и опрокинулся на кровать перед дверью.

– Ну и фиг с тобой. У меня зато вона какая штука есть! – похвастался он.

Ко всеобщему удивлению, он вдруг извлёк из майки динамитную шашку.

– Ты что? – встрепенулся братец Вуй. – С этими вещами нельзя играться! Где взял?

– Знаю, что нельзя, – ответил братец Зуй, подбрасывая шашку в воздух. – Говорят, эти мощные бомбы не взрываются, если по ним не стукнуть как следует. Проверить, что ли?

Он принялся постукивать динамитом об кулак.

– Это он с грузовика упёр. Точно говорю! – вялотекуще предположил Спринкетт и окончательно шмякнулся на пол. Прапор пока воздерживался от действий, наблюдая, что предпримут бойцы.

– Ты совсем одурел? – взвизгнул братец Вуй, под–... гм... –бегая, если можно так назвать подобные телодвижения, к братцу Зую и пытаясь отобрать у него динамит. – Взорвёшь всех нас!

В результате единоборства динамит упал на пол, но прапор, ожидавший подобного исхода дела, незамедлительно прореагировал, перехватив взрывоопасную штуку на полпути и вышвырнув в окно. Против всех ожиданий, взрыва не последовало.

– Подделка... – с разочарованием протянул братец Зуй.

Братец Вуй, грозя ему пальцем и награждая дружественными щелчками, выговаривал:

– Так ты всё это время таскал это с собой и не сказал нам? Как ты мог, братец Зуй? Ты же подвергал всех нас страшной опасности!

Прапор прикрыл окно и сказал своё веское заключительное слово.

– Эх, бойцы, бойцы...

– Нет, постойте, – удивился Близзи. – Товарищ командир, вы же забыли назвать нас олухами и дать пятьсот отжиманий...

– Молчи, дракон, накаркаешь, – огрызнулся Спринкетт с пола.

– Разбор полётов будет завтра, – пообещал прапор. – Отбой. Да, и ещё...

Выключая свет, он мимоходом пнул тазик, чуть ранее использовавшийся хреновниками для хранения холодца.

– Если что – блевать сюда. ОТБОЙ!

***

Теперь, пока с Отрядом всё более-менее ясно, займёмся судьбой динамита, выброшенного на улицу. Он не взорвался не просто так: это была специальная высококачественная бомба, создатели которой максимально позаботились о работниках транспорта и сделали так, что взрыв мог наступть ни в коем случае не от случайного удара – только через фитиль.

Ближе к утру сиротливо лежащий на пустыре динамит попался на глаза бомжеватому элементу, который как раз ошивался мимо (иначе и не скажешь).

– Во дела, – заметил бомжеватый элемент, поднимая динамит, рассматривая его и приходя к выводу, что это – экзотическое курево из других миров (друзья рассказывали ему, что-де есть там такое). Любопытство побудило его к попытке испытать новые ощущения, благо спички имелись.

– Ща посмотрим...

Новые ощущения оказались гадостными – мало того, что нельзя было как следует вдохнуть, ещё и во рту остался на редкость неприятный привкус. Трещало подпаленное курево занятно, но не более того.

– Тьфу, зараза!

Бомжеватый элемент, отплёвываясь, сердито посмотрел на безмолвные окна гостиницы. Проклятые богатеи! Мало того, что каждую ночь дрыхнут под крышей, так ещё и приколоться решили над бедняком, выкинув ему этакую пакость!

– Коз-злы! Вот вам ваше цигаретте!

Бомжеватый элемент в сердцах швырнул динамит с зажжённым фитилём куда подальше. Совершенно случайно получилось так, что он прилетел не куда-нибудь, а в точности в открытое окно сто сорокового номера. Тамошние посетители (как мы помним, это были три подозрительных личности в тёмных плащах и очках) как раз обсуждали свои дела.

– It's fucking hot here, – говорил один из них, самый низкорослый, махая рукой перед потеющим лицом.

– Looks like this, sir, – соглашался второй, тот самый, которого называли Джорджем. – They must be having a kind of heating nearby, and do never switch it off. Morons.

– Back to buisness, guys. First of all, we arrived successfully, quite imperceptibly, I hope. Now, as you know, one asshole must be tracked down and captured. What about a plan? Ideas, anybody?

– Act by circumstances, they said, – заметил Джордж, закуривая. – Need to think a bit...

Который среднего роста тоже закурил, но молча.

– Thinking... – с сомнением произнёс первый, доставая сигарету и присоединяясь к остальным. – A luxury we cannot afford. The Center likes to require results as fast as possible... These fucking mosquitoes. – Он хотел пришибить нацелившегося на него комара, но, подумав, вместо этого дунул на него сигаретным дымом – подействовало не менее эффективно. – Shitty planet. The shit does but flying around!

Все засмеялись, и именно в этот момент в окно влетел радостно тлеющий динамит.

– Hey, what the... – только и смог сказать первый, прежде чем до присутствующих дошёл смысл произошедшего. – Holy SHIT!!!

Джордж быстро нашёлся и, схватив динамит, вышвырнул обратно.

– Everybody, down!!!

Все попадали. Ровно через секунду снаружи произошёл оглушительный взрыв, начисто вынесший множество стёкол. Из окон повысовывались возбуждённые постояльцы, тряся кулаками.

– Охренели, уроды?

– Кто-нить, позовите управление!

– Да что толку их звать, пока приедут, все разбегутся!

– Хулиганья развелось, итить-переитить!

Который среднего роста выглянул из-под кровати, встретившись взглядом с коллегой среднего роста.

– So, imperceptibly, sir? – с оттенком иронии спросил Джордж, подходя к окну и осторожно высовываясь наружу. Его взору предстал улепётывающий бомжеватый элемент, напуганный таким поворотом обстоятельств не меньше, чем большинство постояльцев.

– Hey!

Низкорослый, быстро сообразив, что к чему, был не на шутку разъярён. Выскочив из-под кровати, он щёркнул пальцами и с вытянутой физиономией принялся выкрикивать распоряжения.

– George, get the bastard! Hicks, cover him! I'll take care if they go through a door. Go!

Извлеча массивный пистолет, он встал с одной стороны от двери, ожидая возможного нападения. Коллега среднего роста, которого, как следовало из беседы, звали Хиксом, взял в руки раскладную снайперскую винтовку и занял укромную теневую позицию, контролируя ситуацию за окном. Джордж, выпрыгнув наружу, поправил очки.

– Эй, ты! Стой... – крикнул он бомжеватому элементу, второпях подбирая нужное слово по красному разговорнику. – ...нье-до-но-сок!

Поскольку бомжеватый элемент не торопился следовать предложению, его пришлось догонять. Тот поначалу улепётывал успешно, но предупредительный выстрел, сделанный Хиксом ему под ноги, слегка охладил нежданно открывшиеся спринтерские таланты. Вскоре Джордж, держась поближе к стене (чтобы интересующимся постояльцам было труднее лицезреть его персону) и поглядывая наверх (чтобы возможные недоброжелатели, пользуясь случаем, не скинули чего сверху), он приволок бомжеватого элемента на допрос в сто сороковой.

– Говорьи, гад, на кого работаешь! – потребовал низкорослый, светя в лицу бомжеватому элементу специально заготовленной лампой.

– Не работаю я, – ныл бомжеватый элемент, пытаясь загородиться. – Не дают работу, капиталисты поганые! Все конторы в городе под себя подмя...

– На кого работаешь?!

– Ваше благородие! Не замайте!

– Кто тьебья послал?!!

– Это не я, ваше благородие! Это из пятого этажа какие-то отморозки выкинули!

– Откуда?

– Не разобрал, простите великодуш...

– Из какого окна?!

– Последнее, самое правое!

Посчитав по пальцам, низкорослый пришёл к выводу:

– Five forty-one. Bastards must have digged in there.

– What we gonna do now, sir? – осведомился Джордж, для надёжности затыкая бомжеватому элементу рот и привязывая к кровати.

– Somehow, they detected us, – раздумывал вслух низкорослый, почёсывая небритый подбородок. – How many of them are here, you think? And who gave him the aim?

– Don't know, sir.

– Must have been that bloated keeper, – продолжал размышлять низкорослый. – I guess we'll talk to him later... And relocate after all that, anyway.

– But sir, what should we do now?

Низкорослый ещё некоторое время подумал и, наконец, до чего-то додумался, судя по расплывшейся по нему злобной предвкушающей улыбки.

– Get the arsenal.

– Sir?

– They must be expecting us to retreat and have prepared something for that case. But, hey, we are clever boys, aren't we? Let's make them a small surprise. Something they are not waiting for.

Достав откуда-то несколько увесистых сумок, они выглянули в коридор и, убедившись, что никто за ними не следит, устремились на пятый этаж, по ходу дела расчехляя какие-то угрожающего вида оружейные штуки.

***

Пока имели место быть эти драматические события, Вилко постепенно пришёл в себя. Пока ещё не понимая, в чём дело, он осмотрелся и заметил лежащие рядом носки, а также товарищей по Отряду, состояние которых вызывало у сторонних наблюдателей такой же эффект, как и запах означенных носков. Мягко говоря, бойцы были не в лучшей форме. Спринкетт сидел на полу с виноватым лицом, братец Зуй валялся на кровати и периодически издавал страдальческие возгласы. Братец Вуй – если это был он – лежал на полу поблизости наподобие кучи мусора, сгребённой в одно место и прикрытой сверху простынёй. Хуже всех было Близзи – драконы, как выяснилось, очень тяжело переносят похмелье. Он сидел на корточках, обхватив голову руками, и тихо скулил.

– Что-то ты, брат Близзи, совсем в ноль ушёл, – заметил братец Зуй, приподнимаясь на одном локте. – Странно, однако. Древние драконы, по идее, вино вроде любили? Как же так вы после них, и пьянствовать не умеете?

– Так то вино... – простонал Близзи. – Вино, а не бомба сорокоградусная...

Спринкетт, оправдываясь непонятно перед кем, бормотал:

– Ну не виноват я, что так получилось... Напрочь, проклятая, крышу снесла... Ох, что ж я там наделал? Морду кому-то, кажется, набил...

– О, ещё как набил, брат Спринкетт, – подтвердил братец Зуй. – И не одну. Ты у нас здорово как отличился, брат взхоббит подтвердит... Ой, нет, он не подтвердит... Брат взхоббит, да ты, никак, живой?

– Где я? – спросил Вилко, осторожно пытаясь пошевелиться.

– Дома, брат взхоббит, если можно так выразиться. – Братец Зуй резко взвыл, хватаясь за голову и падая на кровать. – Фу-у, как же меня плющит...

– Так тебе и надо, – мстительно заявил Спринкетт.

Вилко вдруг обнаружил, что он, единственный из всех (не считая ещё прапора, естественно – ну мужик, неужели ему и это нипочём?), не страдает традиционными последствиями вчерашнего пьянства. Покрутив глазами, он обнаружил и причину этого чуда, торчавшую у него изо рта – небольшую бутылочку с надписью: "Экстренный антипохмелин".

Прапор стоял чуть ближе к центру и снисходительно взирал на все эти симптомы (подобным образом только могут смотреть разве что портреты идеологических руководителей на бесчинства и отклонения от заветов подчинённых, стены чьих кабинетов в обязательном порядке таковыми портретами комплектуются). Он как бы не слышал молчаливых просьб присутствующих дать хотя бы глоток той волшебной жидкости, при помощи которой был поднят на ноги Вилко.

– Нет слов, – подытожил он вчерашний вечер. – Плохо, бойцы, очень плохо!

– Наверное, вы от нас ждали большего? – невесело кашлянул братец Зуй, но командир, как бы его не слыша, уже приступал к своей командирской работе.

– Короче, план действий на сегодня такой, – объявил он, вытаскивая ёмкость из-под "Экстренного антипохмелина" изо рта Вилко. – В течение дня мы должны пересечь территорию под кодовым названием "Совхозное Поле" и попасть на базу, где нам выдадут необходимое снаряжение. Однако для начала нам предстоит провести операцию по выходу из окружения.

– Окружения? – переспросил братец Зуй. – Что, уже и полицаев по нашу душу вызвали? Брат Спринкетт, а мы, оказывается, здорово повеселислись!

В дверь нанесли несколько сочных ударов.

– Вы ещё не передумали? – спросили оттуда. – Выходите сами, а то хуже будет!

– Начальник, иди на фиг, – посоветовал братец Зуй. – Мы в кризисе, понимаешь?

– Ну, смотрите, – не стал спорить голос снаружи, удаляясь.

– Не полицаи это, – морща лоб в воспоминательных усилиях, заметил Спринкетт. – Скорее эти... ну, у которых хреновина какая-то на рубашках нарисована...

– Ой, муха-бляха! – дурным голосом вскрикнул братец Зуй, неестественно высоко подскакивая на кровати. Слова Спринкетта окончательно пробудили в его памяти более-менее связную картину того, что вчера произошло.

– Чего? – не понял Спринкетт.

– Того, брат Спринкетт, того. Хреновина это и есть! И не какая-нибудь – самая натуральная! Ну, мы влипли...

Часть картины, связанная с храмовниками-хреновниками, быстро восстановилась в сознании публики, что не способствовало подъёму общественного настроения. Спринкетт выразился, как всегда, кратко, метко и непечатно, а Близзи заскулил ещё сильнее.

Вилко, как фактически отсутствовавший на вчерашнем мероприятии, не понял, в чём дело, но сильно встревожился.

– Что случилось? – спросил он. Его кратко ввели в суть дела, и взхоббиту стало ясно, что они действительно влипли. Осознание сей истины оформилось в малодушное восклицание, не вполне достойного настоящего мужчины.

– Не горюй, брат взхоббит, – произнёс братец Зуй. – Прорвёмся. Видишь, у командира даже план какой-то имеется...

Вилко молчал, с ужасом думая, что с этим чокнутым Отрядом, постоянно встревающим в разные передряги, становится не просто не по пути, но и вообще опасно.

Прапор, с прежним портретным снисхождением взирая на бойцов, приступил к изложению плана.

– Исполнение первой части плана поручается бойцу номер пять.

– Почему мне? – поперхнулся Вилко.

– Как наименее всего засветившемуся во время вчерашней тренировки, у тебя единственного имеется возможность проникнуть в коридор, не вызывая у противника подозрений. Выход произведёшь через альтернативное отверстие в маскировочном костюме. Твоя задача заключается в том, чтобы выяснить, какие комнаты на данном этаже занимают лица с идентификационными знаками противника.

