Вилко был взхоббит. (На случай, если кто не знает, приведём данные из справочника: "Взхоббиты – маленькие вороватые существа с волосатыми ногами, а иногда и руками, которые в свободное от воровства время занимаются сельским хозяйством, например, выращиванием репы.") Кроме того, он был ещё и студентом Вырвиглазского Университета, и не просто студентом. Воровство, спекуляция или, на худой конец, мошенничество издревле считались профессией и даже призванием взхоббитов, вот и Вилко, следуя древним традициям предков, обучался на экономическом факультете.

На студенческом быту юного взхоббита с самого начала лежал отпечаток высокого падишах-императорского указа, который, мотивируя себя эстетическими, гигиеническими и инженерно-архитектурными соображениями, требовал, чтобы в стольном граде Вырвиглазс лица национальностей со среднестатистическим ростом менее 120 см по Всемирной Метрической системе (под таковое определение попадали гномы, взхоббиты и кое-кто ещё) проживали только в специально отведённой части города. В связи с этим дорога в университетские общежития, рассчитанные в основном на людей, для Вилко была закрыта – приходилось довольствоваться специальным общежитием в гномьем квартале.

Гномы, в принципе, не возражали против редких иноплеменных соседей. Как известно, этот кряжистый народец в городской местности преимущественно бухал, и лишь во вторую очередь обращал внимание на нравственную чистоту своих обиталищ, хотя инциденты иногда случались. К примеру, первое время Вилко занимал одну комнату вместе с неким каменщиком, который по разным причинам время от времени трезвел и как-то выкинул "мохноногого приживальщика" вон. Рассудительный студент не стал делать из случившегося трагедии, а переселился к другому гному по имени Дурин, который не просыхал почти круглосуточно. Было в новом соседе и ещё одно преимущество: пьянствовал он исключительно тихо, лишь иногда выглядывая из своего угла, отгороженного горами пустых бутылок – за тем, чтобы попросить Вилко сбегать за очередной порцией зелёного змия. Тот предпочитал не отказываться: в конце концов, за такие, можно даже сказать, божеские условия жизни, не грех было и пойти на небольшие жертвы.

В этот день всё начиналось именно таким образом – Дурин, морщась от дикой головной боли, выдал канистру, денсредства и напутствие принести чего-нибудь для промывки горящих труб. Размахивая канистрой, взхоббит следовал отточенным маршрутом – по невзрачным улицам, огибая встречных гномов, где ходящих, а где уже и лежащих, прямиком к ближайшему ларьку, где торговали бухаловом. У ларька к тому времени собралась очередь, многие из которой несли с собой различную тару для покупки.

– Кто последний? – спросил Вилко, отпинывая ногой подвернувшуюся на пути огромную коробку.

– Ты ногами-то особо не маши! – недружелюбно заметил один из гномов, подбегая к коробке и ставя её на место. – Я последний.

– А что? – не понял Вилко.

– А то, что это – мой жбан! Студент, блин, тудыть-растудыть...

Жбан по своему литражу далеко опережал все присутствующие ёмкости, чуть ли не вместе взятые, в том числе и канистру взхоббита. Интересно, этот мужик что, собирается в одиночку выдуть такущий баррель? Хотя вопрос, конечно же, глупый: для гнома подобный подвиг – лишь вопрос времени.

Было в этом и ещё одно неприятное обстоятельство. Сегодня намечалась классная студенческая тусовка, и Вилко намеревался, побыстрее расправившись с поручением Дурина, успеть на транспорт, идущий к месту её проведения. Теперь же возможность осуществления сего мероприятия оказалась под вопросом: учитывая размер жбана стоящего впереди гнома и мощности крана в ларьке, на выполнение задания раньше, чем уйдёт транспорт, рассчитывать не приходилось. Ещё глупее было рассчитывать на то, что гном добровольно или даже принудительно уступит ему своё место в очереди под каким бы то ни было предлогом.

Однако, если судьба рассчитывала сломить Вилко таким примитивным способом, то она просчиталась. Что ж, если истинный взхоббит не добивается чего-то напрямую, то в действие вступают его природное остроумие, наблюдательность и комбинаторский талант...

Результат природного остроумия, наблюдательности и комбинаторского таланта проявился в кинутом об гнома из укрытия огрызке. Гном – кстати, звали его Тупингли – гневно обернувшись, заметил интригующую картину, а именно – бутылку, притом не пустую, из-под крепкой фирменной бормотухи (которая так даже и называлась – "Фирменная"). Бутылка постепенно уезжала за угол.

– Ишь ты! – удивился Тупингли и, недолго думая, направился ловить сей предмет.

Между тем, следует сказать несколько слов о мире, где происходило действие. Эта планета со звучным названием Бомбринус была одной из тех, кто, несмотря на слабое технологическое развитие, входили в Галактическое Сообщество и даже приняли специальную Конвенцию, согласно которой, кроме всего прочего, на них имели хождение Мировая Метрическая система, Мировая Валюта (она же Галактический Тугрик, или просто тугрик) и действовало Мировое Транспортное Право, предоставлявшее сравнительную свободу передвижения в районе этих систем гражданским транспортным средствам и экспецициям других миров. Поэтому присутствие инопланетных туристов и прочего подобного сброда не было на Бомбринусе такой уж редкостью.

Например, типичным представителем этой общественности являлся обезьянообразный учёный представитель цивилизации муурюков, стоявший на одной из улиц этого же квартала и занимавшийся изучением любопытной формы местной жизни.

То, что ему в руки попал образец этой формы, учёный считал чистой случайностью и большой удачей. Первоначально в его планы входили совсем другие вещи, но дело приобрело неожиданный оборот, когда к нему подошёл один любопытный взхоббит студенческого вида, державший в руке часть какого-то длинного предмета.

– Утро доброе, товарищ геодезист, – вежливо поздоровался он.

– Я не геодезист, а эколог, – ответил учёный (в то время он рассматривал в мелкоскоп некий росток, тщедушно пробивавшийся сквозь щели каменной мостовой). – Я занимаюсь изучением экосистем различных миров.

– Тем лучше. – Взхоббит протянул ему длинный предмет. – Товарищ эколог, мне бы хотелось проконсультироваться с вами. Это – удивительное растение, которое растёт в нашей местности. Только растёт оно как-то неправильно...

Муурюк-эколог оторвался от мелкоскопа и посмотрел на предмет, предлагаемый его вниманию.

– Это же верёвка, – заметил он.

– Ваша правда, оно очень похоже на верёвку. Тем не менее, это самое настоящее растение! Смотрите, все признаки налицо. Смотрите, оно даже зелёное, вот тут и ещё вот тут.

