И вот, наконец, наступило торжественное утро.

К мероприятию по проводам будущих Героев Империи всё было подговлено самым тщательным образом: улицы пестрели флажками, транспарантами и огромным количеством разнообразной мишуры, изобиловали всевозможными лохотронами, изымавшими тугрики у доверчивого трудового народа. Также имелось множество ларьков, в которых бесплатно распространялись вещи, преимущественно безделушки с идеологической нагрузкой. В одном из ларьков, например, детям раздавали леденцы и шарики с символикой Отряда и надписями в духе: "Расти большим и сильным, и в один прекрасный день ты тоже будешь защищать Империю".

На перекрёстке центральных улиц был растянут особенно большой плакат "Любим, гордимся, надеемся!", рядом с которым располагалась специально подготовленная массовка с присутствием относительно высокопоставленных лиц и был организован помост с громкоголосым активистом. Последний прочищал увесистый рупор-мегафон и терпеливо ожидал того момента, когда предстояло наконец-то пустить сей мощный аппарат в дело. Перед ним размещалась приземистая будка с суфлёром, который смотрел на активиста и тоже терпеливо ждал.

Некоторым могло бы показаться странным, что суфлёр одет в форму компетентной службы, но вспомним, что проводился не какой-нибудь малобюджетный детский утренник, а совершенно серьёзное мероприятие, любая погрешность в проведении которого могла быть чревата последствиями не только в общественном, но и в политическом плане. Поэтому не стоило удивляться тому, что проведение мероприятия было охвачено незаметным с первого взгляда, но оттого не менее серьёзным контролем. Например, в задачи суфлёра входил контроль за тем, чтобы активист не зарвался и в пылу красноречия не сболтнул чего-нибудь откровенно крамольного.

Ещё более внимательный наблюдатель, присмотревшись, мог бы обнаружить среди народа тщательно замаскированных А(т/с)сасинов, которые вели наблюдение и записывали фамилии лиц, замеченных в нежелании брать халявные феньки с имперской символикой и прочих подобных прегрешениях.

Но вот, наконец, торжественный момент настал. Компетентный суфлёр, получив по незримым служебным каналам надлежащий сигнал, подал активисту знак включиться.

– Да, товарищи! – разнёсся по прилежащим улицам голос, усиленный на совесть сделанным мегафоном. – Нам всем сегодня тяжело. Не в первую очередь оттого, что страшное зло пробудилось на Бомбринусе и создаёт опасность для мирной жизни землепашцев, ремесленников и спекуля... то есть добропорядочных торговцев, – поправился активист, вовремя увидев показанный из будки кулак компетентного суфлёра. – Жизням тысяч и тысяч простых граждан угрожают разорением, разграблением, опустошением и изнасилованием. Кто защитит нас от неисчислимых бед и несчастий? Кто осмелится бросить вызов злодеям? Радуйтесь, товарищи: есть такие! Посмотрите на их решительные лица! Посмотрите на это величественное сияние! Где тут что-то сияет, спросите вы? Да вот же! Неужели вы не видите, как эти благородные Герои прямо-таки сияют решимостью вырвать с корнем любую нечисть, что посмеет замахнуться своей грязной лапой на самое святое, что у нас имеется – на Империю, давшую нам жизнь, свободу и одарившую нас всевозможными благодетельными правами? Но вот что интересно, товарищи: посмотрите на наших Героев повнимательнее – ничего особенного не замечаете? Не замечаете?? Правильно делаете, товарищи. Ничего особенного вы не заметите, как бы ни старались. Почему? Да потому, что перед вами – такие же граждане, как и вы сами. Ещё вчера наши Герои занимались той же работой, что и вы: кто-то пахал, кто-то сеял, кто-то и пахал, и сеял, а кто-то ел всё, выращенное ими, спасая продовольственные рынки державы от затоваривания – словом, товарищи, ещё вчера они работали на благо Империи, считайте, бок о бок с вами. Теперь же, когда на них пал выбор отечества, Героям предстоит трудная и опасная задача. Не все вернутся к нам живыми... Думаете, они не отдают себе в этом отчёта? Отдают! Но посмотрите на раскрепощённость этих славных парней! Почему же этого по ним не видно? Откуда в них столько силы и решимости, что даже страх бесславно закончить свой жизненный путь в самом расцвете сил отступает перед нашими избранниками? Знайте же, товарищи, что имя этому чуду – дух гражданина нашего великого государства! Именно он кроется в каждом из нас, и пусть вострепещут наши коварные и подлые недруги, ибо так же, как сейчас доблестные Герои отправляются на борьбу против зла, так и в случае агрессии на наши мирные поля, заводы, золотовалютные склады и комфортабельные лепрозории все наши граждане, как один, поднимутся против извергов и захватчиков, и страшна будет дубина народной войны!

– Или немытый кирзовый сапог, – вяло позёвывая, прокомментировал какой-то упитанный гражданин в толпе. – От одного запаха все изверги и захватчики копыта поотбрасывают.

Стоявший рядом дедок невзрачного вида тут же записал что-то в коричневую книжечку.

– Записывай-записывай, – подбодрил его упитанный гражданин, самодовольно посмеиваясь. – У меня такие связи при дворе, что тебе ещё писать и писать. И вообще, сам посуди, разве я не правду говорю? Вот покажи мне, который из этих, э-э, благородных Героев тянет на полноценного гражданина Империи? Все же эмигранты или забугорщики!

Невзрачный дедок молчал, едва заметно и снисходительно улыбаясь. Кто-кто, а уж он-то знал, как глубоко заблуждается упитанный гражданин. Естественно, насчёт всемогущества своих связей, а не насчёт Отряда.

Героев же, действительно, принять за благородных личностей можно было лишь с очень большой натяжкой. Но зато уж в чём не было никакого сомнения, так это в раскрепощённости. "Герои Отряда приветствовали публику размахиванием рук, но одним этим не ограничивались", – сказала впоследствии какая-то газета, и оказалась чертовски права: они вели себя настолько раскрепощённо, насколько это было возможно. Например, Спринкетт обратился к подвернувшейся девушке с совершенно бескомплексной речью. Речь была очень сложная, поэтому ему пришлось читать её по специально заготовленной бумажке.

– Девушка, не хотите ли взглянуть на мой рычаг? Он у меня очень эр... гоно... мичный. Ха, чёрточка, ха, чёрточка, ха.

Девушка, возмущённая такой наглостью, отвесила Спринкетту пощёчину. Хотя, впрочем, с таким же успехом она могла бы врезать по каменному истукану – было бы так же больно и так же неэффективно.

Братец Зуй, нисколько не стесняясь присутствия женщин и детей, нарочито громко рассказывал непонятно кому скабрёзный анекдот.

–...готовься, говорит, филателист, будет у меня от тебя типа дитё, так что придётся тебе на мне жениться. А он ей и говорит: ладно, типа, твоя взяла, только этого, говорит, ошибочка небольшая вышла, я этого, типа, не филателист, а сифилитик.

– Когда нам начинать смеяться? – поинтересовался братец Вуй.

– Прямо сейчас!

Братец Зуй первым (и единственным) подал пример того, как надо смеяться над столь остроумным анекдотом.

Братец Вуй сделал братцу Зую небольшой, но чувствительный пинок в качестве призыва не слишком вживаться в роль идиота. Обиженный братец Зуй запустил руку в попавшуюся по пути кучку поп-корна и, невзирая на возмущённые протесты продавца, высыпал его на голову братцу Вую.

Близзи шёл с левого фланга, старательно изображая высокомерно-презрительное лицо, и с немалым трудом скрывал тот факт, что происходящее его сильно смешит. Эти потуги не ускользнули от бдительного взгляда прапора.

– Боец номер раз, не отклоняться от инструкции по соблюдению режима морды!

Не стоит забывать, что раскрепощённое поведение Отряда диктовалось специальной инструкцией и имело целью ввести в заблуждение возможных вражеских наблюдателей.

– Не могу, – вполголоса ответил Близзи, сдерживаться которому становилось всё труднее и труднее. – Мы и так глупо выглядим, а тут ещё братец Зуй со своими манёврами.

– Ладно, брат Близзи, – великодушно согласился братец Зуй. – Будет печально, если ты в самом начале наших подвигов помрёшь от смеха. Так уж и быть, слово "лопата" пока произносить не буду.

– Слушайте, я так точно не могу, – наконец не выдержал Близзи. – По-моему, парень переигрывает. Скажите кто-нибудь ему чего-нибудь воспитательное!

– Сказал бы я ему... – мрачно изрёк Спринкетт. – Да не хочется потом этого недоноска на носилках нести...

– Я не скажу ничего, – воздержался братец Вуй. – Увы, говорить что-либо образумительное братцу Зую бесполезно.

– Видишь, брат взхоббит, не хотят меня окультуривать, – вздохнул братец Вуй. – На тебя одна надежда. Поговори со мной, что ли, проведи среди меня педагогическую работу, а? А то ещё изведу брата Близзи своей невоспитанностью.

– Ничего не говори, – в требовательной форме попросил Спринкетт. – И так едва выношу этого ушастого недоумка, а если ещё и ты рот раскроешь – за себя не ручаюсь.

Но Вилко и так молчал. Он сосредоточенно продумывал детали предстоящего побега, для которого пока складывались довольно отвратные условия. Вряд ли можно было рассчитывать на успех подобного предприятия на столь многолюдной улице, где на тебя глазеют многие сотни народу. Да и вообще, как назло, Отряд построили таким образом, что взхоббиту досталось место аккурат посередине. Помимо неудобств в плане "незаметно слинять", это причиняло и ощутимый дискомфорт – шедший сзади Спринкетт регулярно об него спотыкался, что влекло за собой лаконичные, но не вполне лестные комментарии химмерийца.

– Бойцы, блин, ДЕРЖАТЬ РАВНЕНИЕ!!!

Поддерживая расползающийся строй своевременными командами прапора, Отряд приближался к месту, откуда предстояло начать свой победоносный поход против зла. Место было отмечено расчерченным участком мостовой, поперёк которой была натянута красная ленточка, а сверху красовался огромный транспарант: "Вперёд, Герои!"

– И вот они подходят к началу своего пути! – продолжал заливаться активист. – Посмотрите на них! Я знаю, что вы уже и так смотрите, но не поленитесь сделать это ещё раз! Какая целеустремлённость! Какая решительность! Не завидую приспешникам зла, что окажутся у них на пути! У меня просто нет слов, товарищи. Это как раз тот случай, когда любые слова неуместны... Боюсь, мой дар речи здесь бессилен.

Он смахнул тщательно выдавленную слезу и вдруг заметил, что компетентный суфлёр показывает ему табличку: "Пропустил товарища Биделиуса".

– А пока мой дар речи бессилен, предоставим слово послу дружественной республики Мандалай – товарищу Биделиусу! Прошу.

Активист отошёл в сторонку, уступив место стоявшему рядом людоволку-мандалайцу в расшитом кривым красным узором мундирозаменителе (в Мандалае это считалось официальным костюмом). Товарищ Биделиус, развернув помятую бумажку, принялся толкать речь на своём нечленораздёльном языке, а красивый женский голос из искусно припрятанного на заднем плане магнитофона незамедлительно сопроводил это дело надлежащим синхронным переводом. Перевод содержал шаблонные высказывания о добрососедстве, добропорядочности и прочих добродетелях, а также некоторое количество остроумных высказываний с национальным колоритом.

Горожане и гости столицы сопровождали Героев многочисленными взглядами, но сквозило в них не восхищение, а в основном сочувствие, именно такое, какое обычно испытывают к больным, сирым и убогим. Даже не самый искушённый наблюдатель быстро понимал, до чего неестественно в подобной обстановке звучат разноголосые женские выкрики: "Хочу ребёнка от Героя!" (и без того не шибко убедительные, поскольку платили за это не так уж много). Некоторые беспринципные граждане, которым сочувствие было не свойственно, проявляли сдержанный цинизм. В числе таковых были и два лица переходного возраста в одежде с пацифистической символикой, обладавшие повадками молодых баранов. Они посасывали низкосортное пиво, посмеивались и обсуждали Отряд в явно неодобрительном тоне, тщательно обсасывая умственно-физические недостатки каждого Героя, делая соответствующие выводы и экстраполируя полученные результаты на политиканствующие городские власти.

– Знать бы ещё, с кем такие придурки воюют.

– А мага и кудесника с ними там не видно? Говорят, тот ещё кадр.

(Слухи о высокопоставленных приезжих, в том числе и проверенные, разносились по Вырвиглазсу довольно быстро).

– Меня ещё этот с воронкой прикалывает. Какую пургу несёт – интересно, сам-то верит?

– Ой, да они все там такие дубы! Это у них знаешь, как называется? Создают героический образ для народа. Решили, что надо создать, и вот типа создают.

– Угу. То-то народ после таких героических образов разбегается...

– Да разбегаться некому. Думаешь, почему таких набрали? Других взять неоткуда, только уроды и остались.

– Живём в стране уродов. Хоть бы порядок кто навёл, что ли?

– Кстати, мне тут недавно проспект один всунули... Глянь вот.

– Записаться, что ли, решил?

– Попробую. Говорят, клёвые чуваки, и ещё за власть бороться будут.

Увлёкшись обсуждением блестящей карьеры в рядах неких клёвых чуваков, лица переходного возраста не сразу заметили, что сзади появилась личность в тёмном плаще и уже давно прислушивается к их разговору. Харумба – а это был именно он – сначала просто прислушивался, а потом посчитал нужным вставить своё веское слово.

– Полное отсутствие патриотизма. Позор! Нет, правда, позор!

– Тебе-то что? – спросило лицо переходного возраста, державшее проспект. – Не нравится – не слушай.

– Мне-то ничего, – пожал плечами Харумба. – Но есть тут такие ответственные дяди, у них, знаешь, работа такая специальная – слушать. Проявили б, для приколу, к ним уважение, а то ещё разочаруются в своих лучших чувствах к вам. Обидятся, так сказать.

– Чё, за жизнь мою молодую потрястись решил?

– Именно так, – неожиданно жёстко заявил Харумба. – И ты, между прочим, совершенно зря выпендриваешься, чувак. Дай-ка сюда эту прокламацию...

Проспект изображал абстрактную картинку, больше всего похожую на чёрный фон с изображением белой задницы. Помимо этого, там изображалось ещё несколько надписей призывного плана.

– Так я и думал, – произнёс Харумба, рассматривая проспект с разных ракурсов.

– Не понял, – обиделось лицо переходного возраста. – Чё ты против-то имеешь?

– Я слишком хорошо знаю, что это за товарищи. Можешь мне не верить, чувак, но тебе очень не следует туда суваться. В первую очередь от этого пострадает твоя задница, ну а во вторую... нет, не стану тебя запугивать, а то ещё будешь по ночам просыпаться.

– Ладно, уговорил, – отмахнулось лицо переходного возраста. – Пойду лучше в клоуны, как вон тот.

Харумба посмотрел на активиста, под горячие пассажи которого в это время поднимали выцветший флаг Империи.

– Зря ты так про товарища. Всё-таки, это я для него вчера речь сочинял...

Лицо переходного возраста нагло усмехнулось.

– А может, ещё скажешь, что ты вот в этом Отряде магом и кудесником работаешь?

Харумба снял с лица капюшон.

– Представь себе, чувак, скажу!

Лица переходного возраста больше ничего не говорили, а просто стояли с отвисшими челюстями.

– Ну что? Как говорится, время разбрасывать пальцы, время собирать пальцы? – удовлетворённо завершил свою речь Харумба. – Вам, детский сад, ещё учиться и учиться, а не понты отращвать. Так что вперёд! Учитесь и играйтесь, пока тяжёлое детство не наступило.

Нацепив капюшон обратно, он скромно отошёл в сторону, оставив лиц переходного возраста обдумывать произошедшее.