Для закрепления ворсприятия прапор нацарапал на стене Хреновину. В той же стене виднелся и альтернативный проход, представлявший из себя простое, смелое и изящное решение. Это был всего-навсего пролом, но сделанный далеко не без расчёта. Номер располагался как раз на том месте, где коридор раздваивался под прямым Т-образным углом в узковатые закутки по типу "место для курения". По этой причине с коридором соприкасались две стены номера, из которых дверь имелась только на одной; к ней, собственно, и было приковано основное внимание жаждущих мести храмовников-хреновников. И без того злобные и недалёкие братья были совершенно низкого мнения обо всех остальных, поэтому даже не могли предположить, что противник предпримет столь хитрый и подлый шаг, как проламывание новой двери за углом. "А как же шум?" – возникла недоумённая мысль, но тут же сменилась вполне резонной констатацией: если бы расчёт оказался плох, хреновники уже давно были бы здесь.

– После этого снизу свяжешься с номером пятьсот сорок один, то есть с нами, назовёшь пароль, который сейчас получишь на руки, и доложишь результаты. Вопросы есть?

Вилко почувствовал, что наличия вопросов сейчас не предполагается, поэтому взял листик с паролем, облачился в маскировочный костюм – он представлял из себя всего лишь типичный лакейский лапсердак – после чего, стиснув зубы и приготовившись почти ко всему, вышел через альтернативный проход навстречу неизвестности.

Беглый осмотр неизвестности выявил нескольких хреновников, дежуривших чуть поодаль от двери, и немного дальше – ещё пару, вероятно, для подстраховки. Угрюмая братия внимательнейшим образом наблюдала за дверью, поэтому взхоббиту удалось незаметно прокрасться в другой закуток, где его взору предстали входы в местные санузлы.

"Что дальше?" – подумал Вилко, удивляясь, с чего бы это его вдруг направило в этот печальный угол. Уж что-что, а рефлексы взхоббитов не срабатывают просто так, когда дело касается этого... как его... О! Неожиданно вспомнился добрейший дядюшка Ложко Маггер, который во время оно имел блестящую карьеру разноприслужника в гостиницах подобного типа. Преуспеть на данной службе и при этом неслыханно нагреть руки ему удалось, благодаря всё тем же самым чертам, что выгодно отличают взхоббитов от других национальностей – природному остроумию, наблюдательности и комбинаторскому таланту. В число немаловажных навыков, полученных на работе благодаря этим качествам, не самым последним было доскональное знание планировки таковых заведений с учётом всех возможных нычек и путей отступления. Были случаи, когда лишь это знание спасало добрейшего дядюшку Ложко от неминуемой ответственности в лапах обложивших заведение полицаев. И, естественно, добрейший дядюшка не был бы порядочным взхоббитом, если бы не поделился уроками мастерства с детьми, внуками и многочисленными племянниками/племянницами.

– Помни, Вилко, – говаривал он, развалившись в кресле с сигарой в пальцах с золотыми украшениями. – Если тебе вдруг случится, наподобие загнанного кролика, попасть в полное окружение в такой гостинице, то помни: одна из незаменимейших (да, именно так – незаменимейших!) вещей здесь – это сортир. Нет, дело совсем не в том, мой любезный племянник, что ты сможешь избежать возмездия, день и ночь пересидев в накопителе, дыша через трубочку – хотя, не спорю, бывали в нашем роду отчаянные парни, которым доводилось спасаться и таким способом... В общем, дорогой Вилко, несомненная полезность и незаменимость сортира заключена в системе вентиляции, вход в которую доступен из этих необходимейших сооружений современности. Немногие догадываются, о том, что через неё можно попасть в любое место здания, от крыши до подвала... Выходов наружу столь много, что никто (кроме меня, наверное) не знает доподлинно их все. Выбери тот, который не заметили и оставили без присмотра – и ты в безопасности! Помни также ещё об одном замечательном свойстве вентиляции: оно состоит в том, что никто, крупнее взхоббита, в неё не пролезет.

Именно так, ни больше и ни меньше. При мысли, что долгожданное спасение из ненормального Отряда близко, как никогда, Вилко даже затрясло, отчего принялись стучать зубы. Наконец, после долгих ожиданий, судьба предоставила-таки шанс, и грех им было теперь не воспользоваться! Недолго думая, Вилко устремился в первое попавшееся "необходимейшее сооружение современности".

К его величайшему удивлению, сооружение оказалось не пустым. Там находился братец Вуй, который держал в руке неотъемлемую часть своего тела – тюбик, и было не совсем понятно, как он сюда попал. Вероятно, точно так же, как и Вилко – по жёсткой необходимости, при помощи альтернативного прохода.

– Здравствуй, брат взхоббит, – поприветствовал он.

– Привет, – смущённо отреагировал Вилко. – Я дико извиняюсь, думал, тут свободно...

Вилко хотел направиться в соседний санузел, но на сей раз судьба была менее благосклонна: как только он выглянул в коридор, выяснилось, что туда направялся один из хреновников. Судя по толщине живота и походке этого посмеивающегося типа, надолго.

– Ещё раз дико извиняюсь, – неловко улыбнулся Вилко, молниеносно закрывая дверь и защёлкивая её на засов. – Ничего, если здесь подожду?

– Да ничего, брат взхоббит. Разве мы не из одного Отряда? Располагайся, как тебе удобно. Подвинуться?

– Нет, спасибо.

В принципе, отступление можно начать и сейчас, но при братце Вуе этого делать не хотелось. Вдруг не поймёт?

Из соседнего санузла донеслись звуки, сопутствующие облегчению (например, чистосердечный возглас: "Ух, хорошо!"), и соответственные случаю запахи. Вилко с неприязнью понял, что процесс перемещения по вентиляции может оказаться далеко не так безболезнен, как этого хотелось бы.

– А скажи, брат взхоббит, – поинтересовался братец Вуй, – что привело тебя в это место? Ты не похож на того, кого врасплох застигла одна из скорбных обязанностей жизни.

– А-а, этого... Я тут выполняю особое задание нашего командира, – Вилко с долей уважения к самому себе отметил, что почти не погрешил против истины. Однако братец Вуй покачал головой.

– Брат взхоббит, весь вид твоего благородного облика свидетельствует о правдивости твоих слов, и всё-таки что-то тут не то. Я не сомневаюсь в том, что командир возложил на тебя ответственное задание, но... Видишь ли, брат взхоббит, истинный самурай всегда отличит того, кто позорно драпает. Скажу тебе, что ты нехорошо поступаешь, брат взхоббит.

– П-почему? – Вилко никак не ожидал, что его так быстро раскусят (не помогла даже безупречная честная физиономия, которую каждый уважающий себя взхоббит по многу часов в день репетировал перед зеркалом), поэтому от удивления даже стал заикаться.

– Прежде всего, брат взхоббит, это не принесёт тебе облегчения. Думаешь, тебя никто не узнает и не попытается вернуть в Отряд за надлежащее вознаграждение? После того, как мы приложили немалые усилия к созданию неблаговидного образа себя в столице, и о нас не написали лишь очень ленивые газеты? Или ты рассчитываешь, что найдутся добрые люди, согласные тебя спрятать? И тут тебя разочарую, брат взхоббит. Если бы людей, питающих к тебе нежные доверительные чувства, было бы больше, нежели наоборот, разве попал бы ты в Отряд лиц, склонных к хулиганству, вредительству, и вообще потенциально опасных для общества? Не льсти себе. И потом, будет очень большим везением, если желающие вернуть тебя к исполнению возложенных отечеством обязательств найдут тебя раньше, чем жаждущие мести храмовники – а они обязательно займутся поиском, как только узнают, что ты причастен к тем, кто нанёс смертельное оскорбление их братьям. Как это ни печально, но в Отряде ты сейчас в большей безопасности, чем где бы то ни было.

Вилко призадумался. Действительно, он многое не учёл...

– Но главное, брат взхоббит – ты подводишь тех, кто на тебя рассчитывает. Думаешь, тебе бы поручили столь трудное и ответственное задание, если бы было не так? Скажу даже больше. Задумайся о том, что тебе доверили, самое меньшее, спасение целого Отряда! Не бесчестием ли будет, забыв о возложенных на тебя надеждах и, бросив товарищей в беде, трусливо смыться, заботясь единственно о собственной жизни? А многого ли будет стоить жизнь, спасённая таким образом? Во-первых, я уже сказал, почему ты не сможешь почувствовать себя в безопасности нигде, кроме Отряда. Во-вторых, до конца твоих дней тебя не отпустит совесть. Раз за разом будет она грызть тебя, подобно злобному тигру, возвращая твои помыслы к этому дню, который ты рано или поздно посчитаешь за самый чёрный день своей жизни. Ничто не защитит тебя от суровых взглядов тех, кого ты должен был спасти и не спас. Денно и нощно будут они преследовать тебя, напоминая о совершённой тобой низости. И ведь заметь, брат взхоббит, с тобой так не поступили! В трудную минуту, когда ты представлял собой не более, чем досадный балласт, тебя не бросили и не переправили в вытрезвитель. Нет! Твоё юное тело бережно понесли, заботясь о том, чтобы оно не получило травм и инвалидности, могущих оказаться вредными для дальнейшей счастливой жизни. Когда ты стал пускать пузыри, товарищи, спасая тебя от печальной судьбы утопленника в собственном обеде, развернули твоё лицо вниз, что в их состоянии стоило немалых трудов и почти опасной для жизни стычки с враждебно настроенным кем-то. И после всего этого ты... Нехорошо, брат взхоббит.

Вилко ничего не ответил – ему было невероятно стыдно за себя. Даже внутренний голос, представ в лице всё того же дядюшки, но на этот раз с более грозным лицом, сурово напомнил:

– Но что бы не случилось – помни, дорогой племянник: взхоббиты никогда не предают тех, с кем им волей или неволей приходится совершать доблестные подвиги и правонарушения!

Вилко неожиданно понял одну вещь (точнее, две). Во-первых, что всё то, что он думал об этом непонятном и ужасно опасном мероприятии, в котором, к тому же, с самого начала всё пошло абсолютно неправильно с любой нормальной точки зрения, до сих пор оставалось в силе. Во-вторых, что он, несмотря на эти не утратившие своей актуальности измышления, теперь ни за что не покинет Отряда. Пусть дело будет совсем дрянь, но он не опозорит рода взхоббитов, прославившего себя многими достойными представителями, чья посильная помощь великим героям прошлого не раз входила в легенды! Ещё раз вспомнился Отряд – бравый прапор, чьё решительное лицо было исполнено расчёта на то и только на то, что он, Вилко, справится; братец Зуй и Спринкетт; Близзи, которого было совсем жалко – ну не пристало такому красивому, сильному и цветущему дракону сидеть в столь жалкой позе, сломленному каким-то позорным алкоголем... Вилко ощутил мощное, не поддающееся никакому рациональному объяснению чувство неразрывной связи со всеми этими людьми и нелюдями. Той самой связи между абсолютно во всём другом чужими друг другу существами, которая заставляет их делиться друг с другом всем жизненно необходимым и идти на сомнительные с посторонней точки зрения жертвы.

Он не смотрел на братца Вуя, но и без этого знал, что тот сейчас взглянул на него с одобрением и абсолютно всё понял.

– Я знал, брат взхоббит, что ты не струсишь. Но перед тем, как ты отправишься на задание, должен сказать тебе ещё одно. Не забудь, что мы воины, и перед нами стоит задача – спасти мир от тёмных сил. Кто сделает это, если Отряд не справится? Быть может, другой Отряд, но успеют ли его набрать? Ты уже слышал, какие бесчинства творятся в мире? Хаос распространяется по Бомбринусу со скоростью много большей, чем кому бы то ни было из нас хотелось. Наш многомудрый маг и кудесник сказал, что времени много, но как знать, не было ли это слабым утешением, призванным лишь подготовить нас к восприятию более ужасной истины? А Отряд не справится и не спасёт мира без тебя, брат взхоббит. Иди и преуспей! Мы в тебя верим.

Вилко, кивнув, собрался с силами и мужественно вышел из туалета – с намерениями, прямо противоположными тем, с которыми он сюда заходил.

Назад в номер? Зачем? Он и сам задавался этим вопросом, когда его взгляду открылась по-прежнему безрадостная картина Отряда после попойки, мало изменившаяся за пять минут. Единственное различие состояло в том, что за это время успел произойти тот самый взрыв, что привлёк внимание трёх товарищей в тёмных плащах и костюмах с первого этажа... правда, про последнее обстоятельство пока никто не знал. Страждущих бойцов мало волновало то, что происходило снаружи, и нельзя было в этом их упрекнуть: похмелье, сотрясавшее их малоподготовленные организмы, было многократно громче, нежели какой-то там взрыв внизу, и тем более вопли взбудораженных постояльцев (их тоже нельзя было упрекнуть: многие хотели от притона лишь одного – поспать ночью и проснуться утром свежими, отдохнувшими готовыми к новым делам и свершениям; сейчас они обманулись в лучших своих ожиданиях). Однако нельзя было и сказать, что событие, приведшее к вылетанию большинства стёкол заведения, совсем уж осталось незамеченным бойцами.

– Во как, – то ли с гордостью, то ли с удовлетворением отметил братец Зуй, поворачивая голову к окну. – Таки сработала динамитка...

– Так ты и правда с динамитом игрался? – сурово спросил Спринкетт, постепенно продолжая восстанавливать в памяти картину вчерашнего действа.

– Какая теперь разница, – криво хихикнул братец Зуй. – Ты вот лучше над чем подумай: какое же у нас сегодня одинаково хреновое начало дня... Согласись, самый отстойный момент во всём кайфе...

Спринкетт промолчал, но тем молчанием, которое однозначно означает согласие.

– О, брат взхоббит вернулся! – заметил братец Зуй, переведя один глаз на вошедшего Вилко. – С чего бы это?

Природное остроумие, наблюдательность и комбинаторский талант с готовностью разъяснили взхоббиту, что привело его обратно. Маленький незаметный штришок, превращающий позорный примитив в шедевр и отличающий мастера от дилетанта. Небольшое, вроде бы, творческое дополнение к маскировке лакея, которое многократно усилит эффект от неё в предстоящей операции и сделает невозможное обычным. И Вилко знал, что это будет. Этот штрих...

– Бойцы!