Учёный молча и внимательно смотрел на взхоббита, пытаясь понять, считают ли его за дурачка или же он сам имеет дело с дурачком. Да вроде нет... Такой пламенный энтузиазм не присущ типовым дурачкам. Да и в чём была бы выгода от такого сомнительного и бессмысленного поступка? Если же малый и вправду не в себе, то такие обычно не ходят по улицам, а сидят в надлежащих учреждениях, не так ли?

Между тем, взхоббит продолжал увлечённо развивать свою линию.

– Видите ли, наш факультет естествознания уже давно бьётся над разгадкой феномена этого уникального растения. Меня и многих других регулярно посылают на практику, посвящённую единственно его изучению... – Трясущейся от возбуждения рукой он показал какую-то бумажку справочного формата, видимо, своё направление. – Дело в том, что оно растёт абсолютно без корней!

– Без корней? – удивился эколог. – Это же невозможно.

– Именно так оно и есть, товарищ эколог. Можете убедиться сами – оно имеет полную свободу перемещения и никак не закреплено в земле. Только, пожалуйста, поаккуратнее... Что вы думаете по этому поводу?

Учёный долго рассматривал конец удивительного растения, подёргал за него, перебрал несколько метров.

– Не могу сказать ничего определённого. Но если всё обстоит так, как вы говорите, то каким же образом оно получает минеральные вещества?

– Вот именно, господин эколог, вот именно! Это-то нас и озадачивает. При всём при этом, оно растёт и даже временами проявляет удивительные свойства!

– Я никогда не встречал ничего подобного, – признался эколог. – Но вы меня сильно заинтересовали. Нет, определённо, это обстоятельство требует особого исследования! Вы не возражаете, если я заберу этот экземпляр к нам в лабораторию?

– Не извольте беспокоиться, у нас таких много, – заверил взхоббит. – Оно длинное, но, как я уже говорил, не закреплено, просто тяните на себя – и получите его полностью. Э-э, могу ли я попросить вас о некотором одолжении? Ваши методы исследования посовременнее наших, не будете ли вы настолько любезны, что, когда сможете, поделитесь с нами вашими соображениями?

– Безусловно, – согласился эколог, подтягивая на себя и рассматривая со всех сторон удивительное растение. – Обещаю, что вы будете в числе первых, кто узнает о результатах наших исследований. Возможно, нам будет принадлежать честь невероятного нового открытия!

– Не забудьте – обращаться в наш университет на факультет естествознания! – убегая, напомнил взхоббит. – Извините, если слишком тороплюсь, но мой учебный день расписан по минутам!

Посмотрев вслед ретивому студенту факультета естествознания, эколог вновь обратился к загадочному растению. Всё-таки, почему оно так похоже на верёвку? Но изучаемый объект действительно обладал невероятными свойствами. Одно из них проявилось тогда, когда показался конец растения (надо сказать, по форме странно напоминавший бутылку) – за этим концом следовал страхолюдного вида гном, вперив в него зачарованный взгляд. "Должно быть, растение умеет воздействовать на разум живых существ", – подумал учёный.

Гном, неотступно следуя за предметом своего внимания, наконец-то заметил муурюка, что несколько его отрезвило.

– Э, – только и смог сказать он.

– Что вам надо?

– Э-э-э... – Рука гнома протянулась к бутылке, а кривоватый рот, в котором недоставало многих зубов, расплылся в умильной улыбке. Должно быть, со стороны это выглядело довольно страшно, потому что муурюк отодвинулся и заявил:

– Предупреждаю, что, хотя я и нахожусь здесь с мирной миссией, у меня имеются средства для самообороны и разрешение применить их в случае враждебных действий!

Гном решил не рисковать и остановился на безопасном расстоянии, а экологический муурюк, осмотрев второй конец растения, включил диктофон.

– Доклад научной экспедиции №5121, зона обследования 2/8. На планете класса 82-С с экологической системой вида 623Г/23 обнаружен образец неизвестной современной ботанике растительной формы. Описание внешнего вида образца: очень (!) похож на пеньковую верёвку длиной 15 м, заканчивающуюся заполненной мутной жидкостью бутылкой с надписью "Бормотуха "Фирменная", остерегайтесь грязных пиратских подделок". Характерная особенность – отсутствие сколько-нибудь выраженных признаков корневой системы, приспособленной для забора минеральных веществ и влаги из твёрдой или влажной сред, а также, согласно свидетельствам аборигенов, подтверждённых результатами эксперимента, абсолютное отсутствие средств закрепления в указанных средах, присущее, как ранее предполагалось, исключительно животному миру и флоре лишь самых примитивных видов. Возможно, растение обладает способностью к псионическому воздействию. Настоятельно рекомендуется дополнительное изучение экземпляра, инвертаризационный номер – 469352.

Бережно обмотав верёвку вокруг бутылки, экологический муурюк извлёк складной стеклянный ящик, поместил в него экземпляр и заполнил чистейшим медицинским спиртом из специально припасённого для таких целей бачка. Затем он аккуратно прикрыл это дело крышкой, спрятал диктофон и достал некий прибор с кнопкой, не обращая внимания на по-прежнему стоящего рядом и наблюдающего за ним гнома (челюсть которого постепенно опускалась всё ниже и ниже, а после того, как в ящик налили спирта, к этому добавились ещё неестественно вытаращенные глаза).

– Корабль "Мерзиско IV", запрашиваю телетранспортацию на борт, – сообщил муурюк в прибор, нажав кнопку. Секунду спустя, с неба на него опустился луч света, а ещё через минуту гном с вытаращенными глазами и отвисшей челюстью остался один.

Тупингли ещё долго стоял в таком положении. Сначала попасться на старинную шутку всех времён и народов, затем увидеть, как перед самым твоим носом бутылку первоклассной бормотухи суют в какой-то позорный ящик, заливают это дело – чистейшим спиртом! – и как потом всё это безапелляционно исчезает... После такого жестокого облома далеко не каждый сможет быстро оправиться. А когда гном всё же оправился и вернулся к ларьку, там его поджидал ещё более жестокий облом в лице взхоббита, который со страшно довольным лицом, не оставлявшим сомнений относительно авторства махинации, преспокойно стоял, занимая его, Тупингли, место в очереди. Бесспорно, у Вилко были причины иметь довольное лицо: махинация обошлась ему в одну пустую бутылку, которых в изобилии валялось кругом, одну верёвку, позаимствованную с беспризорной бельевой сушки, всего один тугрик за пол-литра воды с близлежащей колонки, какую-то повестку из подвернувшегося почтового ящика и самую малость дара убеждения. Всё это привело к результатам, вполне окупавшим столь незначительные затраты.

– Ах ты, маленький мохноногий ублюдок!! – вне себя от возмущения, завопил гном, кидаясь к махинатору с твёрдым намерением восстановить попранную справедливость. – Ты куда влез, мать твою так-перетак!