Тем временем Отряд, подбодряемый командным матом прапора, выстроился перед ленточкой в ожидании сигнала на отправление. Оркестр заиграл торжественный гимн, а активист, товарищ Биделиус и спецмассовка из относительно высокопоставленных лиц молча стояли, глядя на гордо развевающийся по воздуху флаг Империи. Забугорные гости и интуристы часто недоумевали относительно того, почему этот древний, проеденный молью и покрытый грязными пятнами кусок материи по воздействию на публику обладает многократно большей силой, нежели более современные и презентабельные флаги. Объяснение удивительных свойств этого уникального экспоната кроется в тёмных веках истории. Ещё в те времена, когда дружественная республика Мандалай была не республикой и вовсе даже не дружественной, могучий мандалайский князь завоевал половину Империи, штурмом взял Вырвиглазс и решил отпраздновать свою победу, предавшись любовным утехам на неприятельском флаге. Именно тогда и настигло его суровое возмездие. Отважные имперские партизаны, заручившись поддержкой мандалайских повстанцев, проникли в опочивальню, где в самый ответственный момент набросились на князя, завернули его в только что поруганный флаг и придушили вместе с любовницей. Сия дерзкая акция ознаменовала начало поражения мандалайской интервенции и упадка феодальной системы, а героический флаг был сохранён и с тех пор поднимался на особенно торжественных церемониях, напоминая гражданам Империи о благородной и самоотверженной борьбе их предков против иноземных угнетателей.

– Аж слеза прошибает, – лживым голоском пропищал братец Зуй, но тут же получил тычок от братца Вуя и заткнулся. Правда, допустить того, чтобы последнее слово осталось не за ним, он не мог, и поэтому надвинул накидку братца Вуя тому на глаза.

Харумба обнаружил своё присутствие через некоторое время, незаметно появившись возле относительно высокопоставленной спецмассовки, а точнее, возле одного из товарищей с её краю, выделявшегося среди остальных тем, что носил не высокопоставленный костюм и сухую политкорректную причёску, но народно-простую холщовую рубаху, бороду лопатой и вообще был как-то слегка не к месту. Подмигнув Вилко и братцу Вую, которые боковым зрением сразу же отметили появление мудрого наставника, Харумба показал им табличку: "Мы с вами", после чего стал тихо переговариваться с бородатым товарищем из массовки. Определить смысл беседы не удалось, хотя до взхоббита в процессе прислушивания и долетели обрывки какого-то умозаключения.

–...срочно что-то предпринимать. Голубизна непрерывно наглеет – смотри, чего молодёжи раздавать стали. Ужас? Это при том, что здесь зверствует атсасинство, а у них ручки хотя и сильные, но коротковаты будут, до ближайшей области, считай, уже не дотягиваются...

Бородатый массовщик, нахмурившись, согласно кивал.

–...главное, без паники. Если всё пойдёт по плану и наши уложатся – а должны, по идее – то извращенцы даже не успеют высунуться из своего вертепа...

На этом месте гимн закончился, и снова включился громкоголосый активист.

– Мы с вами присутствуем при историческом моменте, товарищи! Отряд отправляется в тяжёлый и дальний путь. Что встретится Героям в дальних странах? А что, кстати, всретится?..

Компетентный суфлёр, злорадно улыбнувшись, показал табличку: "Слишком увлёкся отсебятиной. Выкручивайся теперь сам!" Нельзя сказать, чтобы активисту это понравилось, но надо было выкручиваться.

– ...Никто не знает! Возможно, они и расскажут нам о тяжёлых испытаниях, выпавших на их долю, когда вернутся... А пока же, товарищи, окажем им моральную поддержку, и пусть наши Герои знают, что с ними – наша вера, надежда и любовь!

Относительно высокопоставленная спецмассовка разразилась аплодисментами. Спецсотрудники, внедрённые в народ, в очередной раз продемонстрировали, что не хлопают глазами и честно отрабатывают свой аккредитив: в разных местах толпы послышались те же аплодисменты, кто-то пафосно завопил, стали рваться в воздух заготовленные шапки и воздушные шарики, а прочей публике не оставалось ничего лучшего, кроме как присоединиться ко всему этому делу.

– Удачи, Герои! – произнёс активист, вытер пот со лба и направился в сторону ближайшего питейного заведения – отмечать завершение очередного мероприятия. Оркестр снова заиграл какую-то торжественную увертюру.

– Ну, наконец-то, отправляемся, – с облегчением вздохнул Близзи. – Честно говоря, мне уже надоело изображать из себя идиота.

– Вы особо не расслабляйтесь, – тихо, но убедительно предупредил прапор. – Сейчас вам ещё придётся побегать.

– Как побегать? – Братец Зуй, озадаченно покрутив головой, заметил рядом какого-то мужика с огромным мушкетом и ножницами. После определённого момента в исполняемой оркестром композиции мужик перерезал красную ленточку, взял в руки флаг и, направив мушкет в небо, встал сбоку.

– В целях проводимой операции отряду дано предписание – в течение двух минут после сигнала переместиться за пределы городской черты, – сообщил прапор. – Кто прибежит на три секунды позже командира, считайте, что вам не повезло.

Всё это было сказано настолько будничным тоном, как будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся. Такой подход решительно возмутил братца Зуя.

– Эй! Мы так не догова...

Как только оркестр доиграл, мужик махнул флагом и бабахнул из мушкета. Прапор рванулся вперёд, недвусмысленно давая Отряду понять, что им лучше не отставать.

Успевать за командиром было трудно. Это все поняли даже раньше, чем то, что улица, по которой проходил их маршрут, была просто утыкана всевозможными преградами. Преграды, что было хуже всего, объезду не поддавались – приходилось их преодолевать.

– А... сволочи... – отплёвываясь, выругался Спринкетт. – Улицу убрать... не могли... гады...

– Бойцы, у вас какие-то вопросы?

Прапор был единственным, кого неестественная пересечённость трассы совершенно не беспокоила. Он без видимых усилий держал скорость, при этом с завидной лёгкостью перемахивая через препятствия (или пробегая под ними, если того требовали обстоятельства).

– Товарищ прапорщик... Это безобразие!.. – набравшись дыхания, высказался Близзи. – Это... это просто... полоса препятствий какая-то!..

– Это и есть полоса препятствий. На строительство затрачено четыре тысячи сто восемьдесят два тугрика. Ещё вопросы?

Как бы тяжело ни было Отряду в эти минуты, два или три бойца нашли в себе силы издать возгласы протеста.

– Нам поручено серьёзное задание, требующее от членов отряда всесторонней боевой подготовки. Это требует пояснений? А теперь посмотрите на себя. О наличии какой подготовки среди таких обормотов может идти речь? Вам – тренироваться и тренироваться. Но в рамках плана операции на это не остаётся вемени. Поэтому решено, что вы будете проходить подготовку непосредственно во время выполнения этапов задания. Ещё вопросы?

Вилко держался сравнительно неплохо. Отчасти дело было в природной способности взхоббитов к бегу (точнее, к убеганию), а отчасти – в наблюдательности: он заметил, что с краю улицы препятствия не так ярко выражены, как посередине, и старался держаться именно этой части трассы.

– Тяжко? – с сочувствием спросил Харумба. Он ехал на велосипеде по небольшому тротуарчику, возвышавшемуся слева от полосы препятствий, и внимательно наблюдал за страданиями Отряда.

– Бли-и-и-ин!.. – обречённо прохрипел откуда-то сзади братец Зуй.

Поход против тьмы начался.

***

В то время, когда в стольном граде Вырвиглазсе проходили помпезные проводы Героев, когда бдительные А(т/с)сасины тщательно блюли свои незримые обязанности, выявляя и искореняя засланцев коварного врага, когда граждане Империи предавались своим легкомысленным занятиям, не воспринимая всерьёз туманные высказывания о страшной правде и не имея понятия о той непростой опасной работе, которую ведут компетентные органы, чтобы охранять их покой и уберегать от ненужных волнений, в пограничных регионах, что разделяют между собой добрососедские республики, империи и самостийные племена, недавно спустившиеся с деревьев (или прикидывающиеся таковыми), зарождались и расползались по округам признаки чьей-то зловещей воли. Со стороны это моло показаться цепью незначительных событий, вполне заурядных, безобидных и никак не связанных между собой. Вряд ли кто из беспечного народонаселения, случайно оказавшись поблизости, стал бы всерьёз задумываться о том, что стал свидетелем какого-то тревожного явления: скорее всего, он просто прошёл бы мимо, жуя какой-нибудь дешёвый потребительский продукт и думая о том, что, вообще-то, жизнь прекрасна, несмотря на различные мелкие инциденты, в ней иногда случающиеся. Или может быть, вообще ничего бы не подумал, как знать? Однако, если бы кто-нибудь не поленился навести статистику, проанализировать цепь с первого взгляда совершенно случайных происшествий, проследить тенденцию и сделать выводы (а такие целеустремлённые личности находились!), то перед его глазами с той или иной степенью достоверности неизбежно встала бы леденящая душу картина великого зла, пока ещё медленно, но уверенно простирающего свою загребущую лапу над мирными, ничего не подозревающими землями и народами.

Одно из таких происшествий произошло в баре-ресторане "Кровавый глаз", что расположен на двести четырнадцатом километре от стольного града Вырвиглазс, близ перекрёстка двух великих торгово-транспортных магистралей, построенных в плодотворном сотрудничестве народов с разной речью и разным цветом кожи. Именно так описывали сию стройку исторические учебники Империи. Правда, находились иногда злословы и завистники, утверждавшие, что на самом-то деле эти дороги строились для перевозок какой-то гномской горнодобывающей компанией, бессовестно эксплуатировавшей для этой цели каторжный труд орко-нарков (что уже тогда было запрещено по закону, но на что тогдашний Падишах-Император закрывал глаза, поскольку имперская казна в те времена находилась в кризисе и пребывала в неприличной зависимости от инвестиций той самой компании). Но даже сей злобный и клеветнический яд, источаемый недоброжелателями существующей власти, не может заслонить собой того, что ныне магистральные тракты служат на пользу решительно всем. Неприветливые гномы, скрипя зубами от жадности, везут по нему тачки с ювелирными камнями и драгметаллами, навстречу им выезжают караваны лихих вырвиглазских торговцев с огурцами, рыбой и бормотухой; с севера на юг протянулась вторая дорога, по которой зеленокожие орко-нарки привозят в суровые степи мясо и экзотические танцы, услаждающие взоры чернобровых кочевников; мрачные же жители солнечного юга идут в обратном направлении, нагружая своих колченогих длинноухих верблюдов сачками и лыжами из хилых буризонских берёзок (некоторые, впрочем, были склонны считать, что это всё же не верблюды, а ишаки). Мы уж не говорим о жителях тех крупных и мелких наспунктов, что стоят вблизи магистралей и извлекают однозначную выгоду из такого положения. Особенно это касается славной агломерации Абажурр, что раскинулась неподалёку от перекрёстка двух великих путей. Абажурр – крупнейший перевалочный пункт на пути между державами севера, юга, запада, востока и прочих частей света, ещё бытующих в географиях иных тёмных и необразованных варварств. Кого только не встретишь в сей славной агломерации! И люди, и гномы, и орко-нарки, и многие другие. И чем тут только не торгуют! Да всем, что вашей душе будет угодно, будь то яблоки, любовь томных эльфийских дев, очередной продукт гения бомбринусовской инженерии иль загадочный кумыс...

Бар-ресторан "Кровавый глаз", располагавшийся на подзезде к Абажурру, можно было условно отнести к числу достопримечательностей данного наспункта. Конечно, сюда не устремлялись толпы восторженных туристов, здесь не останавливались важные гости, и даже горожане далеко не все знали о существовании данного заведения. Зато бар-ресторан пользовался определённой известностью в определённых бизнес-кругах как место, где не слишком много посетителей (как следствие, довольно удобное для проведения разговоров без лишних свидетелей). Словом, это была достопримечательность не главная, не захудалая, а вполне себе средняя.

Бар-ресторан принадлежал местной диаспоре пампаксов. Кто такие пампаксы? Всенародно любимый справочник гласит на этот счёт следующее: "Пампаксы – это грубые и невоспитанные существа с рогами и хвостами, плотоядные, крепкого телосложения, но с крайне ограниченным интеллектом, склонные к пьянству и мордобою". Из такого определения можно заключить, что пампаксы не являются приятными в общении личностями. Так оно и есть, и даже более того: в тёмный исторический период, когда на Бомбринусе гремела война за Восхождение, пампаксы были крайне агрессивно настроены по отношению к другим народам, а также беззаветно и с радостью воевали против федерации Амбалов, империи Чебуренгов и многочисленного местного населения на стороне Гнуснокнижника. Однако за столетия, прошедшие с того позорного времени, жители Бомбринуса самоотверженным трудом сумели восстановить народное хозяйство, попорченное войной, а мудрая политика кнута и пряника привела к тому, что злобных пампаксов удалось окультурить и привести в лоно цивилизованных рас и национальностей. На сегодняшний день пампаксы, подобно всем и наравне со всеми, трудились на благо общества и пользовались всеобщими гражданскими правами... Правда, не всё обстоит так просто в этом больном для Бомбринуса вопросе. Невысокие умственные способности существенно ограничивают круг работ, где среднестатистический пампакс может найти своё призвание, и ещё очень свежа недобрая память, оставшаяся в наследство со времён их вражды против остальных. Конечно, времена стычек на национальной основе считаются уделом прошлого (по крайней мере, подобные вещи происходят не чаще, чем между представителями других рас), но любой разумный гражданин всё-таки избегает глубокого общения с пампаксами, и уж тем более не настолько глуп, чтобы в одиночку оказаться лицом к лицу с их группой в тёмное время суток или даже просто в безлюдном месте. Да и сами пампаксы, не питая особых иллюзий, стараются не попадать под горячую руку правоохранительных органов и неформальных, но авторитетных общественных организаций...

Так или иначе, но именно группе этих существ принадлежал достопримечательный бар-ресторан близ Абажурра. Надо сказать, что к обустройству сего учреждения, демонстративно позиционируемого как "для всех", хозяева подошли с редкостной скрупулёзностью. С первого взгляда становился очевиден тонкий расчёт на посетителя: одна половина заведения, рассчитанная на посетителей-пампаксов, была отделана в традиционной для этой национальности неприглядной манере, в то время как вторая, рассчитанная, соответственно, на непампаксов, была устроена хотя и грубее, чем в большинстве более цивилизованных заведений, но всё же с явными, как принято говорить, "элементами дизайна". Вызывающая невольное уважение к мозговым усилиям дизайнера (с соответствующей скидкой на расовую принадлежность), эта половина была спроектирована так, чтобы у инородных посетителей не возникало стойкое отвращение к трапезе в стенах заведения. В отличие от пампаксской секции, здесь поддерживались более-менее санитарные условия, по вечерам присутствовало не такое грязно-красное освещение, а половина стойки бара, попадавшая сюда, специально обслуживалась не штатным барменом, а пампаксской женщиной (считалось, что их запах менее противен для других рас), более опрятно одетой и тщательно побрызганной несколькими видами освежителей. Кроме этого, для пущего удобства клиентуры предусматривалась широкая "нейтральная зона" между двумя частями заведения, отделённая от каждой из них невысокой стеночкой, а наиболее внимательный посетитель мог бы ещё отметить, что стулья на непампаксской половине стоят таким образом, чтобы клиенты сидели спиной к противоположной стороне. Видя столь трогательные проявления заботы о посетителях, даже самый скептичный наблюдатель не мог отделаться от мысли, что в деле продвижения пампаксов к высотам цивилизации наблюдаются существенные подвижки. Наконец, в качестве десерта, можно было обратить внимание на неприметную будку в одном из углов. Там находился последний писк сезона – телефон, которым в эти дни наперебой обзаводились практически все подобные заведения на Бомбринусе, стремясь перещеголять друг друга в крутизне и презентабельности.

Вот именно здесь и именно в этот полдень произошло одно из тех самых зловещих событий.