Все замерли в тех позах, в которых их застал окрик прапора. Братец Зуй уставился на него с приоткрытым ртом, даже не в силах сдержать стекающую оттуда слюну, Спринкетт недоумённо покосился, Близзи не изменил положения, но перестал скулить. Вилко тоже замер в проёме альтернативного прохода, осознавая всю странность ситуации. Чего угодно можно было ожидать от прапора в связи с его приходом – от вполне естественного вопроса на тему "а чего это ты самовольно вернулся, а?" до вопроса на ту же тему, но высказанного в более дипломатичной форме (это действительно две довольно разные вещи). Но, как видим... И в то же время стояло чёткое осознание, что всё идёт именно так, как и надо, а чувство, возникшее после отповеди братца Вуя, усилилось до предельно возможной величины. Вилко почувствовал, что наступил самый важный этап упражнения, начавшегося со вчерашних 350 граммов – Момент Истины.

– Итак, бойцы, кто ещё не уяснил, что мы все – один Отряд? Повторить?

– Э... Товарищ командир, это что получается, что мы не пить тренировались, а этого?

– Бойцов можно и нужно научить многому, но из этого понимание, что вы – это Отряд, а Отряд – это вы, суть самое главное, что должен знать любой, кто претендует на роль Героя. Без этого вся остальная подготовка – мёртвый груз, да я и почти уверен, что оболтусы и лоботрясы вроде вас забудут всё, чему научатся, при первом же удобном случае. Но ЭТО вы забывать не должны. На всё остальное я ещё кое-как закрою глаза, но ЭТОГО вы у меня не забудете, можете не сомневаться. Вопросы есть?

– Можно же было объяснить это нормальными человеческими словами. Зачем нас надо было упаивать в зюзю и потом не давать опохмелиться?

– Объясняю. О чувстве командности можно распространяться сколько угодно, но практика показывает, что подавляющее большинство народонаселения слова не воспринимает, либо воспринимает превратно. Не я это придумал, но биологическая природа любого существа – настолько жлобское явление, что внедрить чувство долга перед обществом в это существо может только исключительно полновесный стресс, испытанный им одновременно с другими. Практика опять же показывает, что после такого рода профилактических мероприятий – например, внешней агрессии с угрозой полного уничтожения всех присутствующих сторон – разногласия любого рода в коллективе моментально забываются, и такой коллектив способен сокрушить многократно превосходящие силы, для которых понятие "совместными действиями" не прошито кровью и потом, а существует на уровне "ля-ля-тополя". Бойцы, вы поняли? Именно это называется "НАШИ". Благодаря этому слову, обезьяна стала человеком и порвала все остальные виды, не выросшие из индивидуалистической шкурности. Благодаря ему же, Красная Армия в своё время порвала немецко-фашистскую гадину, потом после очень многих лет развала возродилась и порвала ещё несколько таких же гадин, и будет их рвать дальше (в отличие, кстати, от позорной пиндосской военщины и им подобных). Вы можете не понимать, о чём я толкую, но общий смысл должен быть ясен. Он ясен?

– Так точно.

– В вашем случае пришлось выбрать наиболее простой и доступный, но действенный способ подведения группы обормотов к кондиции, необходимой для испытания требуемого уровня коллективности. Небольшое исключение было сделано для бойца номер пять (в целях операции от него потребуется максимальная собранность), но его привели к кондиции несколько другим способом. Есть ещё вопросы? Нет. В таком случае, поздравляю вас с первой (возможно, и единственной) удачно завершённой тренировкой. Теперь вы имеете основание независимо от обстоятельств называть себя Героями Отряда. Торжественная часть окончена, приступаем к возобновлению протокольной.

– Круто! Товарищ командир, значит, теперь мы можем не отжиматься и всё такое прочее?

– Ни в коем случае. Протокольная часть для того и нужна, чтобы вы сильно не расслаблялись.

– У-у...

Всего этого диалога не было. Просто за время секундной паузы, возникшей после слов "Бойцы!...", все, включая даже братца Вуя, несмотря на отсутствие последнего в помещении, поняли, кто о чём хотел сказать, поняли, кто что на это бы ответил, и поняли, что всё то же самое понимают и остальные.

Момент Истины завершился. Братец Зуй прикрыл рот, Спринкетт перестал коситься, а Близзи снова заскулил. Все знали, что братец Вуй в туалете после секундного перерыва возобновил занюхивание похмелья клеем. Прапор произнёс фразу на предполагаемую с самого начала тему:

– Боец номер пять, в чём дело?

– Товарищ командир, можно одну вещь для улучшения маскировки взять?

...так вот, этот штрих как раз стоит на столе. Вилко снял с него поднос, с которым теперь мог не только сойти за лакея, но и заиметь некоторый повод пройтись по коридору с попутным заглядыванием внутрь номеров. "Ваш заказ!" – сразу и почти что сама собой заготовилась тщательно разрисованная в интонациях фраза, призванная окончательно усыпить бдительность противника. Правда, содержимое подноса... Действительно, не совсем удачное наполнение – надкусанный бутерброд с неаппетитным цветом и запахом, над которым уже летали мухи. Фирменный бутерброд был изобретением и предметом особенной гордости хозяина – готовя его из просроченных продуктов и предлагая клиентам в виде фирменного блюда, бесплатно прилагаемого к некоторым номерам, можно было избавиться от оных продуктов и тем самым добиться определённой экономии на требуемой по санитарным правилам процедуре регулярной их ликвидации, оплачиваемой засчёт предприятия – изготовителя пищи. Рядом с фирменным бутербродом на подносе почему-то стоял ботинок, украшенный потёртой надписью: "На день рождения брату Аль-Магарычу от Вечной Сестры – брат, хоть ты у меня был и не первый, тебя тоже помню". Однако, поднос с бутербродом и ботинком – это всё же лучше, чем пустой поднос, верно? Вилко прикрыл надпись специальным ракурсом бутерброда и направился выполнять задание.

Задание оказалось не таким простым, как предполагалось. Вилко оробел, едва встречные храмовники-хреновники, дежурившие у двери, посмотрели в его сторону – в этих взглядах не читалось ничего хорошего, особенно в том случае, если братья всё-таки сообразят (а они, судя по всему, уже начинали это делать), что лакей появился со стороны, где нет ничего, кроме двух давно занятых ватер-клозетов, в силу чего его появление не обосновано никакими логическими причинами. Что же делать? С одной стороны, идти дальше, игнорируя обстановку, более чем рискованно – есть шанс даже не успеть достичь конца коридора. С другой стороны, отступить сейчас равносильно тому, чтобы помочь соображающим братьям в их умственных потугах и окончательно развеять все подозрения относительно липовости лакея.

"Наглостью, и только наглостью", – подсказал внутренний голос единственно правильный ответ.

Вилко прошёл мимо братьев-хреновников, но не просто так, а всем своим видом излучая безапелляционную уверенность в том, что всё идёт строго пучком. Абсолютно бескомплексно, как будто делал нечто само собой разумеющееся, Вилко одну за другой стучался ногой в двери и всё с тем же видом спрашивал у разъярённых хреновников, выскакивающих на стук:

– Не вы ли делали очень срочный заказ? Ваш бутерброд с ботинком, товарищ...

От его невероятно наглого вида (на пару с озадачивающей нетрадиционностью "заказа") братья немного офигевали и не сразу приходили к выводу, что поганца хорошо бы как следует проучить. Вилко, безошибочно ведомый врождёнными дипломатическими инстинктами взхоббита, твёрдо знал, какое время потребуется на принятие такого решения, и примерно за пару секунд до его истечения говорил:

– Так вы не заказывали? Премного виноват. Просто заказ очень срочный, извините, если что, мы все неудобства вам компенсируем! – после чего незамедлительно переходил к другой двери.

Таким образом он добрался до хреновников, дежуривших ближе к лестнице.

– Может, вы заказывали бутерброд с ботинком?

Реакция была такой же, как и у всех остальных – злющие глаза при раскрытом рте.

– Так что? – изображая неприятное удивление пополам с задумчивостью, переспросил Вилко. – Никто не заказывал бутерброд с ботинком? Блин... Придётся посмотреть на четвёртом этаже.

Он триумфально прошествовал в направлении лестницы, в душе ликуя от того, что впервые в жизни блестяще провернул действительно разведывательную операцию. Удалось выяснить, что хреновниками занят весь этаж до самой лестницы – не самая лучшая новость, но его дело – сообщить командиру, а уж он...

Кто-то из братьев, наконец, опомнился после беспримерно наглой акции и заподозрил неладное.

– Эй, чувак! А ну-ка, притормози!

Но Вилко уже был на лестнице.

Ура и ещё раз ура талантливейшему народу взхоббитов! Теперь остаётся сбегать вниз и быстренько звякнуть в номер... Но быстренько не получилось, потому что на втором этаже Вилко встретился с теми самыми людьми в плащах и тёмных очках, которые шли наверх радовать неизвестного противника неожиданной контратакой. Напомним, что один, самый низкий ростом, был чем-то вроде руководителя группы, а двух других звали Джордж и Хикс. Отметим также, что они уже почти расчехлили свои опасные оружейные штуки и теперь имели весьма военизированный вид.

Ни Вилко, ни они раньше не встречались; естественно, никто друг о друге не имел абсолютно никакого представления; однако, несмотря на всё это, взхоббит неожиданно и очень отчётливо почувствовал, что от этих дядек исходит необъяснимо осязаемая опасность, может быть, даже большая, чем от всех храмовников-хреновников, вместе взятых. В частности, почти сразу он понял, что маскировка не прошла, и дядькам хватило одного-единственного взгляда, чтобы безошибочно определить перед собой не лакея, а подозрительное лицо, под него замаскированное. Можно было даже не гадать, что "пройти" через этих опасных личностей не получится.

– Здрасьте, – сказал Вилко и как можно естественнее развернул маршрут на 180 градусов.

– It must be one of them, – услышал он за своей спиной. – Get the scum!

С четвёртого этажа доносился характерный топот кованых лаптей, сопровождаемых визгливыми репликами брата Аль-Зефирчика:

– Точно-точно, ихний! Я его сразу тогда приметил – рядом с рюкзаком, под поклажу косил, зараза! Не, а вы видели, как он мимо всех с понтом под зонтом? Во нахал-то, а?

Перед Вилко оставался единственный путь – на третий этаж. Туда он и направился.

– Стой, мьелкий! – кричали сзади него. Послышался свист пуль, причём стреляли явно с глушителем. Одна из них ударила в колонну из задрипанного мрамора... да, мы упоминали, что каждый этаж отличался отдельным архитектурно-дизайнерским решением?

Это был опять же хитроумный экономический ход хозяина. Последовательно было нанято пять архитекторов, каждому из которых предлагалось спроектировать и отруководить постройкой каждого соответствующего этажа, а после того, как дизайн будет сочтён подходящим, также капитальной реконструкцией всех предыдущих этажей плюс достройкой оставшихся. Плата была шестнадцатикратная (!) и распределялась следующим способом: 6% от нормы за образцовый этаж, потом некоторое время на оценку дизайна правлением, после чего приглашение завершить работу и по завершении оной работы – остальные 1594%. Нужно ли говорить, что все пять архитекторов, прельстившись небывалым заработком, долго ждали приглашения на окончательную достройку? Правда, в конце концов они догадались, что работодатель прокрутил динамо-машину, и гневно пришли требовать правды, но им, излучая чувство священной правоты, подкреплённое соответствующими ГОСТ-ами Империи и ПОСТ-ами всея Бомбринуса, разъяснили, что не могут рассчитаться по второму пункту договора, поскольку объект никем из них не достроен. Таким образом, при строительстве заведения удалось сэкономить ровно три четверти затрат на оплату услуг архитектора. Были и другие махинации, позволившие хозяину сэкономить на многом другом, но не будем отвлекаться на их описание, поскольку это долго и может вызвать справедливое возмущение у добропорядочных граждан. К тому же, не следует забывать, что в настоящий момент на третьем этаже развернулась куда более интересная для нас погоня со стрельбой.

Так или иначе, Вилко, как раз успевший забежать за ту колонну, услышал какой-то странный звук, и с ужасом увидел, что в колонне образовалась дырка. Как и в последующих двух колоннах – крепчайший мрамор под пулей неизвестной конструкции разлетался в мелкую крошку.

Великие боги, что у них за такое страшное оружие? Откуда вообще эти опасные дядьки, и что им нужно?

– Aim at the leg, you dumbass, – раздражённо посоветовал стреляющему кто-то из напарников. Однако в их планы неожиданно вмешались храмовники-хреновники, подбежавшие сзади. Им с дядьками хватило секунды, чтобы идентифицировать друг друга – как выяснилось, и те, и другие имели общие, притом весьма малоприятные воспоминания.

– Khrenovniks! – воскликнул низкорослый, указывая на них пальцем. – These fucking templar khrenovniks!

Хреновников было четверо – два пампакса, человек и Аль-Зефирчик, трое из них немедленно надели свои боевые намордники. Аль-Зефирчик, намордник которого был ему не по размерам, ничего надевать не стал, поэтому было видно, как сузилась его и без того злобная физиономия.

– А-а-а-а! – своим визгливым голоском издал он. – Пиндосские шпиёны! Мочить шпиёнов!

Низкорослый бросил пару беглых взглядов по сторонам.

– There, quick!

Шпионы – да, теперь сомнений быть не могло, это оказались именно они! – мгновенно ворвались в соседний номер, попутно выкинув оттуда какого-то бедолагу, и захлопнули за собой дверь. Бедолага, оценив обстановку, быстрым ползком направился в другой конец коридора.

– Братья, вперёд! – проревел передний хреновник, взмахивая дубиной и обрушивая ногу на дверь. В ответ на это из-за двери сделали несколько выстрелов, каждый из которых проделал в двери и в двух ближайших стенах по приличной сквозной дырке.

– Отстреливаются, гады! – отпрянув, взвизгнул Аль-Зефирчик.

– К лестнице! – сориентировался хреновник. – Доставайте арбалеты! Аль-Мурдан, Аль-Зефирчик, вытащите из той комнаты какую-нибудь железную бандуру для прикрытия!

– Понял, – отозвался другой хреновник, скрываясь в соседнем номере. Спустя пару секунд, послышались выстрелы в номере, занятом шпионами, треск в номере, откуда предполагалось добыть предмет прикрытия, и возмущённый вопль Аль-Мурдана:

– Эти уроды через стены лупят!

И, спустя буквально секунду, уже с оттенком испуга:

– Эй, пустите меня!..