Однако он не учёл одного обстоятельства. Во время его отсутсвия за Вилко уже заняли место несколько новых клиентов ларька, и вид столь наглого пролезания вне очереди, в совокупности с видом огроменной тары пролезающего, не то чтобы очень им понравился.

– Ты чё? – послышались возмущённые голоса, в то время как несколько цепких волосатых рук задержали продвижение оскорблённого гнома. – В очередь, мужик!

– Да я тут ещё до вас стоял, пока вот этот вот... – Тупингли не оставлял попыток добраться до Вилко, который, отвернувшись, демонстративно сохранял кристально-непричастное выражение лица. – Братцы, да что же за беспредел творится!

Однако стоящие в очереди до Вилко выглядели ещё более непричастно, делая вид, будто вообще в упор не замечают ничего особенного. Оно было и понятно: стоит вмешаться в разборки, как освободившимся местом не преминут воспользоваться другие – не самый лучший сценарий развития.

Между тем, стоящие в конце очереди продолжали негодовать.

– Лапшу-то нам не вешай, браток! Своими глазами видели – не стояло тут тебя!

Разговор на повышенных тонах постепенно перетёк в обмен нецензурными ругательствами, позднее – в закономерную потасовку. Оставшаяся очередь по-прежнему в упор ничего не замечала, целиком и полностью сосредоточившись на вожделенном ларьке. Словом, начинался самый обычный летний день.

"Жизнь хороша!" – думал взхоббит. По мере того, как на заднем плане развивались мордобойные события, очередь постепенно продвигалась и, наконец, дошла до него. Впереди предстало окошко, через которое наблюдался торговец с характерным крючковатым носом и крантик на бачке, который отмечался печатью и вычурной надписью: "New! Genuine Ukrainian GORILKA. Beware of piracy!"

Торговец, окинув клиента сомневающимся взглядом, поинтересовался:

– Тебе сколько лет?

– Достаточно, – заверил Вилко и вдруг обратил внимание на ещё одного персонажа. Около ларька помещался малозаметный мужичок в чёрном костюме и в квадратной шапке, который держал в руке бумажку, водил по ней пальцем и что-то бубнил. Взхоббит заметил его уже давно, но принял за проповедника нравственного образа жизни (такие иногда в воспитательных целях засылались в особо распущенные кварталы), и потому, как и окружающие, более не проявлял интереса к данной персоне. Однако с близкого расстояние бормотание звучало разборчивее, и стало очевидно, что к пропаганде нравственности этот мужичок едва ли имеет отношение.

–...в связи с неоднократным пренебрежением требованиями пожарной безопасности, несоблюдением санитарно-гигиенических условий, нарушением статей 1241, 635, 812 и 355 положений об уличной торговле, а также – что особенно важно – регулярной неуплатой налогов...

– Ну, смотри, – тем временем сказал торговец. – Если что, твоему же молодому организму хуже. Чего угодно?

– Кто это там? – осторожно спросил Вилко.

– А, это? – Торговец без особого интереса поглядел на мужичка с бумажкой. – Да не обращай внимания. Он каждый день тут ошивается, никому не мешает.

– Вы уверены?

– Слушай, парень, бери пример с почтенных гномов. Они этого придурка даже не замечают, и ничего плохого до сих пор не случилось. Так ты будешь чего брать, или как?

Вилко протянул в окошко канистру.

– Пять литров, – объявил торговец, оценив ёмкость. – С тебя 68 тугриков, денежки, как сам понимаешь, вперёд.

Ожидая, пока завершится процесс наполнения, взхоббит нервно поглядывал на мужичка в квадратной шапке. Действительно, чего бояться? Бормочет – и пусть себе бормочет... Однако отчего-то устойчиво держалось ощущение, что сейчас произойдёт нечто нехорошее.

– А что у вас там, новое пойло какое-то? – спросил Вилко, чтобы отвлечься от неприятных мыслей.

– Угу, – ответил торговец, строго следя, чтобы из крана не пролилось ни одной лишней капли. – Это, парень, самый что ни на есть хит сезона. Вот увидишь, скоро сюда будут стоять такие очереди, что конкуренты только с зависти подохнут... Говорят, крышу сшибает так, что даже одной бутылки допить не успеешь.

Тем временем мужичок в квадратной шапке добрался до конца своей бумажки.

–...и, наконец, учитывая собранные неопровержимые доказательства по данному делу, суд постановил: торговую палатку конфисковать, а всех перечисленных в деле лиц задержать до принятия особого решения. – Опустив бумажку, мужичок вытащил флажок с эмблемой Корпуса Правосудия и аккуратно взмахнул им. – К выполнению решения суда – присту-пить!

С огромным удивлением взхоббит обнаружил, что квадратные фигуры, находившиеся чуть поодаль и превоначально принятые им за архитектурные излишества, в действительности оказались двумя мрачными мордоворотами, терпеливо ожидавшими сигнала. Как только мужичок махнул флажком, мордовороты подошли к ларьку с двух сторон, приподняли и понесли куда-то вбок.

Нельзя сказать, чтобы никто из присутствующих не удивился. В особенности это касалось торговца, который совершенно не ожидал подобного оборота событий – такой вывод недвусмысленно следовал из вида его приоткрытого рта и переливающейся через край канистры крышесшибательной новинки. Взхоббит тоже был немало удивлён, и лишь через несколько секунд до него дошло, что канистра с купленным товаром, как и 68 тугриков, остались в ларьке.

Оставшаяся публика тоже не испытывала особой радости по поводу происходящего. Увидев столь бесцеремонный акт осуществления правосудия, гномы даже перестали драться и понеслись вслед уносимой торговой точке, тряся кулаками и гневно крича.

– Э! Мужики, вы чё беспредельничаете? Мужики, а ну, поставь на место!

Но мордовороты, не обращая ни малейшего внимания на неистовствующую толпу, погрузили ларёк на так называемую конно-лошадиную повозку и уселись по бокам. Вслед за ними в повозку погрузился мужичок в квадратной шапке, и вид у него был усталый, но счастливый.

– Трогай! – рявкнул он, и повозка покатила по направлению к городскому центру.

Толпа гномов ещё некоторое время неслась вслед с проклятиями и ругательствами, взхоббит бежал вместе с ними, поскольку в данной ситуации ничего другого, увы, не оставалось. Голос подавал и опомнившийся торговец – а он, надо отметить, оказался на редкость голосистым.

– Изверги! Как у вас хватает совести наезжать на честного торговца!

Мужичок в квадратной шапке мстительно усмехнулся.

– Ты бы, мил человек, помолчал. Как-никак, в кутузку едешь – оставил бы хоть напоследок хорошее впечатление...