Начиналось всё настолько буднично, что никто даже не обратил внимания на изменение обстановки. Немногочисленные присутствующие неспешно занимались своими делами: охрана по большей части прохлаждалась где-то снаружи, два дяди в солидных деловых костюмах сидели в цивилизованной половине и обсуждали различные предпринимательские проблемы, группа пампаксов в глубине своей половины глушила спиртное, отмечая какой-то национальный праздник, а ещё один их сородич стоял у стойки чуть ближе к "нейтральной зоне" и делился с приятелем впечатлениями от жизни. Этого пампакса звали Фурштекс – просто и незатейливо, как и многих других из его породы. Фурштекс был подающим надежды кузнецом-оружейником, но его основная работа проходила в качестве грузоперевозчика очень солидной компании (можно даже сказать, корпорации). Последнее обстоятельство давало ему повод для особой гордости. Дело в том, что перевозки в данной корпорации осуществлялись не абы как, а на мощных грузовиках с двигателями внутреннего сгорания! Самоходный же транспорт, насколько мы помним, был на Бомбринусе совершенно неординарной диковинкой, поэтому тот, кто был допущен до пилотирования столь хитроумного агрегата, имел все основания лопаться от гордости перед друзьями, пользоваться успехом у всяческих легкомысленных девиц, и так далее. Вот и Фурштекс занимался тем, что вводил в восхищение приятеля, крутя у того перед носом ключиками и карточкой на вверенный ему транспорт и расписывая достоинства оной машины.

– Ревёт, что стадо бегемоидов! Недавно проехал мимо кишлака одного, так у них все стёкла повылетали. А скорость! А силища! Бывает, едешь по лужам, брызги стеной, а все с твоего пути разбегаются, визжат чего-то, кулаками трясут – это видеть надо! А ещё был вчера такой случай: какой-то мужик поперёк дороги кобылу поставил, а сам, ясный пень, в кабак пьянствовать. Тут я, значит, мимо проезжаю, смотрю – стоит кобыла, проезд загораживает, и вся жирная такая, ломовая... Дай, думаю, не буду останавливаться, посмотрю, что будет. Прикинь, проехал, как не стояло ничего! А потом, когда оттирал, смотрю – даже и не помялся! Зверь-машина!

Приятель, развесив уши, смотрел на карточку, которая, согласно, местному автоинспекционному обычаю, содержала регистрационный номер, технические данные и фотографического качества изображение лицензируемого транспортного средства. В данном случае таковым являлся устрашающего вида бомбовоз с многометровыми габаритами.

– Эх, на него бы пушку ещё поставить, вроде главной дворцовой... – продолжал развивать свою мысль Фурштекс.

– Да нешто дворцовая на него влезет? – усомнился приятель.

– Ещё как влезет! Ты его в натуре не видел? Напомни, когда выходить будем, чтобы я тебе показал. Ты чё, это такая зверюга – у тебя только челюсть вылетит и на место не вернётся! Туда не только главная дворцовая влезет, а и две главных дворцовых, и снарядов, и пороху до кучи! Эх, нагрузить бы его по полной программе, и тогда – ух! Представь себе – вот так вот подъехать к штаб-квартире ЛХГ, да как бабахнуть... Ты уж извини, поэзия в душе проснулась.

В общем, в бар-ресторане неторопливо протекал самый что ни на есть заурядный рабочий день, не предвещая ничего необычного. Никто и не заметил, как в дверь с улицы дружно вошли три товарища. Да и зачем было обращать на них внимание? Товарищи как товарищи, и даже во внешнем виде их не наблюдалось ничего такого, что было бы в диковинку умудрённым житейским опытом жителям Бомбринуса... Поэтому никто даже не повернулся на скрип потревоженной двери, разве что пампакс-охранник, пристроившийся где-то в углу "нейтральной зоны" с бульварного вида газетёнкой, бросил беглый ленивый взгляд на новых посетителей, только для того, чтобы через секунду вернуться к прерванному чтению.

Между тем товарищи, не теряя времени даром, перебросились парой координирующих жестов, разделились и приступили к чётким действиям, за которыми угадывался продуманный до мелочей план. Первый товарищ направился прямиком к столу с солидными деловыми дядями, где совершенно спокойно, без лишних вступительных слов, взял их за отвороты костюмов и ткнул носами об стол. Вслед за этим последовали ещё несколько грубых недружественных действий, после которых товарищ с достоинством удалился, оставив солидных деловых дядей лежать не в самом лучшем виде. Всё это было проделано настолько быстро, чётко и молча, что никто даже не успел заметить, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Второй товарищ, мимоходом подобрав выпавшую из избиваемых дядей карточку, взял курс на телефон. Через некоторое время с той стороны послышался заурядный, хотя и несколько фальшивый, голосок: "Алё, управление? Вас беспокоят из бар-ресторана "Кровавый глаз!" Да-да, того самого..." Третий товарищ зашёл на пампаксскую половину заведения и занял место в непосредственной близости от Фурштекса и его приятеля.

На описании этого товарища мы остановимся чуть более подробно.

Товарищ был одет в зелёные штаны и синюю куртку, которая была расстёгнута и являла миру чёрную майку с помпезной надписью "Vi0leп+ Kгe@+ioп", очевидно, имевшей непосредственное отношение к продуктам современного шоу-бизнеса. В плане внешних данных товарищ был больше всего похож на ходячий скелет, каковым, в сущности, и являлся. В данном контексте особый шарм этой фигуре придавало наличие волос, организованных в лихую панковскую причёску, тёмные очки и торчащая из зубов зубочистка. Больше ничего примечательного в товарище не было – словом, самая что ни на есть ординарная фигура. Фурштекс с приятелем и заметили-то его только по тому, что скелетообразный товарищ ненароком загородил один из источников освещения.

– Стороной ошибся, – сказал Фурштекс, иронично разглядывая новоприбывшего посетителя. – Тебе вон туда.

– Ни в коем случае, – возразил посетитель. – Вообще-то, я к вам. Имеется небольшой базарчик... Да, кстати, забыл представиться – Федя.

Пампаксы посмотрели на предложенную их вниманию визитную карточку, которая оказалась сдержанно-тёмного цвета и гласила: "Федя, гений инженерно-технического дела, ученик и помощник тов. Гнуснокнижника, бича и повелителя Вселенной. Бояться необязательно, но желательно." Контактный телефон, факс, банковский счёт для добровольных пожертвований, адрес электронно-галактической почты и прочие реквизиты также прилагались.

– Это что, тот самый Гнуснокнижник, который тогда столько понтов нарезал? – спросил Фурштекс через пару минут, ушедших на постижение им глубинного смысла написанного.

– Да наверное, тот самый, – покопавшись в скудных исторических познаниях, подтвердил его приятель. – Наши за него когда-то воевали. Им тогда ещё весь Бомбринус обещали, а потом ни хрена не досталось.

– А слабо ещё раз повоевать? – спросил Федя, хитро подмигивая (что, вообще говоря, для скелета было несколько странно).

– Зачем воевать? – не понял Фурштекс. – Нам и за работу платят неплохо.

– Не всем, – поправил приятель. – Вот Тосик, например, который улицы подметает, он за пожрать работает.

– То-то смотрю, в последнее время разжирел...

– А что, кормят нормально. Чего б ему не разжиреть?

– Такие вот дела, – сказал Фурштекс Феде, возвращая визитку. – Живём хорошо, чего ещё надо? Не будем ни за кого воевать. Так что гуляй.

– В принципе, – с достоинством ответил Федя, пряча визитку в карман, – мы на это и рассчитывали. Чего ещё можно ожидать от тупых существ, которые последние пятьсот лет кушали с рук каких-то дядей и совсем проели свой неповторимый боевой дух? У нас тут даже стихотворение про вас сочинили, вот послушайте:

Сыны погрязающих в рабстве народов,

Забывшие начисто дедов пример!

Сменили на сало вы честь и свободу,

И вечно вас круче во всём... Инженер.

При этом Федя многознатичельно поправил значок "Инженер", украшавший левый отворот его куртки.

Фурштекс поскрёб затылок.

– Наверное, сейчас нам надо обидеться? – поинтересовался он.

– Нет, это так, к слову, – небрежно бросил Федя, доставая и мастерски перебрасывая из руки в руку колоду карт. – На самом деле, я здесь совсем с другой целью. Мастер просил вам передать, что он вас понимает и не сердится. В конце концов, если те, против кого вы когда-то боролись, смогли дать вам больше, чем мы, чья тут может быть вина? Время показало, кто был прав, а ваш выбор... ну, это ваш выбор. Поэтому вам предлагается в знак примирения сыграть со мной партию-другую в картишки. Перекинемся?

– А чем платить будешь?

Федя задумался.

– Вообще-то, я рассчитываю на выигрыш, поэтому... Н-да, не продумал, признаться, этот момент... Ну да ладно. Выиграю, так выиграю, а нет...

– И что же ты нам предложишь, если не выиграешь? – с любопытством спросил Фурштекс, закинув ногу за ногу и посасывая из ковша какое-то плохо пахнущее бухалово.

– Ну, если не выиграю... – Федя развёл руками. – Что ж, в таком случае моя розовая попка – в вашем полном распоряжении.

Это показалось пампаксам забавным.

– Интересное выходит дело, – заметил приятель Фурштекса. – Парень-то приколист!

– А давай игранём, – предложил Фурштекс. – Интересно мне, чё он потом-то делать будет.

Федя довольно улыбнулся (хотя, в общем-то, он и так всё время улыбался).

– Во что будем рубиться?

– Прежде всего, проверенными, – заявил Фурштекс, щёлкая пальцами. – Эй! Дайте-ка сюда карты!

Подали колоду карт.

– Ну что, в него, в родимого...

– Не повезло тебе, парень, – ехидно заметил приятель Фурштекса. – Этот друг у нас играет, как чёрт. У него куча народу в долгах сидит!

Федя нисколько не смутился.

– Начинаем, что ли? – спросил он, передвигая ртом зубочистку.

Предложенная игра была изобретена среди пампаксов и носила загадочное название "Баринар-козёл" (поговаривали, что её придумал некий пампаксский нобиль, впавший в немилость, в отместку тогдашнему королю, которого как раз и звали Баринар). Правила сей популярной игры были сложны ровно настолько, чтобы быть посильными для освоения умом среднего пампакса. Играло двое или трое, каждому выдавалось по восемь карт. Сначала все выбирали по карте, выкладывали на стол рубашкой вверх, потом переворачивали, и считалось, что первый ход сделал тот, у кого оказалась карта наибольшего достоинства (в спорных случаях – с учётом масти). Далее, ходя по очереди, игроки клали на стол по карте, составляя из них линию, причём каждая следующая должна была быть либо одной масти с предыдущей (первой считалась уже выложенная карта первоходящего), либо того же достоинства. Если у кого-то не было подходящей карты, он пропускал свой ход. В конце концов получалось так, что кто-то избавлялся от всех своих карт первым. В этом случае оставшийся (оставшиеся) игрок считался Баринаром-козлом и должен был выплатить проигрыш.

В "забивании Баринара-козла" Фурштекс считался признанным чемпионом. Однако в этот раз почему-то всё получилось иначе: не успев моргнуть и глазом, он продул Феде все карманные деньги, позолоченное носовое кольцо и пару мелких безделушек.

– Это я только разминался, – возразил уязвлённый Фурштекс. – Вот щас как отыграюсь!

Заняв у приятеля деньги и финтифлюшки на защиту чемпионского достоинства, он рьяно приступил к взятию реванша.

Атмосфера азарта постепенно расползалась по помещению, привлекая внимание публики. К тому моменту, когда Фурштекс проигрывал последнее приятельское добро, за игрой уже наблюдали все пампаксы, присутствующие в заведении (кроме, может быть, расхоложенной охраны). Они возбуждённо галдели, тыкали пальцами и давали советы.

– Ну всё, – заявил Фурштекс, вытирая проступившую на губах пену. – Шутки в сторону. Щас будем играть профессионально!

В дело пошло имущество остальных пампаксов, не пожелавших смириться с тем, что какой-то человечишко – даже не человечишко, а не пойми что, пришёл с улицы и с ходу обул их чемпиона по их же национальной игре. На столе, словно по мановению волшебной палочки, появлялись дензнаки, ценные предметы и прочая прикладная атрибутика, но появлялось всё это лишь затем, чтобы, спустя очередную партию, быть столь же бесславно просаженной, что и предшествующие ценности. Видя такой оборот дела, пампаксы пошли на крайние меры – подключили третьего игрока и даже втихаря намекнули буфетчице противоположной стороны заведения, чтобы посматривала в карты новоявленного чемпиона и по мере возможности делилась знаниями... Увы, и это не помогло.

– Видно, не судьба, – развёл руками Федя. Точнее, разводил он одной рукой, а другой сгребал выигранное добро.

– Тебе просто дико повезло, парень, – хрипел Фурштекс (для вытирания пены ему уже пришлось задействовать поданную скатерть). – Давай-ка ещё раз!

– Есть у кого что-нибудь? – прошёлся клич по публике. Он остался безответным, поскольку ни у кого ничего больше не было. Пампаксы в самом буквальном смысле слова проигрались до нижнего белья, и даже более того.

– А что это там у тебя за штучка? – спросил Федя, показывая на ключи от Фурштексовского бомбовоза.

Возможно, при других обстоятельствах бывший чемпион обратил бы внимание на то, что транспорт, равно как и перевозимый груз, являются корпоративным имуществом, распоряжаться которым он не имеет права. Однако сейчас его скудным разумом владела одна-единственная разгорячённая мысль – отыграться и смыть позор! Лишь изредка робко пробивались через неё более отвлечённые мысли. Например, как не поздоровится этому зазнавшемуся пижону, если тот, например, как-нибудь будет переходить дорогу поблизости от его маршрута...

Чуда в очередной раз не случилось, и ключи были продуты во мгновение ока.

– Собственно, что и требовалось доказать, – прокомментировал Федя. – Не в обиду вам будет сказано, но теперь вы, надеюсь, не станете оспаривать наш авторитет? Забирайте своё барахло, нам чужого добра не надо.

Посрамлённые пампаксы подавленно молчали. Случившееся так сильно потрясло их незатейливые умы, что никто даже не заметил некого загадочного факта. Среди великодушно возвращаемого имущества почему-то не фигурировали выигранные в последнюю очередь ключи.

– Ну что, труженики, пока!

Федя отошёл на середину "нейтральной зоны" и демонстративно помахал костлявой рукой. Именно в этот момент его неожиданно постиг очень неприятный облом: в рукаве куртки что-то щёлкнуло, и оттуда (довольно некстати) вылетело несколько карт.

Как ни туго обычно соображают пампаксы, но на сей раз смысл произошедшего дошёл до них на удивление быстро.

– А-а-а! – возмущённо возопил Фурштекс, и его тут же поддержал гул солидарных голосов. – Так ты, сучий потрох, мухлевал!!

– Охрана! – крикнул откуда-то сзади некто наиболее дальновидный. – Не спать! Держи шулера!

Охранник отложил газету, метнулся к двери и оперативно заслонил своей массивной тушей дверной проём. С улицы подоспело подкрепление – ещё двое охранников.

Федя нагло ухмыльнулся.

– Вы что, подумали, будто я такой лох, что пойду через двери?

Он лихо щёлкнул каблуками ботинок.

Никто, кроме Феди, даже и предположить не мог, что в ботинках окажутся спрятаны два хитроумных телепортационных устройства, мгновенно перемещающих своего обладателя в заранее заданную точку. Федя же, в свою очередь, совсем не предполагал, что это чудо техники сработает не совсем так, как ему хотелось бы. Предполагалось, что он триумфально испарится из-под самого носа разъярённых пампаксов, однако вместо этого почему-то в воздухе растворились только штаны с ботинками, любезно оставив владельцу трусы, ремень и верхнюю часть одежды.

– Блин, – сказал Федя, но не растерялся. Разбежавшись по "нейтральной зоне", он подпрыгнул и с лихим воплем нанёс хорошо поставленный удар карате по одному из окон. К сожалению, окно оказалось пуленепробиваемым и не поддалось.

Пампаксы, забавляясь видом тщетных потуг горе-инженера ускользнуть от возмездия, решили для разнообразия не мочить негодника прям здесь и прям щас, а сперва посмотреть, что он ещё предпримет.

Между тем, Федя явно не собирался дёшево продавать свою шкуру (если имеет смысл говорить о наличии какой-либо шкуры у скелета). Отступив в единственно возможное место – в непампаксскую половину, где к тому времени уже никого не было, если не считать немного покалеченных солидных деловых дядей, – он снял ремень и неожиданно извлёк из него длинную проволоку.

– Я буду защищаться!!! – предупредил он. – Киййййя!

Управляемая умелыми руками, проволока со свистом засверкала в воздухе, но через пару секунд оборвалась и улетела от озадаченного владельца куда-то в потолок, где и застряла.