– Я лучше сбегаю за подкреплением, – предложил Аль-Зефирчик, направляясь к лестнице, но предупредительный выстрел из арбалета его остановил.

– А я сказал, что ты поможешь брату Аль-Мурдану вытащить из номера бандуру, – повторил хреновник, и возражений не последовало.

Вилко слышал эту сцену весьма отрывочно – его помыслы лежали в том, чтобы немедленно достичь закутка с туалетами (несмотря на различия в деталях, планировка каждого этажа была однотипной) и оттуда... правильно, воспользоваться вентиляцией для разрешения затруднительного положения. Конфликт хреновников со шпионами, несомненно, сыграл ему на руку, задержав обе группы, при этом Вилко успел отметить про себя факт явной взаимной нелюбви этих фракций. Знать такие факты всегда стоит – помочь не поможет, но и не повредит...

В сортирном закутке ждал полновесный облом. В первое сооружение успел прорваться выкинутый шпионами бедолага, ухитрявшийся ползти в четыре раза быстрее, чем Вилко бежал – этот тип бесцеремонно захлопнул дверь перед самым носом у него и не открывал, невзирая на все печатные и непечатные доводы о нежелании зла и тому подобное. Второй узел был вообще крест-накрест заколочен досками с полуграмотной мотивировкой: "Туалет не работаит – забит дермом". Попытка преодолеть данное препятствие силовым методом представлялась бесперспективной – взхоббит трезво относился к своим физическим возможностям.

Вилко оставил в покое бесцеремонного товарища и попытался собраться с мыслями. Итак, путь в вентиляцию пока закрыт, что плохо. Хотя, с другой стороны, преследователи пока заняты – это хорошо. Хотя, с третьей стороны, скоро они разберутся между собой и вспомнят, за чем сюда наведывались. Это плохо... Что делать?!

Спасение пришло с довольно неожиданной стороны – слева. Точнее, из шестиместного номера, географически располагавшегося строго под пятьсот сорок первым, то есть триста сорок первого. Оттуда вышел не кто иной, как тот самый экологический муурюк, которому Вилко буквально позавчера впионерил бутылку на верёвке под видом уникального растения. Они сразу же узнали друг друга, и взхоббит, не привыкший строить долгосрочных обманов, раскрывающихся за больше, чем шесть часов, по правде говоря, сначала решил, что за позавчерашнюю махинацию его сейчас побьют. Однако...

– А, это вы, мой юный знакомый! Приятно вас видеть. Вы знаете, это ваше растение просто взбудоражило наши научные круги. Никто никогда не видел ничего подобного! Можете себе представить – маскировка его под бутылку на верёвке просто великолепна. Нет, это определённо переворачивает многие наши представления о растительном мире! Мы даже решили прислать делегацию в ваш Университет. Между прочим, на вашем факультете очень удивились, узнав, что их сотрудники и студенты ведут подобные исследования. Поразительная вещь! Там даже не знали об этом! Должно быть, сочли эту тему малоперспективной с научной точки зрения... Впрочем, наши коллеги признали свою ошибку и теперь обещают уделить самое пристальное внимание исследованиям в этой области. Я уверен, истина восторжествует!

Вилко испытал мимолётное чувство злорадства – теперь факультет естествознания, в порнырливости которого (как, впрочем, и всех остальных факультетов) никто не сомневался, не оставит милорда ректора в покое, и тому придётся-таки раскошелиться на проведение перспективных исследований нового вида флоры.

– Кстати, вы тоже слышали этот ужасный шум? Судя по реакции моих соседей, все склонны считать, что здесь не обошлось без злостного хулиганства. Я как раз намеревался сходить вниз и пожаловаться по поводу ненадлежащего обеспечения охраны.

– Не ходите, товарищ эколог! – испугался Вилко. – Видите вон тех вон уродов? Это – самые настоящие бандиты и враги науки! Они вооружены и едва меня не пришибли! Мы тут с друзьями сидим в комнате и даже не можем позвонить в управление!

– Не можете?

– Тут не работает телефон. Разве вы не заметили? Товарищ эколог, пожалуйста, не стойте у них на виду! Они же заметят и пуляться начнут... А через вас и на меня выйдут!

– Значит, не только у нас?.. – Экологический муурюк, нахмурившись, зашёл за стену.

– Да-да. Местная телефонная сеть ещё совсем не достроена.

– Но для чего при нерабочей сети ставить аппараты? – Муурюк был возмущён – для его расы, известной своей порядочностью, было бы просто немыслимо пуститься на подобный обман посетителей.

– Забота об иномирских гостях, товарищ эколог. Иной ведь увидит, что на Бомбринусе такая плохая связь, и расстроится, а так хоть что-то хорошее запомнит...

Вообще говоря, телефонная сеть в гостинице, конечно же, была в состоянии работать, и все более-менее местные знали, либо сразу догадывались об этом. Просто хозяин по причине жлобства делал вид, будто данный вопрос абсолютно безнадёжен (якобы заведение настолько бедно, что не может себе позволить такую роскошь); всё чудесным образом начинало работать лишь после намёка на надлежащую оплату (об этом более-менее местные также знали либо догадывались). Вилко решил, будучи по натуре добрым взхоббитом, что муурюки – честные, открытые и не в меру доверчивые существа, и потому не стоит совсем уж огорчать их деталями особенностей национального меркантилизма.

Экологический муурюк помрачнел.

– Неудивительно, что при таком положении со связью у вас проблемы с обеспечением права граждан на безопасность... Видимо, придётся вмешаться.

– Товарищ эколог, не надо! Они же вас убьют!

– Не беспокойтесь за меня, мой юный друг, я не настолько беззащитен, чтобы не уметь постоять за себя. Как экологи, мы всегда несём определённый риск встретиться в экспедиции с агрессивно настроенными организмами, и потому имеем всестороннюю подготовку по необходимой самообороне в таких ситуациях. В крайнем случае, мне помогут друзья и коллеги – нас здесь восемь. Стойте здесь и не подвергайте себя неоправданной опасности.

Ну что тут поделать? Есть же на свете упёртые типы... Вилко понял, что отговорить упрямого эколога от рискованного шага явно не удастся, и у него возникла другая мысль.

– Товарищ эколог, а не могли бы вы мне помочь открыть вот эту вот дверь?

Экологический муурюк посмотрел на забитый туалет.

– Не думаю, чтобы владелец это одобрил... Зачем вам это?

– Видите ли, товарищ эколог, я знаю, как пробраться отсюда к выходу. Это даст мне возможность выйти отсюда и связаться с управлением.

Экологический муурюк немного подумал.

– Гм... Если вы действительно знаете способ добраться отсюда до ближайшего средства связи, думаю, это было бы неплохо. Мы как раз сумеем обезвредить их и продержать до прибытия представителей власти. Правда, заниматься вандализмом...

– Товарищ эколог, если их не утихомирить, тут всё равно всё разворотят!

Для огромного муурюка взломать деревянные доски на двери, в отличие от хилого Вилко, не составило особых проблем. Он посмотрел вслед взхоббиту, резво уползающему в малозаметное окошко.

– Удачи в вашем начинании!

– Будьте остороны, товарищ эколог!

Правда, через несколько секунд Вилко вернулся.

– Я же совсем забыл сказать! Товарищ эколог, плохие – это которые с такими вот хреновинами на майках, они заняли целый этаж. Ещё есть такие в чёрных очках, их трое, но у них какие-то жуткие убойные штуки, и они тех, которые другие, кажется, не любят. Вот. Так что не спутайте с мирными гражданами! Я пошёл!

– Спасибо, приму к сведению.

Как раз в этот момент экологический муурюк (а все муурюки обладают телепатическими возможностями) получил по мысленным каналам сообщение от коллег из близлежащего номера о том, что к ним, ведя беспорядочную стрельбу, ворвались хулиганы. (Речь, несомненно, шла о братьях Аль-Мурдане и Аль-Зефирчике, избравших для набега не самую удачную цель). Коллеги также просили не беспокоиться, поскольку хулиганов удалось обуздать, и в настоящее время с ними ведутся воспитательно-переговорные процессы.

"Дело больше не терпит отлагательств", – понял экологический муурюк, направляясь к засевшим в удобной огневой позиции хреновникам.

– Уважаемые! Я требую от вас немедленно прекратить противоправные действия!

– Пошёл в баню! – отозвался один из хреновников, отстреливаясь от внезапно выскочившего из-за двери Хикса с винтовкой. Обмениваясь выстрелами, они обежали вокруг пары колонн и заняли новую дислокацию. Один из хреновников отбежал к лестнице, а Хикс спрятался за вторую колонну, встав лицом к приближающемуся экологическому муурюку. Последний стал для него чем-то вроде неприятного сюрприза.

– Fuck! – выкрикнул он, вскидывая винтовку, но выстрелить не успел. Экологический муурюк молниеносно среагировал и применил по нему простейший приём из арсенала средств псионической защиты, называемый в простонародье "вспышка по мозгам". Хикс, издав нечленораздельный возглас, опрокинулся, выстрелив в потолок.

– Не пытайтесь угрожать мне оружием, от этого будет только хуже.

Из двери высунулся низкорослый, прицеливаясь в неосмотрительно вставшего на линию его огня хреновника.

– Surprise! – демонстрируя малоэстетичные зубы, объявил он. Однако вопль Хикса заставил его изменить первоначальные планы и промедлить с выстрелом. Хреновнику этого хватило, чтобы сделать ответный выстрел и перебежать в более удобное положение.

– Damnit! – воскликнул низкорослый, уворачиваясь от болта и бросая взгляд в сторону незадачливого напарника. – Hicks, what's up?

– This guy is a fucking psionic, – последовал сдавленный ответ. – Watch out!

– They've got a psionic, – сообщил низкорослый, прячась обратно. – George, helms! Quick!

Достав из сумки два специфических шлема, они немедленно в них облачились.

– On "one-two-three", – сказал низкорослый, проверяя готовность пистолета. – Ready? One, two, three!

Они вырвавлись из номера спиной к спине. Джордж очередями из автомата придержал хреновников в укрытиях, а низкорослый наставил на экологического муурюка пистолет. По шлему пробжал разряд наподобие электрического.

– Nice try, – усмехнулся низкорослый. Экологический муурюк поменялся в лице.

– Значит, даже так... – произнёс он с нехорошей интонацией и неожиданно для всех растворился в воздухе. Похоже, сработал телепортатор.

– Things go hot! – проскрипел Хикс, пока его втаскивали в номер и одевали в шлем.

– You're right, – сквозь зубы процедил низкорослый, перезаряжая пистолет. – They look like having a whole army here... Shit!

– What should we do now, sir? – спросил Хикс, оклёмываясь после "вспышки по мозгам".

В это время экологический муурюк, телепортировавшись обратно в свой номер, рассказывал шокированным коллегам о том, с чем ему пришлось столкнуться.

– Я не могу поверить, что тут такая запущенная ситуация с хулиганством. Вы мне не поверите, но они остащены даже средствами защиты от псионического воздействия!

Возмущённые муурюки, посовещавшись, решили, что, хотя им этого и не хотелось, в данном случае придётся прибегнуть к крайним мерам...

Вилко как раз проползал где-то в районе лестницы, когда начался очередной сеанс перестрелки хреновников со шпионами. Сеанс был прерван неожиданным мощным то ли взрывом, то ли ударом в другом конце коридора, причина которого Вилко была не видна, однако, судя по всему, произвела неизгладимое впечатление на участников перестрелки, поскольку последняя немедленно прекратилась, и участники – можно было предположить по звуку, напоминающему прикосновение к полу отвисшей челюсти – дружно повернулись в ту сторону, откуда изошёл звук. Раздался грозный голос, напоминавший экологического муурюка, но намного более мощный и металлизированный (если бы Вилко был в курсе дела, он бы понял, что муурюки оделись в полные боевые скафандры с соответствующим снаряжением):

– Наш народ много лет назад отринул безумства войн. Мы желаем лишь одного – мирно сосуществовать с другими расами, совместно исследуя бесконечное разнообразие Вселенной и одну за другой раскрывая её бесчисленные тайны. Насилие противно нашей натуре. Однако это не значит, что мы готовы хранить смиренное молчание, если агрессивное мракобесие бросает вызов, унижая людей Науки, противопоставляя грубую силу мощи Разума и насмехаясь над достижениями Цивилизации. То, что мы следуем Путём Учёного, ещё не значит, что нами забыт Путь Воина. Знайте же, злыдни, что ваш вызов был принят. Хайрак, друзья!

– Хайрак!!! – дружно проревели шесть глоток (именно таков был боевой клич муурюков), и по коридору разнёсся оглушительный грохот строевого шага.

Хреновники и шпионы, не сговариваясь, перестали разбираться меду собой и обрушил шквал огня на новую угрозу. Правда, выстрелы не сумели пробиться через защитное поле скафандров, поэтому ощутимого вреда не нанесли. В ответ был сделан выстрел из муурюкского оружия, известного широкой публике под названием "рельса" (что удивительно удачно описывало как физический эффект, положенный в его основу, так и принцип воздействия на объект), точно попавший по одному из хреновников. Его сообщник с удивлением проследил за дальним полётом жертвы, закончившийся смачным впечатыванием в противоположную стену и сползанием по оной.

Из благоговейного оцепенения его вывел вопль Аль-Зефирчика – тому каким-то чудом удалось прорваться наружу из номера и, прежде чем его поймала и вновь загребла вовнутрь волосатая рука муурюка, выкрикнуть:

– Наших бьют!..

Пока остававшийся в строю хреновник моргал второй раз, Аль-Зефирчику удалось повторить манёвр и выкрикнуть:

– Аль-Мандатт, зараза! Не стой дубом, подмогу зови!..

До брата Аль-Мандатта наконец-то дошло, что дело приобретает запах жареного. Сделав ещё один выстрел для приличия, он ринулся по лестнице срочно вызывать подмогу.

Тем временем Вилко удалось доползти до выхода на первый этаж. Осторожно оглядываясь, он пробежал вдоль стен и добрался до хозяина, который как раз сидел на телефоне и истерично вопил в трубку:

– Управление! Управление! Да, "Канкретный привал!" Что? Я тоже плохо слышу, эти сволочи динамитом кабель повредили! Кабель, говорю, повредили! Не молчите! Что? Взрывают, стреляют! Стреляют, говорю! Спасите! А? Плохо слышно? Не молчите-е-е! Управление!!!

– Дядя, трубочку положи, – попросил Вилко настолько серьёзным и спокойно-требовательным тоном, что даже сам себе удивился. Это было выше сил хозяина – он охнул и съехал под стол, освободив телефон. Большего от него пока и не требовалось.