Но торговец не унимался, и его мощный заливистый тенор по-прежнему разносился по кварталу, обличая и клеймя позором коррумпированное чиновничество и душителей свободного предпринимательства. В смежных домах уже раскрывались окна, откуда высовывались недовольные физиономии разбуженных в столь ранний субботний полуденный час гномов.

– В кои-то веки о совести вспомнил, – продолжал язвить мужичок в квадратной шапке. – Уж чья бы корова мычала! Чем он там сегодня спекулировал? Н-да... Интересно, есть ли тут хоть капля настоящей горилки, или, как обычно, ворованный суррогат с базы? Предприниматель, поделись коммерческим секретом!

– Ваше превосходительство, так и уши сломать недолго. – Один из мордоворотов принялся разминать волосатый кулак с татуировкой "Бобик". – Разрешите, я его сейчас немножечко приглушу?

– Не разрешаю, – решительно возразил мужичок. – Понимаешь, я бы и сам не против, но уж очень хорошо знаю защитников наших доблестных. Эти пррроклятые сволочи за свой гонорар на такие комбинации пуститься могут, что нам и не снилось. Помню, была похожая ситуация, повязали одного голубчика, да при повязке его маленько потрепали, а защитник потом знаешь чего сказал? Не того, говорит, взяли. В описании сказано – нос длинный, губы короткие, а у этого вон, шнобель какой-то погнутый, сразу видно – не тот человек. Так, мол, и так, ваша честь, требую освободить невинную жертву полицейского произвола. И что ты думаешь – освободили! Так что нам, коллега, подобных ошибок допускать сейчас никак нельзя. Должны мы с тобой нашего молодца доставить в целости и сохранности, вплоть до количества глаз и зубов.

– А что ж делать? – разочарованно спросил мордоворот, снимая кулак с боевого дежурства. Мужичок в квадратной шапке развёл руками.

– Терпеть, коллега, и только терпеть. Уж сколько я терпел, прежде чем до этого спекулянта-отравителя добраться – и ещё столько же потерплю, чтобы его понадёжнее усадить, или не видать мне собственного уважения до конца жизни.

По мере удаления повозки гневные речи крикливого торговца-спекулянта становились всё тише и, наконец, смолкли вдалеке. Uномы, осознав бесперспективность своей погони, сердито разошлись по домам, обсуждая породу верзил-людей в крепких вдохновенных выражениях. Вилко остался посреди улицы один, полный отчаяния и безысходности. На тусовку он, конечно, уже не попадёт, ну да фиг с ней, с тусовкой... Почему судьба оказалась настолько несправедлива и услужливо определила начало конфискации именно на тот момент, когда он уже оплатил покупку, но ещё не получил товара? Теперь со всем этим предстояло возвращаться домой, к Дурину, который ожидает от него как минимум полной тары, желательно со сдачей. Попытка найти левую ёмкость, наполнить её левой жидкостью и впоследствии сослаться на бессовестного продавца с первого взгляда казалась привлекательной, но на деле была абсолютно нежизнеспособна: опыт показывал, что обмануть гнома по части спиртного довольно затруднительно, кроме того, вряд ли кто-то захочет разыскивать абстрактного продавца-махинатора для вымещения своей злости, когда рядом имеется маленький беззащитный взхоббит. Из всех возможных вариантов наиболее безболезненным казалась лишь явка с повинной, но даже в этом случае, о том, что сделает гном, когда посланец явится к нему без денег, канистры и без капли спиртного, думать очень не хотелось.

Именно в таком состоянии Вилко и окликнул чей-то вкрадчивый голос:

– Эй, сынок! Не хочешь подзаработать?

Взхоббит оглянулся и увидел, как некто в сером плаще и закрывающем лицо капюшоне манит его костлявым пальцем с края улицы. На редкость хрестоматийный образ – в том смысле, что именно такими представали всевозможные зловещие и сомнительные фигуранты в дешёвых бульварных романах типа "фэнтези" (понятие дешевизны относилось исключительно к их внутреннему содержанию, в плане же денежной стоимости бульварные романы, напротив, были очень и очень дорогими). При других обстоятельствах Вилко любыми силами постарался бы не связываться с подобной личностью, особенно сейчас, когда в народе упорно муссировались слухи о каком-то абстрактном зле, будто бы пробудившемся неподалёку. Но в данный момент у него не наблюдалось другого выбора. Нужно было хотя бы частично реабилитироваться перед Дурином, а начинать, как подсказывала неумолимая логика, следовало с того и только с того, чтобы срубить немного бабок.

– Работа очень несложная, всего-то от тебя потребуется – красиво и с интонацией прочитать пару бумажек. А читать-то ты, надеюсь, умеешь? Пойдём ко мне в тачку, оговорим условия.

Тачки в более-менее цивилизованном понимании – то есть самобеглые ревущие гробы на колёсах – время от времени встречались и на Бомбринусе, но всё же пока не получили широкого распространения и даже в самых высоких общественных кругах считались из ряда вон выходящим ширпотребом. Тачка неизвестной серой личности оказалась тачкой почти в самом классическом смысле слова – это было двухколёсное сооружение, оснащённое крытой кабиной и запряжённое двумя зеленокожими орками (более известными в народе как "нарки").

– Заходи, не стесняйся, – предложил некто в сером плаще, пропуская взхоббита вперёд, залезая сам и плотно прикрывая за собой дверь. – Вот так.

Взхоббит, что греха таить, был полон самых дурных ожиданий, однако то, что предстало перед ним, оказалось полнейшей неожиданностью для неподготовленного ума. Вся внутренность неприглядной снаружи тачки оказалась богато отделанной и разрисованной сертифицированными геральдическими символами. Ко всему этому прилагалась охрана в виде двух лиц в форме гвардии Падишаха-Императора, а капюшон, скинутый с лица серой личности, явил взгляду довольно известное в обществе лицо.

– Да, это я, – подтвердило известное в обществе лицо, глядя на раскрытый рот взхоббита и его глаза размером с монетку в десять тугриков. – Твои глаза тебя не обманывают, сынок. Я – Гугельянц, Великий Визирь Падишаха-Императора.

– К-к-к-к-п-п-п-п... Для меня большая честь... – заплетающимся языком произнёс Вилко. – Меня зовут Вилко, ваше высокопревосходительство..

– Очень приятно, сынок, хотя мне, скажем так, абсолютно по барабану, как тебя зовут. Не пойми меня превратно, просто я обращаюсь к тебе, как к одному из граждан Империи, на месте которого мог оказаться и любой другой. А гражданин Империи, конечно же, не откажется выполнить работу на её благо. Дело же, поверь мне, очень серьёзное. Настолько серьёзное, что от тебя даже потребуется подписать подрядный договор.

Вилко был так озадачен, что почти машинально подписался на подсунутом документе.