– Вот сволочи! – в сердцах выругался Федя, имея в виду производителей небывало халтурного оборудования. – Так и знал, что всё надо делать самому!

Пампаксы, спокойно проследив за позорным провалом очередной попытки сопротивления, продолжали, помахивая хвостами, неспешно надвигаться на прижатого к стене мошенника.

– Так что ты там говорил про розовую попку? – переспросил Фурштекс, прикидывая, какой конечностью лучше начать воздействие на наглый череп.

Но если присутствовавшие рассчитывали на скорое торжество справедливости, то они жестоко ошибались.

Стена заведения – как раз та самая, к которой прижимали Федю – неожиданно с треском рухнула, и в образовавшийся проём вошли девять мрачных личностей, возглавляемых не менее мрачным полицаем. Полицай, судя по форме и знакам отличия, занимал должность наподобие старшего инспектора, так что будем называть его именно так. Инспектор не отличался внушительным ростом, и даже шляпа, положенная ему по должности, всё время сползала на глаза, поэтому ему приходилось периодически поправлять её лёгкими плевками.

– К нам поступили сведения, – служебным голосом сказал он, поправляя шляпу, – что в заведении общепита "Кровавый глаз" лица пампаксской национальности учиняют беспредел и притесняют представителей добропорядочной интергалактической конторы "Таурик дефендерз". Это правда?

– Правдоть, правдоть, – закивал Федя, изображая из себя типично деревенского дурачка. – Вона как господ бинземемов попритесняли, мордобивцы треклятые! А с меня, товарищ страшный инспектор, глядить, штаны сняли и снасильничать хотели, вот...

– Вали отсюда, парень, – строго распорядился инспектор. – Сейчас мы проведём здесь ряд правозащитных мероприятий.

Количество и тяжесть вооружения лиц, стоявших за инспектором, явно превышало норму, необходимую для обслуживания подобного рода вызова. По инструкции, сначала в заявленное место должен был приехать патруль из двух человек, которые должны были установить факт действительности совершаемого правонарушения и при необходимости задержать правонарушителей на месте. В случае, если силы оказывались неравны, патруль занимал оборону и запрашивал подкрепление. Если же и прибывшего подкрепления оказывалось недостаточно, чтобы сломить сопротивление правонарушителей в течение 15 минут, то вызывали тяжеловооружённый штурмовой отряд. Всё это, согласно той же инструкции, должно было осуществляться в строгой последовательности и в строгом соответствии с обстоятельствами, однако давайте не будем торопиться с выводами и войдём в положение управления. Что бы мы сделали на их месте, когда осуществляется притеснение сотрудников любимой фирмы-спонсора, да ещё кем? какими-то – прости господи – пампаксами, которых на всём Бомбринусе, мягко говоря, не уважают... Поэтому управление решило не буквоедствовать и сразу прислало штурмовой отряд.

Штурмовой отряд состоял из товарищей с повышенной кубатурой и бездуховно-исполнительными лицами, настолько похожими друг на друга, что отличить их друг от друга было возможно только по различным второстепенным признакам. К примеру, один товарищ был одет в полосатую тельняшку, другой обладал замечательной лысиной, третий носил тёмные очки, четвёртый был небрит, и так далее. Закон не позволял использовать в правоохранительных операциях армейское тяжёлое оружие, поэтому отряд был вооружён цепями, кастетами и металлическими прутьями.

Бросив мимолётный взгляд вдогонку шмыгнувшему на улицу Феде, инспектор отошёл на правый фланг и сухо проинструктировал штурмовиков:

– Значит, так, ребята: все, кто с рогами и с хвостами – те не наши. Вперёд.

Гремя орудиями, полицаи направились вглубь заведения проводить правозащитные мероприятия.

...В радиусе пятидесяти метров от бара-ресторана "Кровавый глаз" стоял такой ужасный шум, что даже рёв огромного белого бомбовоза, в это время отъехавшего в неизвестном направлении, остался незамеченным...

Этот день не принёс заведению много посетителей. Большинство из них, заслышав гром правоохранительных мероприятий и завидев ходящее ходуном здание, уже предпочитали не приближаться. Но особенно жуткий оттенок всему этому придавало смачное граффити на стенах злополучного бара-ресторана, что представало немногочисленным взглядам отважных, осмелившихся-таки подойти к эпицентру погрома на расстояние полёта стрелы. Граффити представляло из себя зловещую надпись, гласившую: "СТРАШНАЯ МЕСТЬ ГНУСНОКНИЖНИКА ТРУСЛИВЫМ ИЗМЕННИКАМ".

Тьма не дремала...

***

Вилко повезло.

– Две секунды! – объявил прапор, стоящий за условной финишной чертой и строго сверяясь по секундомеру. Рядом с ним стоял некий загадочный рюкзак, на котором зачем-то висела табличка: "Волшебный мешок командира – Найдётся ВСЁ!".

Отряд уже был в полном сборе и переводил дух, за исключением братца Зуя, очень неудачно навернувшегося на одном из препятствий. С мало скрываемым злорадством прапор смотрел, как безнадёжно отставший боец номер три трусит к месту сбора, а заодно, чтобы не терять времени даром, излагал Отряду план дальнейших действий.

– Значит, так, бойцы. В данный момент мы находимся на контрольной точке в 5 км от Вырвиглазской почтовой станции. Далее действие происходит согласно следующей схеме: после десятиминутного перерыва мы следуем в один из окрестных населённых пунктов, придерживаясь междугородней трассы; по достижении этого пункта останавливаемся в одной из гостиниц и получаем информацию о дальнейшем направлении движения; после этого мы перемещаемся в соответствующем направлении и попадаем на базу, где нам выдают боевое снаряжение. После этого держим курс от базы на город Абажурр. На протяжении всего пути будут непрерывно происходить усиленные тренировки в условиях, максимально приближенных к реальности. К тому времени, когда мы достигнем Абажурра, ожидается, что вы уже на более-менее сносном уровне будете подготовлены к тем действиям, которые от вас потребуются. Ориентировочно подготовительная часть займёт до десяти дней, что является минимально необходимым для освоения основ военного дела раздолбаями вроде вас. После этого начинается собственно активная часть операции, о начале которой будет сообщено дополнительно. В целях уменьшения непроизводительных потерь в отряде решено сделать маршрут тренировочной части известным только командиру, то есть мне. Это делается для того, чтобы лишние сведения не просочились к предполагаемому противнику, что уменьшит вероятность обнаружения им нас в момент, когда вы ещё не будете достаточно подготовлены к этому. Две минуты одиннадцать секунд! – Прапор подождал, пока братец Зуй пересечёт условную финишную черту, и выключил секундомер. – Итак, есть вопросы есть? Вопросов нет. Детали сообщит представитель вышестоящего руководства, если посчитает нужным. Десять минут на восстановление дыхания всем, кроме бойца номер три.

– Чего? – возмутился братец Зуй, но прапор, не обращая на это ни малейшего внимания, покопался в рюкзаке, извлёк оттуда ящик с деталями странного вида и несколько листочков с чертежами.

– Поскольку ты не уложился в отведённое время, тебе назначается персональное штрафное задание. Раскрой свои длинные ухи пошире, по два раза повторять не буду! Предлагается собрать из исходных деталей автоматическое оружие АК-74, руководствуясь прилагаемой инструкцией. Когда соберёшь, разбираешь обратно, повторяешь процесс заново, и так шесть раз. Кроме того, два пункта в инструкции преднамеренно переставлены местами, поэтому тебе дополнительное задание – найти ошибку и восстановить правильный порядок сборки. Приказ ясен? К выполнению присту-ПИТЬ!!!

Контрольная точка представляла собой сравнительно живописный уголок природы с участием лесного массива, небольшой полянки и протянувшейся через всё это дело дороги, украшенной сбоку канавой.

– Так я не бегал... да никогда, наверное, не бегал, – отметил Близзи, сидя под деревом. – Ну, хорошо то, что хорошо кончилось. Эх, смотрите, красота-то какая!

Он ужасающе быстро пришёл в норму и теперь просто любовался пейзажем.

– Кому красота, а кому хреново, – ворчливо отреагировал Спринкетт.

У него, Вилко и братца Вуя был веский повод для того, чтобы не разделять эстетических чувств дракона. Для этого пришлось бы как минимум приподнять голову и оценить картину, у них же пока хватало сил лишь на то, чтобы валяться на траве и тупо созерцать небо. Близзи, осознав сей нехитрый факт, искренне удивился.

– Ребят, а чего это вы все лежите?

Спринкетт звучно прокашлялся – это было всё, что получилось из его попытки нервно засмеяться.

– Не у всех, брат Близзи, керогазка работает так же резво, как у тебя, – заметил братец Зуй, занятый разбором конструкции хитроумного устройства.

Вилко испытал некоторый укол зависти, однако против объективных фактов поделать было ничего нельзя. Драконы от природы наделены особой энергичностью и выносливостью.

– Не стоит отчаиваться, друзья, – подал голос братец Вуй. – Волей судьбы каждому живому существу отпущен свой особый дар. Кто знает, какими талантами наделён каждый из нас и в какой неожиданный момент проявятся его уникальные способности? И как знать, не окажется ли это той единственной соломинкой, что позволит нам с честью выйти из сурового жизненного испытания?

– Слушай, кончай словоблудить, а? – попросил Спринкетт.

– Это с ним на свежем воздухе всегда такое случается, – сообщил братец Зуй. – Клей из мозгов выветривается, вот и начинает тянуть на философию. Правда, братец Вуй?

– Не надо иронизировать, братец Зуй. Мы ведь действительно ещё очень мало знаем друг о друге. Вот ты, например, многое ли можешь сказать о брате Спринкетте?

– Кое-что могу. Могучий химмериец, талантливый маг...

Братец Зуй был очень доволен своей остротой. Спринкетт – не очень.

– Ещё раз так заржёшь, и я тебе пасть согну в бараний рог. Усвоил?

– И к тому же очень тупой на шутки, – добавил братец Зуй, но смеяться на всякий случай не стал.

– А почему бы каждому из нас не рассказать всем кое-что о своей жизни? – предложил братец Вуй. – Это пошло бы на пользу нашему общему делу. Недаром говорят: прежде чем воевать с врагом, получше узнай друга.

– Хорошая мысль, – одобрил братец Зуй. – С кого начинаем? Давай с тебя. Ты рассказывай, а я тебе буду помогать.

– Да слышали мы уже, как вас из роты вышибли, – грубо отрезал Спринкетт.

– Так то наша официальная биография. А есть ещё неофициальная, так сказать, интимная. Тут мы, брат Спринкетт – о-о! Щас расскажу... С чего начать-то, даже и не знаю... Ну вот, например, был один такой город Андурас...

– Братец Зуй, – в неожиданно жёстком тоне произнёс братец Вуй. – Если ты нарушишь слово самурая и начнёшь распространяться сам знаешь про кого, то после такой низости я тебя придушу собственными руками.

– Правильно, – согласился братец Зуй. – Не будем рассказывать о нашей интимной биографии, чтобы не ужасать народ. Пусть лучше брат Спринкетт о себе чего-нибудь расскажет.

– Ну да, – хмыкнул Спринкетт. – Так я и буду о себе рассказывать при всяких уродах лопоухих!..

– Боюсь, я вам тоже немного могу поведать, – огорчённо сообщил Близзи. – Наше Высокое Правительство категорически запрещает выездным разглашать любые подробности о жизни в пределах Горного Кольца.

Все посмотрели на Вилко, отчего тому стало слегка неуютно. (Взхоббитам вообще неуютно, когда на них смотрит большое количество народу).

– Чё такое? – спросил он.

– Да вот надеемся, что ты, брат взхоббит, скажешь нам что-нибудь хорошее. А то всё молчишь и молчишь так загадочно, уж даже братец Спринкетт больше слов сказал, чем ты.

– Нечего мне сказать, – буркнул Вилко, безрадостно наблюдая за дымящимся следом от какого-то ероплана в небе. – Студент я. Учусь... Учился, точнее. Милорд ректор, падла...

– У-у, – присвистнул братец Зуй. – За что ж ты его так сурово?

– Потому что падла он и есть! В Универе каждый второй спит и во сне его в гробу видит.

– Всё с тобой, брат взхоббит, ясно, – понял братец Зуй, тыкаясь обратно в инструкцию по сборке автоматического оружия.

Братец Вуй тяжело вздохнул.

– Печально, друзья, что вы не хотите довериться товарищам по Отряду, – сказал он. – Тень недоверия, что пролегает между нами, не сослужит доброй службы.

Прапор стоял неподалёку с настолько отвлечённым видом, что все как-то даже забыли о его существовании. Однако сейчас об этом пришлось вспомнить.

– Боец номер три! Довожу до твоего сведения, что из отведённых десяти минут пять уже прошло, а порученное тебе задание на данный момент находится в стадии "ни хрена не сделано"!

– Э... – попытался отреагировать братец Зуй, но ничего членораздельного произвести на свет не успел.

– На шестикратную сборку-разборку бойцу твоего уровня в среднем требуется двенадцать минут. По истечении отведённого на отдых срока за каждый из этих шести раз, не выполненный тобой до конца, отряд будет подтягиваться по тридцать четыре раза. Считай, сколько это будет всего.

Братец Зуй, выпучив глаза, взялся за выполнение задания с усиленным рвением и повышенной скоростью. Бойцы, ещё не до конца отошедшие после небывалого кросса, не удержались от напряжённых взглядов в его сторону.

– Через это пройдёт каждый, – сообщил прапор, удовлетворённо наблюдая за реакцией и отходя к дороге что-то высматривать в бинокль. – Кто раньше, кто по два раза, но – каждый.

Братец Зуй являл собой зрелище, достойное некоторого сожаления. Пыхтя и истекая потом, он пытался вникнуть в суть хитроумного собираемого устройства, которая почему-то никак не желала поддаваться его скромным умственным усилиям, и время от времени поглядывал на остальных, строя кривоватое подобие улыбки типа "ничего, прорвёмся!" Близзи посматривал на него с явным сочувствием. Спринкетт отвечал на это тяжёлым металлическим взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, особенно в том случае, если придётся-таки подтягиваться. Вилко вообще никак не реагировал, поскольку продолжал смотреть в небо и мечтать о том, как в один прекрасный момент возьмёт и сделает ноги из этой полоумной шайки, причём с каждым очередным событием мечты становились всё ярче и красочнее. Только братец Вуй в эту трудную минуту поддержал страждущего товарища.

– Братец Зуй, – сказал он, делая флегматичный жест рукой. – Мы на тебя надеемся.

Прапор стоял достаточно далеко и спиной к ним, но не терял контроля за ситуацией.

– Не халтурить! – предупредил он, не поворачиваясь. – У меня хорошее боковое зрение!

– Меня этот долбоскрёб как-нибудь достанет, – не сдержался Спринкетт.

– И слух тоже! – добавил прапор. – Боец номер два, четыре круга вокруг дерева по-пластунски – МАРШ!

Вилко удручённо поглядывал на братца Зуя и на свои биологические часы, которые, как и у всех взхоббитов, работали с точностью до 30 секунд. Дело неизбежно шло к окончанию отпущенного на отдых времени, а прогрессом в деле хотя бы однократной сборки автоматического оружия даже и не пахло. Придётся, видать, всё-таки напрягаться... Сколько там будет тридцать четыре на шесть? Двести че...

Внезапно и с пугающей ясностью Вилко осознал, что после всего пережитого сегодня на двести четыре подтягивания его просто не хватит. Против своей воли взхоббит издал вопль отчаяния и безысходности и вновь опрокинулся на землю, с которой он совсем недавно поднялся.

Братец Вуй с пониманием посмотрел на это проявление ужаса перед суровыми испытаниями безжалостного бытия.

– Если б в моих силах было помочь тебе хоть чем-то, кроме мудрого совета... Мужайся, брат взхоббит. Кому сейчас легко...

Спринкетт тоже не испытывал особого восторга по поводу предстоящего физкультпривета.

– Слушай, ушастый! – заявил он, проползая очередной круг вокруг дерева. – Ты, конечно, не обижайся, но если не уложишься и нам придётся этого, то я тебя потом просто прикончу.

Вилко с чувством небывалой обречёности продолжал лежать на земле и, закинув голову вбок, наблюдать за тем, как братцу Зую по-прежнему не удаётся смастерить из выданных деталей решительно ничего путного.