– Алё, пятьсот сорок первый? – Вилко посмотрел в бумажку. – Отто просил вам передать, что ещё немного – и будет полный пипец.

– Доложи обстановку, – ответили на другом конце линии.

– Они заняли весь пятый этаж, товарищ командир!

– Принято.

– Товарищ командир, тут ещё какие-то ошиваются! Один из этих их назвал пиндосскими шпионами...

– В очках, плащах и с акцентом? Принято.

– Товарищ командир, кто это? У них какое-то оружие мощнючее – две мраморных колонны одним выстрелом напролёт, своими глазами видел!

– Пиндосское Разведуправление (ПРУ). Суют свои носы везде, где имеется возможность поживы для пиндосских буржуев, особенно на охваченные кризисами планеты. Тоже недружественная группировка, молодец, что сказал.

– Что теперь?

– Пока не уходи со связи. Сейчас придумаю тебе новое тактическое задание.

Вилко оглянулся, чтобы убедиться в отсутствии угроз, и на всякий случай спрятался с телефоном под стол.

– Товарищ командир! – послышался с другой стороны линии голос братца Зуя (судя по голосу, он занимался чем-то вроде того, что взял лом и охранял альтернативный проход от потенциального вторжения). – Звереют братки! Чё делать-то будем?

– Дайте мне эту опохмелялку! – требовательно просил Спринкетт. – Щас ведь как залезут, как драться буду в таком состоянии?

– Бойцы, отставить разговорчики! Я думаю.

В наступившей тишине Вилко услышал слабые отголоски поднимавшегося на пятом этаже ажиотажа. "Ну, начинается!.." – понял он с то ли огорчением, то ли радостью. С одной стороны, было жалко порядочных посетителей. С другой стороны, нельзя было отрицать однозначной вины хозяина, который экономил на элементарной внутренней охране (она бы как минимум попыталась урезонить разбушевавшихся молодчиков... или Отряд пьяных дебоширов... про последний вариант думать было не очень приятно). Это был жлоб, каких должно быть мало, и вид его, теперь в полной мере вкушающего глобальные последствия своего жлобства, не мог не доставлять определённого удовлетворения.

– Вы ведь не из этих... которые стреляют?.. – приходя в себя, осторожно спросил хозяин (он лежал рядом).

– Не, дядя, – стараясь говорить таким же спокойным и серьёзно-требовательным тоном, успокоил его Вилко. – Они сейчас третий этаж разносят, там минут на пятнадцать работы.

– А... потом?

Вилко пожал плечами.

– За второй примутся, наверное.

Ну и вопль. Какой-нибудь певец из числа Чёрных Менестрелей, наверное, сказал бы: "...и слышалась в том крике скорбная жалоба на жестокость и коварство богов, лишь затем дающих блага и счастье, чтобы потом всё отобрать и насладиться терзаниями жертвы..." За скорбной жалобой на жестокость и коварство последовал вторичный обморок.

– Боец номер пять! Какова вероятность того, что удастся выманить противника из правого крыла?

– Думаю, товарищ командир, их и выманивать не надо. Сейчас они на третьем этаже ввязались в крупные разборки, скорее всего, большинство и так туда побежит. Уже, кажется, бегут, слышите?

– Товарищ командир, – опять подал голос братец Зуй. – Тама поют!

– Слышу, – подтвердил прапор, идентифицируя источник звука. – Так... Боевая песня муурюков.

– Да, товарищ командир, я совсем забыл! – хлопнул себя по лбу Вилко. – Тут остановилась группа их экологов, они тоже вовлечены в действие. Если что, мне кажется, они за нас.

– Принято к сведению.

– Что мне делать?

Прапор помедлил с ответом, видимо, оценивая обстановку с учётом новых обстоятельств.

– Отправляйся на улицу и жди нас там.

– Но как...

– Ты выполнил свою часть задачи, остальное пусть тебя пока не волнует.

– Может, позвать полицию?

– Не надо, не поможет.

– Товарищ командир, я волнуюсь. Вы уверены, что всё пройдёт удачно?

– Если мы не появимся через пятнадцать минут, найди способ вернуться в Вырвиглазс и доложить Падишаху-Императору, что Отряд не справился. Вопросы?

– Спасибо, вы меня обнадёжили... – без особого энтузиазма отозвался Вилко.

– Не за что. Конец связи.

Вилко, соблюдая необходимые предосторожности, переместился на улицу. Снаружи и на нижних этажах было пока спокойно, хотя внешний наблюдатель не мог не отметить, что здание заметно пошатывается, кое-где в стенах проделаны значительного размера дыры, а уж не услышать гром перестрелки мог только очень глухой товарищ. Возможно, именно поэтому окрестности "Канкретного привала" не изобиловали прохожими – Вилко, оказавшись снаружи, нашёл себя в гордом одиночестве посреди пустынной улицы.

Интересно, что придумал прапор? На что он рассчитывает? Взхоббит вдруг с ужасом вспомнил, что у Отряда ещё даже нет оружия... Потекли тревожные минуты ожидания.

В это время в пятьсот девятом номере, где, как мы помним, располагался матёрый пампакс – предводитель этой роты храмовников-хреновников, абсолютно наплевательски относились ко всем перипетиям судьбы. Единственный обитатель номера сидел за столом, абсолютно не обращая внимания на происходящее снаружи, и разглядывал предметы, на нём находящиеся.

Пампакс Аль-Залипайр был действительно высокопоставленной шишкой – ни больше ни меньше, а магистр ордена! Строго говоря, организация храмовников-хреновников состояла из многих орденов, поэтому в природе существовали шишки и повысокопоставленнее, но это совсем не умаляло самомнения магистра. Это была фигура, которую можно было назвать своего рода харизматической – одного вида Аль-Залипайра хватало, чтобы отбить саму мысль о споре с ним не только у любого подчинённого, но и у иного начальства. Те же, у кого такая неразумная мысль не вылетала с первого раза, быстро убеждались, что имеют дело прежде всего с одним из самых крупных (если вообще не самым крупным) пампаксом на Бомбринусе – а пампаксы, в свою очередь, среди всех известных рас по крупности и силе уступали разве что воинственным Амбалам.

Как и следовало ожидать, такой большой отряд хреновников фигурировал за пределами своего замка не просто так. Они возвращались с некоего "судьбоносного дела", результат успешного завершения которого находился в тщательно запечатанном чёрном чемоданчике – это и был первый предмет, лежавший на столе. Вторым предметом был наполовину пустой стакан какой-то костоломной бормотухи. Третьим был таракан, пойманный с поличным во время пробега по столу и прижатый к месту преступления пальцем. Собственно, в данный момент Аль-Залипайр как раз рассуждал о том, как дальше поступить с задержанным тараканом.

"Если раздавить сразу, то этот урод не успеет сделать для себя никаких выводов, – думал он. – В стакане утопить? Придётся выливать, жалко. Вот хрень..."

– Вот хрень! – произнёс он, стуча кулаком по столу и сотрясая добрую половину номера.

"Может, ноги пообрывать, шоб оглох? Но он такой мелкий, скорее вырвется, чем попадёшь, куда ему надо. Органы детородные выдавить? Та же штука."

Пока Аль-Залипайр задумчиво рассматривал таракана, в номер ворвался запыхавшийся хреновник.

– Брат магистр! Спасите, у нас тут фигня выходит!

Аль-Залипайр повернулся в его сторону с выражением крайнего неодобрения.

– Ты что, правила забыл? Подставляй морду.

– Брат магистр, у нас важная причина!

– Ну какая у тебя, придурка, важная причина?

– Заговор против нас, брат магистр! Вчера какие-то пьяные ублюдки наехали на наших в баре, а потом поднялись сюда, выкинули братев Аль-Магарыча и Аль-Зефирчика и забаррикадировались в номере...

– Это вся причина? Подставляй морду.

– Нет, брат магистр, это не всё! Полчаса назад один из них выманил четырёх братьев на третий этаж, и там на них напали три пиндоса с пушками! Мы вызвали подкрепление, но тут подключились урюки...

– Эти волосатые уроды?

– Они самые! Палят во все стороны, на психику давят, восемь человек народу уже положили...

– А вы молокососы в слюнявчиках? Урюку в лобешник попасть не можете?

– Дык, брат магистр, они ж при боевом параде! Пушки и всякое такое... Брат магистр, мы без артиллерии не справимся! А артиллерия без вас того, сами знаете.

Аль-Залипайр, изрыгая страшные ругательства, отбросил таракана и поднялся.

– Ни дня отдохнуть не дадут, сволочьё! Ну что за уродство! Распаковывай артиллерию, – обратился он к трепетавшему на входе хреновнику, – да смотри, не попадись мне поперёк дороги. Убью моментально!!!

Хреновник испарился, а Аль-Залипайр надел какой-то кристалл, взял арбалет с дубиной и вышел в коридор, жаждая крови. Оторванный от отдыха магистр был очень зол.

Тем временем внимание разъярённой братии окончательно отвлеклось от номера с Отрядом. На битву со шпионами и воинствующими экологами было решено поднять всё воинство, посты свернули, а пара курьеров бегала по комнатам, поверяя их на предмет наличия ещё не вовлечённых в дело товарищей и для мобилизации оных. Вряд ли кого бы в этот момент заинтересовало известие о том, что в пятьсот сорок первом уже никого нет... В Т-образный закуток с сортирами и альтернативным проходом они всё же наведались. Альтернативный проход, правда, так-таки и остался незамеченным – хреновников интересовал туалет, где, по их памяти, заседал один из братьев.

– Брат Аль-Хумамото, вылазь! – забарабанили они по двери. – Мобилизация!

– Занято, – вежливо ответил братец Вуй (поскольку внимание в первую очередь обратилось на его дверь).

– Ты чё, опух? Наших бьют, а ты тут расселся...

Сорвав дверь с засова, хреновники распахнули дверь и осознали свою ошибку.

– Блин, обознались, – сказал один из них, захлопывая дверь и направляясь ко второй. – Эй, минутку... Это не тот ли, из вчерашних?

– Он самый, – подумав, согласился второй.

– Побьём?

– Ну-ка, ты, самурай недоделанный!

Братец Вуй ответил тем, что издал хорошо поставленный вопль и в прыжке трахнул ногой по двери, напрочь выбив её верхнюю половину. Только очень глупый враг мог после столь красноречивого ответа сомневаться в том, что попытка оприходовать доблестного самурая будет сопряжена с очень большими трудностями...

Братец Вуй уже принял боевую стойку, когда вдруг с удивлением обнаружил, что один хреновник лежит на полу с неестественно свёрнутой челюстью, а второй сидит у стены и, пуская слюнявые пузыри, громко икает. Что повлияло на них таким образом, выяснить не удалось, поскольку буквально через секунду в стене туалета пробили дыру, и просунувшаяся туда чья-то рука извлекла не успевшего ничего сообразить братца Вуя в коридор.

В это время хреновник, посланный распаковать артиллерию, именно этим и занимался. Артиллерия представляла собой подборку заряженных боевой магией предметов, причём особенность вида магии, применяемой хреновниками данного ордена, состояла в следующем: целью могли быть только те, кого увидит и запомнит деражатель главного магического кристалла комплекта (в данном случае – магистр), причём от держателя требовалось для активизации кристалла не просто иметь его при себе, а ещё и вступить в бой. О том, что кристалл активизирован, свидетельствовали разгоравшиеся специфическим блеском навершия посохов. Хреновник зловеще улыбнулся.

– Айе, – заметив это, обрадованно отметил Аль-Зефирчик, влезая через дыру в полу...

Тем, кто следит за развитием событий, это обстоятельство может показаться несколько странным, однако никаких противоречий тут нет. Дело в том, что действие постепенно охватило и четвёртый этаж – шпионам удалось прорваться туда, и часть хреновников последовало за ними. В стратегических соображениях немедленно заняли несколько комнат, превратив их в огневые точки и базы снабжения – снабжение осуществлялось с пятого этажа, для чего в потолках захваченных хреновниками комнат проламывались специальные дыры. Что же касается Аль-Зефирчика, то ему всё-таки удалось вырваться из цепких рук муурюков и подключиться к общему действию. Сейчас он как раз влез в комнату, где хранилась артиллерия.

– Вот теперь повоюем, – злобно засмеялся Аль-Зефирчик, нагибаясь и хватая один из посохов. – Ой-ой-ой...

Железная хватка муурюков до сих пор давала о себе знать.

– Ты чё сюда влез? – спросил другой хреновник.

– За артиллерией послали.

– Фонарь, это меня за артиллерией послали. Иди воюй.

– Меня тоже! Какое тут слово силы? "Трах-тибидох", по-моему.

– Я щас тебя вот этим так трах-тибидохну! Иди воюй.

– Брат, не хами. Я первый противника обнаружил, и между прочим, контуженный! – Аль-Зефирчик потряс одной из рук, которой, по его мнению, досталось больше всего от воспитательно-переговорных процессов с муурюками.

– Щас будешь два раза контуженный.

Спор был прерван появлением в комнате Аль-Залипайра. Ему совсем не понравилось, что братья примериваются к магическим устройствам – соблазн попользоваться столь мощным вооружением одолевал многих, но, во-первых, это было не вполне безопасно и требовало некоторых умственных способностей и подготовки, а во-вторых, требовалось иметь достаточно хорошие отношения с тем, кто распоряжается магической частью – неугодным удовольствия баловаться с этими захватывающими игрушками не давали. У магистра имелся личный список тех немногих, кто отвечает обоим критериям, и ни Аль-Зефирчик, ни второй хреновник в него не входили.

– Артиллерию сюда! – распорядился Аль-Залипайр, и ему тут же повиновались.

– Вы, бездельники! – рявкнул он, погрозив огромным кулаком. – Не хрен губы раскатывать! Оба вниз!

– Ну пожалуйста, брат магистр... – заныл Аль-Зефирчик, но одного шага магистра в их сторону было достаточно, чтобы присутствующие приступили к немедленному и добросовестному выполнению приказа.