– Очень хорошо, сынок, – одобрил Великий Визирь, пряча документ в секретную папку. – Я не сомневался, что ты проявишь высокую гражданскую сознательность. Только учти: всё, что ты услышишь и увидишь здесь и в твердыне, является важной государственной тайной. Настолько важной, что, если ты станешь её разглашать, то нам придётся тебя ликвидировать. Понимаешь?

Взхоббит несколько раз испуганно кивнул.

– Теперь по существу. Как ты знаешь, оклад большинства сотрудников Падишах-Императорской твердыни невысок, поэтому многим приходится работать сразу на нескольких должностях, иногда в той же твердыне, а иногда и частично в мирских учреждениях.

Сей прискорбный факт, лишний раз подчёркивавший самоотверженность и принципиальную преданность делу граждан Империи, был общеизвестен. Например, милорд ректор Вырвиглазского университета являлся также личным звездочётом (или, как это ещё было модно говорить, "астрологом") Падишаха-Императора.

– Это столь же справедливо и по отношению к почтенному Гаврюкио, нашему дорогому и незаменимому огласителю. Как тебе, может быть, известно, в его обязанности входит оглашение разных важных документов и протокольных особенностей. Без этого невозможно никакая церемония, требующее присутствия высочайшей персоны Падишаха-Императора. Сегодня как раз намечается один очень важный приём, связанный с набором Инициативного Отряда – может быть, слышал?

Вилко икнул. В последнее время все только и говорили, что об этом знаменательном мероприятии: Инициативный Отряд набирался всякий раз, когда требовалось совершить очередной поход во славу отечества – там, отобрать артефакт у очередного зазнавшегося колдуна, победить очередное чудище, повадившееся вредить экономике, и так далее. В Отряд набирались на добровольной основе и только лучшие из лучших, попасть туда считалось величайшей честью... Но почему же взхоббит столь безрадостно отреагировал на упоминание об этом достойном начинании? Дело в том, что иногда по разным причинам (например, зазнавшийся колдун считался особо сильным, и находилось не слишком много дурачков, желавших пойти против него) единиц личного состава для полной комплектации Отряда не хватало. В таких случаях о наборе Отряда объявляли в народ и недостающих добровольцев назначали в принудительном порядке – для этого по улицам ходили специальные вербовочные отряды и зазавали клиентов всевозможными посулами и многообещающими перспективами. Народ не горел желанием зачисляться в добровольцы и разбегался от вербовщиков, как от чумы, но находились и невезучие личности, перемещавшиеся недостаточно быстро. Вербовщики же, у которых каждый привлечённый доброволец оплачивался в полновесной валюте (набралось бы достаточное количество), были рады любому урожаю. Буквально вчера Вилко с приятелем нарвались на один такой отряд и чудом успели спрятаться за ближайшую карету. Отряд уже поймал какого-то бедолагу и оприходовал в соответствии с протоколом – двое полицаев придерживали его дрыгающуюся личность, а третий задушевным голосом зачитывал условия навязываемого контракта.

–...Народное признание, заслуженный титул Героя Империи...

– Не хочу! – вопил бедолага, брыкаясь ногами.

–...соответствующее денежное вознаграждение, выплачиваемое по...

– Не хочУ-У!!!

–...кроме того, если потребуется, организация похорон за государственный счёт и выплата пожизненной пенсии родным и близким, а плюс ко всему – дворянское звание и медаль. Подписывай.

– Не буду! – вопил новоявленный герой.

– Подписывай, гад!!

Чем закончилась эта душераздирающая сцена, Вилко и его приятель, к счастью, не увидели: в этот момент карета, за которой они прятались, неожиданно поехала, и им для сохранения конспирации пришлось бежать следом, уцепившись за бортик.

– Нет, я, конечно же, не веду речь о том, чтобы завербовать тебя в Иницативный Отряд, – успокоил Великий Визирь. – Это вне моей компетенции, да и вообще, к твоему сведению, Отряд недавно доукомплектовали: в основном за счёт вербовки, но удалось найти и несколько добровольцев на стороне. Одного, кстати, сегодня будут представлять лично Падишаху-Императору.

Вилко облегчённо вздохнул.

– Так вот, сынок, теперь мы подходим к непосредственной сути дела. Дело в том, что почтенный Гаврюкио недавно заболел. Без него некому будет оглашать протокольную часть сегодняшнего мероприятия, а это означает его полный срыв. Чего мы допустить не можем.

– Заболел?

– Ну, на самом деле это – довольно зловещая история. Я не зря сказал о работе на нескольких ставках: наш любезный Гаврюкио, кроме всего прочего, работает придворным шутом, который в минуты ожидания развлекает гостей и создаёт раскрепощённую обстановку. Так вот, несколько дней назад он совершил глупость – не знаю уж, кто тянул его за язык – отпустил двусмысленную шутку в адрес вельможного адмирала Канальиса.

Вельможный адмирал Канальис был личностью довольно известной и зловещей. Он командовал секретной гвардейской дивизией, помпезно называемой Имперские Ассасины (злые языки часто называли их Имперскими Атсасинами). О работе этой дивизии не было известно ничего, кроме того, что в её обязанности входило предотвращение заговоров, шпионажа и диверсионной деятельности на территории Империи. В народе ходили слухи, что у секретной гвардии в ходу приёмы наичернейшей магии. Насчёт этого можно было спорить сколько угодно, но имелись факты – штука исключительно упорная. Об адмирале Канальисе старались не говорить, потому что было замечено: если кто-то позволял себе сказать про вельможного адмирала неосторожное слово, через некоторое время над этим кем-то словно начинал тяготеть злющий рок. Несчастного начинала преследовать череда необъяснимых неудач и неизвестных науке недугов – это только поначалу, о том, что происходило дальше, было страшно даже думать. Вот и любезный Гаврюкио, судя по всему, попал в число опрометчивых бедняг. Не иначе, как приключившаяся с ним болячка приключилась именно на этой основе.

– Да, именно это я и имею в виду, – подтвердил Великий Визирь невысказанные догадки взхоббита. – Можешь верить, а можешь не верить, но буквально в тот же день Гаврюкио упал с велосипеда. На ровном месте! Но мало того: упал так неудачно, что сломал себе обе челюсти, десять рёбер и получил несколько серьёзных ушибов, необъяснимо похожих на отпечатки ботинок 48-го размера. После такого нечего и говорить об исполнении им своих обязанностей... по крайней мере, в ближайшее время.

Гугельянц положил крючковатую руку на плечо Вилко и серьёзно посмотрел ему в глаза.