– Парни, без паники, – призвал Близзи. – Я верю, что мы выдержим.

– Тут, знаешь ли, одной веры маловато! – справедливо заметил Спринкетт, проползая очередной круг.

Спас ситуацию Харумба, который удивительно вовремя подъехал к месту их дислокации.

– Ну что, всем привет, – сказал он, аккуратно припарковывая велосипед около дерева (для этого ему пришлось пару раз аккуратно перешагнуть через Спринкетта). – Как здоровье?

Прапор, видимо, ожидал его приезда совсем с другой стороны, однако быстро осознал свой промах и сориентировался в обстановке.

– Отряд, всем построиться! – скомандовал он. – Всем, кроме бойца номер три. Работай-работай!

Братец Зуй, было рванувшийся на построение, с недовольным лицом продолжил свои оружейно-сборочные изыскания.

– Товарищ представитель вышестоящего руководства! – доложил прапор, отдавая Харумбе листок с какими-то пометками и чертежами. – Все полученные инструкции в точности выполнены!

Харумба посмотрел на листок, гласивший примерно следующее:

"План-карта проведения показательной дезинформационной акции. 1. Публичный разгром подставной игорной палатки на пл. Пресвятых Хранителей, мотивировка – недобросовестность методов получения дохода. 2. Произнесение двусмысленной шутки про ёжика и кактус на перекрёстке ул. Змейская и ул. Солдатская. 3. ... " и т. п. Многочисленные цифры были обведены красными кружками, означавшими выполнение конкретной части плана.

Харумба сверил содержимое листика с содержимым одной наиболее жёлтой, оппозиционной и крикливой газетки, экземпляр которой успел прикупить за время своего пути сюда. Содержимое в целом подтверждало добросовестность проведённого мероприятия. "Времена, когда Отряд состоял лишь из тех, кого действительно имело смысл считать лушими из лучших, прошли, – вещала газета. – Не секрет, что отдельные из так называемых Героев активно отличались ещё в мирное время, приводя в уныние силы защиты правопорядка и будоража покой граждан столицы, а вызывающее поведение этих "героических" личностей сегодня, в отдельных случаях даже приведших к известным общественным беспорядкам, лишь подтверждает то, что одно лишь навешивание почётного ярлыка отнюдь не явилось достаточным, чтобы превратить вчерашних распущенных хулиганов в достойный подражания образец имперской гражданственности. Видя всё это, для благопорядочного обывателя вполне логично задаться вопросом: легитимна ли власть, у которой хватило дать оружие в руки таким вот, с позволения сказать, товарищам (надеемся, что читатели подберут более удачное слово)."

(Излишне смелая фраза по поводу власти могла бы удивить иного недостаточно вдумчивого аналитика, но всё объяснялось просто – газетка, находившаяся под личным контролем вельможного адмирала Канальиса, служила благородным профилактическим целям, провоцируя коварные инакомыслящие элементы на активизацию действий и тем самым способствуя их выявлению).

– В общем, – подытожил Харумба, – в Вырвиглазсе о вас осталось крайне неблагоприятное впечатление, что и требовалось. Молодцы! Надеюсь, никто не скорбит о временно утраченном имидже? Как я вижу по вашим доблестно сияющим лицам, никто не скорбит, а все рвутся в бой за правое дело.

– Угу, – буркнул Спринкетт. – Ждём не дождёмся...

– Ну почему, – возразил Близзи. – Я, например, был бы не прочь померяться силой с каким-нибудь – как их там? – ниндзя-гомосеком.

– Про ниндзя-гомосеков забудьте.

– Это как так? – не поняли все.

– Представьте себе, именно так. Довольно неожиданно, не правда ли? Тем не менее, сами по себе эти извращенцы не представляют (пока) ничего особенного. Во-первых, их (опять же пока) мало. Во-вторых, по сравнению с отожранной местной военщиной, им просто нечем воевать. Стали б вы на их месте строить на ближайшее время какие-нибудь амбиции? Вот именно. Кроме того, скажу вам по секрету, эти извращенцы – страшные трусы. Так что на время нашего с вами похода они из своего логова не высунутся. Во всяком случае, драться вам с ними не придётся точно.

– Значит, сразу идём на Гнуснокнижника, так выходит, что ли? – спросил Близзи.

– Зачем? Не надо на Гнуснокнижника. Во-первых, всё равно вы с ним не справитесь, а во-вторых, скоро у него появятся проблемы поважнее, чем какой-то там Отряд. Мы об этом позаботимся, – заверил Харумба, мечтательно улыбаясь.

– А с кем же тогда драться? – окончательно запутался Близзи.

– Ну что за дикарство, – вздохнул Харумба. – Почему обязательно надо с кем-нибудь драться? У вас будет вполне...

– Уй-ё-ё-о-о!!! – взвыл братец Зуй, в этот момент обнаруживший ошибку в инструкции посредством горького опыта (какая-то неправильно вставленная деталька прищемила ему палец).

–...мирная задача. Но в то же время очень важная.

– Значит, морды бить не будем? – уточнил Спринкетт.

– Скажем так, от того, насколько вы преуспеете в этом задании, зависит то, насколько успешно наши будут бить морды ненашим. Но за себя тоже не волнуйтесь, – успокоил Харумба. – Противник, несомненно, время от времени будет пытаться вам мешать, так что умеренного мордобоя перепадёт и на вас, горячие финские парни.

– Какие-какие парни? – не понял братец Вуй.

– Агрессивность и ограниченность кругозора, – констатировал Харумба. – Характерная черта большинства низкоразвитых туземных культур... Да, товарищи, вам к благам цивилизации ещё приобщаться и приобщаться! Впрочем, для выполнения задания это не суть важно.

– А что за задание-то? – вдруг неожиданно для самого себя спросил Вилко.

– Вот, – одобрительно сказал Харумба. – Наконец начинаются правильные вопросы по сути. Задание, дорогие вы мои (в финансовом смысле слова), приведёт нас во славный город Абырвалг, где стараниями нашего любимого Гнуснокнижника организована резиденция диверсионно-вредительского отряда "Умельцы". Туда вам предстоит внедриться. Как вы думаете, зачем?

– Чтобы, подобно червю, подтачивающему королевский трон, посеять разлад среди противника и сокрушить его оплот изнутри? – предположил братец Вуй.

– Хорошо сказано! Но неправильно. На это у вас опять же не хватит ни сил, ни времени. Всё гораздо проще – внедрившись в стан противника, вам нужно будет кое-что разузнать.

– Что именно? – поинтересовался Близзи.

– Вам как объяснить – просто и непонятно, обстоятельно, но всё равно непонятно, или как получится? Давайте-давайте, не молчите. Полноценное взаимодействие наставника с Отрядом подразумевает оживлённый диалог. Неужели вам нечего сказать?

– А зависит ли от наших слов хоть что-нибудь в этом мире? – с сомнением вопросил в пространство братец Вуй.

– Это правильно, – согласился Харумба. – В данном конкретном случае от того, что вы мне наговорите, будет зависить довольно немногое. Что-то мы от темы отклоняемся, а? Я же собирался вам рассказать, почему злобные извращенцы сидят себе, благоденствуют и накапливают силы. Понимаете ли, тут есть один нестандартный момент. Местонахождение их опорных баз, численность войск, планы наступления и вообще всё, что только можно знать про этих боевичков, давно общеизвестно. На самом деле, любая из местных военных группировок может в любой момент просто взять, пойти туда и искоренить эту заразу заблаговременно. Но этого не делается. Угадайте, почему? Потому, что не поступает приказа. И в обозримом будущем не поступит.

– Что?! – изумился Близзи. – Вы хотите сказать, что все наши военачальники сознают чудовищность угрозы и при этом ничего не делают?!

– Совершенно верно. Но как ты думаешь, мой драконоидальный друг, почему они так нехорошо поступают? Не уверен насчёт хода твоей мысли, но я бы на твоём месте, как минимум, предположил, что на то имеется очень веская причина. Не так ли?

– А нельзя ли поконкретнее?

– Это я специально так делаю, чтобы вас морально подготовить, – пояснил Харумба. – Опыт показывает, что при изложении непосредственной сути неподготовленному отряду наступает паника и подрыв морали. Совсем ненужные вещи, верно? Непосредственная же суть дела выглядит довольно неприятно. Поэтому подготовьтесь.

Напустив на себя невероятно серьёзный вид, он некоторое время промолчал, вглядываясь в напряжённые лица бойцов.

– Весь фокус состоит в том, что разведение анархистской и морально-разложенческой деятельности ниндзя-гомосеков весьма на руку нашему другу Саванту-Гнуснокнижнику, который только и жаждет, чтобы какой-нибудь процветающий, сытый и благополучный мир низвести до состояния убогого развращённого позорища. Возможно, что для этого потребуется длительное время, но могу гарантировать, что в результате будет совершенно ужасно. Все будут показывать пальцем на то, во что превратится ваш Бомбринус, и смеяться. Без попыток поднять планету из руин тоже не обойдётся, но они, скорее всего, обернутся таким фарсом, что смеяться будут даже те немногие, которые ещё тут останутся. А Гнуснокнижник будет на всё это смотреть и тоже смеяться.

– Целый мир? – переспросил Близзи, считая по пальцам известные ему географические области. – Нет, ну какой злодей! У меня просто нет слов!

– А ты думал? Это ещё тот тип. Он ни перед чем не остановится, лишь бы хоть как-то досадить Звёздным Владыкам. Так вот, с целью поддержания и поощрения данного, гм, общественного движения он организовал для него небольшую страховочку, призванную оградить юных и неоперившихся гомосеков, по крупицам собирающих опыт многовековой давности, от административно-силовых решений. Именно поэтому в специально построенной башне заложена гросс-бомба, которую нам угрожают взорвать при малейшей попытке перейти в наступление. Для контроля за соблюдением выдвинутых условий и был создан вышеупомянутый диверсионно-вредительский отряд. Он дислоцируется, как опять же упоминалось, в городе Абырвалге, причём территория их дислокации закрыта для посещения любыми, кроме тщательно проверенных. Эти же уродцы в случае необходимости будут управлять проведением взрыва.

Харумба ещё раз оглядел отряд, на этот раз придавая лицу грозное выражение.

– На случай, если кто-то ещё не ужаснулся, подчёркиваю ещё раз и особо: речь идёт не просто о бомбе, а о ГРОСС-бомбе. Это значит, что, если бабахнет, то мало не покажется никому. Ферштейн?

– Да упасут всемогущие силы невинные жизни, – с дрожью в голосе произнёс братец Вуй, делая самурайский охранительный жест.

– Неужели никто в имперской армии в бомбах не шарит? – недоверчиво хмыкнул Спринкетт. – Пойти в эту башню, разрядить штуковину – всего-то и делов!

– Правильно мыслите, коллега, – согласился Харумба. – Скажу вам даже больше. Лет пятьсот назад, когда Гнуснокнижник пытался провести аналогичный приём, так и поступили. Поэтому теперь он действует осторожнее. На этот раз местонахождение башни не раскрывается. Она может быть там же. Может быть в каком-нибудь Мандалае. Может быть вообще не на Бомбринусе, а, например, где-нибудь на Диплозонии.

"Вот было бы хорошо..." – невольно подумал Вилко. Судя по всему, ход его мыслей был слишком явен – братец Вуй укоризненно покосился на него и заметил:

– Нехорошо, брат взхоббит. Там тоже обитают живые и разумные существа, которые могут испытывать такую же боль, как и мы все.

– Это совсем нехорошо, – уточнил Харумба. – Как раз из-за того, что гросс-бомба может находиться там, нашим не дадут даже рыпнуться. Диплозония – крупнейший галактический банк, где обретается большинство нахапанного буржуинами Сообщества добра, и пойтить на риск этим местом они ну никак не могут.

– Н-да, – задумался Спринкетт. – Проблема...

– То-то и оно, что проблема. Где находится эта башня с гросс-бомбой, знают только "Умельцы". И именно это вам нужно будет узнать, когда вы туда внедритесь.

– Поддержите меня, друзья, – попросил братец Вуй, начиная пошатываться. – Мне что-то нездоровится от сознания важности возложенной на нас задачи...

– Боец номер четыре, отставить!!! – рявкнул прапор, и хворь братца Вуя сняло как рукой.

– Вот такие дела, – развёл руками Харумба. – От вас, и только от вас всецело зависит, как быстро наши начнут бить морды паразитам и освобождать от них планету Бомбринус. Впрочем... Не знаю, насколько сильно это вас утешит, но время есть. Много.

Он довольно улыбнулся, уронив с клыков пару капель слюны (земля, на которую они упали, почернела и задымилась). Инициатива командования снова вернулась к прапору.

– Отряд, вопросы есть?

– Ага, – вдруг подал голос братец Зуй. Уже некоторое время он держал уши приподнятыми и к чему-то прислушивался. – Тама стучит кто-то. – Он помахал рукой в направлении дороги.

– Гляньте-ка, урод с ушами включился, – удивился Спринкетт.

Но прапор в этот раз почему-то придерживался не столь категоричного мнения.

– Боец номер два, цыц! – строго распорядился он. – Всем полностью заткнуться на тридцать секунд!

В течение ровно тридцати секунд все напряжённо прислушивались и, наконец, до них донеслась приближающаяся дробь очень массивного барабана.

– Свершилось нечто из ряда вон выходящее, – вполголоса заметил братец Вуй. – Братец Зуй впервые не прикололся над простодушными товарищами!

– Морзянка, – определил прапор, следя за ритмом. – Всем тихо! Расшифровываю их переговоры. Т... Е... Е... А... Т... Е... Е... А... Дальше повторяется...

– Это не морзянка, – понял Харумба. – Савантовцы! И моя скромная логика подсказывает мне, что нам лучше от них спрятаться.

Нельзя было не признать, что прапор, когда дело доходило до командования, работал довольно чётко.

– Боец номер три, сдай оборудование командиру! Отряд, всем укрыться в канаве! Даю десять секунд! БЕГОМ!

– Фу, как тут гряз... – начал братец Зуй.

– РАЗГОВОРЧИКИ!!!

Замерив десять секунд, прапор проверил видимость Отряда со стороны и постучал по выступающей макушке Близзи. Тот, вздохнув, погрузился глубже, окончательно измарав свою красивую синюю одежду.

– Сохранять такое положение до особой команды. Сидеть тихо!

Кинув беглый взгляд в сторону, с которой надвигался барабанный бой, прапор занял место в канаве рядом с остальными. Харумба оказался в более тяжёлом положении: его объёмистое телосложение не позволяло спрятаться в ту же канаву и даже просто встать за дерево. Однако маг и кудесник не растерялся: накинув на лицо плащ, он взял свой велосипед и скромно встал с ним на край дороги, достав откуда-то табличку: "Продаётся велосипед. ДОРОГО!!!" В таком виде подозрений возникнуть было не должно: многие торгаши, которым не хватило денег оплатить налог на торговлю в общественных местах (или просто не позволяла жадность), толкали свой товар у дорог. Любой путник, следуя из одного наспункта в другой, неоднократно имел возможность в этом убедиться: подобные предприниматели встречались на обочинах чуть ли не через каждый километр, а вблизи крупных городов – и того чаще.

Вскоре процессия, издававшая шум, появилась в поле зрения.

Процессия представляла из себя чуть больше футбольной команды (количественно) молодцов в сапогах и костюмах стиля "космические спасатели", украшенных абстрактными эмблемами. Большинство процессантов очень мало отличались друг от друга – самые среднестатистические качки с самыми среднестатистическими тупыми лицами, украшенными неподвижными и не менее тупыми улыбками увлечённых идиотов. Среди них присутствовало лишь несколько более-менее примечательных личностей, выделявшихся из общей массы в ту или иную сторону. Из этих личностей двое выполняли особые функции. Стриженый чувачок среднего возраста нёс чёрное знамя с той же абстрактной эмблемой и надписью: "ГНУСНОКНИЖНИК РУЛЕЗ!". Вторая личность – толстый и незамысловатый лилипут в шлеме – находился ближе к концу и выбивал ритм на барабане. Вся эта группировка перемещалась нестройным быстрым шагом, создавая топот и сотрясая землю. В общем, зрелище было не для слабонервных.