Помимо стрельбы и взрывов, в гостинице царила паника и многочисленные вопли – ведь, кроме участников разборок, там была и другая клиентура, постоянно попадавшаяся под руку или ногу дерущимся сторонам. Выбор у посторонних был невелик – спрятаться в ещё не занятую комнату и не высовываться, метнуться туда-сюда в поисках выхода на улицу, схлопотать прямой наводкой от той или иной стороны либо попасть к ней в руки, что тоже не влекло за собой ничего хорошего (муурюки в основном пленных не брали, ограничиваясь призывами к мирным гражданам сидеть на местах и не подвергать опасности свою жизнь, а хреновники вообще не церемонились, устраивая препятствующим личностям торжественные спуски из окон). Можно было только пожалеть всех этих несчастных... утешимся хотя бы тем, что более-менее добропорядочные люди в "Канкретном привале" принципиально не останавливались, предпочитая более приличные заведения.

– С дороги! – ревел Аль-Залипайр, разбрасывая мешающуюся по дороге публику. Он и несколько избранных хреновников, экипированных артиллерией, шествовали на подмогу незадачливым братьям, которые как раз вели ожесточённую борьбу с подоспевшими муурюками (к коллегам из триста сорок первого уже присоединились и те, кто ранее вёл воспитательно-переговорные процессы с Аль-Зефирчиком и Аль-Мурданом, так что теперь взвод состоял из восьмерых экологов). Несколько минут назад дело обстояло совсем плохо – экологи сметали всё на своём пути, неуязвимые для выстрелов за своими экранами, а попытки хреновников навязать им ближний бой немедленно пресекались генераторами импульсного поля, отшвыривавшими напрыгивающих сбоку и сзади со страшной силой. Однако, когда хреновники растеряли боевой дух и расползлись по безопасным уголкам, муурюки допустили ошибку, решив взяться за шпионов и приняв их за лёгкую добычу.

– Мы знаем, что вы там, за дверью! – произнёс главный муурюк, подходя к комнате, где забаррикадировались пиндосы. – Боюсь, у вас нет другого выбора, кроме как прекратить хулиганские поползновения, сдаться нам и дождаться прибытия полиции. Вы имели возможность убедиться, что ваши силы уступают имеющимся у нас возможностям. Как видите, ваши коллеги по противоправным действиям уже отказались от мысли продолжать сопротивление. Советуем и вам проявить благоразумие.

– Oh yeah, how d'you eat this?! – ответили из-за двери, после чего та распахнулась, явив отпрыгнувшего Хикса и установленную им на полу фиговинку в виде направленного на муурюков конуса. Фиговинка зловеще пищала, причём громкость и частота писка возрастала.

– Надеюсь, это не то, что я думаю? – с тревогой спросил один из муурюков.

– Боюсь, коллега, что это именно оно, – успел подтвердить другой его опасения, прежде чем фиговинка бабахнула по экологам мощным невидимым импульсом. Импульс отбросил двоих, вывел из строя генераторы полей и часть оружия у остальных.

Хреновники, моментально осознав, что боеспособность противника слегка упала, повыскакивали из убежищ и гроздьями повисли на экологах, стуча по скафандрам дубинами и мечами. Это, правда, не очень помогало, и к тому же выяснилось, что муурюки способны кое на что и в ближнем бою. Осмелевший Аль-Зефирчик сначала тоже хотел вмешаться, но после того, как над ним с воем пролетел отброшенный мощной рукой сотоварищ, решил пока не лезть в пекло, а для начала продемонстрировать врагу искусство обращения с мечами.

– Кий-й-й-йя!!! – вопил он, выполняя оружием разнообразные эффектные приёмы. К сожалению, их сложность оказалась не по зубам злобному вельпурру, и вскоре один меч застрял в ближайшей стене, а другой, ударившись об него, переломился. Пока Аль-Зефирчик переживал свою неудачу, сзади подоспел магистр с артиллерией. Несостоявшийся мастер меча был взят за шкирку и послан в дальний полёт, поскольку загораживал путь.

– Брат магистр, спасай! – обрадованно завопили голоса с разных сторон, завидя условно харизматического предводителя. Муурюки сменили тактику, отодвигаясь в конец коридора и удерживая братию на расстоянии выстрелами из уцелевшего оружия.

– Вы! – взревел Аль-Залипайр, глядя на них горящими глазами и показывая пальцем. – Покойники!

– Покойники!!! – вякнул Аль-Зефирчик, пролетая мимо.

Выстрел из рельсы крепко попал Аль-Залипайру промеж глаз. Правда, повредить детине такой комплекции это сильно не могло, хотя на некоторое время вывело магистра из строя. Стоявшие поблизости братья с артиллерией были возмущены до глубины души.

– Ах вы, обезьяны волосатые! – завопил один, гневно тряся кулаком. – Щас за всё ответите! Братья, отойдите-ка...

Помещение огласилось треском собираемой энергии и осветилось вспышкой запускаемого заклинания. Коридор прочертил жирный огненный шар, с оглушительным грохотом разорвавшийся об противоположную стену. В ответ хреновник получил другой заряд из рельсы и с воем улетел на лестницу, попутно послав ещё один огненный шар, на сей раз повредивший потолку.

– Они отступают! – взвизгнул кто-то, махая погнутым мечом. – Вперёд, братья, победа будет за нами!

При поддержке артиллерии хреновники принялись наседать на муурюков, зажимая их в конец коридора. При этом они совершенно забыли о шпионах, которые не преминули воспользоваться моментом. Высунувшись из комнаты, заострённая физиономия низкорослого покрутилась по сторонам и, не заметив никого, кто обращал бы на них более-менее внятное внимание, подала знак остальным.

– Come on, guys. George, set up the last one! We're waiting downstairs.

Перебегая из комнаты в комнату, шпионы не забывали расставлять на стенах неприметные коробочки. У Джорджа также имелся зловещего вида пульт управления. Сомневаться в грязных намерениях этих тёмных личностей не приходилось – они рассчитывали, смывшись из гостиницы, замести следы методом взрыва всего, что только можно.

К сожалению для Джорджа, за время, пока он возился с установкой бомбы, на лестнице очухался Аль-Залипайр. От того, как нагло обошлись с его персоной, злющий магистр стал ещё злее, а, столкнувшись лицом к лицу с выбегающим с этажа шпионом, и вовсе озверел.

– А-а-а! – взревел он, отбрасывая дубину. – А ну, стой на месте, выродок! Щас тебя своими собственными руками убивать буду!

Секунду спустя последовал удар по физиономии, сделанный со всего маху и от души.

Для многих подобный инцидент закончился бы весьма плачевно, но Джордж относился к той редкой категории людей, которые не уступали телосложением могучему магистру. Более того, с определённой точки зрения можно было сказать, что чем-то он его даже превосходит – по крайней мере, засчёт огромнейшего пуза, наеденного на пиве, биг-маках и прочих продуктах пиндосского питания, от которых либо загибаются, либо (существенно реже) крепчают. Вот почему шпион не просто устоял на ногах, а через пару секунд вернулся в нормальное положение, посмотрел на неожиданное препятствие, снял попорченные очки и тоже озверел.

– А-а-а!! – ответил он аналогичным рёвом и с размаху врезал по физиономии Аль-Залипайру.

– George, what the fuck are you having there? – нетерпеливо окликнули снизу.

– No problem, – ответил Джордж на редкость спокойным голосом доброго терминатора, и обмен ударами продолжился. Хреновники были либо заняты муурюками, либо понимали, что в это столкновение двух поездов лучше не лезть, и потому не вмешивались.

– Эй, братья, пригнитесь! – тявкнул кто-то из артиллеристов, и мимо пролетело ещё два огненных шара.

Вилко настороженно проследил за двумя выбежавшими шпионами. Чем больше времени истекало из отведённых командиром пятнадцати минут, тем меньше ему нравилась и без того мало привлекательная картина гостиницы, верхняя часть которой была уже основательно разобрана и продолжала свою неуклонную трансформацию в бесформенный набор стройматериалов. Разбросанные по окрестностям тела неудачливых постояльцев, выстрелы из муурюкского оружия, хреновнической артиллерии, громкие вопли самого разнообразного, но исключительно непечатного содержания, а также новые неудачливые постояльцы, регулярно вылетавшие из как предусмотренных архитектурным проектом отверстий, так и из недавно появившихся, привлекательности в картину отнюдь не добавляли. Мысли, одолевавшие взхоббита, постепенно становились одна чернее другой, и казалось, что хуже быть уже не могло. Однако, похоже, всё-таки могло – его заметили.

– Эй, малый!

Первым, что испытал Вилко, повернувшись и увидев рядом с собой когорту мордоворотов, была отнюдь не радость. К счастью, до него быстро дошло, что это – не какие-нибудь заинтересовавшиеся прохожие с большой дороги, а всего лишь обычный штурмовой отряд из управления, таки внявшего недавним воплям хозяина. Присмотревшись к ним, мы с удивлением заметим, что это был тот же самый отряд, что намедни проводил правозащитные мероприятия в "Кровавом глазу". Во всяком случае, возглавлял его тот же самый мрачный инспектор, периодически поправлявший плевками съезжавшую на глаза шляпу, а на остальных личностях можно было нет-нет, да и заметить пластырь, зелёнку или иное гордое свидетельство недавно произведённой работы.

– Ты отсюда?

– Да... почти. То есть этого... В том смысле, что мы... то есть я...

Вилко краем глаза скосился на боковую стену заведения – с первого взгляда, там просто прошибли очередную дырку, однако, посмотрев подольше, можно было стать свидетелем увлекательнейшего зрелища. Прапор с Отрядом, собрав простыни из опустевших номеров хреновников, связали из них верёвку, которую спустили из проделанного в конце коридора пятого этажа отверстия и теперь успешно применяли для спуска.

– Я тут комнату снимал, – Вилко продолжал с волнением коситься на это дело, – а оно тут вон как получилось...

– К нам поступили сведения, что группой неформальных активистов и лиц неопределённой национальности здесь совершается дебош и правонарушения с применением оружия. Это правда?

– А то, товарищ инспектор, не видите? – Вилко указал на пару огненных шаров, вылетевших из возникшей в связи с этим дырки и вопящего хреновника, последовавшего за ними. Часть пятого этажа, наконец, обрушилась, издав соответствующий грохот. В разных местах полыхали тщедушные пожары (казалось бы, вот уж без чего тут никак не могло обойтись... однако создавалось впечатление, что жадный хозяин экономил даже на кислороде в атмосфере вокруг притона).

Инспектор бесстрастно посмотрел на печальную картину.

– Будет туго... – заметил он то ли про себя, то ли для того, чтобы подчинённые приняли к сведению. – Ладно, парень, у тебя ещё есть время, чтобы побыстрее отсюда смотаться. В том, что сейчас будет, гражданским лучше не участвовать.

Вилко, оглядываясь по сторонам, последовал за притон, где, переместившись в укромное место, его ожидал выбравшийся Отряд. Судя по всему, прапор в конце концов смилостивился и дал-таки страждущим "Экстренного антипохмелина" – выглядели все определённо лучше, чем полчаса назад, только Близзи ещё пошатывался и периодически хватался за гудящую голову.

– Брат взхоббит, – сказал братец Вуй, пожимая ему руку, – ты молодец.

– Точно, – подтвердил братец Зуй. – И мы тоже молодцы.

– Бойцы, отставить разговорчики! У нас есть пять минут для того, чтобы переместиться к началу Совхозного Поля. Там во время передышки у вас будет время обсудить случившееся. Бегом – МАРШ!

– Что значит "бегом"? – попытался возмутиться Спринкетт.

– Бегом – это значит так же, как вчера на полосе препятствий. Условия такие же. Надо повторять?

Отряду ничего не оставалось, как припустить вслед за командиром. Вскоре они скрылись в сумраке утра.

Полицаи не заметили Отряда ни в момент вылезания, ни позже. Была налицо грамотная подготовка эвакуации – при существующей ситуации обратить внимание на происходящее мог разве что не в меру любопытный товарищ (наподобие взхоббита). Но справедливости ради стоит заметить, что никто и не горел особым желанием чего-то замечать. Инспектор, даже не поглядев в сторону убегающего Вилко, вместе со штурмовиками направился ко входу в гостиницу, где и остановился, раздумывая.

– Значит, так, ребята: туда мы не полезем – себе дороже. Станьте по бокам от двери, и будем пока отлавливать их по одному, когда станут выбегать.

Он оглядел разбросанных поблизости постояльцев.

– Мирных граждан там, скорее всего, уже не осталось, поэтому сначала бить, а потом спрашивать. Вперёд!

Первым выбежавшим оказался Джордж. Сказалась профессиональная подготовка ПРУ – пару минут назад он завершил смертельную схватку с магистром победоносным нокаутом справа.

– Попался, голубчик!

Шпион оказался на редкость тяжёлой добычей – даже навалившись всем взводом, его не смогли обуздать, пока инспектор, подло подкравшись сзади, не ткнул в него какой-то то ли магической, то ли электрической штучкой. За это время как минимум четверо получили удары различной степени тяжести рукой и ногой. Тем не менее, полицаи были отнюдь не дилетанты и с самого начала не дали ему дотянуться до какой-то штуки гранатного типа, висевшей на поясе. После того, как Джордж вырубился и его моментально повязали, инспектор снял эту штуку и бегло осмотрел.

– А если их больше одного полезет? – с тенью беспокойства предположил он, глядя на часы и пряча изъятый предмет в карман. – Совсем плохо будет. Соберитесь.

Полицаи заняли исходную позицию, подготовившись к оприходованию следующих поступлений. Торопиться им, в отличие от Отряда, было некуда...

Между тем, на четвёртом этаже очухался Аль-Залипайр. Если до этого мы говорили, что он совсем озверел, то по поводу состояния, в котором он пребывал после позорно-унизительной отключки от кулака какого-то неверного, да ещё почти на виду у своих же подчинённых, можно разве что промолчать – слова для описания такой степени зверства пока ещё не придумано.

Магистр глухо прорычал, покрасневшими глазами оглядывая окрестности в поисках свежей крови. Взгляд его остановился на свалке с участием муурюков и нескольких братьев.

– Грбрхрврхз... Тьфу... – Аль-Залипайр выплюнул несколько железных зубов (надо заметить, что вставлять новые зубы ему приходилось уже не раз). – АХ ВЫ ГАДЫ! ДА Я ВАС ВСЕХ УРОЮ!!!

Аль-Залипайр огляделся по сторонам в поисках наиболее тяжёлого предмета и остановился на собственной палице, от которой он столь неблагоразумно отказался в схватке со шпионом. Однако его кровожадным замыслам было не суждено сбыться. Неожиданно дал о себе знать магический кристалл на его шее, вспыхнув ровным красным светом.