– Мероприятие ни в коем случае не должно быть сорвано, сынок. Я хочу, чтобы ты на сегодня заменил почтенного Гаврюкио. Знаю, ты сейчас думаешь: "Почему именно меня, а не кого-то другого?" Что ж, отвечу! Благополучие, пусть даже показное – вот что отличает сильное государство от слабого. Даже если в стране стоит производство, бунтуют крестьяне и на воротах вешают банкиров, сильное государство обязано делать так, чтобы со стороны казаться процветающим, счастливым и стабильным. Помни, что наши враги всегда смотрят на нас глазами многоголового змия своих лазутчиков и диверсантов. Видя беспорядки, они радуются и крепнут. Видя благополучие, они теряются и слабеют, убеждаясь в тщетности своих гнусных подрывных усилий. Ты ведь меня понимаешь? Именно поэтому, даже если наш огласитель находится при смерти, мы не должны показывать и знака, что при дворе не всё благополучно. Коль скоро почтенный Гаврюкио не в состоянии явиться на рабочее место, его должен срочно заменить кто-то другой, и этот кто-то дожен быть достаточно похож на него, чтобы подлые враги не заметили подмены. Для этого заменяющему прежде всего потребуется обладать столь же невысоким ростом – вот почему я стал искать подходящую кандидатуру именно в квартале гномов. Но ты же знаешь, сынок, как трудно найти в этот день и в этот час достаточно сознательного гнома! Поэтому можешь представить себе моё облегчение и внутреннее ликование, когда я увидел тебя. Поистине, сама Судьба стоит за Империю!

– Вы считаете, я справлюсь? – слабым голоском спросил Вилко.

– Конечно же справишься, сынок! Мы оденем тебя подходящим образом, а всё, что тебе потребуется огласить, будет подано тебе на специальных бумажках. Если ты стесняешься, можешь держать их перед собой, закрывая лицо; единственное, что от тебя потребуется – читать достаточно громко и разборчиво. Поверь, это не так трудно. Попробуй, прочти вслух вон ту вывеску.

– Прямо тут?

– Ничего страшного, у нас звукоизоляция.

– "Мясо недоброкачественное, дешёвое".

– Неплохо, только чуть уверенней.

Вилко прокашлялся.

– "Мясо недоброкачественное, дешёвое!"

– И ещё раз, погромче.

– "МЯСО НЕДОБРОКАЧЕСТВЕННОЕ, ДЕШЁВОЕ!!!"

Несмотря на заявленную звукоизоляцию, какой-то карлик, ехавший рядом с каретой на велосипеде (у карликов вообще был популярен велотранспорт), отшатнулся и грохнулся на мостовую.

– Ты смотри, куда орёшь, раздолбай! – возмущённо завопил он, потрясая кулаком. К нему присоединились несколько извозчиков, вовлечённых в образовавшуюся в связи с падением карлика пробку, однако тачка была уже далеко.

– Замечательно, – с удовлетворением отметил Великий Визирь. – Немного прополоскаешь горло, и старайся брать чуть ниже – будешь вылитый Гаврюкио.

***

В приёмном зале было грандиозно и торжественно. Церемониальный ковёр вёл к спаренному трону, на котором сидел сам Падишах-Император в короне и при посохе, а также его царственная супруга – стервозного вида тётенька с губами бантиком. По бокам от ковра в два ряда стояли бронзовые подсвечники, по стенам висели размашистые картины великих баталий прошлого, а остальное представляло собой до блеска начищенный пол, на котором постепенно собиралась необходимая публика. На Вилко надели специальные войлочные лапти – как выяснилось, это было совершенно необходимо; некоторые из присутствующих не применили этой меры предосторожности и теперь время от времени наворачивались. Великолепие охранялось отрядом гвардейцев во главе с седоусым генералом, а в углу, где предстояло работать взхоббиту, имелась специальная трибуна для огласителя и место, занятое военно-императорским оркестром. Эти бравые ребята были готовы по первому же знаку беззаветно и помпезно исполнить всё, что потребуется, будь то гимн, похоронный марш или хардкор калинка-малинка, поэтому Вилко предусмотрительно снабдили приглушающими наушниками. Необходимая публика постепенно выстраивалась в отведённых для неё местах, организуя колонны и придерживая тех, кто не надел войлочных лаптей.

Уже сформировался полукруг ближайших советников Падишаха-Императора, среди которых присутствовали и вельможный адмирал Канальис, и милорд ректор Вырвиглазского Университета, и даже некий Килько (между прочим, взхоббит по национальности), начальник придворного инициативного отдела. Адмирал посмотрел на новоявленного огласителя недоумённым взглядом – видимо, поначалу принял за неудачливого Гаврюкио. Впрочем, когда выяснилось, что всё в порядке и огласитель действительно новый, недоумение на лице вельможного адмирала уступило место удовлетворённой улыбке, и он более не обращал на Вилко внимания. Во взгляде милорда ректора недоумения было куда больше: юный студент имел в стенах Университета не очень добрую славу и в списке тех, кого милорд ректор ожидал бы увидеть в имперской твердыне, занимал одно из последних мест. Наконец, товарищ Килько со своей стороны был тоже кое-чем примечателен, прежде всего тем, что по совместительству работал завхозом всё в том же Университете. Именно благодаря этому у него были существенные разногласия с милордом ректором – дело в том, что Килько, будучи взхоббитом, шёл на поводу у природы и регулярно проворовывался (настолько регулярно, что по этим фактам можно было проверять календарь). Спасало только то, что потенциальные замены были личностями ещё более сомнительными, поэтому администрация Университета скрипела зубами, но вороватого завхоза терпела.

Великий Визирь на всякий случай встал поближе к Вилко.

– Готовься, сынок, – вполголоса сказал он, – через пять минут начинается. Бумаги тебе будет подавать вот этот молодой человек, что делать дальше, ты знаешь, остальное – не твоя забота. Помни только, никакой отсебятины! Ну, не подведи.

Выстроившаяся публика постепенно успокоилась, оркестр отыграл вступительный марш, и взхоббиту подали первую бумагу.

– Уважаемые господа, дамы, а также товарищи! Сегодня мы собрались здесь, чтобы приветствовать представителя дружественной нам Республики Мандалай, изъявившего желание выступить в составе Инициативного Отряда для борьбы за наше общее дело. Поприветствуем товарища Каниса Люпуса! Оркестр, пожалуйста, тему №3. Аплиодисменты, пожалуйста.

Оркестр заиграл заунывный марш, не слишком отличавшийся от вступительной темы, публика разразилась аплодисментами, и в зал вошёл огромный людоволк в поношенных штанах, несущий не менее огромный двуручный меч. Лица публики болезненно поморщились, а вскоре и до Вилко дошёл малоприятный аромат приветствуемого товарища. Из любопытства кинув взгляд в сторону Падишаха-Императора, взхоббит обнаружил, что тому тоже некомфортно. Однако Падишах-Император и его супруга проявляли недюжинное самообладание, стараясь не демонстрировать слишком заметного отвращения.