– Враги! – встрепенулся Близзи. – Все вперёд, нас ждёт битва!

Однако его попытка была пресечена тихим, но не терпящим возражения приказом прапора.

– Боец номер раз, отставить самодеятельность! Всем сидеть смирно и не вякать!!!

Вилко из-за небольшого роста было мало что видно, но зато от его внимания не ускользнуло, что братец Вуй реагирует на происходящее с расширившимися глазами и открытым ртом. Братец Зуй тоже заметил эту особенность.

– Вот ты тут стоишь, как тормоз, – шёпнул он, для интереса помещая палец в его открытый рот, – а у меня от этого неспокойствие. Закрыл бы варежку, что ли? Или в чём дело? Только не говори, что тебя тошнит. Если ты щас ещё блеванёшь, будет совсем здорово!

– Хаос овладевает Бомбринусом, – с неестественным благоговением признёс братец Вуй. – Хотим мы того или нет, надвигается огромная и беспощадная сила, подобной которой не было в прошлом и не будет в будущем. Это – её провозвестники... Чем крепче тьма, тем чаще будут рыскать по миру их тёмные отряды и тем больше их будет...

Даже Спринкетт уставился на него с нескрываемым удивлением.

– Во выдал, а? – хихикнул братец Зуй, в очередной раз надвигая на лицо братцу Вую его многострадальную накидку.

Близзи раздосадованно посмотрел вслед удаляющейся массовке.

– Почему мы не дали им бой? У нас было бы моральное преимущество и эффект неожиданности!

– Боец номер раз, проявления тупости – отставить!

– Я тупой?!

– Когда командир говорит бойцу "ты тупой", тот должен не оспаривать мнение командира, а сказать: "Так точно, товарищ прапорщик". ЯСНО?!

– Так точно, товарищ прапорщик, – подтвердил Близзи, подавленный неожиданным авторитетом.

– Ты потому тупой, что у противника – как минимум двухкратное численное превосходство, а у нас, ко всему прочему, ещё и нет оружия. *Пока* нет. Как понял?

– Понял, – угрюмо ответил Близзи и отвернулся. Помимо естественной обиды, было также неприятно сознавать, что в данном случае он действительно оказался неправ.

Через некоторое время топот толпы савантовцев стих вдали. Харумба, всё это время сохранявший достойное восхищения спокойствие, скромность и неподвижность, благодаря чему и остался незамеченным на самом видном месте, подошёл к канаве посмотреть, как идут дела у Отряда.

– Вот и первый патруль Гнуснокнижника, – сообщил он. – Ну что? Все в сборе? Все здоровы?

– Отряд, по порядку рассчитайсь! – распорядился прапор.

– Первый, – сказал Близзи.

– Второй, – сказал Спринкетт.

– Третий, – подумав, сказал братец Зуй.

– Четвёртый, – сказал братец Вуй, к тому времени уже пришедший в норму.

– Пятый, – сказал Вилко.

– Все бойцы отряда присутствуют и находятся в боевой готовности! – доложил прапор.

– Странно, – усомнился Харумба. – На этом месте обычно все начинают бояться. Начинаются первые обмороки, истерики и энурезы.

– Товарищ Харумба, – обиженно спросил Вилко. – Почему вы всё время над нами прикалываетесь?

– Что тут поделать – замашки развитого цивилизанта... минуточку!

Как выяснилось, на руке у Харумбы имелся загадочный приборчик, который именно в этот момент настойчиво запищал. Нажав на нём какую-то кнопочку и изучив состояние устройства, Харумба сделал озабоченное лицо.

– Вот и первые служебные обязанности. Меня срочно вызывают в одно место, так что придётся вам дальше идти одним. Не отчаивайтесь, чуваки, всё равно вам от моей гнусной физиономии никуда не деться! План прежний. Всем временно до свидания.

Ко всеобщему удивлению, он извлёк откуда-то и нацепил на велосипед пару хитроумных деталей, что придало вполне обычному устройству крайне лихой и ультрасовременный вид. Что ни говори, а реактивные двигатели смотрятся гордо на любом транспортном средстве.

– Главное – не поддавайтесь провокациям и упадническим настроениям! – крикнул Харумба под рёв двигателей, разгоняя осовремененный велосипед по дороге. – Патрулей бояться не надо, там – страшно ограниченные личности, к тому же они всегда ходят по дорогам и толпами, так что легко обнаруживаются заранее. Старайтесь пока в драки не вступать (успеете ещё подраться), и особо не светитесь, а то будет нехорошо, если засветят кому-нибудь из вас. Травмы обычно лечатся долго, а вы нам нужны здоровые и румяные!

К окончательному всеобщему удивлению, велосипед не просто понёсся вперёд с ужасающей скоростью, а оторвался от земли и дальше полетел по воздуху.

– Ну дела, – отметил озадаченный Спринкетт, провожая взглядом диковинную машину.

– Пошли, что ли. – Близзи попытался вылезти из канавы, но тут же был остановлен очередным приказом.

– Боец номер раз, отставить! Всем бойцам – канавы не покидать! – распорядился прапор, копаясь в своём рюкзаке.

– В чём ещё дело? – возмутился Близзи.

– Вы слышали распоряжение представителя вышестоящего руководства? Не светиться и не ввязываться в драки! В рамках выполнения этого предписания оставшийся путь до второй контрольной точки будет проделан с минимальной степенью видимости отряда. Минимальная степень видимости достигается при движении по канавам, траншеям и дренажным системам. Всем надеть маскировочные приспособления!

Бойцы получили на руки по каске, украшенной ветвистыми бутафорскими кустами.

– Чё, надо эту фиговину надевать? – усомнился братец Зуй, крутя в руках каску, выглядевшую на редкость неаппетитно.

– А ты попробуй не надень, – предложил Спринкетт, уже нарядившийся в маскировочное приспособление. Его, как и остальных, подобное сооружение отнюдь не красило.

– Если это походная маскировка, то крайне неразумная, – высказал мнение братец Вуй. – Только очень наивный противник не задастся вопросом, отчего кусты обрели способность ходить.

– А это пусть тебя не волнует, – посоветовал прапор, также нацепляя каску. – Всю ответственность за эффективность маскировки несёт командир и бойцы, выполняющие его надлежащие указания.

– Тогда нас точно обнаружат, – хихикнул братец Зуй.

– Бойцу номер три дополнительная санкция – половина огурца, – объявил прапор. – Подробности позднее. А сейчас – за мной!

Озадаченный Отряд двинулись за командиром.

Двигаться в замаскированном виде по канаве оказалось делом, не менее непростым, чем недавняя пробежка. Мало того, что приходилось всё время перемещаться в согнутом виде по довольно-таки нечистоплотной поверхности, ещё и командир время от времени подавал команды, логика которых с трудом поддавалась осмыслению.

– Бойцы, всем замереть и упереться руками в стены!

– Зачем? – не понял Спринкетт.

– Приближается тяжёлая конная колонна. Вам что, хочется, чтобы от вибрационного воздействия канава обвалилась на вас?

– Во, стадо прёт, – только и успел сказать кто-то, прежде чем их накрыл топот табуна кавалеристов. Земля затряслась, а со стенок канавы посыпались куски земли, и в нескольких отдалённых местах случились-таки обвалы, подтверждая редкостную проницательность командира.

– Даже не пытайся умничать, всё равно никто не услышит, – посоветовал братец Зуй, видя, что братец Вуй раскрывает рот. Впрочем, его совета тоже почти никто не услышал: трудно было перекричать этот грохот, к тому же сдобренный ещё более оглушительным ржачем каких-то двух особо удалых кавалеристов, оказавшихся ближе к канаве.

– Так это ты моей кобыле губу отрезал? – спросил один из них у другого. – А я-то думаю, чё это она с утра ржёт. Ну и сволочные, брат, у тебя шутки!

– Не зря меня называют "человек и сволочь", – гордо ответил другой.

– Ничего, брат, я у тебя в долгу не остался, – заверил первый. – Гляди-ка, чего от твоего запасного коня оттяпал.

– Фу, какой же ты садюга – теперь бедному конику не запечатлеть себя в потомстве!

– Хочешь, тебе подарю?

– Да ну тебя на фиг! Лучше выкинь это куда-нибудь.

"Куда-нибудь" оказалось, естественно, в канаве, причём именно на том месте, где стоял братец Вуй.

Вообще, судя по всему, чувство юмора было свойственно многим из этой роты.

– Это ты мне у табакерку перцу насыпав? – спросил голос ещё какого-то кавалериста со странным акцентом. – От же хад!

Содержимое табакерки было вытряхнуто опять же в канаву, на сей раз в то место, где стоял Близзи. Тому ничего не оставалось, как чихнуть, что причинило некоторое неудобство стоявшему рядом Спринкетту (драконы от природы обладают кислотным дыханием).

– Поосторожнее! – возмутился тот, едва успевая прикрыться рукой.

– Да не виноват я... – начал оправдываться Близзи, но был прпрван командным шёпотом прапора, отлично слышным, как ни странно, даже в таких условиях.

– Бойцы, ЗАТКНУТЬСЯ!!!

Первые признаки жизни было разрешено подать лишь после того, как табун затих вдалеке.

– Доблестные имперские рыцари, – бесстрастно прокомментировал братец Вуй, в раздумьях разглядывая сброшенный на него свёрток с двумя конскими ушами. В имперской конной традиции о достойности армейского коня к воспроизведению было принято судить о длине ушей – считалось, что длинные уши означают длинную родословную.

– У одного моего знакомого был знакомый рыцарь, – сообщил Близзи, аккуратно смахивая с себя табак с перцем (этого дела оказалось не в меру много). – Он ему рассказывал, что рыцари – весёлый народ. У них есть свои особые рыцарские шутки, которые они шутят друг над другом и над окружающими. Так он вот говорил.

– Подозреваю, брат Близзи, что участь твоего знакомого была более чем печальна, – предположил братец Вуй.

– Вовсе нет! Скоро его вылечили и выписали из дома милосердия.

– Отстаёшь от жизни, брат Близзи, теперь это называется просто клиника... Что, твой знакомый познакомился с тем рыцарем в клинике? – поинтересовался братец Зуй.

– В костоправском отделении.

– А, понятное дело, – хмыкнул Спринкетт. – Небось, над тем рыцарем как раз пошутили.

– Слушай, клёво у них там, в рыцарях! – пришёл в восторг братец Зуй. – Вот куда нам с тобой, братец Вуй, надо было податься!

– Разговорчики отставить, – распорядился прапор, убедившись, что опасность быть обнаруженными отрядом рыцарей миновала. – Десять секунд на завершение стряхивания мусора, и двигаемся дальше.

Мусор, сбрасываемый на Отряд ничего не подозревавшими встречными прохожими и проезжими, был основным бичом на их трудном пути. Прохожих можно было понять – они никак не могли предположить, что в канаве кто-то прячется, и потому не стеснялись выкидывать туда самые разнообразные отходы. Удивляло только то, почему они всё время попадали в кого-нибудь из Отряда.

– Вероятно, они целятся в кусты, за которые мы себя выдаём, – предположил братец Вуй.

– Может, снимем эти дурные шапки, а? – подал голос Близзи (в связи с тем, что он был выше всех, его "куст" также казался самым большим, соответственно, в него и попадали чаще всего). – Просто поползём по этой треклятой канаве... Хуже не станет, но хоть кидать не будут...

– Снятие маскировки не разрешается, – категорически возразил прапор. – Она предотвращает обнаружение отряда с воздуха.

Вилко на этот раз было лучше всех – из-за низкого роста ему не приходилось нагибаться, усугубляя и без того неудобное положение. Пару раз неугомонные эмоции подсказывали, что, что пора бы уже начинать с процессом ненавязчивого самоустранения из Отряда, но он собирал свою волю в кулак, осознавая, что сейчас об этом думать как минимум не стоит. Позиция была крайне бесперспективная: спереди находился прапор, сзади – все остальные, сверху давил груз маскировки, а справа, слева и снизу располагались надёжные земляные преграды. У Спринкетта была другая проблема – маскировка идущего перед ним Вилко настойчиво лезла в глаза, скрывая происходящее. Просить взхоббита присесть смысла не имело – маскировочные кусты обладали приличными размерами и наверху были ещё больше, чем у основания.

– Где мы находимся? – спросил он наконец, не выдержав этой пугающей неизвестности. – Блин, ничего не видно!

– Зато мне видно, – справедливо заметил прапор. – Следуйте за командиром и не задавайте дурных вопросов!

Постепенно остановки без видимых причин становились всё чаще. В конце концов, они остановились на такой длительный промежуток времени, что Спринкетт нетерпеливо спросил:

– Так мы идём дальше или нет?

– Нетерпение пагубно, – наставительно произнёс братец Вуй, осторожно выглядывая из канавы. – Судьба и так переменчива, брат Спринкетт. Не надо лишний раз спешить, если тебе дана возможность насладиться моментом покоя и взять от него всё, что ты можешь взять. Присмотрись – и ты увидишь, как много прекрасного ты раньше не замечал.

– Уж у тебя-то, братец Вуй, прекрасного не так много, – заметил братец Зуй. – Разве что глюки... Ты ещё не нанюхался там под шумок? Не верю!

– Оставь свой цинизм для более подходящих моментов. Посмотри, разве не достоин созерцания тот лес, в котором мы находимся? Разве не трогает твою душу пение птиц и запахи цветов?

– Оно незаметно, что мы в лесу, – проворчал Спринкетт, пытаясь увидеть хоть что-то из-под маскировки Вилко. – Созерцать мне несподручно, а пахнет тут не цветами, а разве что дерьмом.

– Но птицы-то поют, брат Спринкетт, – возразил братец Вуй.

– Это называется поют?

– Бойцы! – послышался приглушённый сердитый голос прапора. – Не высовывайтесь, вашу мать! Не высовавайтесь и не дёргайтесь! Разговаривать – только шёпотом!

– Чего это он? – удивился братец Зуй, в этот момент грызший поднятую им по пути покусанную морковку.

Однако более тщательный осмотр текущего положения показал, что основания для соблюдения осторожности были. На дереве, что нависало над самым Отрядом, сидел эльф с луком и губной гармошкой, на которой время от времени выдавал незатейливые, но противные трели.

– Эльфийский дозор, – понял братец Зуй.

– Он что, один в этом дозоре сидит? – усомнился Близзи.

– Наивный ты, брат Близзи. Их там целая рота, просто они прячутся.

– А разве эльфы не дружат с Империей?

– Да дружат вроде бы.

– А чего же мы тогда от них сейчас прячемся?

– Это ты у меня спрашиваешь?

И действительно, сейчас всё зависело от какого-то особого мнения, имевшегося на этот счёт у упрямого прапора. Поделать с этим ничего было нельзя, оставалось только ждать.

Ожидание, как ни странно, продлилось сравнительно недолго. Через некоторое время у дерева возник другой эльф с фонариком и кривоватым ножичком. Оглядевшись вокруг и убедившись, что угрозы поблизости не имеется, он постучал по дереву, на котором сидел дозорный.

– Проверка! – ненавязчиво намекнул он. – Как обстановочка?

– Нормально обстановочка, – ответил дозорный, в очередной раз выдавая трель на гармошке. – Сколько здесь сидим – столько она и нормальная. Залазь сюда, покалякаем.

– Я б не против, да кто посты проверять будет?

– Ты что, не доверяешь сознательности наших воинов? Да залазь, минут на пятнадцать задержишься – никто не заметит, а нам всяко веселее, хоть какое-то развлечение.

Проверяющий ещё раз огляделся по сторонам, махнул рукой и залез на дерево к дозорному.

– Яблоко будешь? – предложил тот, показывая ему яблоко и тут же начиная есть его сам. – Ну, как хочешь. Так что? Как служба? Как там на других постах?

– Да знаешь, так же, как и тут. Никого. Даже сомнение берёт, бывают ли эти савантовцы в природе.

– Ну, раз король наш, да пребудет с ним сила Вечномолодого Бамбука, распорядился, значит, бывают, надо думать? – Дозорный, саркастически хехекнув, догрыз яблоко и достал второе.

– Ай, не говори. Ему там в свои волшебные паланктиры, понимаешь ли, как бы виднее... – Проверяющий горестно вздохнул, не оставаясь в долгу и, в свою очередь, доставая из своей сумки какой-то продукт питания.