– Аль-Залипайр! – послышался грозный голос в мозгу пампакса. – Ты что это там вытворяешь, обезьяна рогатая?

Только один из личных знакомых магистра имел основания позволить себе такой стиль общения с ним – Председатель Совета Пяти Орденов, Аль-Круцификз, тип менее атлетический, но куда более зловещий и опасный.

– Я тебя, кажется, спрашиваю? Ты что, забыл, что тебе приказано делать?

– Не забыл, – хрипло ответил Аль-Залипайр, роняя пену изо рта. – Всё будет. Только сначала...

– Не сначала. Сейчас!

– ...неверных добьём... Сейчас-сейчас...

– Слушай, образина! Довожу до твоего тупорылого сведения, что к вам уже подъехало несколько спецотрядов управления, взвод регулярной армии и танк. Ты понял?

Аль-Залипайр выглянул в дырку на стене, образовавшуюся после меткого выстрела из муурюкской рельсы, и увидел вооружённую до зубов толпу, окружавшую здание. Инспектор, понаблюдав за развитием обстановки, сделал справедливый вывод, что дело приняло слишком серьёзный оборот и силами управления уже не обойтись. Помимо четырёхкратного подкрепления из особого отдела с расширенными полномочиями, привлекли даже армейское подразделение с технической единицей. Конструкторы этого чуда честно принавались, что идея спёрта с современных иномирских танков – машина передвигалась на бронированных ломовых лошадях, запряжённых по бокам, была вооружена сдвоенной баллистой и имела несколько бойниц для ведения огня из-под подвижного прикрытия. В сравнении с оригиналом эта штука проигрывала как по скорости, так и по огневой мощи, но для практически средневекового Бомбринуса это было действительно мощное средство.

Но всего этого было мало. Судя по мелькавшим то тут, то там фигурах в аляповатых костюмах с колпаками, машущих руками и выкрикивающих похожие на матерную брань заклинания, на борьбу с инцидентом в "Канкретном привале" выделили даже группу имперских магов.

– Убедился? – язвительно спросил Аль-Круцификз. – Теперь слушай сюда, зараза. Чемайдан не должен попасть в посторонние руки. Потому что, если он попадёт в чужие руки, во-первых, это будет означать, что нашему Великому Плану – трындец, а во-вторых, я лично устрою торжественное жертвоприношение с твоим участием. Всё понял, воитель долбаный? Так что не "сейчас-сейчас", а сейчас! Немедленно!!!

Вид превосходящих сил противника и суровый тон начальства слегка поумерил боевой пыл неутоимимого магистра. Он отказался от мысли продолжать боевые действия и побежал по шатающейся лестнице на пятый этаж, где в его номере хранился заветный чемоданчик.

Снаружи что-то кричали.

–...предлагаю последний раз! У вас есть ровно две минуты, чтобы выйти с поднятыми руками и без оружия! Время пошло!

– Товарищ двухсотпятидесятник, думаете, за две минуты что-нибудь изменится?

– Честно говоря, не думаю.

– А какой тогда смысл чего-то им давать?

– Знаешь, по-моему, ты прав, смысла действительно нет. Не по инструкции, правда, ну да и хрен с ним. В атаку!

Аль-Залипайр, подвешивая на пояс дубину и закидывая за спину арбалет, взял в одну руку чемодан, в другую – колчан с болтами, а в зубы – прихваченный с поля боя посох из артиллерии. С таким грузом он направился в один из номеров, окно которого было направлено на противоположную входу сторону – пытаться по-культурному выйти в двери, очевидно, уже не стоило, не осознавать сего нехитрого факта мог только очень круглый балбес.

На пути магистра встретился хреновник с пустой бутылкой из-под бормотухи "Фирменной" и с ножичком типа "мачете". От брата разило неслыханным перегаром. Судя по всему, он совсем недавно вернулся в состояние, пригодное для активных действий, а до этого представлял из себя такую недвижимость, что его даже обошли вниманием при недавней мобилизации.

– Б-б-брат магистр, – спросил он, с трудом выговаривая слова. – Мне – ик! – к-к-кажется, тут где-то делают войну. П-п-покажи, где война? – Хреновник воинственно помахал ножичком. – Я тоже х-х-хочу!

– Ты как посмел загородить мне дорогу?!

Аль-Залипайр при помощи кулака вернул хреновника в состояние недвижимости.

– Не хочешь – можешь не извинять, – любезно обронил магистр, перешагивая через озадаченного брата. – Приказ Совета. Если дойдут руки, может, потом вытащим и вас.

– Откуда, б-б-брат магистр? – пробулькала недвижимость, но Аль-Залипайр уже выпрыгнул в окно. На его месте иной бы подумал, прежде чем сигать с пятого этажа на довольно-таки твёрдую землю, но лицам с комплекцией магистра такой манёвр не был особенно страшен, особенно если учесть, что это суть единственный выход – как следовало из звуков, доносившихся снизу, штурмовики уже занимали четвёртый этаж...

***

Отряд переводил дыхание у самого края обширного поля, засеянного какой-то сельскохозяйственной культурой. На этот раз, наученные горьким опытом, в трёхсекундный разрыв уложились все.

– Тренировки идут вам на пользу, – не без удовлетворения отметил прапор, объявляя перерыв.

– И всё-таки, – сказал братец Зуй, хихикая, – мы здорово повеселились. Братец Вуй, что ты такой мрачный?

Братец Вуй сидел с довольно печальным и задумчивым видом.

– Всё идёт неправильно... – изрёк он. – Мы – Герои, сражающиеся на светлой стороне, должны защищать слабых и невиновных от Гнуснокнижника и тёмных сил, а что получается? За весь свой путь мы только и делаем, что способствуем подрыву и без того хрупкого мира на Бомбринусе. Братец Зуй, ты ведь не станешь отрицать, что эльфы передрались в том числе и благодаря нам? А то, что случилось вчера и сегодня – это вообще монументальное свидетельство нашей несостоятельности как Героев. Кто начал первым задирать и оскорблять храмовников? Вот итог выплеснувшейся ненависти – многих простых граждан в одночасье постигла ужасная судьба, а гостиница разрушена, обрекая хозяина и его семью на мучительный голод и нищенство...

При последней мысли Спринкетт не сдержался и захохотал.

– Чтобы этот жлоб помер от голода и нищенства? Да ты видел, какую он харю отъел? Небось, за всю жизнь ни с кем не поделился. Поделом ему!

Братец Зуй тоже развеселился.

– Это где ж ты, братец Вуй, слабых да невиновных увидел? Хреновников, что ль? Банзай с тобой, брат!

Братец Вуй покачал головой.

– Во всяком случае, они были не агрессивны. Такими бы и оставались, если бы не мы... По сути дела, мы делаем за Гнуснокнижника его работу...

Братец Зуй утешающе похлопал его по плечу.

– Не расстраивайся ты так, братец Вуй. Хочешь, я тебе сказочку весёлую расскажу? Пошли как-то два самурая на отпуск в банановое кафе в городе Андурасе, сам знаешь с кем. Сидели себе культурно, кушали, а потом туда несколько хреновничков пришло, мирных таких, весёлых... пока одному гнилой банан не попался. Прикинь, такое оскорбление! Подоставали перья со стволами и пошли... Знаешь, чем дело кончилось?

Братец Вуй горестно вздохнул и потупился.

– И чем же? – спросил заинтригованный Близзи.

– А тем и закончилось, – непривычно угрюмо и серьёзно ответил братец Зуй. – Разворотили то кафе к такой-то маме и ушли. Пять человек из семи – в расход. Меж прочим, знаешь, кто главарь у них был? Тот самый, которого мы вчера из комнаты выкидывали.

– А что самураи?

– Как видишь, брат Близзи, только нам двоим и повезло. Правда, мы после этого три года на лекарства работали...

– Извини, я не знал... Но суд-то был?

– Да был, конечно, только другие братки с присяжными о чём-то поговорили, и весь тебе суд. Доказательства участия в преступлении неубедительны, понимаешь? Мало ли, что свидетели после сотрясения мозга наплетут?

– Не знаю, как там в Андурасе, – заметил Близзи, – но вот, к примеру, у нас есть такой закон: если какая-то группировка обижает солдата, то его части разрешается самостоятельно провести расследование и эту группировку – без всякого суда, под корень. Поэтому армию уважают и идут туда служить.

– Суровые у вас законы, брат Близзи, – признал братец Зуй. – У нас-то, почитай, от старых самураев только название сохранилось. Туда уже давно не идут, а в основном берут на пять лет активной службы... Правда, есть там такой же закон, как ты говоришь...

– ЕСТЬ?!

– А что? Братков вокруг Андураса – целых три замка, против одной части, если стенка на стенку – неизвестно ещё, кто кого. А командиру зачем рисковать? У него на носу отставка с пенсией. Свобода, блин, слова и совести, что попишешь? Вот и расплодились.

– И что, проглотили?!

– Ну почему? Всё по справедливости. Разжаловали нас в рядовой состав – какого хрена мирное население не защитили? Мало ли, что противник вооружён до зубов и его ровно вчетверо? Настоящий самурай должен побеждать силой духа! Прогнали через строй, чтобы все видели, какие мы недостойные, и направили дослуживать... Всё правильно. Что же у нас за рота такая, если не нашли и не наказали виновного? Позор получается. Правильно говорю? Всё должно быть по закону. Протоколы, типа, заключения... а главное, шоб подписи на каждом документе были... персонально от каждого в роте, кроме объектов расследования...

– От каждого?!!

– А что ж ты хочешь, брат Близзи? Дом далеко, в Андурасе командир части, он же провинциальный генерал-прокуратор, царь и бог, значит, всегда прав. Такое вот дело.

Ответом было полное молчание Отряда.

– И после ТАКОГО вы остались среди этих людей? – наконец, решился спросить Близзи.

– Людей-то там было мало, брат Близзи. – Братец Зуй улыбнулся, но как-то невесело. – В основном такие вот, как мы с братцем Вуем... Ничего, приспособились. Он вот решил, что, типа, истина в клее. Правда, братец Вуй?

Братец Вуй ещё раз горестно вздохнул.

– Вот с тех самых пор у меня и есть тонкое чувство юмора. Люблю над народом шутки шутить... Особенно злобные... Бананчики там солить, толчки клеем смазывать... Хе-хе. Про командирскую кликуху братец Вуй вроде бы заикался, ну, да это мелочи. Знаете, за какую шутку нас на самом деле выгнали?

Глядя на его неестественно злорадное лицо, никто не решился интересоваться этим вопросом.

– Так что, братец Вуй, – с неожиданным оптимизмом заверил братец Зуй, надвигая братцу Вую накидку на глаза, – не стал бы я на твоём месте этих обормотов жалеть. Всё равно, небось, в три дня отпустят, тоже формулировочку подгонят.

– Бойцы, – послышался будничный голос прапора, – перерыв окончен. Всем построиться! Слушай распорядок действий на ближайшее время...

***

Первое, что сделали низкорослый шпион и Хикс, покинув гостиницу – отбежали на безопасное расстояние, отвернулись, зажали уши и стали ожидать, когда Джордж, присоединившись к ним, активизирует взрывчатку. Хотя ждать пришлось долго, в успехе предприятия никто не сомневался, поэтому, когда низкорослого со словами: "Пройдёмте, товарищ", – похлопали сзади по плечу, и он, повернувшись, первым делом увидел, что гостиница всё ещё стоит, это его несказанно удивило. Лишь через несколько секунд до него с Хиксом дошло, что местный полицай предлагает им куда-то пройти.

– Куда?

– Ну как то есть куда? – Полицай даже удивился такому тупому вопросу. – В кутузку.

Сопротивляться, учитывая то, что вокруг собралась небольшая армия, явно не стоило.

К тому времени грандиозное побоище завершилось окончательной и бесповоротной победой стороны правоохранительных органов. Из гостиницы, в это прекрасное утро ставшей практически ниже на три этажа, выводили и выносили многочисленных задержанных. К месту действия подогнали караван тачек и повозок разнообразного назначения – от скорой медицинской помощи до крытых многократными железными решётками временных хранилищ для особо буйных и агрессивных. Сотрудники санэпидемстанции и ряд экспертов стояли поблизости, обменивались мнениями и совместно заполняли протокол, вынося решение о непригодности здания к дальнейшей эксплуатации. Поступающую публику разгружали по машинам того или иного типа, в зависимости от того, куда они органичнее вписывались. При небольшом внимании можно было заметить, как среди этой публики периодически мелькают хорошо знакомые нам личности.

– Я трьебую встрьечи с пьиндосским консульством!!! – громко требовал Джордж, которого вели ни много ни мало – шестеро хорошо накачанных полицаев, и ещё один подгонял его сзади, ненавязчиво потыкивая в чувствительное место штыком штурмового трёхстрельного арбалета.

Муурюки шли сами, подняв руки и не сопротивляясь.

– Прошу принять во внимание и тщательнейшим образом отразить в протоколе обстоятельства нашего задержания, – говорил тот самый эколог, который был знаком с Вилко. – Мы не оказывали сопротивления властям, добровольно сложили оружие и не выходили за установленные Кодексом Сообщества пределы самообороны. Прошу также учесть, что наши действия имели целью обеспечить надлежащую безопасность мирных граждан и ограничить произвол хулиганов до прибытия властей, и ни в коей мере не являлись попытками учинить самосуд и расправу. Я утверждаю – и убеждён, что в самое ближайшее время экспертиза подтвердит мои слова – что мы с коллегами по экологической экспедиции использовали для защиты своих прав нелетальное оружие, разрешённое к...

Полицай, сопроводавший их, слушал эти излияния со скучным выражением лица и здоровым скепсисом. Он был далеко не новичок и уже имел служебный опыт, подтверждавший его мнение о науке экологии.

– Были у нас недавно одни экологи, Грын Пыс назывались, – сообщил он. – Заняли новый кирпичный завод и угрожали взорвать, если не будут приняты меры по борьбе с увеличением концентрации в атмосфере це-о два... Как я эту фиготу запомнил?

Полицай неожиданно почувствовал неподдельное уважение к самому себе, однако скромно признал, что не каждый день экстремистски настроенные лица выдвигают такие экзотические требования, поэтому трудно не запомнить такой выдающийся случай.

– Что они хотели, так никто и не понял, но голубчиков всё-таки повязали. Позднее выяснилось, что они все с отклонениями. Так что, мил человек, не обижайся, но у меня к вашему брату экологу – отношение предвзятое... Короче, прошу сюда, там разберёмся.