– Никто этих мандалайцев не любит, – шепнул Великий Визирь, внося свой вклад в общие аплодисменты. – Большие, тупые, вонючие и волосатые; говорят, кое-кто ещё людоедствует. Правда, и воевать с ними нам бы не хотелось. Поэтому делаем, как водится, дипломатические шпагаты. Вот солдатика ихнего в Отряд пригласили, как жест доверия и сотрудничества... Заодно спасаем от приключений на задницу одного нашего гражданина. Большая политика, сынок.

Людоволк остановился на предписанном по протоколу расстоянии от трона и сделал протокольный же жест мечом.

– Грр-врры-врр-грр-ака! – заявил он, сопровождая это дело малоизящным поклоном.

– Уважаемый Канис Люпус говорит, что ему очень приятно участвовать в совместном с дружественной Империей мероприятии, – прочитал Вилко поданную бумажку, мимоходом удивившись виртуозности переводчика. Этот гениальный всклокоченный лингвист сидел неподалёку, в поте лица и в реальном времени строча расшифровки реплик товарища Каниса Люпуса.

– Не волнуйся за него, сынок, – успокоил Великий Визирь. – Ход мысли мандалайцев настолько предсказуем, что все переводы можно состряпать заранее.

– Для нас тоже большая честь приветствовать воина дружественной Республики в составе нашего Отряда. Надеюсь, что сотрудничество двух великих держав пойдёт на пользу и благо наших народов, – сказал Падишах-Император и кивнул. Публика снова разразилась аплодисментами. (Вилко заметил, что сигнал для этого подаётся поднятием специальной таблички из суфлёрского угла за спиной почётного гостя).

– Вар-гры-гыр-ргрвра-ыр!

– Товарищ Канис Люпус передаёт Его Величеству Падишаху-Императору личное уважение правления Республики и в знак оного уважения просит разрешения показать высочайшим особам несколько национальных оружейных приёмов.

Людоволк согласно кивнул и церемонно приподнял меч.

– Этого, пожалуйста, не надо, – не выдержал Падишах-Император.

– Гврр-аврр.

– Благородный воитель Канис Люпус просит Его Величество не беспокоиться. Он заверяет, что демонстрации древнего искусство мандалайских ратоборцев усладят взор почтенной публики и вселят ужас в сердца тайных недоброжелателей двух дружественных держав, здесь присутствующих.

Почтенная публика на всякий случай отодвинулась ближе к стенам, а Вилко услышал, как один из оркестрантов шепнул другому:

– Во блин, ща наломает тут дров.

Что-то было не так, и вскоре выяснилось, что именно. Значок "Аплодировать" был давно убран, публика безмолвствовала, но тем не менее, аплодисменты продолжали разноситься по залу. Первым, кто это заметил, был Великий Визирь.

– Дай-ка нижнюю бумажку, сынок.

Взяв протянутый листик, Гугельянц незаметно накарябал на нём: "Торкин! Уволю, зараза!!", засунул в снятый с одной ноги лапоть и незаметным движением руки метко запустил это дело в малозаметное отверстие над одной из картин. Фанерные аплодисменты резко оборвались, а Великий Визирь выпрямился, сделав вид, что всё это время искал выпавшую папку с важными государственными документами.

Тем временем людоволк сделал несколько взмахов своим мечом. Мы не будем говорить о сломанных подсвечниках и прочих разрушениях, но отметим, что манёвры были крайне неумелые – любой инструктор-мечник сразу бы заявил, что за такое руки отрывать надо даже новобранцу.

– Да мы и так знаем, что он придурок, – сквозь зубы заметил Великий Визирь (шёпотом, разумеется). – Зачем лишний раз демонстрировать свою неполноценность?

Однако разошедшемуся мастеру мандалайских ратоборств достигнутого показалось мало. Он решил дополнить демонстрацию неполноценности парой эффектных веерных приёмов. Первый же из них оказался более чем неудачным – людоволк попросту оттяпал себе голову. В первую очередь от этого пострадал, конечно же, ковёр. Кроме того, ощутимо досталось императрице: голова, описав длнную дугу, упала точно к ней на колени, обдав высочайшую особу кровавыми брызгами.

Некоторое время сохранялась гробовая тишина. Публика, с волнением глядя на мычащую императрицу, ожидала слова "Ах!" и падения в обморок. Всё, однако, вышло гораздо прозаичнее: когда рот императрицы наконец раскрылся, её банально стошнило. Грянул неестественно солидарный смех солдат, который столь же неестественно солидарно смолк. Воцарилась ещё более гробовая и продолжительная тишина.

Потрясённые окружающие, в том числе и Вилко, многозначительно переглядывались. Судя по выражениям лиц большинства, все понимали, что сейчас произойдёт нечто весьма неприятное. На отдельных лицах даже можно было прочесть номер статьи: "За халатное планирование мероприятия, повлекшее за собой возможность осуществления акций, имеющих целью циничное оскорбление высочайшего достоинства".

В этой обстановке громовой голос Падишаха-Императора прозвучал особенно грозно:

– Кто пригласил сюда этого дегенерата?!

– Он, – послышались дружные голоса, и несколько пальцев с готовностью указали на Килько.

– Ну что ж, уважаемый товарищ Первый Придворный Инициативщик, – саркастически заметил Падишах-Император, и при этом его интонация не предвещала ничего хорошего. – Примите к сведению, что ваша похвальная инициатива была оценена по достоинству. Пожалуй, теперь придётся напомнить вам о существовании такого документа, как Неустоечное Обязательство – будьте любезны представить его на оглашение.

Килько, строя скорбную физиономию, отдал охране некую бумажку, которую передали к огласителю. Вилко с удивлением заметил, что начальник инициативного отдела не выглядит таким уж обречённым, как следовало бы в подобном положении. Ещё он заметил, что Неустоечное Обязательство написано на форме, удивительно похожей на Университетский приказ о взысканиях с нерадивых студентов и сотрудников – заготовки подобных приказов с подписью милорда ректора пачками штамповались в соответствующих кабинетах, чтобы не утруждать дисциплинарный отдел излишними протокольными ухищрениями.

– Данным обязательством я, нижеподписавшийся Килько Жлоберк, начальник императорского отдела внутренних и внешних инициатив, в случае провала предложенного по моему распоряжению мероприятия №1702 (принятие зачисленного в Инициативный Отряд гражданина Республики Мандалай как знак дипломатического расположения к означенной Республике) или нежелательных последствий, упущенных из начальных расчётов по халатности или иной ополошности с моей стороны, подтверждаю, что указанное в дальнейшей части формы лицо обязуюется возместить ущерб материального, морального, политического или иного характера, понесённого в связи с упоминаемым мероприятием. Таковым лицом является милорд ректор Вырвиглазского Университета, поскольку идея мероприятия изначально принадлежит ему с подачи факультета политологии и межгосударственных отношений. Заполнение этой формы произошло с полного осведомления, согласия и личной подписи данного лица, фактом постановки сей подписи подтверждающего свою готовность в случае необходимости возместить вышеописанный ущерб.