– Да, – согласился дозорный. – Не хотелось бы думать, что зря нас всех подняли. Мы тут решили думать, что они нас просто боятся, потому и носа не кажут.

– Ну, ты знаешь... – задумчиво возразил проверяющий, отгрызая кусок от своего продукта питания. – Вряд ли так уж зря... Слышал ведь про храм в горах, откуда всё пошло? Я ведь там был, своими глазами видел – так всё разворочено, что просто япон-банзай. Нормальными руками такого никому не сделать. И следы там были такие чернющие, размер пятидесятый, не меньше, да из такой субстанции, что до сих пор оттереть не могут. Нет, наверное, без Чёрного Властелина там не обошлось.

– А может, просто эти перегаровцы дохимичились со своим ублажением? Эта храмовина и так у них еле стояла, все в округе смеялись... Что ты карася-то водопадного всухомятку грызёшь? Выпьем, что ли?

На ветке дерева появилась бутылка с явно небезалкогольным содержимым, потом другая, и вскоре разговор на пятнадцать минут перерос в задушевную беседу с харчевней и анекдотами тонко-пошлого эльфийского юмора.

– Вы видите? – шёпотом спросил братец Вуй. – Они стерегут тайные тропы от слуг Гнуснокнижника! Вот уж не думал, что дело так серьёзно!

– Я бы не сказал, что они очень уж серьёзно относятся к этому делу, – справедливо заметил Близзи.

– Ты неправ, брат Близзи, – возразил братец Зуй. – Уж нам, бывшим доблестным самураям, можешь поверить: пожрать на посту – дело святое!

Братец Вуй покачал головой.

– Единственный недостойный пример такого поведения, известный мне из нашей службы, стоит перед нами в твоём лице. И не мешало бы вспомнить, что в одно из наших с тобой дежурств, пока ты предавался столь легкомысленному занятию, у нас украли сторожевой зонтик!

– Точно, – согласился братец Зуй. – Это нас как бы в воспитательных целях попугать решили. Только мы специальные меры предприняли, так что ни фига у них не получилось.

– Это какие же меры? – удивился братец Вуй. – Почему ты мне ничего не рассказывал?

– Кажется, тогда у тебя закончился клей, и ты так сильно расстроился... Я решил, что, если рассказать тебе, как я смазал твоим клеем тот зонтик, тебе совсем плохо станет. – Братец Зуй хихикнул негромко, а потому особенно мерзко. – Помнишь, как потом командир всё утро с зонтиком в руках ходил?

Невидимая взгляду остальная часть эльфийской дозорной роты с немой завистью глазела на пирующих сослуживцев. К такому заключению можно было придти из вывода, сделанного проверяющим после мимолётного взгляда куда-то вниз:

– Ты смотри, какими волками уставились, други сердечные! Слушай, я даже слазить боюсь – съедят ведь.

– А пусть себе смотрят, – посмеиваясь, отмахнулся дозорный (очевидно, в этом дозоре он был начальником). – Послужат с моё и тоже смогут позволять себе мелкие радости жизни, а сейчас им рано. Эй, гордые легионеры! Вы не на нас смотрите, а на вверенные вам тропы, а то пролезет Гнуснокнижник – виноваты будете! Ничего, толковые пацаны, если периодически подгонять, мимо них никакой враг не пролезет. Тьфу ты, блин, червивое...

Бойцы сидевшего в канаве Отряда, подобно незримому голодающему дозору, не испытывали восторга по поводу проходящей на верху оргии, прежде всего потому, что издержки потребления сбрасывались на них. Когда на братца Зуя шлёпнулось надкусанное яблоко, его терпение окончательно лопнуло.

– Товарищ командир, разрешите, я в этих оболдуёв чем-нибудь кину?

– Не разрешаю!

– Товарищ командир, нас в самураях специально учили кидать оружие так, чтобы не было видно, откуда! Давайте, я всё-таки кину, а то совсем задолбали, уроды!

Прапор тщательно взвесил все за и против.

– Ну хорошо, в порядке исключения, разрешаю. Но только осторожно!

– Не извольте волноваться, – расплылся братец Зуй в злобной улыбке, выбирая из валяющегося под ногами мусора самый маленький кусочек. – Мы – народ справедливый, кидать тоже будем по сраведливости.

Он поглядел на обжирающихся эльфов, взвешивая в руке заготовленный снаряд.

– Ну что, длинноухая харя, вот тебе за скорлупу!

Вилко, не вполне разделявший идею о разумности такого ответного действия, но пострадавший от сброшенного килограмма ореховой скорлупы в наибольшей степени (она набилась ему за шиворот), испытал некоторое удовлетворение, когда кусочек мусора щёлкнул дозорного по носу. Тот, запоздало потерев пришибленную часть тела, задумался, но очень ненадолго.

–...Так, и про что я? А они, значит, достают эту фиговину и говорят...

Братец Зуй тоже недолго пребывал в спокойствии.

– Про Империю-то слышь, в каком тоне базарр? – заметил он (в тот момент эльфы действительно обсуждали имперских подданных, причём не в самом хвалебном ключе), подбирая бумажку, набивая её мусором и сворачивая всё это дело в комок покрупнее, чем первый. – Вот гады. На-ка тебе, чмырь длинноухий, за державу!

Второй бросок, пришедшийся по проверяющему, уже нельзя было так просто не заметить.

– Слушай, что это у вас тут разная гадость летает? – заметил он, отбрасывая в сторону прилетевший об его лоб снаряд.

– Да небось ниггеры, провокаторы, – слегка помрачнев, предположил дозорный, недобро глядя куда-то по другую сторону канавы. – Там у них как раз зона ответственности начинается и свой пост, вот и хулиганят.

– Как говорил мудрый кто-то, не трогай навоз, и он перестанет вонять сам собой, – решил проверяющий. – Не будем на них обращать внимания.

И они вновь вернулись к обсуждению прерванной темы.

– Кто такие ниггеры? – удивился Вилко.

– Так они называют тёмных эльфов, – пояснил братец Вуй. – И вот ведь загадочное дело: одно лицо, одна культура, даже живут в одних лесах, но почему же такая нелюбовь друг к другу? Неужели из-за одного лишь цвета кожи и незначительных различий в обрядах? Ещё можно было бы понять, если бы речь шла о примитивных и недоразвитых дикарях, но эльфы считаются достигшими просветления и благочестивым народом... В свете этого мой разум отказывается постигать такую дикость.

– Ты, эльфолюб хренов, не надо сказки рассказывать, – одёрнул его Спринкетт. – Съездил бы в Химмерию и спросил бы у наших пограничных патрулей, как эти просветлённые уроды по весне распоясываются.

– Так то горные эльфы, – возразил братец Вуй. – Они действительно считаются тёмными и дикими.

– Людям, знаешь ли, пофиг, кто их режет, горные или унитазные. У нас закон простой: видим длинные уши – укорачиваем. Ты понял, ушастый?

Но братец Зуй, к которому относилось последнее замечание, видя, что его действия не встречают достойного отпора, в это время занимался тем, что постепенно обнаглевал. Даже от Близзи, стоявшего достаточно далеко, не ускользнул ужасающего вида фрукт, который мастер метательного оружия, мыча под нос какую-то песенку, накачивал через соломинку непригядной жижей из канавы (предварительно зачерпывая её рукой и набирая в рот).

– А этим-то их за что? – поинтересовался Близзи, с опаской наблюдая за зловещими приготовлениями.

– Просто так. Не люблю эльфов!

Фрукт, просвистев по воздуху, смачно растёкся по лицу дозорного.

Как и следовало ожидать, на этот раз разговор двух эльфов прервался надолго.

– Ой, бли-ин... – сказал ошарашенный проверяющий, глядя, как дозорный, крепко озадаченный столь неожиданным поворотом событий, соскабливает содержимое бывшего фрукта с лица и одежды. Тот на протяжении некоторого времени вообще ничего не говорил, собираясь с мыслями. Хотя, подсказывала житейская логика, слов на сей счёт у него имелось более чем достаточно, и лишь с нежелание уронить себя в глазах подчинённых, может быть, даже в совокупности с зачатками культуры, удерживали страшные ругательства от неизбежного прорыва наружу.

– Не, ну слушай, точно ниггеры хулиганят, – наконец, возмутился дозорный. – Да что ж такое, в натуре! Посиди пока за меня, щас пойду поругаюсь.

Соскользнув с дерева, он ловко перемахнул через канаву и растворился в окружающей растительности.

– Убогая личность, – осуждающе заметил братец Вуй, глядя на хихикающего братца Зуя. – Подливание масла в огонь межнациональной вражды не делает тебе чести.

– Как не делает чести? – удивился братец Зуй. – Справедливость-то восторжествовала!

– А ты подумал о тех безвинных, которые могут пострадать в результате твоей неразумной провокации?

Между тем, остальной Отряд совсем не волновала потенциальная судьба безвинных. Прапору даже пришлось отдать специальное распоряжение:

– Бойцы, в голос никому не смеяться!

– Безвинные, говоришь? – задумался братец Зуй. – Ну, в принципе, если он сейчас не начнёт переходить на личности их ближайших родственников, безвинные не пострадают.

Вилко ожидал как минимум приглушённого выяснения отношений, но, против всех ожиданий, стояла жуткая тишина. Если не считать традиционно лесного шума, пения птиц и прочего подобного.

– Есть, чему поучиться, – с невольным уважением заметил Близзи – его тоже задело такое жуткое безмолвие, совсем не соответствующее представлениям об оживлённой перебранке. – Я бы, если б мимо проходил, ни за что не подумал, что они рядом и, вдобавок ко всему, ссорятся...

Братец Зуй в этот момент делал загадочные манёвры ушами. Спринкетт, заметив это, спросил:

– Ты кому сигналишь, придурок?

– Не сигналю, а прислушиваюсь. Кстати, ты неправ, брат Близзи. Ругаются, и очень громко.

– Не слышу.

– Естественно, не слышишь. Они ж на тайном языке, по типу птицами кричат.

И действительно, с удивлением заметил Вилко, птичьих воплей определённо слышалось больше, чем вокруг летало птиц. Да и крик горного орла тут был не вполне уместен. Ну и ну! Братец Зуй, оказывается, не только психически неуравновешенный тип, но ещё и наблюдательный психически неуравновешенный тип!

Братец Вуй тоже был несказанно удивлён.

– Неужели ты не хлопал ушами на инструктаже по тайным языкам потенциального противника? Братец Зуй, не скрою, ты вырос в моих глазах... хотя и ненамного.

– Да-да, – с гордостью подтвердил братец Зуй. – Если хорошо попросите, то и перевести могу.

– Ну, это ты врёшь, – заявил скептически настроенный Спринкетт.

– Не вру. На что спорим?

– С уродами не спорю.

– Ладно, так уж и быть, для друзей перевожу бесплатно.

Братец Зуй сосредоточенно закатил глаза, продолжая двигать ушами.

– ...да не кидали мы по твоей харе... ниже нашего достоинства... ...не бреши, ниггер, я вашу сволочную породу знаю... ...сам такой... так, похоже, перешли-таки на родственников... ого, тут уже мат пошёл. Извиняйте, в тайных матюгах не силён.

– Опять ты меня удивляешь, братец Зуй, – заметил братец Вуй. – С таким ущербным мировоззрением, как у тебя, я бы изучал ругательные слова в первую очередь.

– Кто ж виноват, что ты на том занятии лыка не вязал? Поддерживал тебя, сколько мог, как раз на параграфе про мат силы и кончились.

– Так ты хочешь сказать, что та шишка была у меня неспроста? – Братец Вуй задумчиво потрогал какое-то место на лбу.

– Ещё б! С таким грохотом опрокинулся, аж пол проломил. Выгнали обоих. Между прочим, ты даже тогда оклематься не соизволил, – с нотками обиды в голосе сообщил братец Зуй. – Пришлось тебя, убогого, под общий ржач за ноги выволакивать. Ну, ничего... Их после той подливки в супчик здорово пронесло...

– Тихо! – шёпотом прикрикнул прапор, указывая на эльфа-проверяющего. Тот, не дождавшись начальника дозора, спустился с дерева и зачем-то направлялся к канаве.

– Ну чё ему на дереве-то не сидится? – не понял братец Зуй. – Так хорошо смотрелся, им там самое место...

Данный вопрос разрешился очень скоро. Проверяющий подошёл вплотную к маскировочным кустам, удостоверился, что те закрывают его с одной стороны, а ствол дерева – с другой, и расстегнул ширинку.

Спринкетт быстро разгадал незатейливые намерения эльфа, как и то, что он сам, с учётом текущей ситуации, находился в наиболее невыгодном положении.

– Эй! Подвинься!

Попихав Вилко и Близзи, он отодвинулся чуть в сторону, но когда процесс пошёл, выяснилось, что смена дислокации не помогла и, более того, не помогала впоследствии. Куда бы не перемещался Спринкетт, ровно через секунду струя изменяла направление, попадая в точности на него.

Несомненно, сей прискорбный факт объяснялся не столько злым умыслом эльфа, сколько действием неизвестных науке законов подлости. Уж не происки ли Гнуснокнижника, почему-то подумалось Вилко... Эльф же определённо не подозревал о том, что своими действиями причиняет кому-то неудобство. Да и можно ли было его за это винить? Он ведь даже не знал, что тут, кроме него, кто-то есть, поэтому держался на редкость уверенно и даже запел под нос какую-то печально-величественную эльфийскую песню. В вольном переводе эта песня звучала приблизительно так: "Синее небо молчаливо смотрит на землю, могучие деревья воздели вверх величественные ветви, а одинокий эльф стоит у канавы и орошает кусты. Пройдут года, пройдут века, сменятся поколения, уйдут в небытие старые империи и возникнут новые, но всё так же синее небо будет смотреть на землю, деревья – воздевать к нему свои ветви, и будет стоять у канавы одинокий эльф, орошая кусты... О, это великое и вечное торжество жизни!"

Сначала Спринкетт всеми силами пытался сдерживаться, но вдруг случайно посмотрел на братца Зуя, с живым интересом наблюдавшего за его злоключениями, и не выдержал.

– Блин, ну ты смотри, едрипть тебя за ногу, куда льёшь, мать твою так-перетак!!!

Песня о вечном торжестве жизни оборвалась на полуслове. Эльф, озадаченно повертев головой по сторонам, взвесил все обстоятельства и пришёл к выводу, что к нему обратились всё-таки из канавы.

Прапор крайне недоброжелательно смотрел на проговорившегося Спринкетта, и остальные бойцы, по-видимому, придерживались аналогичного мнения.

– Ой, влипли... – послышался испуганный голос братца Зуя.

Вилко, присев, с трепетом ожидал дальнейшего развития событий, и оно, вполне естественное в данном положении, не заставило себя долго ждать. Эльф нагнулся, раздвинув кусты, и засунул свою любопытную физиономию в канаву с целью выяснить, что там происходит. Первым делом его взгляд встретился с мордой Близзи, и – трудно сказать, то ли вид дракона был слишком простодушным, то ли недостаточно оптимистичным – но эльфа это испугало. Иного вывода из его округлившихся глаз и приоткрытого рта быть просто не могло по определению.

– Ща заорёт, – понял братец Зуй, глядя на столь неприкрытое проявление малодушия.

Спринкетт сориентировался оперативнее всех. Прежде, чем эльф окончательно решил подать голос, химмериец одной рукой зажал ему рот, другой обхватил за голову и стянул в канаву.

– Помоги придержать, – обратился он к Близзи.

Дракон попытался ограничить подвижность брыкающихся ног эльфа, что далось не без проблем. В частности, одна из ног стукнула его по довольно чувствительному месту.

– Уй!.. – сказал Близзи, согнувшись. – Урод...

– А я слышал, – подал голос братец Зуй, – что у драконов там всё устроено несколько по-другому, чем у других.

Близзи бросил на него неодобрительный взгляд через плечо.

– Обсудил бы я с тобой, как там оно у нас устроено, но сейчас, извини, занят немного. У, как болит-то!

Вилко с удивлением глядел на эльфа, продолжавшего регулярно подавать проявления неприкрытого малодушия.

– Они же неустрашимые воины? – с непониманием произнёс он.