– Вы, жалкие приспешники разлагающейся власти! – слышался откуда-то сбоку визг Аль-Зефирчика. – Вы ответите! Вы за всё ответите!

– Оскорбление государственности, – диктовал кому-то нордически спокойный голос инспектора. – Всё записываешь?

Хозяина, выпачканного в саже и ещё какой-то гадости, по консистенции близкой к перьям, вели под белы руки двое.

– Я хозяин гостиницы! – вопил он. – Я пострадавший, а не преступник!

– Разберёмся, – отвечали на все его упрёки недвусмысленной дежурной фразой.

– Боги, за что же вы так несправедливы? За что вы меня так наградили?!! За что...

В этот момент полицаев с ним остановил какой-то тип внушительного телосложения в фуражке, тёмных очках, с блокнотом и в форме с должностной нашлёпкой. Чешуйчатая кожа, клыки и пробивающиеся через очки два игривых зелёных огонька выдавали в этом эффектном сотруднике представителя нечеловеческой расы. Два предмета по бокам фуражки, похожие на рога, вряд ли были её частью, но полицаи, как и все люди, испытывали тем больший дискомфорт в общении с другими расами, чем больше у тех имелось признаков, не характерных для человечества, и потому, не сговариваясь, решили считать, что это всё-таки декоративная деталь фуражки.

– Особый уполномоченный отдел по расследованиям преступлений на основе расизма и национализма (ОРПнОРН), ответственный лично перед Падишахом-Императором, – кратко охарактеризовал себя тип в рогатой фуражке. – Мне надо задать один вопрос вот этому товарищу, это не займёт много времени. Почему-то мне кажется, что вы не будете против того, чтобы в связи с этим на пару минут задержаться. Не так ли?

– Да на здоровье, – пожал плечами один из полицаев. – Нам торопиться некуда. План перевыполнен на неделю...

Он хохотнул, довольный собственным чувством юмора.

– Особенно не обольщайся. По нашим расчётам, скоро у вас будет такой план, что его так просто не выполнишь, – посоветовал сотрудник ОРПнОРН и обратил внимание на хозяина. – Итак, ты должен был передать некое сообщение некоему Рецепиенту С...

Хозяин, услышав, насколько серьёзны полномочия свалившегося на их голову типа, слегка повеселел. Оказывается, вот с какой сурьёзной конторой он согласился сотрудничать! Это должно было сулить некоторую поддержку, если дело дойдёт до суда... Ведь факт того, что хозяин не принимал участия в погроме, а сам пострадал от него, будут доказывать в суде, верно? А в суде, как пить дать, всплывут малоприглядные детали его бизнеса... Хозяин и не сомневался, что всплывут – чтобы этого не произошло, судьям надо предварительно дать, а сейчас, гм, как бы это поудачнее выразиться... учитывая, что все счетовые книжки и прочие вещи хранились в потайных углах гостиницы, которые, по злой иронии судьбы, пострадали в первую очередь... в общем, давать было не из чего. Так что козырнуть фактом своего сотрудничества аж с самим ОРПнОРН будет совсем даже нелишне...

– Передал, – ответил хозяин, деловито подмигивая в меру своих сил (то есть насколько позволяло заплывшее от многочисленных фингалов лицо).

– Печать была?

– Уродливая такая, с бантиком? Нет, не было... – ("Странно, откуда ж я её тогда помню?" – удивился хозяин). – Другая была... Без бантика...

– Молодец, – одобрил сотрудник. – Ты сделал важное дело. Родина гордится.

– Если что, можете всегда на меня рассчитывать, – ещё раз деловито подмигнул хозяин. Что выглядело довольно мерзко – одного из полицаев аж передёрнуло.

– Этот что, с вами работает? – не понял этот полицай.

– Нет, не работает, – успокоил его сотрудник ОРПнОРН. – Точнее, он думает, что работает – любезный друг, это не так! Мы бы могли с тобой поработать, но уж больно ты жаден, можешь и подвести в неподходящий момент из корыстных соображений.

– О БОГИ!!! – возопил хозяин, смертельно раненный в самую душу. – За что, за что вы так вероломны?!!!

– Вот уж кто совершенно не виноват в сложившейся ситуации, так это боги, – укоризненно заметил сотрудник ОРПнОРН. – Ты, мужик, сколько, к примеру, отстёгивал из прибыли на нужды гостиницы, посетителей и персонала? А сколько себе оставлял? Кто мешал на эти деньги помочь построить поблизости ещё одно управление – тем более, потребность в этом у них давно имеется, проблемы только с финансированием? А между прочим, одна из первейших заповедей, данных богами, гласит: нахапал – поделись! Так что звиняй, помочь ничем не могу. Продолжайте, товарищи.

Оглянувшись на вопли уводимого хозяина, низкорослый шпион заметил сотрудника ОРПнОРН.

– Hey, what the fuck? It's you, bastard! It's you we're looking for!!!

Сотрудник ОРПнОРН с достоинством посмотрел на неистовствующего представителя ПРУ.

– Смотрите, видите табличку? "Тов. Сикитос, Отдел Расследования Преступлений на Основе Расизма и Национализма". Мы с вами ни в коем случае никак не состыкуемся. Так что это не я. Вы, товарищ, ошиблись.

– We'll find you anyway!

Сикитос с прискорбием посмотрел на погружаемого в повозку шпиона. Сбоку подошёл инспектор.

– Мне показалось, у вас с этим типом какие-то проблемы? – спросил он, тоже внимательно глядя на закрывающуюся дверь с решёткой.

– У меня лично нет. А вот у нас с ними – действительно проблемы. – Сикитос вздохнул, при этом выдохнув немного пара. – Пиндосы... Вечно у них какие-то причуды. Было бы смешно, но иногда дело доходит до социально опасного. Как, например, сейчас – ищут, видите ли, на Бомбринусе какого-то типа, всех подряд по этому поводу терроризируют... Печально, в общем.

– А что за тип? – спросил инспектор, доставая сигарету. – Может, и правда кого ищут? Огоньку есть?

Сикитос взялся за край сигареты двумя когтями, в результате чего половина её моментально испепелилась.

– Ой, – сказал инспектор, глядя на это чудо.

– Прошу прощения. Н-да, пирокинетик из меня никудышный, неприятно обнаруживать в себе отсутствие очередного таланта... Хотя, меду нами говоря, курение вредно для здоровья, надо б завязать.

– И то правда. – Инспектор бросил сигарету и придавил ногой.

– Так о чём я? А, насчёт этого... Маловероятно. Видите ли, они за этого типа уже приняли как минимум девятерых, сильно покалечили, между прочим. Сейчас вот на меня подумали. Все пострадавшие – совершенно разный народ, ничего общего между ними найти не удалось. Создаётся впечатление, что пиндосы сами не знают, кого им нужно. Нам сказать не пожелали – типа секретная тайна.

– Да...

– Мы склонны думать, что тут налицо запущенный случай паранойи. У них всякие отклонения – это в порядке нормы, думаю, это никому объяснять не надо...

– Полностью с вами согласен, – согласился инспектор. – Приходилось бывать у них по программе обмена; моё мнение, товарищ Сикитос – самая вырожденческая планетка. Можете себе представить – есть у них закон, который на полном серьёзе заставляет любого гражданина три раза в день заполнять четыре анкеты психологического профиля, отчитваться о наличии оружия и о своих планах действий. Знаете, зачем? Для профилактики. Чтобы друг в друга стрелять не начали. Это у них прямо национальная беда – каждые пятнадцать минут на Пиндосии один человек сходит с ума, и при этом у него под рукой обязательно оказывается что-нибудь стреляющее.

– Да ну?

– Только за время моей командировки в управлении, где я работал, четверо загремели в дурдом на этой почве. Да и я к концу долго благодарил богов, что уезжаю, а то бы тоже свихнулся. Какая-то там атмосфера... плохая. Такое впечатление, что свозят туда отбросы со всего Сообщества...

Инспектор брезгливо сплюнул.

– А самое главное – знаете что? Они всё это скрывают от Сообщества! Вот лично вы, например, что об этой Пиндосии знаете? Могу поспорить – что тамошний полицай зарабатывает в несколько раз больше нашего. Скажу вам так – даже не пытайтесь туда приспособиться. Не пройдёт и года – вам этот оклад поперёк горла таким куском встанет, что и не обрадуетесь! У меня лично есть несколько знакомых, которые с трудом добились пиндосского гражданства, а теперь спят и видят во сне, как бегут оттуда назад на Бомбринус. Один, кстати, уже в клинике... Не так-то легко оттуда сбежать... А самое жуткое, говорят, это реклама. Вас не достаёт реклама на Бомбринусе? Там ещё хуже. Куда ни посмотришь – везде эта чёртова реклама. Жрать, жрать и жрать, и всё больше, БОЛЬШЕ! Кроме как жрать, им от тебя ничего не нужно – ты платишь деньги за жратву, и только тем полезен...

– Не только, – дополнил Сикитос. – Там дерут огромные деньги за похудение, потом за лечение от последствий похудения, и так далее, и так далее... В конченом итоге – за гроб нестандартных размеров, за место под могилу (там всё занято свалками), и прочее. На каждом этапе наживается своя контора, всё заранее распланировано и поделено. Знаете, мне тоже приходилось там бывать... по долгу службы.

Инспектор кивнул.

– Не знаю, как вы, но для меня было открытием, что там умирают от ожирения. Вы только вдумайтесь – умереть не от того, что нечего есть, а от того, что еды слишком много!.. Ужасная планета... Но что я не могу понять – как ещё находятся люди, которые туда едут? Ладно такие, вроде этого вот гостиничника, у которых ничего святого, кроме деньги – но молодые, талантливые, благодаря которым на этой Пиндосии ещё какая-никакая технология дышит?..

– Тут-то всё как раз просто. – Сикитос вздохнул. – Они замечательно промывают людям мозги... Особенно своим.

– Да уж. Приходилось мне с ними пообщаться... Невооружённым глазом видно – быдло ещё то. Однако мнят себя свободными. Странное у них понятие о свободе.

– Вы ещё с ними мало общались! Мне вот пришлось по работе вести базары на политические темы – так представьте себе, они считают, что у них – единственно правильная система, и везде надо сделать такую же. Пытался для приколу поведать им правду – не воспринимают абсолютно.

– Да, специфический пиндосский юмор...

– Он самый. Но фишка в том, что эти люди действительно верят в то, что им вдолбили! Вот что меня больше всего тряхануло. Для них это – не юмор. Они не просто вопят о том, что готовы построить правильную демократию во всём Сообществе, едва подвернётся возможность – они это сделают.

Инспектор поёжился.

– Да уберегут нас боги... Только этого ещё нам не хватало.

– К нашему с вами счастью, сие невозможно. Я бывал, представьте себе, аж в Президентуре Сообщества, и один мой знакомый оттуда намекнул, что есть-де в законодательстве такое лекарство против экстремизма, называется карантин. Делается так: зарывающейся планете устраивают "железный занавес" и удерживают, пока там не вспомнят, что обязательства по отношению к Сообществу носят обоюдный характер. Сроки варьируются в зависимости от того, насколько объект зависит от Сообщества, но работает всегда безотказно. Думаю, на Пиндосии не дурачки полные сидят, небось, понимают, что без притока капитала, свежих мозгов и рабсилы через пару лет в своих же отбросах задохнутся.

Они постояли некоторое время молча, испытывая полное взаимопонимание.

– Давайте-ка знаете как сделаем? – предложил Сикитос. – Подберите этим кадрам какой-нибудь уютный уголок в лечебнице и подержите их там подольше. Естественно, без лишней огласки, а то ихние консульства – мастера разваниваться.

– Сделаем, – согласился инспектор.

– Так всем будет лучше. Не будут задирать народ, да и сами подлечатся.

– Хотелось бы надеяться...

– Ну что, работа зовёт... Желаю дальнейших успехов в деле защиты правопорядка!

– Спасибо. Вам того же и туда же.

– Да, и сделайте себе, наконец, приличную шляпу – по-моему, где-то недалеко на заказ делают, недорого.

Пожав друг другу руки, они разошлись. Вернее, инспектор направился к служебному транспорту, а сотрудник ОРПнОРН отошёл в сторонку и, отвернувшись, достал сотовую трубу.

– Алё, Фунтик? Это Харумба. Внештатная ситуация номер четыре – подмена пакета. Да-да, она самая. Как можно скорее доведи до сведения Отряда.

Караван медленно и печально увозил вдаль приунывших правонарушителей, а также народ, от их действий пострадавший. Ознакомившись со списком оприходованных, можно было с гордостью утверждать, что на сей раз правоохранительные органы сработали чётко, и уйти не удалось ни одному преступному элементу.

Правда, общую картину несколько портило отсутствие в данном списке магистра...

***

Аль-Залипайр продирался сквозь лес в направлении опорного замка. Заблудиться было невозможно по определению – кристалл безошибочно указывал направление (вообще, полезная и многофункциональная штука: помимо направления энергий боевой магии через артиллерию, вещица выполняла, как, вероятно, некоторые уже догадались, коммуникационные функции, равно как функцию компаса и иных полезных прибамбасов). Правую руку магистра утяжелял тот самый чёрный чемоданчик, время от времени посылая в его ограниченный мозг импульсы приятного напоминания о том, что судьбоносное дело выполнено, и ценный артефакт, отбитый в честной засаде у толпы тупых неверных, действительно отбит, а никак не является продуктом больного воображения. Хотя, нельзя спорить, впервые узнав о его существовании, Совет принял оное сообщение именно за такой продукт... От сознания успешности выполненной миссии пробуждались и оживали в памяти не менее приятные детали относительно неотвратимо готовящегося к исполнению Великого Плана...

Это будет супер и пупер! Все неверные падут ниц перед мощью и могуществом храмовников-хреновников! Решительно все – и разлагающиеся империи Бомбринуса, и зажравшиеся Амбалы, и мерзкие Чебуренги, и даже презренный Гнуснокнижник, который слишком много о себе возомнил... Дальше – больше. Дальше будут другие планеты... Аль-Залипайр не был силён в планетографии и знал лишь названия нескольких из прилегающих к Бомбринусу миров – ну, по крайней мере, есть, с чего начать...

Неожиданная встреча с деревом просигнализировала о том, что магистр слишком размечтался и отвлёкся от куда более насущных в данный момент материй. Аль-Залипайр почесал лоб, стряхнул осыпавшихся на него клопов и возобновил перемещение, на сей раз уделяя больше внимания огибанию препятствий.