– Что ты такое говоришь, сынок? – забеспокоился Великий Визирь.

– Тут так и написано, ваше высокопревосходительство, можете прочитать сами.

Гугельянц с сомнением прочитал протянутое обязательство и удивлённо повёл бровями.

– Гм... Ваше Величество, думаю, вам стоит для надёжности прочесть это своими глазами.

Падишах-Император, изучив документ, только покачал головой.

– Ну и хитрая же ты штучка, Жлоберк, – заметил он. – Товарищи советники, у меня просто нет слов. Это надо видеть.

Документ пошёл по остальным советникам, вызавыя в основном сходные реакции и комментарии.

– Во даёт!

– Н-да, однозначно, однозначно...

Вельможный адмирал Канальис не сказал ничего, но по его лицу проскользнула злорадная и одновременно одобрительная улыбка. Промолчал и милорд ректор, хотя с его уст явно рвалось гневное: "Не подписывал я! Ты, волосатый мерзавец, убью гада!!!" Это уже не имело значения, поскольку его подпись на документе действительно имелась.

Сомнений не оставалось – бумажка действительно происходила из кипы университетских приказов о взыскании, откуда была своевременно спёрта завхозом Килько. Но основная изюминка состояла в том, что форма документа о взыскании была абсолютно идентична форме Неустоечного Обязательства. Таким образом, бумага, будучи очевидно сфабрикованной, с бюрократической точки зрения всё же являлась непогрешимым документом. Благодаря своей невероятной природной находчивости и предусмотрительности, хитрый взхоббит-инициативщик блестяще выкрутился из создавшейся ситуации.

Глядя на необыкновенно мрачного милорда ректора и скромного Килько, лицо которого излучало кристальную невинность, Падишах-Император в конце концов не выдержал и рассмеялся. Из публики тоже послышались нестройные смешки, а из суфлёрского угла, подумав, решили показать табличку "Смеяться". Не смешно было только императрице, минутой назад всё-таки хлопнувшейся в обморок. Этот момент не ускользнул от бдительных санитаров – они выделились из толпы и немедленно приступили к выполнению служебных обязанностей.

Вилко, глядя на окружающих, на всякий случай тоже засмеялся. Из отверстия над картиной, куда недавно улетел лапоть с запиской, высунулось заинтересованное лицо полутрезвого гнома.

Вид всего этого безобразия окончательно развеселил Падишаха-Императора.

– Н-да, – заметил он. – Ну, Жлоберк... Хи-хи-хи!.. ой... Так я давно не веселился... хи-хи-хи...

Постепенно веселье улеглось, и Падишах-Император, поправив корону, принял более серьёзный вид.

– Значит, так, товарищи, – провозгласил он, поднимаясь. – Моё решение таково: ввиду случившегося все приёмные мероприятия на сегодня отменяются, потому что мне надо придти в форму. Теперь по поводу сложившейся обстановки. На ваше счастье, благодаря остроумию нашего многоуважаемого Жлоберка, у меня сегодня хорошее настроение, поэтому моральный ущерб от акции повелеваю считать полностью возмещённым. Но! Учти, Жлоберк: тебя это не избавляет от необходимости участвовать в разрешении внешнеполитических осложнений, которые ты так ловко возложил на милорда ректора. Говоря языком народа, халявы не будет!

Его Величество погрозили самодовольному Килько пальцем.

– Кроме того, не следует забывать, что в связи с последними прискорбными событиями образовалась незаполненная вакансия в Инициативном Отряде. Восполнить её в настоящий момент представляется затруднительным, поскольку вербовочные отряды распущены, а все экземпляры соответствующих распоряжений отозваны из правоохранительных учреждений и уничтожены. Боюсь, что эту проблему в соответствии с Неустоечным Обязательством придётся решать вам, милорд ректор. Ваша задача – найти добровольца и передать его в распоряжение Комендатуры Отряда вместе с соответствующими рекомендациями. Как вы будете это делать – меня не касается, но не позднее, чем через неделю, будьте любезны отчитаться и представить результаты. Можно начинать прямо сейчас.

Выразительно посмотрев на глупое лицо милорда ректора, Падишах-Император подавил очередной приступ заразного смеха и стукнул посохом по полу.

– Мероприятие завершено. Если у кого-то есть, что сказать, милости прошу.

Однако оказалось, что и милорд ректор был не так уж и прост.

– У меня есть, что сказать, Ваше Величество, – во всеуслышанье заявил он. – Разрешите представить вам добровольца.

Вилко с ужасом увидел, что палец милорда ректора поднялся и указывает прямо на него.

– Сей достойный студент нашего Университета известен многими талантами и достоинствами, – торжественно продолжал милорд ректор. – Если вы желаете рекомендаций, то у меня давно имеется множество весьма лестных отзывов преподавателей и воспитателей об этом славном юноше.

"Славный юноша" прекрасно сознавал, за какие дела и насколько лестные отзывы делает о нём преподавательско-воспитательский корпус. Ему даже как-то удалось лицезреть один из этих документов – наиболее цензурной его частью была фраза о том, что хорошо бы этого раздолбая в порядке воспитания отдать на пару лет в имперский военно-строительный корпус.

Падишах-Император посмотрел на Вилко.

– Интересный молодой человек. Он из какой местности?

– Это взхоббит, – посмотрев в справочник, пояснил советник по фамильным вопросам. – Такой же, как наш Первый Придворный Инициативщик. Ваше Величество, взхоббиты – это маленькие вороватые существа с волосатыми ногами, а иногда и руками, которые в свободное от воровства время занимаются сельским хозяйством, например, выращиванием репы.

– Вот и замечательно, – постановил Падишах-Император. – Тут я видел кого-то из Комендантуры – займитесь. Да...

Он отфутболил голову людоволка и гневно ткнул рукой в сторону остальной туши.

– И приберите здесь кто-нибудь! Все свободны.

Вилко плохо помнил, что было дальше – кажется, с ним случилась истерика или что-то в этом роде. Из последующих пятнадцати минут у него осталось лишь несколько отрывочных воспоминаний, в наиболее завершённом из которых фигурировал маячивший перед глазами контракт.

– Поздравляю с принятием в Герои! – пробасили на заднем плане. – Подпиши вот здесь.

– Товарищ Комендант, это невозможно, – возразил кто-то, державший взхоббита сзади. – Когда мы не давали ему прыгнуть в окно, ручка выпала на улицу.

– Сбегайте кто-нибудь за ручкой... Что? Есть готовый договор на огласительскую работу? Тем лучше. Наклейте поверх него контракт, только подпись не заслоните.

Ещё Вилко помнил, что после этого его куда-то понесли.