– Фантазии у тебя мало, брат взхоббит, – хихикнул братец Зуй. – Представь себя на его месте. Стоишь ты, облегчаешься, а тут к тебе из толчка злобный дядя с ножом... Однако, сюрприз!

– Тут не до неустрашимости, брат взхоббит, – поддержал братец Вуй. – Так и дурачком сделаться недолго.

Тем временем Близзи и Спринкетт обсуждали, что делать дальше с пойманным эльфом.

– Укокошить, да и дело с концом, – предлагал Спринкетт.

– Ты что? – возмутился Близзи. – Не хватало ещё нам заводить врагов среди эльфов! Придержим его, объясним ситуацию, да отпустим.

– Ой, сомневаюсь...

– Ну, попробовать-то можно.

– Ну давай попробуем... Эй, хмырь длинноухий! Мы – люди мирные, зла никому не желаем, но у нас – особое задание.

– С тем же Гнуснокнижником боремся, – подсказал Близзи.

– Во-во. Мы...

– Боец, не разглашать подробности задания! – приказал прапор.

– Короче, в общем, и всё. Ну, ты понял? Орать не будешь?

Эльф затравленно кивнул, и Спринкетт ослабил хватку у его рта.

– А-А!.. – вырвалось оттуда.

– Не сработало, – констатировал Спринкетт, вновь принуждая крикливого эльфа к молчанию. – Чего ещё было ждать от этих тупых вырожденцев?

Близзи задумался.

– Слушай, друг Спринкетт, ты же у нас вроде как маг?

– Не маг я, блин!!!

– Да какая разница, вон, свитки у тебя с магическими заклинаниями имеются? Нет ли там заклятья безмолвия? Пусть кто-нибудь прочитает, глядишь, и сработает.

Спринкетт подумал.

– Ну ладно, попробуем... Эй, взхоббит! Давай-ка, посмотри, есть ли на мне этот свиток, а то у меня руки заняты.

Вилко осмотрел папирусы, висевшие на его балахоне, и нашёл наиболее подходящий. Свиток, наспех исписанный чьей-то корявой и безграмотной рукой, гласил: "Заклятие, отнимающее у объекта чувство способности к дару речи на 5 минут".

– Ну читай давай быстрее! У меня рука уже затекла!

Вилко старательно прочитал восемнадцать слов, которые мы здесь приводить не будем ввиду их сомнительной цензурности. Даже братец Вуй смущённо отвёл глаза и произнёс:

– Восточные маги считают, что просвещённые сообщества запада отличаются на редкость бескультурными традициями волшебства. Наверное, они правы...

Спринкетт вторично приоткрыл рот эльфа, дабы убедиться в том, что заклинание возымело эффект.

– А-А-А!!!

– Тоже не сработало, – понял Спринкетт. – Вот блин!

– Что-то не так, – усомнился Близзи. – Заклинания со свитка должны работают от прочтения любым грамотным существом. Друг Вилко, может, ты букву какую попутал? Попробуй ещё раз.

– Не мог я букву попутать, – возразил взхоббит.

– Попробуй, разве трудно?

Вилко ещё раз перечитал свиток, на этот раз медленно и с выражением. После этого была предпринята очередная проварка на действенность заклинания.

– СПАСИТЕ!..

– Да не работает, хрену мы тут стараемся! – окончательно понял Спринкетт.

– Не настоящая магия, – заметил братец Вуй. – Настоящее заклинание худо-бедно работает, даже будучи прочитанным правильно только на две трети, а если не работает вообще – значит, это дешёвая балаганная подделка.

– Видишь, братец Вуй, всё в норме, – изрёк братец Зуй с умным видом. – Не в магах тут дело. Думаешь, это у них хватило ума такое написать? Небось, какой-нибудь из тех же стражников наспех сочинял. По долгу службы, так сказать...

Спринкетт в очередной раз не оценил его остроумия.

– Слушай, перестань умничать, недоносок! И без тебя трудно!

– Не хотелось мне этого, – вздохнул Близзи. – Придётся его, наверное, выключить. Давай, друг Спринкетт, я его подержу, а ты его слегка по кумполу.

– Не умею слегка. Или вообще не бью, или уж так, чтобы окочурился сразу – это можно. Сделать?

– Нет-нет-нет, не надо! Должен же быть какой-то способ его замолчать... – Близзи задумался.

– О! – воскликнул братец Зуй, очень довольный тем, что ему пришло на ум. – Давайте-ка мы его клеем успокоим. Братец Вуй, я ведь знаю, у тебя в левом носке всегда заначка имеется. Поделись для общего дела, а?

Братец Вуй некоторое время колебался, но потом, скрепя сердце, всё-таки передал вперёд заветный тюбик. При этом выражение лица у него было крайне страдальческое.

– Крепись, брат, ты ж у нас типа как доблестный самурай. Держите!

– У меня тоже руки заняты, – сообщил Близзи, что было правильно, поскольку ему приходилось держать обе ноги эльфа, каждая из которых периодически пыталась брыкаться.

– Я не дотянусь, – сказал Вилко.

– Что вы без меня бы делали! Подвинься-ка, брат Близзи... Братец Вуй, придержи пока маскировочку-то...

Бесцеремонно протиснувшись вперёд, братец Зуй поднёс открытый тюбик к носу всё ещё проявлявшего потуги к сопротивлению эльфа.

– Спи моя радость, усни... – напевал он, одновременно выстукивая пальцем по маскировке Близзи контрольное время. – В доме погасли... Братец Вуй, ты когда отключаться начинаешь?

Братец Вуй снисходительно посмотрел в небо и с достоинством промолчал.

– Значит, через четыре минуты, – перевёл братец Зуй. – Он ещё у нас тренированный, а этот, значит, будет готов где-то сейчас.

И действительно, лицо эльфа стало приобретать какой-то не вполне естественный оттенок, а сам он стал закатывать глаза и более не проявлял сопротивленческих устремлений.

– Можете отпускать, – с нескрываемой гордостью за себя разрешил братец Зуй, возвращая тюбик его законному владельцу. – Братец Вуй, тебя, часом, совесть не замучит? Твоим ведь клеем выключили чувака!

Братец Вуй, не обращая на него внимания, смотрел одним глазом внутрь тюбика, с аптекарской придирчивостью определяя, на сколько доз уменьшилось его содержимое.

– Наконец-то, – с удовлетворением отметил Спринкетт, без особых церемоний роняя бессознательную тушку пленного. – Устал я уже его держать – кто бы знал.

– А у меня ещё всё болит после его ботинка, – признался Близзи. – Железом они его кроют, что ли?

– А сколько действовать будет? – спросил Вилко.

– Да, – задумался братец Зуй. – Ты правильно говоришь, брат взхоббит... Надо бы нам побыстрее того, пока его не хватились... Ну какого ж братец прапор-то тормозит?!

Прапор в это время занимался малопонятными наблюдательными мероприятиями и, казалось, не замечал решительно ничего, происходящего непосредственно в Отряде, даже остроумнейший выход из ситуации, неожиданно найденный бойцами, не вызвал у него ничего, кроме нулевой реакции. Но практика в очередной раз доказала, что от внимания командира ничего (или почти ничего) не ускользает.

– Терпение, бойцы, сейчас ещё рано... Скоро будет как раз – ждите команды!

Время ожидания само по себе было не таким долгим, хотя и затянулось ощущением мучительной напряжённой неопределённости, а разрешилось неожиданным воплем, от которого Вилко даже подпрыгнул. Правда, ему тут же пришлось убедиться, что маскировочная каска непостижимым образом подавляет подобные манёвры – ощущение было такое, словно он стукнулся лбом об потолок.

Тем временем к канаве странной походкой выбежал подвывающий начальник дозора. Причина этого, несомненно, крылась, деликатно выражаясь, в филейной части его тела, откуда торчала вполне очевидным оперением стрелы, покрашенным в цвета тёмных эльфов. Это не осталось незамеченным – со стороны, где располагалось дерево, послышался возбуждённый гул голосов, и откуда-то высунулись размалёванные физиономии рядовых дозорных.

– Что с вами, капитан? – спросил кто-то, подбегая к страждущему начальству и заботливо помогая ему перебраться через канаву.

– Ниггеры, сволота... – кряхтел начальник, с трудом переставляя ноги. – Аргументы у них кончились, вот и запульнули...

– Вот негодяи! – наперебой возмущался дозор. – Есть лекарь? Пошлите кто-нибудь за лекарем для капитана! Сядьте, ваше превосходительство...

Из растительности, куда унесли пострадавшего капитана, послышался резкий негодующий возглас, за которым последовал чей-то комментарий:

– Да куда ты его сажаешь, недоумок! Нельзя его сейчас сажать, на живот ложь!.. Вот так. Потерпите, лекарь скоро будет...

Со той стороны канавы, где столь немилостиво обошлись с капитаном, послышался заливистый вопль болотной выпи. Дозор разразился неодобрительными криками, из засад опять высунулись несколько размалёванных лиц и принялись грозить по ту сторону кулаками.

– Да что они себе позволяют! Что вы ваще о себе возомнили, баклажаны!

Оттуда им отвечали новыми выкриками всё более экзотических птиц, ещё больше распаляя обстановку, и иногда демонстративно посылали стрелы, втыкавшиеся в дерево по контуру знака, имевшего для эльфов весьма оскорбительное содержание. Наконец, кто-то не вытерпел и гневно вопросил:

– Чё мы с ними цацкаемся? Пойдём да начистим ихние ниггерские рожи!

Идея встретила единодушное понимание и одобрение. Из растительности вылетело несколько ответных стрел, после чего через канаву, пригнувшись, повалила рота накачанных (в эльфийском понимании) парней, на ходу обёртывая кулаки клёпаными платками для рукопашного боя и доставая короткие дубинки тисового дерева.

– Прикройте! – махнул рукой назад последний из эльфов, останавливась перед канавой и поворачиваясь куда-то в сторону. – Эй! НАРОД! Ниггеры охренели! Айда с нами, мочить будем!

На его мощный свист ответили таким же свистом через пятьдесят метров – там располагался другой дозор. Вслед за этим пошёл страшный треск по берегам канавы.

Вилко сидел ни жив ни мёртв от страха. Он не видел, как реагирует остальной Отряд, но зато хорошо видел, как командир, сохраняя убийственно нордическое спокойствие, бесстрастно наблюдает за стремительным изменением обстановки. Когда перемещение эльфов закончилось и основное действие, судя по звукам ударов и выкриков, развернулось на невидимом отсюда посту тёмных эльфов, прапор скомандовал:

– Теперь – бегом за мной! Бегом, я сказал, а не как слоны!!!

Хлюпанье ног бойцов по канаве привлекло внимание какого-то ретивого эльфа.

– Эй! – крикнул он. – Стойте! Кто бы вы ни были, приказываю вам остановиться именем его королевского величества Заскорузла! Делаю предупредительный выстрел!

Через кусты пролетела стрела.

– Что там такое? – спросили у добросовестного стрелка.

– Кусты пошли! Видите? Там кто-то прячется!

– Да хрен с ними, с кустами, сначала с ниггерами надо разобраться! Давай, не отставай!

Больше на Отряд внимания не обращали.

После того, как лес с шумом эльфийских разборок остался позади, прапор скомандовал временную остановку и сделал лаконичный комментарий по теме дня:

– Только что вы видели пример того, какими не должны быть бойцы и к чему это может привести. Отвлеклись на личные проблемы – и тут же через ответственный пост несанкционированно проник отряд посторонних чмо. Будете работать так же – не обрадуетесь. Ясно? Пошли дальше.

Путь по канаве продлился ещё двадцать минут, а потом поступило распоряжение снять маскировку и вылезти.

– Ну, наконец-то! – с облегчением вздохнул Близзи, выбираясь на землю и расправляя мускулатуру, затёкшую от долгого хождения практически на карачках.

– Братец Вуй, а ты весь грязный, – заметил братец Зуй.

– Если бы ты видел себя со стороны сам...

– Я-то знаю, как выгляжу со стороны, но мне по барабану, а ты можешь и расстроиться!

Бойцы действительно являли собой незавидное зрелище. Именно поэтому их вывели не куда-нибудь, а к умеренно заросшему деревьями речному берегу.

– Бойцы, всем снять одежду и совершить помывку!

Братец Вуй совершал помывку такими грациозными движениями, что остальные поневоле засамтривались на это зрелище – создавалось впечатление, что акт наведения чистоты на собственном теле был для него чем-то вроде священнодействия. Только братец Зуй, как всегда, был в своём репертуаре.

– Да, – задушевно заметил он, – Давно мы друг на друга не смотрели беспристрастным взглядом, братец Вуй... Не пощадили нас годы, не пощадили. С таким, как у тебя, капиталом нам повторять похождения молодости и думать нечего.

Братец Вуй, прервав священнодействие на полушаге, посмотрел на него ужасающе красноречивым взглядом, но ничего не сказал.

– Сам-то хорош, пузо отрастил, – справедливо заметил Спринкетт.

– А ты, брат Спринкетт, не умничай, а то щас и тебе комплиман скажу.

– Только попробуй.

– Ну, тогда брату Близзи комплиман скажу.

– А? – спросил дракон, выныривая. В связи с возвращением из-под уровня земли он испытывал прилив замечательного настроения.

– Я говорю, честный брат Близзи у нас чувак. Сказал, что у драконов всё так же, как и у всех, и не соврал...

– Скажу тебе одну умную вещь, только не обижайся, – добродушно отреагировал Близзи, совершая плавательные движения. – Когда-нибудь тебя с твоими подколками поколотят. Честное слово, ну нельзя же быть таким нехорошим.

– Ты ещё скажи, что я хуже братца прапора.

Близзи бросил взгляд на прапора, который стоял на берегу и встряхивал извлечённую из его загадочного рюкзака коробку с чем-то. Надо сказать, что прапор пострадал от грязи в канаве в наименьшей степени, даже можно сказать, вообще не пострадал. Трудно было подобрать этому какие-либо рациональные объяснения, но бравый командир, покинув канаву, лишь немного отряхнулся, и вся грязь отвалилась от него вплоть до мельчайших кусочков.

– Да ладно тебе. Не такой уж он и...

– Бойцы, всем задержать дыхание и присесть под воду на полторы минуты! Кто первым начнёт пускать пузыри – тому наряд!

– А может, и такой, – закончил за Близзи братец Вуй, погружаясь под воду.

Очередные девяносто секунд нежданно нагрянувшего неприятного ожидания бойцы провели, думая каждый о своём. Например, Вилко думал, что сейчас хорошо бы смыться, но обратный путь пролегал через лес, патрулируемый не так уж дружелюбными эльфами, так что перспектива побега в очередной раз откладывалась на неопределённое время.

– Боец номер три, можешь не стараться, – заметил прапор с берега. – Всё равно наряд тебе достанется.

Братец Зуй впал в священное негодование и попытался возразить, забыв, что находится под водой.

– Упражнение закончено, – объявил прапор. – Наряд достаётся бойцу номер три.

Первым же комментарием высунувшегося из-под воды братца Зуя было:

– Ну какого такого?!.. Я же, блин-компот, никаких пузырей не пускал!

– Поддался на провокацию и пустил, – аргументированно разъяснил прапор. – Считайте, что это был первый боевой урок: какие бы провокации противник ни предпринимал, боец поддаваться не должен. ЭТО ВСЕ ПОНЯЛИ?! Теперь берёшь это моющее средство и стираешь обмундирование отряда. Вперёд! Остальному отряду – десять минут на просушку.

Через некоторое время вымытый и отстиранный Отряд вышел к дороге с указателем: "г. Барбуст, 15 км", где их любезно согласился подбросить водитель подвернувшегося транспортного средства. Точнее, сначала он согласился подвезти только Вилко и Близзи, выставленных с этой целью на дороге как наиболее привлекательных (в смысле, наименее непривлекательных) личностей, а уж когда в грузовой отсек остановившегося транспортного средства набилась неожиданно подвалившая из придорожных кустов остальная часть Отряда, ему ничего не оставалось, кроме как стиснуть зубы и согласиться на новые условия.

– Если за нами и увязалось наблюдение из леса, то сейчас они из-за разности в скоростях перемещения потеряли наш след, – пояснил прапор. – Мотайте на ус и учитесь основам конспиративного перемещения.